Глава #62. Определение: Зависимость – навязчивая потребность в чем-то, вызывающем психологическое или физическое привыкание, которое может привести к ненормально сильной тяге.
• Это сонгфик – каждая глава основана на какой-то песне, и будет содержать слова из нее. • Неточно основано на реальных событиях, происходящих во времена Project Revolution.
Глава #63. If I fall. POV: Gerard.
После того, как ушёл Майки, я ещё долго стоял посреди коридора, не в силах сдвинуться с места. Никуда, кроме палаты Фрэнка, я идти не хотел; собравшись с духом, я выдвинулся на её поиски.
Открывая дверь, я забыл, как дышать – только твердил в голове молитвы о том, чтобы он уже очнулся. Но, увы, снова они не были услышаны – Фрэнк всё так же лежал на койке, опутанный трубками и проводами.
Больно было видеть его – бессознательного, беспомощного, бледного… Я, не выдержав, перевёл взгляд на стену, а ноги сами привели меня к стулу у его койки.
Рассеяно я взял Фрэнка за руку, пустыми глазами уставившись в окно. Я смотрел сквозь двойное стекло, но снаружи совершенно ничего не видел: все мои мысли были сконцентрированы на Майки, Джамии и Фрэнке. Я ненавидел реальность. В ней я жить не хотел.
Я корил себя за то, что рассказал брату правду: это разорвало нашу тесную связь. Для меня ты был всем… Теперь каждый его взгляд, брошенный в мою сторону, будет наполнен только злостью и разочарованием. Он меня никогда не простит… Впрочем, как и я себя.
Но настоящей жертвой всего этого был Фрэнк, а не я или Майки. Он практически напрямую сказал мне, что уже меня простил… Но как? Как можно простить за такие вещи, за такое обращение с собой? Этого нам уже не изменить…
Может быть, он лгал мне? Может быть, он думал, что терять ему уже нечего, думал, что умрёт – поэтому и говорил мне то, что я хотел услышать? Но он ведь не умер… Ещё ничего не кончено.
Что будет, если он очнётся? Всё так же будет твердить, что простил меня? Или поймёт, что о прощении и речи быть не может?
Надеюсь, Джамия простит Фрэнка за измену, потому что они должны быть вместе. Они этого заслуживают. Я попытаюсь убедить её, что неверность Фрэнка – это только моя вина и инициатива, что она не может его бросить… Но моей вины здесь в два – нет, в три раза больше: никто не может быть ужаснее, чем я. Я сам себе отвратителен.
Чудовище.
Мои раздумья были прерваны чьим-то неуверенным голосом:
– Джерард..?
Казалось, что это уже входило в привычку: постоянно, постоянно кто-то мешал мне быть наедите с Фрэнком и своими мыслями. Это раздражало; сейчас я не хотел ни с кем говорить.
Я оглянулся через плечо: в дверном проёме застенчиво мялся Боб. Боб и застенчивость – слишком редкое сочетание, поэтому я начал нервничать: вдруг Майки выдал ему мою тайну?
Тяжело вздохнув, я приготовился услышать предложение пойти прогуляться, после чего Боб и начнёт кричать на меня, высказывая очевидный факт: я сволочь. А то я не знаю.
– Можно войти? – спросил он так, будто я владел этой палатой и посетители могли появляться здесь исключительно по приглашениям.
Я, конечно же, был против, но не мне решать, кто может навещать Фрэнка – поэтому я, слегка дёрнув плечами, нехотя кивнул и снова повернулся к Фрэнку.
Боб прикрыл за собой дверь; я слышал, как его шаги приближались к нам, державшимся за руки.
На мгновение от воцарившейся тишины у меня зазвенело в ушах; я знал, что Боб стоял позади и смотрел на своего лучшего друга, лежащего на больничной койке под десятками проводов, которых я так отчаянно старался не замечать.
– Ты хоть что-нибудь сегодня ел? – спросил вдруг Боб.
