part # 1

POV Frank

Я хотел сразу остановиться, чтобы мы могли что-нибудь сделать для его ноги – я точно видел, чувствовал, что в него попали, да и по его виду об обратном не скажешь, но он настаивал проехать дальше, и ещё дальше, и ещё и ещё; отъехав километров на десять от кровавой бойни, я решил, что так продолжаться больше нельзя, тем более что мы и так достаточно далеко от них. Я остановил машину, а он не обратил на это внимания – он сидел, согнувшись пополам и сжимая свою ногу, дрожа и скуля, и я видел, как между пальцев просачивается яркая чуть дымящаяся кровь. То, что она дымилась, буквально ткнуло меня в желудок, и меня, ужё который раз за этот чёртов день, чуть не вырвало. Фак, и это ещё не шло ни в какое сравнение с запахом перегоревшего мяса, который заполнял салон! Хорошо хоть окна и люк открыты…

Выбравшись наружу, я обошёл машину и открыл дверь со стороны пассажирского сидения

- Пати, с этим надо что-то сделать, - заявил я.

- Я не могу расслабиться… - прошипел он, и голос его дрожал, будто он промёрз.

- Дай я посмотрю… - я пока понятия не имел, КАК я посмотрю, но почему-то был уверен, что должен был увидеть место, куда в него попали.

- Так и горит… -  снова шипел он, медленно разжимая дрожащие пальцы. – Пожалуйста, принеси лёд…

Я так подумал, что лёд должен быть в аптечке. Да, я правда так подумал, и потому просился к багажнику.  И вот тут меня ждал сюрприз – он был приоткрыт. И подпален. Внутри лежала аптечка, и как раз в неё попал заряд. Я всё же рискнул и открыл её. В нос мне ударила вонь нашатырного спирта, вытекшего из разбитого пузырька, запах зелёнки и чего-то ещё. А, и самое интересное – льда больше не было: осталась только уйма воды, которая выплеснулась наружу и залила мои руки коктейлем из всего, что было внутри. И это было горячим! Фак, ну просто фак! А со стороны кабины матерился и скулил Пати. И что мне делать? Руки провоняли спиртом, а я продолжал стоять и думать, что же мне делать. Я подошёл к открытой настежь дверце, и взглянул на Пойзона. Он сумел-таки оторвать руки от ожога – я теперь был точно уверен, что это ожог – искал, по-видимому, какие-то точки на ноге, при нажатии на которые он смог бы расслабить её. Судя по тому, что у него до сих пор ничего не получилось, он в этом совсем не разбирался,  значит, уже отчаялся получить от меня помощь. Меня это… оскорбило? Вот уж я сам себя не понимаю, и продолжаю стоять, смотреть, как он мучается, как алая кровь ещё дымится и вытекает из почерневшей дыры на белых когда-то джинсах; я всё ещё держу эту грёбаную аптечку, моя кровь стучит в висках, сердце бьётся под самым горлом, солнце печет и заставляет щуриться. Мотор урчит, Пати стонет, я дышу. Что-то шипит. Я только знаю сейчас, что мне очень страшно – я онемел от страха – и я в полной растерянности. Роняю ненужную уже аптечку в пыль.

- Пати, что мне сделать?

- Где лёд, блянахуйтвоюмать?! Я сейчас сгорю к черту, и что ты будешь делать, фак?! – рычит он.

- Растаял…

- Сделай же что-нибудь, я подыхаю! Мм… помоги мне прекратить это!

