Вся неделя после моего шестнадцатилетия была очень сумбурной. Я помню её смутно, точно обрывки из плохо запечатлевшегося сна.
Кажется, я ходил в школу. Конечно, ходил, кто бы позволил мне нагло отсиживаться дома. Помню, как общался с Майки и Рэем, они в последнее время часто появлялись всюду вместе, как сиамские близнецы. Я даже умудрился немного обидеться на них за это, но так же быстро отошёл — глупо, да и не они были виноваты в моём странном подавленном состоянии и нежелании двигаться. Помню, я даже пару раз перекидывался приветственными и довольно общими фразами с Джерардом в школе, и несколько раз мы все вместе обедали на большой перемене. Но этот кретин вёл себя странно. Точнее — он вёл себя никак. Холодно, обычно. Как будто это не он прижимался ко мне всю ночь пару дней назад и уж точно не он вылизывал мой язык и вдавливался в живот своей эрекцией.
Да, конечно, я идиот. И не знаю, на что рассчитывал. Что он вдруг превратится в милую фею, будет ходить со мной за руку и целовать при встрече? Фу, меня самого тошнило от подобных картин. «Чего же тебе надо, Фрэнки?» - спросите вы, и будете офигенно правы в своём вопросе. Только вот я сам не знал тогда, чего же мне надо от него. В моей голове не было ни одной определённой мысли, ни единого чётко оформленного желания. Только муть, неудовлетворённость, противное и нудное тянущее чувство, которое усиливалось многократно, стоило этой растрёпанной темноволосой макушке появиться в поле зрения.
Я маялся, как последний придурок. Маялся из-за него, из-за своих дурацких чувств, из-за Рэя и Майки, которые прилипли друг к другу, и ещё сильнее — от отсутствия репетиций, потому что музыка однозначно вытягивала меня из всего этого говна. Часто, приходя домой после обеда, потому что зависать у Уэев не было никакого желания, я, даже не поев, поднимался наверх на чердак, врубал технику и долго, во весь голос орал медленный и вынимающий душу блюз. Это сейчас, много лет спустя, я предпочитал отрываться и выливать свои эмоции более жёстко, а в шестнадцать мне нравилось стонать под звуки медленно растерзываемой гитары.
Мама не вмешивалась. Она видела, что происходит что-то странное, но не решалась ко мне подходить с расспросами, или просто думала, что перебешусь и сам успокоюсь. Она во многом была права, да и нечего мне было ей рассказывать.
«Понимаешь, мам, я тут, похоже, влюбился в Джерарда, да, того самого, который засранец Уэй, да, который отбил у меня девушку и, похоже, не одну. В общем, я влюбился настолько, что у меня тянет кишки и не хочу никого видеть, только придурошно выть и насиловать гитару на чердаке. Можешь что-нибудь посоветовать?»
Поэтому я был молчаливо благодарен маме, что она не лезла ко мне, наверное, чувствовала подсознательно, что сейчас я совершенно не коммуникабелен.
Меня добил мистер Блом, попросивший остаться в пятницу после уроков для приватной беседы. К этому времени я тихо ненавидел весь мир и раздражался по любому пустяку.
- Фрэнк, я хотел поговорить о твоей успеваемости, - сказал он, поправляя очки на прямом носу. Как всегда — костюм с иголочки, безупречно уложенные волосы, он что, педик?
Да, меня бесило всё, что только могло, и никаких объективных причин для этого не было. Более того, обычно наш классный руководитель мне даже нравился — методичный, чёткий и очень умный, он всегда говорил понятно, по делу, и не имел привычки держать любимчиков. Женская половина класса почти вся пищала от него, и я их понимал — уверенный мужчина чуть за тридцать, выглядел отлично, ещё и одевался всегда как денди. И да-а, сейчас этот невозмутимый взгляд на его непробиваемом лице бесил меня до чёртиков.
Я смотрел на него, не моргая, перекатывая между зубами уже безвкусную жвачку, и молчал. Хочет поговорить — пусть говорит, в конце концов, моё дело за малым.
- Ты задумывался о своём будущем?
Вот это уже неожиданно. При чём тут успеваемость и будущее... Мне бы в настоящем ужиться с самим собой...
- У тебя довольно неплохие результаты по первым двум месяцам. Уже совсем скоро закончится полугодие, если бы ты смог подтянуть некоторые дисциплины — был бы одним из лучших по школе, или даже по округу. Твоя голова неплохо варит.
Он замолчал, а я всё так же продолжал гонять во рту жвачку. Он встал и вернулся с небольшим мусорным ведром, подставляя мне его чуть ли не под нос.
- Выкинь её, Фрэнк, я хочу поговорить с тобой, а не смотреть на твою жующую физиономию.