Я не ожидал, что он придёт говорить о еде. Мне становилось тошно от одного только слово «еда», поэтому я его заботу не оценил. Но ответить было нужно, так что я медленно покачал головой.
– Ты вообще из палаты выходил? – обеспокоенно поинтересовался Боб, после чего я осознал, что он, скорее всего, и понятия не имеет о нашем с Майки разговоре.
– Да, – честно ответил я.
На десять минут, хах.
Я снова погрузился в свои мысли; на этот раз их центром была Линдси. Факт того, что я всё ещё женат на ней, бесил меня до желания в кровь разбивать кулаки о стену.
Мне нужен развод. Как можно скорее. Не хочу ничерта общего с ней иметь. Однако сейчас я не смогу вытерпеть даже вид её лица; разбираться с этим буду тогда, когда у меня будут силы контактировать с этой лгущей блядью, не терять контроль над собой.
– Он поправится, друг, – тяжело выдохнул Боб, снова мешая мне думать и тем самым неосознанно распаляя мою ярость.
Он вдруг коснулся моего плеча и слегка сжал его ладонью. Я глубоко вдохнул, зажмурившись: срываться на нём нельзя, но очень хочется. Боб редко пытается кого-то утешить, поэтому отталкивать его не стоило, но, чёрт его дери, неужели не видно, что мне хреново, я злюсь и не нужны мне его жалкие, ничем не подтверждённые шаблонные фразы?!
– Ты не можешь давать никаких гарантий, – процедил я, стряхивая его руку со своего плеча. Не давай мне обещаний, которых не сможешь сдержать… Ими я сыт по горло.
Боб снова вздохнул и лишь сказал мне «думать о хорошем»*, что, в свою очередь, заставило меня задуматься: под чем я был, когда писал эти строки? Сейчас они казались такими абсурдными, такими фальшивыми… У меня в голове не было ни одной позитивной мысли.
Я не ответил; говорить сейчас вообще было сложновато, да и я хотел, чтобы Боб поскорее ушёл. Всеми своими действиями я пытался заставить Боба чувствовать себя лишним, но он – как и Майки, впрочем, – на мои намёки внимания не обращал. Вот только Брайар – не мой брат: он не слепой. Он намеренно игнорирует все мои попытки выдворить его.
– Снаружи госпиталя группа фанатов… Их, ну, где-то около пятидесяти, ты знаешь? – продолжил гнуть своё Боб. – Новость о Фрэнке буквально взорвала интернет, фанаты как с ума посходили. Держу пари, через пару часов их перед госпиталем станет вдвое больше.
Боб, конечно же, сообщал мне всё это, надеясь, что я пойму, как верны и преданы нам наши фанаты, но на деле при одной мысли о толпе за окнами мне становилось плохо. Теперь, когда фанаты окружили госпиталь, мне точно некуда деваться… я в буквальном смысле заперт здесь. Никогда не смогу снова смотреть им в глаза после всего содеянного. Я же предал их: сначала пытался совершить самоубийство, теперь – разваливаю группу.
– Майки и Рэй там, с ними внизу. Я, собственно, и пришёл для того, чтобы сказать… ну, вдруг ты захочешь поговорить с фанатами, – нерешительно предложил Боб.
Я, блять, похож на человека, который сейчас вообще может говорить? Я на грани истерики, очнись! Если я выйду, то максимум, на что буду способен – разрыдаться прямо напротив этих несчастных фанатов, что будет выглядеть просто до отвращения жалко. Какое я вообще право буду иметь на то, чтобы хоть одному из них взглянуть в глаза? Они же все будут смотреть на меня с восхищением, не зная о тех ужасных вещах, которые я творил за их спинами…
Я молча покачал головой, размышляя над неопределённым, шатким будущим группы. Даже представить не могу, как снова всхожу на сцену в образе их героя… Я не могу притворяться, что всё хорошо…
– Ладно, чувак, но учти, что рано или поздно тебе всё равно придётся хоть на чуть-чуть, да оставить Фрэнка в палате одного.
