1 

Фрэнки предложил посмотреть какое-нибудь кино. Сказал, что это может его отвлечь. Джи согласился.

Они разогрели пиццу, достали газировку и вернулись в комнату. Фрэнк поставил какой-то фильм, и вернулся на диван. Джи было спокойнее рядом с ним, они сидели в обнимку, и Джи положил голову ему на плечо, пытаясь не смотреть вверх. Он так и не обратил внимания на то, что происходило на экране. Он пытался сильнее прижаться к Фрэнку, потому что тот казался ему слишком холодным, но Джи говорил себе, что это только сквозняк. Он смотрел в телевизор, там кто-то смеялся, кто-то улыбался, но у него перед глазами всё ещё маячила картинка, на которой было лицо его брата. Он не мог забыть его глаза, абсолютно черные. Он не мог поверить, как такое возможно – белки просто потемнели, будто залились чернилами, а вокруг, по коже, по векам, расходились такие же черные разводы, будто язва. И то же самое распространялось вокруг рта. Чернота. Самое ужасное, что в этом было – эта гребаная необъяснимость. Как такое могло появиться на лице человека? Это ведь не ужастик, где глаза и рот представляют собой зияющие черные дыры, которые сочатся ужасом, какого черта это произошло в реальности?

«Это просто аллергия на что-то. Это просто воспаление, может, он что-то съел… ладно, может, это некроз, может, он отравился чем-то, лизнул какую-то дрянь, чьи испарения попали в глаза, и вызвали такое раздражение? Конечно, это единственное объяснение. Да, я в это верю, я считаю, что все, абсолютно все, можно объяснить. Всему есть причина…» убеждал себя Джерард. Но, если само это явление он и смог себе объяснить, то почему эти пятна складывались в определенный «рисунок»? почему они являли собой подобие маски, физиономии, искривленной от страха, как на картине Мунка? Этого Джерард не мог объяснить. Но пытался: «это просто так вышло… просто у него такое лицо, и поэтому это имеет такой вид, всё объяснимо…»

Кто-то опять смеялся в фильме. Джи задрожал.

Тогда, в комнате, уронив чашку, он первым делом бросился к постели, но увидев это, отшатнулся, сделал шаг назад. И напоролся на разбитую чашку. Тогда он не почувствовал боли, потому что был в шоке, но немного позже осколки дали о себе знать. Эта боль немного отрезвила его, и тогда он решился снова подойти к кровати, и снова это лицо.

«Фак, я  вызываю скорую…» пронеслось в голове, но он, борясь с ужасом, слегка толкнул брата вбок.

- Ты что… это не смешно, прекрати! Ты ведь сам нарисовал это, верно? проснись! Проснись! Майки, хватит меня пугать! Проснись, прошу тебя!..

Но он не просыпался.

Наверное, он и сейчас спит. Даже не знаешь, что хуже.

Джи ещё ближе придвинулся к Фрэнку. Он уже казался щекой его щеки, не понимая, почему Фрэнк тоже не пошевелится. Пальцы сильнее сжали свитер Фрэнка, а в животе уже что-то сжалось от плохого предчувствия. На экране сияло солнце, было лето, но краски почему-то поблекли, будто кто-то убавил яркости.

- Фрэнки, почему ты такой холодный? – спросил Джерард, зажмурившись и уткнувшись носом в его шею. Но тот не ответил. Шея была той же температуры, что и щека, которая в свою очередь не была теплой вовсе.

- Почему ты не двигаешься? Ты замерз? – проскулил он.

Ничего. Он не понял, почему так тихо, но, по непонятной причине, телевизор больше ни издавал никаких звуков, даже не было слышно того писка, который издают включенные экраны. Тишина, будто тут никого нет.