Пришлось повиноваться. Я не был совсем уж мальчиком-паинькой, но чтобы объяснить свою покорность — надо познакомить вас лично с мистером Карго Бломом. Этот высокий мужик в очках иногда что-то такое добавлял в свой голос, что хотелось замереть по струнке, с трудом перебарывая холодок, пробегающий по спине. Ментальная атака или что-то типа такого, да. И сейчас он был зол, хотя внешне это никак не выражалось. Я выплюнул жвачку в ведро и вернулся к своему упёртому ничего не выражающему взгляду и скрещенным на груди рукам. Блин, мне правда было сейчас не до гонок в лидеры класса, нахрен это вообще мне сдалось?
- Так что ты думаешь по этому поводу? Последнюю неделю ты какой-то подавленный и хуже занимаешься. Между прочим Майкл, который Уэй-младший, тоже наверху списка по успеваемости. Если вы подтянетесь ещё выше, то будет вполне возможно выдвинуть вас на стипендию при поступлении в колледж. Конечно, впереди ещё полтора года, но тем не менее. Я бы очень хотел чтобы вы задумались об этом уже сейчас.
Я продолжал молчать. Блин, колледж, университет, успеваемость. Мистер Блом, у меня крутит кишки от всей этой хренотени. Я просто хочу уйти на свой чердак и до старости обжиматься там с гитарой.
- Скажи хоть что-нибудь, а то у меня такое чувство, что я разговариваю со стулом. Ты тут вообще? - и он пощёлкал у меня перед лицом пальцами. Я моргнул и решил открыть рот.
- Я слышу вас, мистер Блом. Я всё понял. Но сказать честно, на данный момент мне это неинтересно. Может, просто настроения нет, может, лениво. Я не знаю, что ответить.
- Просто подумай о том, что я сказал тебе. Ты вполне способен поступить на стипендию. Мне не нужен от тебя ответ сейчас же, просто я знаю, что когда ты молод и завяз в своих проблемах мирового масштаба, думать немного вперёд практически нереально. Поэтому я говорю это тебе — ты можешь. А дальше уже — твоё дело. Тащить тебя за уши на стипендию я не собираюсь.
Сказав это, он попрощался и пошёл к двери. И опять обернулся, взявшись за дверную ручку. Ну что за идиотская привычка?
- Кстати, хотел сказать тебе спасибо, что поговорил с Уэем-старшим. Его посещаемость намного выросла за последний месяц, уж не знаю, есть ли в этом твоя заслуга. В любом случае, передавай ему привет и пожелание, чтобы так было и дальше. Меня как председателя совета школы это очень волнует. Пусть потерпит ещё полгода, сдаст экзамены и катится ко всем чертям.
На этих словах он мило улыбнулся и вышел из класса. Я готов был убить его и не знал, откуда во мне эти чувства. Просто срочно хотелось кого-нибудь убить или что-то сломать.
«Какого хрена он пристал ко мне с этим Уэем? Я что, самый крайний? Или на мне написано красными буквами «главный лох, ответственный за Уэя»?!»
Я впервые был настолько зол, о, я просто кипел! Я шёл, впечатывая ноги в лужи, налившиеся после прошедшего недавно дождя, с таким остервенением, что вскоре и кеды, и штанины почти до самого колена стали мокрые и грязные. Внутри меня клокотало, и я не знал, что это: воздух, заблудившийся в лёгких, желудочный сок, кислота или просто слишком накалённые эмоции.
Я вернулся домой, поднялся на чердак и с силой швырнул в стену попавшуюся под горячую руку стойку, а она неведомым образом отскочила от неё и с хрустом впечаталась в лежащую на колонке любимую гитару... Я замер на секунду, а потом, в один прыжок подскочив к инструменту, взвыл безумным голосом — от места удара через всю деку шла уродливая, так дико и неуместно смотревшаяся там трещина...
Это было последней каплей.
Я обессиленно съехал по стене и уткнулся в рваные колени джинс, и глупые, глупые, но от этого не менее солёные и горькие слёзы градом повалили из глаз, попадая на кожу в разрывах ткани. Я ревел, наверное, как девчонка, просто позволил себе вылить всю свою злобу, напряжение последних дней, всё моё накопившееся непонимание чувств Джерарда, обиду и невозможную жалость к испорченной любимой гитаре в виде слёз. Во всём доме было тихо, где-то за стеной у соседей работал телевизор, мамы не было, и именно поэтому я сидел, привалившись к стене, и взахлёб, с хрипами перехватывая воздух, рыдал. Не знаю, сколько я просидел так. Помню только, что колени стали насквозь мокрые, а нос опух и почти не дышал. Наверное, меня привела в сознание хлопнувшая внизу входная дверь.