Я стою и ничего не делаю. У меня возникает бредовая мысль вытащить у него из кобуры бластер и прикончить его.  Прямо сейчас. Но я быстро отмел её. И тут мне на глаза попался пакетик со льдом, что лежал на заднем сидении. Оказывается, тут лёд не только в аптечке. Я, нависнув над Пати, добрался до этого пакетика, но я, мягко говоря, не особо представлял, что мне с ним делать? Не класть же его тупо сверху? Или надо его накормить этим льдом? Или запихнуть его между пальцев – вдруг это поможет расслабиться? У меня было столько вариантов, что пока я обдумывал бы их всех, Пати уже умер бы. Поэтому я решил самый простой способ, который не был настолько абсурдным (на МОЙ взгляд), чтобы оказаться неправильным – запихнуть лёд в рану. Нет, серьёзно, надо же остановить кровь, а пока она кипит, ничего хорошего не будет, верно? Так что первым делом нужно остудить сам ожог. Да, я действительно так думал. А чтобы это сделать, мне надо было видеть ожог, без обгоревшей одежды, прячущей его от меня.  И вот тут я стал реально действовать – я решил, что сам Пати вряд ли вот так просто снимет штаны, если я его попрошу. Ну, во всяком случае, не при данных обстоятельствах. Поэтому я оттолкнул его, заставив опрокинуться на водительское сиденье. Он был весь мокрый – никогда бы не подумал, что можно так вспотеть. Он продолжал дрожать, и, похоже, ему было без разницы, в какой позе корчиться от боли. Мне же лучше. Я быстро расстегнул ремень, а потом и белые джинсы, и поражался тому, что, чёрт возьми, я действительно это делаю. Левая нога казалась неестественно твёрдой. Сдёрнув джинсы ему до колен, я увидел чуть ниже левого бедра небольшое месиво, запёкшееся по краям до черна. Сочилось чем-то жёлто-прозрачным. Шипело именно оно, ну, и кровь, конечно же. Уже тихо, но шипело, и кровь, текшая оттуда, шла, чуть ли не пузырьками. Не особо думая (как вы знаете) что я делаю, я разорвал пакет со льдом и, взяв пригорошню мокрых льдинок, прижал их к этой кипящей дыре. Пойзон оглушил меня своим воплем. Фак, он такой горячий и твёрдый! Не может быть мясо таким! Лёд таял и тёк, а Пати оглушительно кричал, пока я вжимал его дальше и дальше. Я убрал руку, и тот ненадолго смолк. Но я же сказал, ненадолго – взяв ещё больше льда я снова прижал его к дыре, и Пати закричал ещё громче. Честно говоря, я  думал, что убью его. Но зато кровь переставала течь, как убегающее молоко. Это вселило в меня надежду, поэтому я начал думать о том, чем бы перевязать его. Его крики уже перешли в тяжкий стон, но  я всё ещё держал лёд на том же месте. И вспомнил про свою бондану в сумке. Оставив ненадолго бедного Пати в покое, я быстро отыскал её и бинты, чудом оказавшиеся в ней (в моей сумке – как я додумался подумать о них, когда собирался? ). Я сложил их в несколько раз и прижал к ране, а после обмотал бондану вокруг ноги и затянул. Пати дрожал, его нога тряслась подо мной, такая нереально твёрдая. Я вспомнил о мегасудороге, но тут же думал, что это не может быть она – тут ведь только нога, а не всё тело, и он, к тому же, ещё жив. Хотя, я не так хорошо в этом разбирался… 

- Как расслабить тебя? – спросил я. 

- Никак, - выдохнул он,  -  заканчивай с этим и садись,  веди, я сменю тебя через десять минут… 

- Но у тебя нога парализована!

- Я сказал… блять… садись!.. – рычал он, пытаясь сесть. Я кое-как усадил его и захлопнул дверь. Запрыгнул на своё место и погнал дальше. Пати просто сходил с ума – он бился затылком об спинку кресла, то выгибался, то съёживался, чуть ли не в комок. Страшнее всего было его лицо.

Где-то через час он, наконец, унялся. Но этот час стал моим ночным кошмаром – я думал, что он сейчас умрёт. Каждую минуту. А теперь успокоился, весь обмяк, и теперь сонно смотрел на дорогу перед нами. Немного крови пробилось сквозь повязку и заляпало джинсы, но, похоже, дальше она не текла. Если не зажарилась. Всё равно я не мог посмотреть – я должен был вести машину. Он что-то мычал иногда, но с меня тоже было достаточно, поэтому я старался не замечать этого.