- Фрэнки, ответь, пожалуйста… мне страшно… - больше всего он боялся открыть глаза и посмотреть на него. Он прижимался губами к холодной шее, и не чувствовал пульса, что ввело его в тихую панику. В глухой тишине только хрипело его неспокойное дыхание, и то, что его так хорошо было слышно, вселяло тревогу. Будто кто-то искал его, следил за ним, и по его дыханию и по тому, как громко колотится в груди сердце, может найти его. Но он не мог сидеть, прижавшись к этому телу, вечно. Что-то нужно было сделать. И он открыл глаза, чуть отстранившись. И встретился взглядом с глазами Фрэнка. И это было так же ужасно, как лицо Майки. Потому, что эти глаза концентрировались не просто на чьих-то зрачках, а влезали внутрь и смотрели на душу, на сознание, и как перо щекочет кожу, так они щекотали страх. И он был холодным, его кожа была бледной, он не двигался, только глаза блестели, как у куклы. Он был мертвым.

- Нет… - просипел Джи, вскочил, отдернув от него руки. Он теперь стоял в нескольких шагах от «Фрэнка» а глаза продолжали следить за ним. Из коричневого, сладко-шоколадного, приторно-орехового, они стали бледно-бурыми, выцветшими, зрачки застыли, они были не живыми, как объектив камеры, но они следили за ним.

Джерард сделал шаг вправо. Они смотрели. Ещё шаг. Они продолжали смотреть на него. Телевизор мелькал, черно-белые кадры сменяли друг друга, его друг сидел в той же позе, неясные движения вокруг расшатывали нервы. Джи глянул вверх, ожидая худшего, и не ошибся – люстра качалась. Снова глянул на фигуру, сидящую на диване. То же самое. Джерарда уже трясло. Медленно, боясь сделать резкое движение, он стал отступать к выходу из комнаты, заходя за диван, и с ужасом смотрел, как голова стала поворачиваться, а глаза всё так же следили за ним, сверля своим холодным взглядом. Джи думал, что всё в порядке, то есть, будет в порядке, как только он доберется до двери и свалит отсюда, но только дело было в том, что зайдя за диван, он заставил то, что было Фрэнком, слишком сильно вывернуть голову. Шея захрустела, как взрывающийся попкорн, и тогда Джерард понял только одно – в порядке уже точно ничего не будет. Он бросился прочь отсюда, выскочив за дверь, но не мог убежать от того хруста, что звучал в той комнате, когда ломались позвонки. Он кричал от страха, но севший голос выдавал только слабый хрип и писк, не более, таким образом, он почти молча покинул этот дом. Он пробежал мимо мигающей машины Фрэнка,  размахивающей дворниками, ревущей мотором, визжащей сигнализацией.

Он думал, что сумел убежать. Он думал, что всё обошлось. Он попробовал позвонить Рею, попробовал позвонить Бобу, и даже Берту, которому почти никогда не звонил. Но каждый раз вместо гудков кто-то тихо шептал какую-то чушь. Он слышал, что можно поставить мелодию вместо гудков, и не удивился бы тому, что такую чушь поставит себе на звонок Берт, но чтобы сразу три человека с абсолютно разными вкусами поставили себе вместо гудков одну и ту же дребедень, это было уже слишком… тем более, что какой бы бестолковой она не казалась на первый взгляд, она пугала. Вздохнув, Джерард убрал телефон в карман. Он шёл по улице, не помня, как сюда попал, и люди будто не замечали его. Он так же не понимал, почему не гудят машины, ни откуда не слышно мата, все будто играют в молчанку.

- Вы не подскажете, сколько время? – спросил Джи у случайного прохожего, думая, что ему это овсе только кажется. Но тот человек даже не взглянул на него. Серое бесстрастное лицо казалось прозрачным, глаза прикрыты, будто этот старик спал на ходу, а когда он прошел мимо, Джи не почувствовал никакого запаха, никакого ветерка, что обычно бывает, если мимо вас проходит кто-то. Джерард остановился, обернувшись. Тот человек исчез уже. Его просто не было. Джи посмотрел вперед. Люди шли, медленно, с одинаковой скоростью, обходя его, как пятно, которое мешает пройти, или лужа, или столб, но не как человек. Его самого здесь будто бы и не было.

- Извините, который час? – теперь он уже обратился к пожилой женщине, которая брела по краю тротуара, такая же сонная, серая, и вялая, как и остальные. Она, как и тот старик, прошла мимо. А потом, едва он успел он оглянуться. Так же куда-то делась.

- Эй? – не теряя надежды, он обратился ещё к одному прохожему, - вы слышите меня?

Тот же результат.