И мне стало лучше. Голова прояснилась, словно это море мутных слёз внутри моего черепа давило на мозг и мешало быть адекватным, обычным добродушным Фрэнком. Мне на самом деле полегчало, я отпустил, откинул всю эту гадость, что заставляла меня тревожиться и чувствовать себя моральным уродом.
Рука нежно трогала нетронутую трещиной деку лежащей рядом гитары, и мне было просто грустно, без всяких дополнений.
«Идиота кусок. Как можно было так неосторожно вести себя тут? - я гладил лакированное дерево и жутко сожалел о своей вспышке ярости. - Прости, милая, прости. Я обязательно что-нибудь придумаю, хорошо? Может, тебя можно починить?»
Конечно, ответа не последовало, но я хотя бы перестал испытывать чувство жгучего стыда по отношению к ни в чём не повинному инструменту. Остались только сожаление и грусть.
Следующая неделя снова подкинула мне переживаний.
В понедельник, немного задержавшись с Майки после уроков в классе, обсуждая какую-то сложную задачу по физике, мы вышли из школы немного позже обычного. С Джерардом я сегодня пересекался в коридоре, но мы только перекинулись приветствиями и парой слов. Я бы расстроился этому, особенно если учесть, что все выходные я провёл дома, размышляя, как реабилитировать покалеченную гитару. Я просто свихнулся на этой идее настолько, что даже не выходил на улицу. Но я не расстроился. Я подумал, что он уже не сможет больше меня расстроить, хрен ему. В конце концов, я не кисейная барышня, я мужик.
«Вот так, Фрэнки, лицо спокойнее, молодец. Голос — пофигистичнее. Можешь ведь, когда захочешь?»
Знал бы я, как ошибался, предполагая, что Джерард не сможет ещё больше вывести меня из состояния равновесия. Если бы знал — прогулял бы школу в тот день, честно!
Мы выходили с Майки, в кои-то веки не исчезнувшим с Рэем после занятий, из главных дверей, как у меня развязался левый кед. Нам пришлось отойти чуть в сторону, и, оказавшись за углом школы, я присел, пытаясь негнущимися пальцами вернуть узел с бантиком на место. Всё было бы хорошо, не вздумай я повернуть голову в сторону стены. Там за поворотом кто-то стоял, почти полностью скрытый вечнозелёными кустами какой-то неведомой мне хрени. Я бы посмотрел и забыл, если бы не странное расположение хорошо видной мне обуви — так могла стоять только обжимающаяся парочка. А ещё сама эта обувь... Мало того, что обе пары явно были мужскими, судя по размеру и модели, так одна из них принадлежала не кому иному, как Джерарду долбаному Уэю, только он носил траурные чёрные кеды с ярко-розовыми длиннющими шнурками.
Сказать, что я тихо прифигел — всё равно что промолчать. Майкл беззаветно тараторил что-то по теме физики, я перестал его слушать уже тогда, когда увидел знакомую обувь. Поднявшись с корточек, я чуть отошёл, чтобы лучше разглядеть, какого хрена там происходит, и просто оторопел...
Какой-то довольно высокий блондинистый парень нагло прижимал Джерарда к стене, достаточно откровенно притянув его к себе за задницу. Из-за своего роста казалось, что он нависает над Джи, а тот выглядел смущённой девочкой-старшеклассницей, выкручивая пуговицу на груди верзилы и что-то ему мило бормоча.
В горле пересохло, я опрокинулся в состояние шока... Смотрел на эту дохера странную картину и не знал, что мне делать. Было бы идеальным улыбнуться Майклу, переспросить у него что-нибудь и уйти с ним домой, сразу и начисто забывая увиденное. Но «идеально» - это явно не про меня. Больше всего мне хотелось кинуть чем-нибудь вонючим в кусты — дохлой крысой или чем-то подобным. Меня выворачивало от этого всего, и я мечтал в тот момент треснуть Уэя первым попавшимся под руку предметом по голове. И больше никогда, никогда не верить его затуманенным глазам и мягким влажным губам. Чёртов придурок...
Отчего-то я стал шарить взглядом по окнам классов, выходивших на ту сторону. Мне вдруг стало страшно, что кто-то увидит их. Я такой идиот! Ну какая мне, к чёрту, разница? Это ведь не я там стоял и обжимался с парнем... Я вглядывался в окна и неожиданно заметил на втором этаже девушку с тёмным каре, смотревшую на улицу. Она была довольно близко и явно наблюдала за происходящим за кустами. Мне могло показаться, но на её лице застыла обида вперемешку с каким-то мерзостным непониманием. Я снова уставился на парочку, и меня чуть не выкрутило наизнанку: высокий парень, кажется, лез к Джерарду с поцелуями, а тот как-то пассивно, но всё же уклонялся. Вся эта ситуация не вызывала желания пойти и вмешаться — в ней явно не было насилия. Эти двое смотрелись как кто-то, давно и хорошо друг с другом знакомый.