Нет. Я буду здесь до тех пор, пока Фрэнк не выйдет из этого состояния… либо пока он не умрёт. Я лечу сквозь время, что бессмысленно проходит, складываясь в дни...
ТРИ ЧАСА СПУСТЯ
Хах, на словах мои планы были хороши…
Из палаты меня едва ли не вышвырнули медсёстры, объясняя это тем, что им нужно проверить состояние Фрэнка и взять какие-то там анализы, а мне пора бы проветриться, так как долгое пребывание в одной комнате без движения вредит моему здоровью.
Но мне плевать на своё здоровье. Всё, что меня волнует – это здоровье Фрэнка, и, если честно, не знаю, что я буду делать, если эти анализы дадут плохие результаты… Мне нужна хоть одна хорошая новость… Хоть что-то хорошее о его состоянии – иначе я просто не выдержу. Один лишь знак о том, что ты со мной, даёт мне силы двигаться вперёд…
После того, как меня выгнали из палаты Фрэнка, я только и делал, что взад-вперёд расхаживал по коридорам, наматывая круг за кругом по этажу: сумасшедшая буря смешанных чувств в груди не давала мне спокойно сидеть на месте. «Проветриваться» и «дышать свежим воздухом» у меня и в мыслях не было: какая к чёрту улица, когда там меня поджидают толпы фанатов? Их я собирался избегать так долго, как только возможно.
Где были Майки с Рэем и Бобом, я не знал, но уж вряд ли они всё ещё были на улице с фанатами. Я предположил, что они либо в столовой, либо в зале ожидания… И решил держаться от этих мест подальше. На всякий случай.
Проходя мимо очередной незнакомой мне палаты, я вдруг увидел её, двигавшуюся мне навстречу. Её, которую пока что не был готов видеть.
Она не знала, что я заметил её, так как взгляд её был устремлён в пол, а голова – понуро опущена. Я подумал, что можно было бы зайти в эту палату, чтобы избежать встречи с ней… И знаете, что было написано на табличке, висящей над входом? «Отделение маммологии», чёрт возьми! Из всех палат госпиталя в столь важный момент мне подвернулась именно эта.
Но до того, как я бы повернулся и скользнул за дверь, меня пронзил пристальный взгляд – и я знал, что нет смысла бежать от судьбы: я должен был поговорить с ней, пусть даже без единой мысли о предстоящем диалоге в голове.
Я нервно сглотнул и поднял на неё глаза. Её выражение лица будто бы всем видом хотело что-то спросить, но, как только она поняла, что я – действительно Джерард, что ей это не всего лишь привиделось, замешательство на её лице сменилось на гримасу ярости и негодования. Её взглядом можно было бы убить – что она, видимо, сейчас и хотела сделать.
Мои ноги словно свинцом налились; в груди в страхе заколотилось сердце, когда я понял, что она продолжает идти мне навстречу. Желание тотчас же метнуться в палату и запереть дверь росло с каждым её шагом.
Но я даже не дёрнулся в сторону, не попытался сдвинуться с места, не попытался сбежать. Я не могу вечно бегать от всех, тем более – от неё. Я должен проглотить свою чёртову гордость, пасть на колени и молить её о прощении.
Она, наконец, остановилась напротив; в глазах её, переполненных чувствами, которые можно испытать только после предательства, блестели слёзы. Она поджимала дрожащие губы, не в силах ничего сказать – но ей это и не было нужно. Всё, что она хотела бы выразить, я читал в её взгляде – таким болезненно-злобным и таким бесконечно печальным он был.
Она вдруг занесла руку над головой – и я, зная, что сейчас произойдёт, не стал уклоняться. Она влепила мне пощёчину, а я молча, едва ли не смиренно принял её, потому что, чёрт меня дери, заслужил.
– Это тебе за то, что трахнул его, – жёстким, хриплым голосом выдала она.