И всё же я беспокоился за него, ведь современное оружие такое страшное, что я даже и представить себе не могу. Вдруг с ним случится что-то ужасное? Нет, не могу об этом думать… Я продолжаю ехать. Чувствую запах его пота, вижу краем глаза, как блестит его мокрая кожа. Он как-то странно дышит и это пугает меня. Мне кажется, что сейчас он упадёт в обморок, но он продолжает сидеть и раскачиваться, смотря куда-то вперёд пьяными глазами. Зарго сзади тихо проворчал и снова затих. Мы всё едем.

А потом начался закат. Красивый и красный. Соответственно, уже вечер, и достаточно поздний, раз начало темнеть. Пати говорил, что мы приедем в семь. Если ничего не случится. Так что уже намного позднее, чем семь часов. Сколько мы уже едем? Я начал привыкать к его машине. Может я идиот, но в ведении его машины я видел что-то… интимное? Вот, похоже на то. Но я не мог спокойно насладиться этим из-за самочувствия Пати. Я и не думал, что эта хрень настолько опасная, эти бластеры, эти светящиеся лучи. Теперь я это знаю, но от этого не легче. Вдруг он попросил остановить машину. 

- Чт…что? – я не сразу понял.

- Останови машину… - выдохнул он. Я послушался. Не знаю, зачем съехал на обочину, когда по дороге никто не ездит.

- Хорошо… - сказал он, прикрыв глаза. Проведя руками по лицу, он устало вздохнул.

- А зачем мы остановились?

- Сейчас… погоди пару минут… - он всё ещё тяжело дышал. Немного отдышался,  потом продолжил: - сейчас мы поменяемся. Я должен доехать этот участок… - он дрожащими руками открыл дверь и, естественно, вывалился наружу.

- Пати! – вздохнул я, выскочил наружу, подбежал к нему; он стоял почти на четвереньках, вытянув больную ногу,  и пытался подняться на обе ноги. У него плохо получалось. Признаться, он достаточно забавно выглядел, если не убого. Я не мог спокойно на это смотреть.

- Пойзон, ну что ты делаешь? – я зашёл сзади и, приобняв его мокрое тело, поднял на ноги. На одной ноге он стоял, но другая была будто не его.

- Спасибо, Фрэнк, спасибо… - выдохнул он, вися на моих руках и пытаясь встать нормально. Это у него плохо получалось - та, что была обожжена, так дрожала, что никак не могла выдержать и половину его веса.

- Ладно, тащи меня… ты сможешь? Посади меня за руль, дальше я сам, - попросил он. Я поверить не мог, что он собрался вести машину. Но спорить не стал: это более чем бесполезно. Я потащил его. Его ноги волочились по земле, он постоянно выскальзывал из моих объятий – таким он был мокрым. Наконец, мне удалось усадить его в кресло.

- Да, молодец… спасибо… - он кисло улыбнулся и начал искать ногами педали, жмурясь от боли.

- Не за что.

- Садись… - я закрыл дверь, обошёл машину, залез внутрь и закрыл за собой дверцу.

- Там, на задних сиденьях… вода… пожалуйста, найди воду… - просил он, глядя на меня из-под тяжёлых век.

- Хорошо, - я быстро нашёл бутылку. Дал ему. он открыл крышку и начал пить. И пил он долго. Я никогда не видел, чтобы кого-то так мучила жажда. Как будто он несколько дней без воды жил. 

- Это всё из-за ожога, - ответил он моим изумлённым глазам, отдавая мне полупустую бутылку. Я тоже выпил, но совсем немного по сравнению с ним. Наверное, по сравнению с ним я вообще не хотел пить.

- Ожог?

- Организм пытается сбить температуру… посылает туда всю воду… и обезвоживается… - он вытер пот со лба своей дрожащей рукой. – Типа очень умный…

- Ещё болит?

- Неважно… мы близко…

- Ты ведь не умрёшь, правда, Пати?