- Фрэнк? Ау, приём! - бодрые телодвижения Майкла прервали моё разглядывание. Всё это время друг ничего не видел — он стоял спиной к кустам, а я наблюдал через его плечо.
- Не вопи, чувак. Лучше медленно обернись и скажи мне потом, что это за херня там происходит.
Майкл послушался и обернулся, а потом, взяв меня за рукав куртки и выглядя каким-то сконфуженным, будто это он виноват в поведении Джерарда, потянул куда-то вперёд.
- Что это было, Майки? - не унимался я, при этом механически переставляя ноги по асфальту. - Не думай, мне всё равно, чем твой брат занимается в свободное от нашей дружбы время, но прямо у школы — это, блять, верх безголовости...
Майкл передёрнул плечами, но темп нашего марша не замедлил. Он начал говорить таким странным тоном, будто оправдывался передо мной за что-то:
- Это Бернард. Кажется, его зовут так. Он командир волейбольной команды школы. Учится в параллельном с Джи классе. И он влюблён в брата уже около года, что ли. Ты не пугайся, Джерарда иногда переклинивает, и он начинает метаться между плохим и хорошим, между мальчиками и девочками, не в состоянии решить, что же его привлекает больше. А Бернард очень настойчивый, в прошлом учебном году они даже пытались встречаться по-тихому, типа как пара...
- Чёрт, избавь меня от подробностей, а? - не выдержал я и прервал друга, резко выдёргивая рукав из захвата Майки.
- Да нет никаких подробностей. Нифига у них толкового не вышло, и летом как-то всё заглохло само собой. Потом Бернард участвовал в каких-то сборах, потом уезжал на соревнования, потом какое-то время лечил вывихнутую кисть и только недавно снова начал ходить в школу. Да какая нафиг разница? Джерард — он и есть Джерард, что бы он ни творил — его суть от этого не меняется, - со злостью закончил Майкл. - Ты же понимаешь, что это дофига большая тайна? Могила?
- Могила... Делать мне больше нечего, как о твоём брате трепаться. Пошёл он, - как-то чересчур горько выдохнул я и, обгоняя Майкла, пошел к дому.
Тем вечером мы просидели у меня до самой ночи, потому что я наотрез отказался идти к Уэям. Мы бесконечно пили чай и поедали мамину овощную лазанью. Читали комиксы, которые несколько дней назад дал мне Майки, и дурачились, как укуренные. Потом даже умудрились успокоиться и порешали несколько задач по физике, которая давалась мне хуже всего.
И только ночью, уже лёжа в своей постели голым, я вспомнил всю эту хрень у школы и в очередной раз понял, как же меня достал этот придурок. Он снова вывел меня, снова заставил моё сердце проламывать рёбра, а кровь в ускоренном режиме бегать по венам. Я ревновал Уэя! Одно дело, когда он был холоден со мной. Ну, не то чтобы холоден — просто обычен. Это противно, неприятно, обидно, но можно пережить. Но когда он позволял кому-то другому прижимать себя к стене...
Я с силой зажмурился, вызывая перед глазами цветные круги. Этот Джерард задолбал меня!
А во вторник Рэй поймал меня после занятий и объявил, что с завтрашнего дня мы начинаем репетировать новую программу. Мою реакцию трудно передать — я запрыгнул на Торо с криком индейцев Северной Америки и повис на нём мёртвой хваткой, как рыба пиранья. О, это была первая новость, которая сделала меня счастливым, за всё время с моего дня рождения.
- Эй, чувак, полегче! - смеялся Рэй, пытаясь снять мою тушку с себя, но у него ничего не получалось — я был слишком счастлив от услышанного. - Ты как из дикого леса, Фрэнки.
- Я не из дикого леса, я без репетиций одичал.
- Ты же сам недавно молил о пощаде и отпуске не меньше чем на месяц? - удивлённо вскинул брови Рэй.
- Ага, ты меня больше слушай. Я уже через несколько дней начал с ума сходить. Так что можешь на меня рассчитывать! - наобнимавшись, я отстал от друга и принял человеческое положение — стоя рядом, ногами на полу.
Рэй похлопал меня по плечу и мы, дождавшись Майки на улице — он что-то брал из библиотеки, — отправились вместе по домам. Репетиции начинались уже завтра — и я был неимоверно, разрывающе счастлив от этого. Снова появится больше дел, больше музыки, больше драйва, и совсем не останется времени страдать ерундой.