- Да что происходит-то?! – воскликнул он, попытавшись толкнуть следующего, но тот странным способом увернулся от его рук, и продолжил свой путь.

- Вы что, сговорились что ли? Что за приколы? Перестаньте! – сипел он, пытаясь кричать. Кто-то хихикнул, сгорбившись, но беззвучно. Он ещё раз попытался дотронуться хоть до одного, но сонный человек опять ловко увернулся. Они все вели себя, как магниты, которые отскакивают, если неправильно направить их друг на друга. не было никакой возможности потрогать их. Они были похожи на призраков.

- Вы что, придурки все?! Может хоть кто-нибудь взглянуть на меня, сраные вы твари?! – начал злиться он. И тут же пожалел о сказанном. Потому что все тут же распахнули глаза и уставились на него тем же пробирающим взглядом, что и Фрэнк смотрел на него.  Каждый смотрел прямо на него. Это заставляло его съеживаться от чувства незащищенности, страха, непонимания. Они проходили мимо, шли по улицам, но не отрывая от него глаз, поворачивая головы… а потом шеи так же начали хрустеть, вся улица наполнилась этим ужасным хрустом.

 - Боже, неееет! – завыл он, зажмурившись и схватившись за голову, присев на холодный бетон. Он думал, что наваждение пройдет, но опять ошибался. Он снова и снова открывал глаза,  но снова и снова люди смотрели на него, кроме того, они еще все и остановились. Еще спустя несколько таких вылазок из-за укрытия собственных век, он обнаружил, что теперь они начали окружать его. Обступали со всех сторон. Когда в очередной раз открыв глаза, он не увидел ничего, кроме бесчисленного множества серых штанин, он решил все-таки встать, пока не получил от кого-нибудь пинка. Они стояли очень близко. Выцветшие лица искажали оскалы, чьи-то рты были открыты, кто-то щелкал зубами. Их взгляды по-прежнему были прикованы к нему; и теперь они казались алчными и плотоядными, а не просто следящими.

«лучше убраться отсюда поскорее», подумал он, и попробовал выйти из этого круга. Он тянул к людям руки, пытаясь отпугнуть их, но на этот раз они не так охотно отскакивали от его прикосновений. Поэтому его побег был медленным, неуверенными шагами по коридору из тел, которые лениво расступались перед ним. Он пытался не оглядываться, потому, что уже знал, что там – сразу же за его спиной коридор смыкался, и теперь люди, которые оставались позади, следовали за ним.

- Вон! Все вон! – пытался он быстрее разогнать их, поскольку от сопения сзади его уже охватывала паника. Он еле сумел выйти из толпы. Он бросился бежать, пытаясь не приближаться к кому-либо. Машины стояли на дороге, не обращая внимания на то, что для них горел зеленый свет – люди выходили из них, пялились на него, и присоединялись к толпе, которая преследовала его. совсем скоро эта толпа заполонила собой всю улицу, и теперь текла, как река какого-то тягучего вещества. Они не бежали, они медленно и лениво брели, любой пингвин казался бы бегуном рядом с ними, они никуда не торопились.  Будто знали, что ему некуда бежать.  Оттого и были настолько уверены в том, что нет причин для спешки.

- Пожалуйста, отстаньте! – просил Джерард, но его никто не слушал.  Он бежал дальше, выдыхаясь, пока толпа медленно нагоняла его. Те, кто были впереди, еще не успевшие присоединиться к общему шествию, стали вообще наглыми – они подходили вплотную, протягивали к нему свои руки и пытались схватить его. Теперь уже его очередь была избегать прикосновений. Он пытался разглядеть конец улицы, но его, казалось, просто не было. Она тянулась до горизонта. И он уже уставал бежать, в то время как цепкие пальцы хватали его за одежду, за руки, вцеплялись ему в ноги, и сжимались так сильно, что он боялся представить, что будет, если они схватят его за горло.

«Это похоже на какой-то ужастик… фак, я что, в городе зомби? Какого черта? Каким образом я сюда попал вообще? Может быть, я сплю? Нет, я же давно проснулся, был в больнице а потом у Фрэнка, я никак не могу спать!»