Щёку моментально начало жечь, и я был уверен, что на ней уже начал формироваться алый след от её ладони – но в каком-то смысле я чувствовал облегчение. Хоть от кого-то я получаю по заслугам. На мгновение мне показалось, что я был бы счастлив, будь у неё в сумке пистолет… для меня. Вот тогда я бы расплатился за всё содеянное сполна.
Она и понятия не имела, что я на самом деле сделал с Фрэнком… с её парнем… а я, знаете, не собирался её в это посвящать. После того, как я сказал Линдси об измене, она подумала, что я имел в виду секс с Фрэнком, хотя на самом-то деле я всего лишь ему отдрочил. Но вот днём после всё зашло слишком далеко, и… и тогда я и сделал то, в чём сейчас меня обвиняет Джамия.
– Мне жаль, – я извинялся от всего сердца… настолько искренне, насколько оно – моё деффективное, неполноценное сердце – могло мне позволить.
Как и ожидалось, извинения не были приняты. Они фактически потонули во вспышке гнева Джамии: – Что, блять, с тобой не так?! Какого хрена? Ты женат – и жена твоя ждёт ребёнка!
О, вот оно как… Я слишком напуган, чтобы оглянуться назад. Кажется, словно я уже вечность в таком положении, а на самом-то деле – лишь день…
– Нет, всё это не так, – тихо не согласился я. Время идёт – всё меняется… – Хах, нет, Джерард, всё именно так, посмотри уже правде в глаза! – самозабвенно продолжала она.
Я едва ли не засмеялся в ответ на её заявление. Правда не такая, какой она себе её представляет… Совсем не такая.
– Я и смотрю, – горько выдавил я, уставившись в пол. – Я пытаюсь принять её, эту правду. Ребёнок не от меня… И пора бы мне оставить Линдси в прошлом… – Что? – в замешательстве переспросила Джамия.
На её настойчиво вопрошающий взгляд я отвечать отказывался, потому что мне не хотелось, чтобы она в моих глазах заметила хоть каплю отвращения или же жалости к себе.
– Линдси лгала мне, – безэмоционально и удивительно легко произнёс я. Почему? Потому что в душе я уже чувствовал себя мёртвым. – Серьёзно? – Джамия покачала головой, не в силах скрыть шок в своём голосе. – Об этом по телефону она мне сказать забыла…
Такая правда, казалось, временно отвлекла её от злости и ненависти ко мне.
– Она просто хотела, чтобы ты была на её стороне, – как можно мягче напомнил я ей изначальную тему разговора.
– Это вам, блять, не война… Нет здесь ничьих сторон! – Джамия закатила глаза. – Просто я в той же ситуации, что и она... Ты изменил ей, Фрэнк – мне.
Сейчас, наверное, тот момент, когда стоит всю душу вложить в слова в защиту Фрэнка… Он ведь теперь не может сам за себя говорить…
– Да, знаю… Мне очень жаль за это, серьёзно. Я знаю, Фрэнк бы сейчас молил тебя о прощении на коленях, если бы только мог. Он очень любит тебя, – отчаянно выпалил я, как никогда желая, чтобы Джамия простила его. Я обязан был вернуть то, что сам и разрушил… Я должен был наладить их отношения…
Джамия вновь начала медленно качать головой, и по её глазам я буквально видел её намерения сказать что-то вроде «если бы Фрэнк действительно «очень любил» меня, с тобой он спать бы не стал». В мои планы это не входило, поэтому я поспешил продолжить:
– Всё это было ошибкой, понимаешь? После он чувствовал себя безумно виноватым, он так злился на себя, ты не представляешь… Он никогда не хотел причинять тебе боль… Ты для Фрэнка значишь больше, чем весь мир, Джамия.
Фрэнк для меня значит больше, чем весь мир, но я сломил его – и никто, никто на всём свете не сможет помочь ему, кроме Джамии… В надежде, что однажды всё станет на свои места и жизнь пойдёт как раньше… Если когда-нибудь он выйдет из комы, Джамия должна быть рядом… Чтобы защитить его от меня.