- Нам нужно будет продумать каверы к новогоднему и рождественскому выступлениям. Если очень повезёт — то я договорюсь с каким-нибудь клубом, может, нам разрешат спеть несколько песен на вечеринке. - Рэй говорил так увлечённо, что я сам проникался этой его надеждой и какой-то уверенностью, что у нас всё получится.
- Что собираетесь исполнять? Уже решили? - спросил Майкл.
- Ещё пока нет. Завтра соберёмся и обсудим с ребятами. Кстати, принимаются заявки, - Торо улыбнулся.
- Ого! - обрадовался Майкл, и я тоже с ним за компанию — надо будет внести свою лепту в будущую программу. - Значит, можно предложить несколько песен?
- Не можно, а нужно, - ответил Рэй и легко толкнул Майкла в бок. - Только сильно не тяни, на этой неделе надо будет точно решить, что мы будем играть, и определить объём и график репетиций.
- Ха, чувак, перестань, когда ты говоришь все эти слова типа «объёмы» и «графики», это заводит, так что полегче, - Майкл уже ржал, и я смеялся вместе с ним, потому что серьёзный, увлечённый Торо на самом деле был очень забавным и милым — с этими своими растрёпанными кудрями во все стороны и горящими глазами.
Рэй немного сконфузился, от чего стал выглядеть ещё забавнее, и мы, совершенно довольные собой и друг другом, разошлись по домам.
На следующий день у меня никак не получалось сосредоточиться на учёбе — все мои мысли уже были там, в полу-подвальном помещении, где после уроков должна была начаться репетиция. Я почти не мог усидеть на месте, и мне казалось, что даже со стороны заметно, как я предвкушающе подпрыгиваю на заднице, будто вместо стула у меня была раскалённая конфорка. Но видел это только Майкл, и он изредка посматривал на меня из-за соседней парты, многозначительно и хитро ухмыляясь.
Едва прозвенел звонок, я понёсся вниз, к ребятам, и что вы думаете? Мы играли? Ха! Нет, мы несколько часов трындели, обсуждая песни, которые стоит включить в репертуар и то, каким образом сделать аранжировку и кавер на них. Когда я робко спросил: «А может, поиграем немного?», на меня посмотрели как на идиота. Все были уже до того уставшие от долгих обсуждений, чирканий на бумажках и прочей подготовительной работы, что брать в руки инструменты никто не хотел. Кроме меня, ага... Нет, конечно, я понимал всю важность планирования. Просто у меня зудели пальцы поиграть в команде — это было бы так здорово! Но в тот вечер моя творческая ломка осталась неудовлетворённой...
После этой недорепетиции я зашёл в туалет и после, уже собираясь выйти на улицу, заметил, что у шкафчиков кто-то стоит. Я неслышно подошёл поближе и устроился недалеко, облокотившись на подоконник. Девушка увлечённо что-то писала, как оказалось, на шкафчике Джерарда. Не спрашивайте, конечно, я знал, где его шкафчик. И где шкафчик Рэя и Майкла. Это была та самая девушка с тёмным каре, и сейчас, со спины, я узнал её — мы с Майки видели, как она выходила с Джерадом из дома Уэев как-то раз. Видимо, одна из тех, с кем этот парень встречался. Блин, сколько же их?
- И что ты делаешь? - поинтересовался я негромко. Девушка вздрогнула и обернулась. В руках у неё была помада, а на шкафчике красовалась надпись: «Грёбаный педик, катись ко всем чертям». Экспрессивно...
- А тебе не пофиг ли? - зло поинтересовалась она, пряча помаду в рюкзак. Наверное, тоже старшеклассница, я как-то не особо старался запомнить их всех.
- Мне — пофиг. Просто пахнет порчей школьного имущества и выговором директора.
- Да пошёл ты! Какая порча имущества? Это просто помада. Надеюсь, завтра все полюбуются на это, посмотрим, насколько этот придурок будет доволен.
- Какой придурок? - сделал я непонимающий взгляд.
- Этот долбаный Уэй старший. Совсем сдурел от вседозволенности. Пора отвечать за свои действия.
- А ты ему кто? Мама? - спокойно поинтересовался я, и девушка вспыхнула яростью. Кажется, она хотела заплакать, но только зло выдавила:
- Я думала, что я его девушка! - сказала она и затопала по коридору к выходу из школы.
Дождавшись, когда двери за ней закроются, снова сходил в туалет и вернулся с обрывками туалетной бумаги. Не знаю, какого хера на меня нашло, но я стал остервенело, с полной самоотдачей стирать дрянную надпись с дверцы шкафа. На самом деле, это было серьезное обвинение. Никто не любил и не понимал гомосексуалистов, это вызвало бы кучу лишних разговоров и ненужного внимания. Хоть я и был зол на Джерарда, я не мог желать ему подобного, даже если он и заслуживал этих проблем.