Еще одна рука схватила его за локоть, и он рванулся вперед, пытаясь сбросить её. Но рука держала его слишком крепко, и вместо того, чтобы вырваться, он волочил за собой жирного обладателя этой руки, в результате чего его скорость была ещё меньше, чем у его преследователей. Которые приближались.

- Отпусти, сука! Убери от меня свои грязные крюки! – он начал пинать полулежащего человека, который вовсе не казался человеком. Люди себя так не ведут. Обычно не ведут. Джерард уже несколько раз ударил его, пытаясь избавиться от него, но тот не отцеплялся. Чертов человек-клещ. Он, кстати, был похож на клеща – короткие ручки, маленькая голова и жирное тело, из которого почему-то торчала ещё одна пара рук, которыми это нечто махало в воздухе. Его голова откидывалась назад, когда Джерард бил по ней, она хрустела, и теперь висела только на немногочисленных мышцах и коже, но при этом снова и снова возвращалась в исходное положение, так, чтобы глаза снова и снова вцеплялись в разум Джи. Ещё несколько ударов, и кожа слезла с головы, один глаз потек, было выбито несколько зубов, но он всё ещё смотрел на свою жертву, только теперь ещё и улыбаясь, будто ему приятно, что Джерард его бьёт. Эта невозмутимость только заставляла Джерарда психовать больше. 

- Господи, да отъебись же ты! – визжал он, ещё раз ударил, так сильно, что голова оторвалась и покатилась по асфальту. А потом она скрылась под ногами людей, которые были уже совсем близко.

- Ты такой сексуальный, - шипел кто-то, и вся толпа отзывалась восторженным гулом, только это не было комплиментом ни в коей степени, поскольку с такой интонацией люди хвалят только трупы, из которых собираются сделать что-то съедобное, - иди сюда, тебе все равно не уйти от нас, зачем оттягивать такой сладкий момент?

- Да оставьте же вы меня в покое! – кричал он, запрокидывая голову, пока трясущимися руками пытался отковырять от себя толстые пальцы человека-клеща, которые не поддавались, будто были сделаны из металла.

- Все будет хорошо! – «успокоил» его кто-то, и толпа завыла «хорошо!».

- И ты такой теплый! – в другую руку вцепилась какая-то старая женщина, и её лицо не выражало ничего, кроме безграничного безумия. Она смотрела на него, как голодная тварь на кусок мяса.

- Теплый! – подхватила толпа, окружая его.   Старуха повисла на его руке, и вместе с тем толстяком, что тянул его вниз за другую, это было слишком тяжело, так, что коленки задрожали и ноги стали медленно сгибаться под весом, что означало только одно; это будет конец. И он упал на асфальт, не выдержав.

- Мы хотим тебя! – кричали люди, обступая его со всех сторон, наваливаясь, не давая подняться.

- Нееет! Я не хочу! отпустите меня! – его придавило, и он уже не мог вздохнуть. И не мог ничего сказать. Только брыкаться, хоть это и было уже бесполезно – кто-то начал кусать его, вгрызаясь в мясо, без сомнений, все эти психопаты собирались его сожрать. Он знал это. Не знал откуда, и почему, но знал. Перед глазами мелькали ноги, руки, зубы, и каждое мгновение кто-то где-то кусал его, выдирая всё большие кусочки мяса. Он беззвучно кричал, все ещё пытаясь вдохнуть, но тяжесть на груди не позволяла, и он только хватал зубами воздух, так же беззвучно плача от невыносимой боли. Внезапно туша, давящая не него, слезла, и он с хрипом и свистом глубоко вдохнул, собираясь закричать во все горло, но как раз в этот момент люди с бешеной скоростью принялись поедать его живот. Он давился собственной кровью. Всё, что он хотел, это умереть. Чтобы всё закончилось, и побыстрее. 

Какого-то черта кто-то начал трясти его за ещё не полностью обглоданные плечи, и вопить совсем уж тупую фразу «Проснись! Проснись!». Всё громче и громче.

«Что с тобой!? Почему ты не двигаешься?! Ответь мне, пожалуйста!»

Пощечины, звонкие, что странно, он ведь чувствовал, как чьи-то зубы уже содрали кожу с его лица и сгрызли плоть. Откуда взяться щекам, которым можно давать пощечины? 