Я не знал, почему я это спросил. Я не хотел, чтобы он умирал. Он мне был как папа, самый лучший папа на свете, как если бы я был совсем маленьким. Во всяком случае, в этом безумном мире я уж точно маленький и беззащитный.

- Это невозможно, малыш… - выдохнул он, снова заставляя себя дышать медленно и глубоко. Снова проведя руками по лицу, он взялся за руль, за коробку передач, и мы тронулись с места. Каждое движение обожженной ноги отзывалось на его лице гримасой боли, но он это будто не замечал.

- Пати?

- Да?

- Почему ты должен проехать этот участок дороги? Тут что-то опасное? Тут BL? Да?

- Нет. - Ответил он.

- Тебе стало скучно?

- Нет…

- А почему тогда? Это секрет?

- Нет, просто… это сложно, - он убрал за ухо мокрую прядь волос. Набирая свою любимую скорость.

- Я попробую понять.

- Ну, если меня увидят на пассажирском сидении, то они подумают, что я слабый… вот, где-то так.

- И всё?

- Нет, я же сказал. Это сложно! Да, мы килджои, да, вместе, но мы, нашу мать, люди! Животные! Думаешь, никто не хочет занять моё место?

Я молчал. И слушал, глядя на него.

- Если я выползу, как ты только что видел, он смекнут, типа вот,  я дал слабину, и им это на руку. Они убьют меня. Может быть. Не все, но такие есть. Я видел слишком много, чтобы верить в идеальное общество. Понимаешь? – он глянул на меня. Мокрый, в пыли, уставший, но его глаза не давали мне усомниться в том, что это  - тот же Пойзон, которой подобрал меня в тот день, когда я сбежал из дома.

- Поэтому я буду выше своей боли. – Закончил он, и снова вернулся к дороге, поморщившись, когда мы подпрыгнули на кочке.

- Пати, мне страшно… - сказал я после нескольких минут молчания. Небо уже было тёмно сапфировым, и кровавый закат стекал с горизонта. – Вдруг я им не понравлюсь?

- Ты будешь спать со мной. Они ничего не сделают тебе.

- Ты так думаешь?

- Всё будет хорошо.

И я поверил. Господи, я поверил…

Дорога стала петлять. Пати сказал, что мы совсем близко. Смотря, что в его понятии «близко». А потом он вдруг остановил машину и, вскинув руки вверх, воскликнул: «Пэнси!»

А я был немножко в замешательстве.

- Чего?

- Да всё нормально, я всегда так делаю, когда приезжаю сюда, - он устало опустил руки на руль.

- А что это значит?

- Да так, какое-то словечко из моего прошлого. Мне оно нравится, поэтому я его и запомнил так хорошо. А что?

- Да так, ничего… - но я немножко соврал. Что-то ёкнуло у меня внутри.

- Эй, не раскисай, - он погладил меня по ноге, улыбаясь мне. Это немножко взбодрило меня.

- Всё нормально, - заверил его я, накрывая его руку своей. Это был классный момент, я бы хотел подольше насладиться им и запомнить его. Но мне было страшно. А потом Пати убрал руку, и стало ещё страшнее.

- Бери животных, я выхожу, - сказал он. И, прежде чем я успел что-то сделать, он чмокнул меня в щёку и прошептал: «спасибо».

И всё. Волшебство случилось и исчезло, как будто его и не было. Всегда так.

Я потянулся назад, чтобы взят корзинку с котятами и кроликами. Оказалось, что Зарго спал вместе с остальными в этой самой корзинке, хорошо поладив с её обитателями. Мне бы так поладить с обитателями этой большой корзины, в которую мы притащились-таки, наконец. Я смотрел, как Пойзон выбирается из машины. Тихо скуля и с трудом шевеля своей больной ногой, он вылез наружу. Он, можно сказать, стоял на одной ноге. Как цапля.

- Пойдём, - услышал я его голос. Я последовал за ним в темноту. Чёрную и непроглядную, как и весь мир, в котором я никак не привыкну жить.