Я размазывал и размазывал гадостные слова, с одной стороны размышляя, сколько в них правды, а с другой — будто надеясь стереть их с самой сути Джи. Изведя всю принесённую бумагу, я остался доволен результатом и, утопая в задумчивости, не в силах уже обижаться на него, отправился домой.
Но самое странное и неожиданное случилось в пятницу. После школы я лежал дома на кровати в наушниках, слушая тяжеляк, и ни о чём не думал, как вдруг через окно в мою комнату ввалился довольный взхлохмаченный Джерард. Он светился как начищенный пятак и я, кинув на него косой взгляд, нестерпимо захотел дать ему по морде.
Он, совершенно не вникая в моё настроение, навис надо мной и нагло содрал наушники. Пару секунд, с такой улыбкой, будто видел меня впервые (вот же двуличный мудак!), заглядывал мне в глаза, а потом выдал:
- Привет, Фрэнки! Чего киснем? На улице — красота, солнце светит, поехали кататься!
Я правда был близок к тому, чтобы дать ему в глаз.
- Свали, Джи, нет настроения, - и я попытался повернуться на бок, чтобы не видеть это светящееся радостью лицо.
- Эй, эй, что случилось, Фрэнки? Я так хотел исполнить твою просьбу и прокатиться с тобой на великах...
- Не знаю, о чём ты говоришь. Я тебя ни о чём не просил. А если хочешь покататься — предложи Бернарду, или как там его. Кажется, он не будет против.
Всё это вылетело из меня прежде, чем мозг успел сработать. Просто вырвалось, и было поздно что-то менять, поэтому я заткнулся и стал ждать реакции.
Джерард замер, и его как-то даже перекосило от моих слов. Он мигом растерял всю радостную дурашливость и спросил тихо и сдавленно:
- Откуда ты знаешь про него? - а потом, чуть злее: - Майки рассказал?
- Нет. Точнее, да, но сначала я увидел вас за школой, а уже после вытряс подробности из Майкла. Он ни при чём, и так всё было понятно.
- Нихрена тебе не понятно, понял? - шепотом прохрипел Джерард, чуть сжимая мой локоть. - И не будет никогда понятно, потому что только я могу знать правду. А ты всё решил, даже не спросив меня.
Я взбесился. На самом деле. Я просто взбесился от его слов. Оттолкнув Уэя, я сел на кровати и почти заорал:
- Да какого хрена я должен тебя о чём-то спрашивать? Ты ведёшь себя со мной так, словно я просто друг, даже меньше, обычный приятель! А перед этим ночью позволяешь себе такое, чего я ни с одной девчонкой даже не делал! Ты сам подумал обо мне? Думал обо мне хоть раз?
Я смотрел на его ошарашенное лицо, видел, как трепетали его вздёрнутые ноздри от дыхания и чуть дёргались губы — будто он хотел сказать что-то, но не позволял себе раскрыть рта.
Мы смотрели друг на друга, как два барана, он — стоя посередине моей комнаты, а я — сидя на кровати, спустив ноги на пол и упираясь руками в покрывало. Оба тяжело и глубоко дышали, оба были на взводе. Я чувствовал, что снова сморозил какую-то херню, но честно, уже даже не мог дословно вспомнить, что именно я сказал — это были чистые эмоции, превращённые в слова, я выплюнул их, и мне полегчало. А ещё я утопал в темнеющих, как грозовая туча, глазах Джерарда.
Наконец, он выдохнул, как-то сдулся, что ли, и, взяв со стула мою тёплую толстовку, кинул её мне в лицо.
- Одевайся, поехали.
Это был обычный, чуть уставший голос Уэя старшего, к которому я так привык. Любимый голос. Я смог только тупо спросить:
- Куда поехали?
- Поедешь — узнаешь. Если ты думаешь, что я пёр два велосипеда от нашего дома до твоего и теперь позволю тебе остаться дома — то ты глубоко ошибаешься.
Сейчас он смотрел на меня спокойно, ровным и прямым взглядом, и я как-то сразу понял что, чёрт, он не отстанет от меня. Натянув толстовку, я встал и пошёл к окну. На заднем дворе, недалеко от калитки, на самом деле стояли велосипеды Уэев. Я обречённо вздохнул и выбрался через окно на улицу.
Мы ехали молча. Джерард — чуть впереди, он довольно быстро вел велик по одному ему известному маршруту. А я — за ним, то разглядывая его затылок и спину, то — с наслаждениям окунаясь в летящий мимо воздух. Я не знал, куда мы едем и смогу ли я повторить эту дорогу, чтобы вернуться домой. Просто ехал за ним и ни о чём не думал.