«Перестань! Это не смешно!»

А никто и не смеется.

«Да открой же ты свои глаза, мать твою!»

И он открыл. Сладко-шоколадный. Приторно-ореховый. Прямо напротив его собственных глаз. Беспокойство и тревога плещется в них.

- Джерард, крошка, ты в порядке? – он берет в руки его лицо. Убирает с него волосы. Гладит целые и невредимые щеки. – Скажи хоть что-нибудь…

- Это точно ты? – заплетающимся языком шепчет Джерард, боясь увидеть хоть искорку того светло-бурого безумства в этих, родных и любимых.

- Что значит точно я? Ты чего?

- Меня же только что сожрали! – выпалил Джерард, сев и посмотрев на своё тело. Всё было на месте.

- Что ты несешь? Тебя никто не жрал! Мы смотрели фильм!

- Что? Фильм? – он повернул голову в сторону, где должен был стоять телевизор. Там его не было.

- Что там? – спросил Фрэнк, посмотрев туда же.

- Где телевизор?

- Дже… ты меня пугаешь, - покачал головой Фрэнки, погладив друга по голове.

- Ты сказал, что мы смотрели фильм.

- Ну да, а что, по-твоему, мы делали?

- Так, где же, блять, телевизор, если мы смотрели  фильм?!

Лицо Фрэнка было преисполнено недоумения. Он подвинулся в сторону и указал рукой на светящийся экран. Джерард вскочил на ноги и огляделся.

«что за черт? Телевизор стоял напротив входа, а теперь слева от него, и диван тоже не на свом месте. Что происходит?»

- Джерард, ты хорошо себя чувствуешь? – Фрэнк тоже встал, его руки были готовы подхватить Джи, будто он сейчас должен был упасть. Но Джерард понял эти протянутые к нему ладони по другому.

- Фак!  -  он в ужасе отпрыгнул от этих рук.

- Да что с тобой такое, а?! – Фрэнк начал злиться.

- Фрэнк, я… - и тут он поднял глаза. Люстра, мать её. Стоп, она была в форме звезды. Эта же люстра была в форме смеющейся тыквы. Что здесь происходит?

- Фрэнк, почему здесь эта люстра? – спросил он, не отводя от неё глаз.

- Потому что я повесил её здесь! и уже давно! И ты говорил, что тебе она нравится! Что тебя теперь не устраивает?!

- Погоди… мы же ели пиццу… - Джерард переключился на столик, на котором стояли две тарелки.

- Какая пицца?! Ты сказал, что хочешь чего-нибудь соленого или острого, и я погрел тебе эти чертовы спагетти с соусом, а сам решил съесть салат, откуда пицца?! У меня её вообще дома нет! – раздраженный Фрэнк скрестил на груди руки, смотря теперь на Джерарда исподлобья.

- На тебе был свитер… - неуверенно сказал Джерард, смотря на красную футболку, облегающую тело Фрэнка.

- Ещё раз сморозишь какую-нибудь чушь, и я дам тебе подзатыльник, - нахмурился тот.

- Но это не чушь… я… я рассказывал тебе про Майки?

- А что с Майки? – его брови буквально взлетели вверх, из чего Джерард решил, что о Майки он не рассказывал ничего.

- Ну… его же забрали в больницу… он был… эти черные глаза…

- Что, прости?

- Эээ…

Фрэнки подошёл к столику, взял одну из двух банок, стоявших там, посмотрел на этикетку.

- Странно, это обычное пиво, а тебя так вштырило. Тебе пора завязывать пить. Ты ничего не принимаешь, случайно?

- О чем ты?

- Ты знаешь о чем, - он поставил банку обратно на стол, сурово   посмотрел на Джи,  - я думал, ты закончил с этим. Ты всем поклялся, что бросил наркотики. Соврал, получается?

- Я не врал!  - начал защищаться Джерард.

- А как тогда объяснить то, что ты только бился в припадке, а теперь не знаешь, где стоит телек, почему здесь эта люстра, почему мы едим это, а не то, и почему я в футболке, а не в свитере, как ты говоришь. Может, объяснишь? или ты снова наркоман, и объяснения это ниже твоего достоинства?