– Я не столь сильно зла на него, как зла сейчас на саму себя за то, что снова дала ему возможность разбить мне сердце, – горько ответила она мне, избегая моего взгляда. – Я обещала себе, что больше ни на шаг к нему не приближусь, если он всё ещё будет любить тебя, но в итоге я своё же обещание и нарушила... – Чего? – выдохнул я, уставившись на Джамию во все глаза.
Господи, я не ослышался? Откуда она знает о том, что Фрэнк меня любил?
– Оу… Нет, о-он не… Не знаю, о чём ты, – выпалил я, надеясь, что это разрушит её подозрения… И это не сработало.
– Да ладно тебе, Джерард… Я же не дурочка слепая – да и ты не похож. Я знаю Фрэнка три года, и с самого начала я всё видела – все его действия, то, как он с тобой обращается… – уныло вздохнула Джамия. – Он всегда чуть ли не поклонялся земле, по которой ты ходил. Знаю, вы лучшие друзья, но ты для него всегда был как на грёбаном пьедестале… Он доверяет тебе как никому более, твоё мнение ценит больше, чем чьё-либо ещё. Никогда я не видела, чтобы на Боба, Рэя или Майки он смотрел так, как каждый раз смотрит на тебя… Для меня всегда было очевидным то, что тебя он любит больше, чем просто друга, – продолжала она твёрдым голосом, но я видел, что каждое слово такой правды даётся ей с боем.
Эти слова заставили моё сердце сжаться в груди. Чувство вины, сожаление, раскаяние – всё это захлестнуло меня с головой… Я был самым худшим другом из всех возможных, потому что я знал, что предаю Фрэнка, знал, что рушу всё, чему он, как и сказала Джамия, «поклонялся»… Он «возносил меня на пьедестал» в своих глазах, а я так бессовестно рушил его раз за разом. Я точно уничтожил во Фрэнке все его тёплые чувства ко мне… И, боже, почему же я был так слеп, почему так много времени мне потребовалось, чтобы понять, что Фрэнк был влюблён в меня, когда это, как оказалось, было настолько очевидно… И всё, что остаётся – лишь помнить о вещах, что безвозвратно исчезают, когда мы слепы к ним.
– Мы были вместе два чёртовых года, и всё это время все его мечты были только о тебе. Так много раз он будил меня по ночам стонами твоего имени… Знаешь, блять, знаешь, как мне было больно? – в глазах Джамии снова блестели слёзы.
Почему я никогда не слышал об этом? Почему всё_это_время я ничерта не замечал?!
– Я… Нет, я даже представить не могу, как… Мне так жаль… – запинался я, не зная, что ответить.
Я чувствовал себя виноватым за то, что был центром внимания Фрэнка вместо Джамии. Но разве я виновен в том, что чувства Фрэнка ко мне стали так сильны? Возможно, я лишь подтолкнул его к ним – но лишь из-за того, что от него у меня срывало крышу; я не мог знать, что это так влияло на него…
– Но, если ты знала, что он любил меня… Почему оставалась с ним? – неуверенно спросил я, искренне не понимая, что могло послужить причиной для её решения терпеть эту душевную боль до конца.
– Потому что я любила его. Я признала, что у Фрэнка к тебе что-то большее, чем дружеская привязанность, и вела себя так, будто всё в порядке… потому что думала, что ты никогда не захочешь быть с ним, – с сожалением в голове объяснила Джамия, а я почувствовал себя ещё более виноватым за то, что так долго скрывал свои чувства к Фрэнку. Нужно было быть честным с самого начала…
Даже сейчас Джамия не знала о том, что я на самом деле испытывал к Фрэнку – если Линдси, конечно, не рассказала ей… Джамия лишь знала, что у нас была близость. Может, стоит притвориться, что всё это было только ради удовольствия, и я никогда не хотел быть для Фрэнка кем-то большим, чем просто друг? Джамии будет легче дать Фрэнку второй шанс, если она будет верить, что не стоит у нас с Фрэнком на пути… Если она будет верить, что я не был бы с Фрэнком, даже если бы её не существовало…
– Но потом, спустя эти два года, он бросил меня под предлогом того, что не был уверен, что я действительно была тем, кто ему был нужен…– продолжила Джамия, прерывая мои мысли. – Я была опустошена. Мне казалось, мы были счастливы – но Фрэнк сказал, что он – не был. Он ничего не сказал о тебе, но это и не требовалось – я и так знала, что тем, кто по-настоящему нужен ему, был ты. – Её голос сорвался, и она, чувствуя, как слеза катится по её щеке, опустила глаза в пол.