Джерард на велике был крут. Иногда, чуть оборачиваясь назад, чтобы проверить — там ли я ещё? — он привставал с седла и ускорялся несколькими сильными движениями, стоя на педалях. В эти моменты моё сознание мутилось, потому что вся его фигура, весь он с ног до головы выглядел так притягательно, что сладкая волна, мгновенно расплывающаяся по моему телу, вымывала из него мозги напрочь. Я хотел смотреть на него такого бесконечно, я ещё не мог тогда оценить степень своей зависимости, но она определённо уже была.
Я не понял, как он сделал это, но когда я вернулся в реальность, то вдруг обнаружил, что мы едем по набережной. Справа шло довольно оживлённое шоссе, чуть скрытое зелёными насаждениями, а слева, за ограждением, плескалась река Гудзон.
А за рябью воды, распускаясь огненными цветами редеющих с каждым днём крон, проплывали мимо деревья, невозможно прекрасные в своей осенней раскраске и какой-то готической унылости. Наверное, её добавляли оголённые уже ветки, торчащие тут и там, но от этих чёрных ломаных штрихов производимое впечатление было только полнее, глубже и ярче. Вот оно, моё желание? Я ведь так хотел проехаться у реки и посмотреть на осенний Гудзон, и не раз предлагал это ребятам...
«Чёрт, Джерард...»
Я не мог оторваться от этого пейзажа, повторяющегося мерцающими мазками в речных волнах, и если бы Уэй затормозил в это время передо мной — я бы совершенно точно налетел на него, потому что полностью ушёл в созерцание этой невероятной красоты на том берегу. Изначально светлое небо сейчас оттеняла огромная сизо-лиловая туча, которая неожиданно и резко пришла откуда-то из-за наших спин.
Она выглядела устрашающе, и я уже хотел было крикнуть Джерарду, что надо поворачивать домой, как вдруг над нами просто разверзлись хляби — я не знаю, как ещё описать это. Крупные, частые косые стрелы влаги посыпались на нас сверху, будто кто-то включил душ на максимум, заливая одежду и волосы за несколько секунд. Я натянул на глаза капюшон, которого у Джерарда вообще не было, но он вымок так же быстро, и с ткани надо лбом безостановочно лились струйки воды. Дождь был холодным, особенно на скорости, но Джерард не останавливался. Я понял, куда он гонит, только когда он заехал под навес пустынной трамвайной остановки.
Меня уже колотило от холода, я был насквозь, до нижнего белья мокрый, и Уэю, похоже, было не лучше. Мы слезли с велосипедов и прислонили их к стеклянной стенке. Я трясся и пытался отжать воду с еле снятой толстовки. Не знаю, зачем делал это. Хлопчатобумажная кофта с длинными рукавами облепляла моё тело, и холодный воздух, проходя по ней, доставлял ужасные дискомфортные ощущения. Джерард тоже копошился, но мне было не до него — мы ведь так и не разговаривали.
Когда я вернул мокрую и совершенно не поддающуюся толстовку обратно на плечи, Джерард подошёл ко мне сзади и с силой, крепко притянул к себе, обхватывая руками поперёк груди. Я замер сначала, а потом попытался вывернуться из этих объятий — ну что за нахрен, сколько можно? Но Джерард снова с силой дёрнул меня, впечатывая в свою грудь так, что даже выбил часть воздуха из моих лёгких.
- Отвали, Джи, - начал было я, но он прервал меня, сказав у самого уха: - Заткнись, Фрэнк. Просто выдохни, окей? И так холодно. Ещё неизвестно, сколько ждать этого трамвая.
И мне пришлось выдохнуть. Меня била дрожь от холода, но Уэй оказался прав — уже через некоторое время я почувствовал, что со спины стало немного теплее. Он устроил свою голову на моём плече, и я не стал ничего говорить — хрен с ним.
Казалось, мы стояли так целую вечность. Только мы вдвоём, укрытые неверными, размывающимися рамками стеклянной остановки, а вокруг бушевала стихия. Частые и сильные струи дождя создавали вокруг другой, параллельный, лишённый видимости мир, и я ощущал нас, как каких-то потерпевших крушение летчиков, затерявшихся в невообразимых просторах космической пустоты. Я чувствовал спиной тепло тела Джерарда и был совершенно точно уверен в том, что никто не придёт нам на помощь. Что воздух кончается, а нашу тесную капсулу уносит всё дальше и дальше от красивого голубого шара планеты. Это было очень страшно и захватывающе.
Но мы были вместе, и это успокаивало и дарило чувство не сравнимого ни с чем блаженства.
Я чувствовал себя неловко. Мыться в душе Уэев, намыливаться тем же мылом, что и Джерард... было очень странно. Но я с радостью держал почти онемевшее от холода тело под тугими струями горячей воды. Нужно было согреться.