- Фрэнк, почему ты так говоришь?

-  Потому что задрал уже со своими чудачествами.

- Да я не… дерьмо!  мои волосы! – он подошел к зеркалу, не веря своим глазам. Последний раз он красил их в такой цвет очень давно, и не думал, что когда-нибудь снова сделает это. Они были светлыми. Длинными, и светлыми. Почти желтыми. Золотистые пряди  падали на лицо, и рядом с темными бровями это все казалось очень дерзким. Но загвоздка была вот в чем: этого не должно было быть.

- Ты уже месяц такой, - проворчал Фрэнк.

- Тебе не нравится?

- Нравилось бы, если бы ты не вел себя как настоящая скотина.

- А ты-то чего такой нервный?

- Ты издеваешься?! Моя жена умерла две недели назад! Думаешь, это так легко пережить?! – закричал Фрэнк, со слезами в глазах.

- Какая… жена? – не понял Джерард, застыв на месте.

- Ты совсем ублюдок или как?! Джамия! Ещё скажи, что не знаешь её! – он был зол, как никогда.

- Я… я… он потерял дар речи.

«У Фрэнка была жена? Быть не может! До того, как он умер, её у него не было! то есть как это пока он не умер? Что за чушь? Тогда, когда с Майки случилась эта чертовщина, и я пришёл к Фрэнку, у него не было жены! Он и не собирался ни на ком жениться. Он хотел быть всю жизнь со мной. Как могло оказаться, что его жена умерла, мало того, успела стать его женой?»

- Что ты заикаешься? – зарычал Фрэнк, сжимая руки в кулаки.

- Фрэнки… у тебя нет жены… - прошептал Джерард, и тут же проклял себя за это. Просто вырвалось.

- Нет? – зашипел Фрэнк, - она была! Если ты не знаешь, уебок, у нас должны были быть дети! Оставалось всего три месяца! Она была беременна! И она умерла! И я считаю, что в этом виноват только ты, и никто другой! – он с размаху ударил стол, тот перевернулся  и с громким хлопком ударился об пол, разбив собой тарелки, салат и спагетти выскользнули их под него и разметались по ковру. Фрэнки сверлил Джерарда взглядом и дрожал от злости. А потом, так же внезапно, как и разозлился, он начал плакать.

- Она умерла! Она умерла! – всё повторял он, закрывая лицо руками, заходясь в рыданиях.

- Фрэнки, успокойся… - Джи сделал осторожный шаг в его сторону, боясь новой вспышки гнева, - все умирают, ничего не поделаешь… если бы…

- И ты ещё смеешь жалеть меня? – снова разозлился тот, - вон отсюда! Убирайся из моего дома!

- Ты уверен? Я могу уйти, если ты так хочешь, но я…

- Уёбывай отсюда! Я ненавижу тебя Джерард Уэй! Я хочу, чтобы ты сдох! Я убью тебя, если ты сунешься сюда ещё хоть раз! – он схватил самый большой осколок блюдца и бросил его в Джерарда, но промахнулся, и тот разбился об стену.

 - Да ты же почти сумасшедший! – воскликнул Джерард, пытаясь подойти к нему, но тот сам бросился на него и сбил с ног. Упав на пол, Джи ударился головой, и в глазах потемнело, но он не потерял сознания. Только почувствовал, что его куда-то тащат. Задели им об косяк, об другой. А потом открылась дверь, и его вытолкнули наружу. Он оказался на улице. На крыльце дома Фрэнка. Здесь было очень мокро. Вслед за ним из проема вылетели  его кеды и куртка. А потом дверь захлопнулась, и Джерард с какой-то грустной усмешкой отметил, что с той стороны щелкают замки и защелки.

Еще через несколько секунд окончательно придя в себя, он надел кеды и куртку, поднялся на ноги. Его шатало. Ну, ещё бы, так приложиться об такой твердый пол, да ещё с размаху.

Осторожно спустившись по ступенькам, он отошел немного, прежде чем понял, что идет ливень. Хоть что-то было так же, как тогда, когда… он уже и сам не понимал когда. Он оглянулся на дом. Но теперь его вид вызывал в нем только боль и чувство утраты.

Как будто какая-то его часть умерла только что.