– Мне так жаль, – снова повторил я, словно пропуская все её эмоции через себя.
Вся эта ситуация всегда была ненормальной, всегда выходила за рамки, всегда ранила всех, кто был в неё вовлечён… Любовь – это больно. Почему всё должно быть именно так?
– Я правда не знал, что всё это длится так долго… Но почему ты вернулась к Фрэнку после всего, через что тебе пришлось пройти? – осторожно поинтересовался я.
– Да потому что я никогда не прекращала любить его, Джерард! Когда Майки позвонил и сказал, что у Фрэнка сложный период в жизни, что ему нужен кто-то, с кем он был близок – ну, например, я, – чтобы подбодрить, чтобы помочь… Я подумала, что это – мой шанс. Но, пусть я и согласилась встретиться с ним, я дала себе обещание, что никогда не сближусь с ним вновь, если он всё ещё будет влюблён в тебя, – Джамия практически рыдала, качая головой.
Я чувствовал себя такой сволочью по отношению к ней. Хотелось хоть как-то утешить её, но я не знал, что сказать – да и она, наверное, не хотела моего сочувствия.
– Когда мы встретились, Фрэнк рассказал о вашей с Линдси свадьбе. Я до этих самых пор думала, что именно это послужило причиной его депрессии… Как же я была слепа. Я действительно думала, что он поборол свои чувства к тебе. Он протянул ко мне руки – а я, сама того не зная, нарушила своё обещание, шагая прямо в его объятия, – тихо прошептала она голосом, полным сожаления.
– Всё было просто великолепно… Ну, я так думала, пока не узнала от Линдси о том, что Фрэнк изменил мне с тобой… – Линдси – самая настоящая блядь. Она не имела никакого права вмешиваться – это не её сучье дело! – Это словно была проверка на прочность. Я чувствовала себя так, будто меня только что со всей силы ударили в солнечное сплетение, и я теперь задыхаюсь, теряя сознание. Я поняла, насколько же глупо и наивно было с моей стороны забывать о том, что Фрэнк когда-то вообще любил тебя… Я могла бы и догадаться, что рано или поздно это должно было произойти.
– Мне очень жаль, что тебе прошлось пройти через всё это… Я уверен, если бы Фрэнк знал, сколько боли ты испытала из-за него, он бы просто сошёл с ума от чувства вины… – честно признался я ей. – Но, Джамия, послушай меня… Ты для Фрэнка значишь больше, чем весь мир, поверь… Он собирался предложить выйти за него замуж!
Он выбрал тебя… не меня.
– Господи, это правда? – спросила Джамия, утирая слёзы и удивлённо смотря на меня. – Почему же? Не из-за того ли, что с тобой он быть не мог?
Ладно, может, и так...
– Нет! Потому что он любит тебя! – уверенно выпалил я. – Если он очнётся... Пожалуйста, дай ему второй шанс. Ты должна...
– Я не могу снова нарушить своё собственное обещание. Я никогда не смогу быть с ним, и неважно, любит он меня или нет: я всегда буду знать, что тебя он любит больше... – уныло вздохнула она.
Я абсолютно уверен: всю любовь Фрэнка ко мне я уже растоптал.
– Мы с Фрэнком не принадлежим друг другу, Джамия. Он должен быть с тобой... Он заслуживает быть счастливым, – вновь и вновь повторял я одну и ту же мысль.
Он заслуживает быть с человеком, который не будет причинять ему столько боли, сколько причинил я, а Джамия... Джамия тоже заслуживает счастья. Они просто должны быть вместе – вот и всё.