Нас спас трамвай. Мы добрались на нём до остановки недалеко от дома, а потом еще немного проехали на великах, уже совершенно замёрзшие и окоченевшие. Джерард заставил меня подняться к себе и, пока я негнущимися пальцами расправлялся с мокрой одеждой, ускакал в душ первым. Он был там не очень долго, но вышел раскрасневшийся, довольный и явно согревшийся. Чего никак нельзя было сказать про меня.
- Иди уже, в тепле дораздеваешься, - сказал он, протягивая мне какую-то одежду и полотенце. Я был благодарен ему, молча кивнул и уковылял в душ.
Как же это хорошо! Господи, это так хорошо, что невозможно рассказать словами. Блага цивилизации ценишь именно в такие моменты — когда горячая вода, льющаяся из душа, спасает тебя от переохлаждения и наполняет совершенно замёрзшее тело вожделенным теплом.
Помывшись и вытеревшись, я развернул вещи. Футболка и домашние штаны Уэя... Притянул их к носу... Чёрт, они пахли Джерардом. Этот запах я узнал бы из тысячи, мне кажется. Он что, не мог дать мне что-нибудь неношеное, или это очередной своеобразный стёб с его стороны?
Надевая их, я чувствовал, как меня вставляет. Было очень странно и неловко натягивать вещи Джи на голое тело. Они были мне велики: футболка — в плечах и болталась, а штаны оказались очень длинными. А ещё было очень хорошо видно, что под ними я без белья. Чёрт! А чего я хотел? Чтобы Джерард дал мне погонять свои семейники?
Улыбаясь и пытаясь унять колотящееся сердце, я вышел из ванной и пошёл к нему в комнату. Кажется, он обещал горячий чай с виски.
Я толкнул дверь. Джерард полулежал на кровати и сразу посмотрел на меня, как только я вошел. Он опирался на отставленные назад локти, а колени были широко расставлены в стороны. Весь его вид - мокрые волосы, свободная одежда, какая-то расслабленная и расхлябанная поза, - был чересчур эротичным. Я сглотнул и остановился, не успев отойти далеко от двери. Честно, мне захотелось развернуться и выйти из его комнаты, потому что резко стало как-то душно и вообще неловко.
Джерард тихо рассмеялся, выводя меня из замешательства.
- Ты смешной, - улыбаясь, сказал он.
Я как-то обиделся даже, потому что не понял, что же в моём поведении смешного.
- В смысле, моя одежда. Забавно смотрится. Но тебе идёт, - вдруг спохватился он.
Я продолжал стоять и молча смотреть на него, чувствуя, как сильно бьётся моё сердце, и понимая, что у меня нет никакой возможности его успокоить. В воздухе висело напряжение, и я был уверен, что не смогу больше сделать и шага — просто взорвусь.
Джерард с улыбкой наблюдал за мной, а потом его лицо резко изменилось — стало вдруг серьёзным, требовательным, незнакомым. Желающим...
DUN-DUN-DUUUUUH, наконец-то я уж думала, что умру, хотела гроб заказывать, а тут такое! вообще я могла еще вчера ночью прочитать, но не было сил - ни моральных, ни физических.
Ну, ты, как всегда, великолепна! Эта глава получилась такая эмоциональная, наполненная всеми его переживаниями и чувствами, тебе отлично удалось их передать. Бернард - что-то очень знакомое, не помню, откуда это... А на тот моменте, на остановке, я прямо почувствовала себя на месте Фрэнка. Ох, пойду поплачу где-нибудь в уголке, форева элоун :( И эта последняя строчка...ммм Если это не то, о чем я думаю...
Спасибо тебе огромное, просто гигантское за главу, очень жду продолжения <з
zombie_ann, детка, как я счастлива видеть твои верный отзыв тут, я просто улетела в нирвану!!! И не вздумай умирать, чего это ты? Я почти не задерживаю, ну, может, совсем чуть чуть :) Если ьы ты видела, какой у меня зоопарк сейчас дома... ты бы вообще поинтересовалась, как в подобных условиях можно написать хоть строчку :)) Не знаю, откуда этот Бернард)) из глубин сознания. Тебе правда понравился момент на остановке? Я с него так затащилась, когда увидела в голове, ммм.... А потом-то, потом.... Я вообще дымилась. Сейчас у меня в голове эта история на паузе, потому что я не могу туда смотреть, меня плавит))) Спасибо тебе, славная, за отзыв!!! Я счастлива была тебе подарить эту главу! :-*
yeeesss....., дааа, я решила смилостивиться в этой гдаве и оставить сладенькое на потом)))) И так вышло довольо...гхм.. жарррко. А я обожаю твои слова, что ты не ленишься мне писать. Мне вставляет от них и я летааааюююю ) Так что будем в таком вот симбиозе? ;)