– Верно, он заслужил своё счастье... Поэтому он и должен быть с тобой. Он бы выбрал тебя, понимаешь... Со мной он уже не будет счастлив так, как был раньше... Если был, конечно, – выдохнула Джамия, уверенно считая, что она права.
Я знал, что был только один способ уверить её в том, что она не может оставить Фрэнка... Говорить это было невероятно больно, но в равной степени я понимал, что, если я хочу, чтобы они были вместе, я обязан это сказать.
– Что же... Я не хочу быть с ним. Я... Я не испытываю к нему ответных чувств, – неохотно пробормотал я, ненавидя себя за откровенную ложь.
За моим бессердечным заявлением последовала тишина. Джамия, казалось, опешила. Я ждал, что она спросит о том, зачем я сказал Линдси, что люблю Фрэнка, – поэтому уже сейчас начал придумывать отговорку. В конце концов я решил сказать, что просто хотел сделать Линдси больно. Но Джамия не спросила.
– Но ты изменил с ним своей жене, – выдала она, прищурившись.
Да... бесчисленное количество раз...
– Я... Всё это я делал только ради удовольствия... – я продолжал бессовестно лгать, нервно запуская пальцы в волосы и отводя взгляд в сторону от её пытливого взгляда.
– То есть, плевал ты на его чувства, да? Оттрахал его и считаешь, будто так и должно быть? Будто он – игрушка твоя, так? – холодно уточнила Джамия.
На этот раз мне даже врать не нужно было – именно так я и обращался с Фрэнком всё это время...
– Так.
– Джерард, ты ещё больший мудак, чем я думала, – со злостью выплюнула она, прожигая меня взглядом, полным ненависти и презрения. Я молча согласился с ней, опустив голову в пол.
Судя по всему, список людей, ненавидящих меня, рос с каждым днём... Майки. Джамия. Фрэнк. Я сам...
Моя же гадкая ошибка и привела меня сюда, оставив абсолютно одного...
Не думаю, что смогу выдержать, если всё больше людей обернутся против меня. Мне нужно, чтобы кто-то сказал мне, что они не ненавидят меня... Мне нужно быть прощённым... Мне просто нужно, чтобы кто-то сказал, что для него я хоть что-то значу. Большего я не прошу... Только мне нужно, чтобы этот кто-то был Фрэнком.
Я нуждаюсь в нём... Я хочу, чтобы он был рядом... Мне нужно, чтобы он очнулся...
***
Песня: Amber Pacific.
*«думать о хорошем» – здесь Автор делает отсылку к песне MCR «Headfirst for Halos», используя часто повторяющиеся там слова «think happy thoughts».
Огромное вам просто и душевнейшее спасибо. И хотя главы не было очень долго, от этого лишь более радостно, что она появилась. Вы знаете, я понимаю, что это вымысел автора, "опирающийся на предполагаемые реальные события", но ведь читаешь и веришь каждому слову. И в этом огромная заслуга каждого переводчика, я уверена, так что преклоняюсь перед этим тяжёлым трудом, правда. Начала читать летом, скинув на киндлу все главы, что были на тот момент. Не знаю, как много я пропустила, но намереваюсь наверстать как можно быстрее. Спасибо вам ещё раз!
А ещё. Врач, занимающийся проблемами с молочной железой, по-русски называется "маммолог" возможно, это будет "отделение маммологии" - про вашу сносочку внизу
navia tedeskа, оригинальный текст звучит по-другому: он написан более разговорным и обыденным языком, поэтому - верно, ощущения были бы немного иными. Не знаю, в плохом или хорошем смысле. Это могло бы изменить восприятие текста и перенос его на реальность в целом. Это Вам огромное спасибо - особенно за маммологов. Я знал о них, но не был уверен, что "отделение маммологии" зазвучит так, как надо. Подправил текст и сноски.
bimba, что же, всякое бывает. Люди бросают фандом и возвращаются в него, хах. Спасибо.
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
