Следующие несколько дней показались мне вечностью, хотя я с трудом могу вспомнить события того периода. У меня окончательно испортилось ощущение времени: стрелки на часах то стояли, как замороженные, то крутились на гиперзвуковых скоростях. Единственное, что я отчетливо осознавал, это дикое искушение. Мысли постоянно возвращали меня к потускневшим картинкам недавнего прошлого. Каждый раз, проходя мимо ванной комнаты, я чувствовал приятное покалывание в пальцах. Мне приходилось крепко сжимать кулаки, чтобы не запустить руку под раковину и не вытащить на свет футляр для очков. Я ужасно хотел этого, но данное самому себе обещание кусало мое крошечное самолюбие. Так быстро сдаться даже я не могу себе позволить.
Мне до сих пор не понятны причины моего угнетенного состояния. Безусловно, я был расстроен из-за похорон, но существовало что-то помимо этого. Может, я сожалел о том, что мы с Джерардом чуть не совершили самую большую ошибку в своей жизни. Ведь это было бы ошибкой? Я ничего не мог поделать со своими мыслями о том, что могло случиться, если бы мы вовремя не остановились.
После нашего последнего разговора мы с Джерардом сторонились друг друга. Когда приходилось собираться всей группой, напряжение в воздухе достигало такого уровня, что, казалось, малейшая искра разорвет гастрольный автобус к чертям собачьим. Мы прекратили наши игры на публику во время выступлений. Джерард старался не приближаться ко мне, а если выбора не было, я чувствовал, что его тело непроизвольно содрогается как от удара током. Меня тоже трясло в его присутствии.
Однажды утром я увидел, как он увлеченно рисует, и не смог удержаться. Я тихонько подошел, сел рядом и слегка наклонился, пытаясь рассмотреть картинку. Джерард чуть не выпрыгнул из своей кожи.

- Что ты делаешь? Ты напугал меня.
- Я… просто хотел узнать, что ты делаешь, - виновато бормочу, встаю и ухожу.

Было несколько глупых моментов, когда я входил в комнату, где ребята что-то обсуждали в полголоса, и все мгновенно замолкали. А Джерард просто уходил, не говоря мне ни слова. Наверное, нам следовало поговорить об этом, но я не знал, как начать разговор.
К счастью, мне не пришлось долго мучиться. Джерард сделал это первым.
В тот вечер я лежал в постели, как обычно погруженный в свои мысли. Мне пришлось лечь пораньше, потому что день был очень напряженный, но быстро уснуть не удалось. Я окончательно понял, что планам на отдых не суждено сбыться, когда услышал тихий шепот Джерарда.
- Ну, заползай уже, - я сказал.
Он забрался на кровать и расположился рядом со мной, стараясь при этом не касаться. Мне так не нравится, что мы отдалились друг от друга. Нам нужно наладить отношения.
- Эй, Фрэнк.
- Джерард.
- Я… вроде как хотел поинтересоваться… ты избегаешь меня?
- Что?
- Ты избегаешь меня? – он повторил, четко произнося каждую букву.
- С чего ты взял?
- Это очевидно.
Я не знал, как можно возразить на последнюю фразу. Если он хочет играть роль жертвы, прекрасно. Пусть так и будет.
- Я не избегаю тебя, Джерард.
- Херня. Ты потерялся. За три дня мы не сказали друг другу ни слова. После нашего последнего разговора ты убегаешь от меня как от чумного. Это из-за того, что случилось в Джерси? Я думал, мы договорились, что той ночи не было!
- Как я могу притвориться, что ничего не было? А? Мы зашли слишком далеко. Это не игры на публику. Мы оба хотели этого! А сейчас собираемся делать вид, что ничего не произошло? И знаешь что? Эта ночь была, Джерард. Мне охуенно понравилось, и тебе тоже! Поэтому засунь свое «мы договорились, что той ночи не было» куда-нибудь подальше.
- Я думал, ты сам так хотел. Ты согласился. Мне ничего не оставалось, как помочь тебе справиться с чувством стыда от этой неловкой ситуации.
- Справиться с чувством стыда? Ты стыдишься того, что делал?
- А ты нет?
- Нет. Мне нихуя не стыдно. Мы это делали. Смирись. Рано или поздно это все равно бы случилось, и, честно говоря, я даже рад, что все произошло именно так.
- Ты что?
- Да, мы несколько лет ходили вокруг да около! Я рад, что наконец покончил с этим! Мне жаль, что тебе так стыдно!
После своей эмоциональной тирады, я убежал, оставив Джерарда одного. Не могу поверить, что он не разговаривал со мной, потому что стыдился той ночи.
Сейчас я четко знаю, что мне может помочь. Ни одна сволочь не остановит меня.

36.ha-fucking-ha

Прямиком иду в ванную. Сомнений больше нет.
Захлопываю дверь и запираю замок, чтобы никто не смог потревожить меня. Открываю кран, сам не зная зачем, но на тот момент, мне кажется, что так будет правильно. Вода успокаивает меня. Я смотрю, как поток медленно закручивается, прежде чем исчезнуть в недрах канализации.
Моя одежда пахнет Джерардом.
Мне казалось нереальным то, что я собираюсь сделать. Долгое отсутствие практики выбило из накатанной колеи.
Не могу точно описать своих ощущений: что-то среднее между «наконец-то» и «ненавижу себя за слабохарактерность».
Я, не отрываясь, смотрел на воду. Что-то в этом маленьком водовороте завораживало меня.
Трясу головой, прогоняя лишние мысли. Я ведь пришел сюда с вполне конкретной целью. Пора покончить с этим.
Лезу в нижний ящик, извлекаю из груды хлама футляр, достаю лезвие и подношу максимально близко к коже.
Я ощущаю холод и невероятную тяжесть в ладони. Я понимаю, что это игры моего разума, ведь бритва ничего не весит, но мне кажется, будто на руку давит чудовищная масса, сравнимая по весу с целым миром. По крайней мере, с моим миром.

Странные ощущения в животе. Не могу вспомнить, когда ел последний раз. Голодовка - еще один способ разрушения, который всегда под рукой.
Я вспоминал, когда же все началось. Скорее всего, в нашем первом гастрольном туре, где я впервые проводил все свое время в непосредственной близости с Джерардом. Я всегда чувствую себя одиноко. Я не один, но одинок. Мне никогда не составляло труда различать два этих понятия. Когда я сам по себе, я счастлив. Ну, может, не счастлив, но я в порядке.
Всякий раз, находясь рядом с Джерардом, я замечаю, что он лучше, умнее и красивее меня. Я недостаточно хорош для него, это не может меня не расстраивать.
Поскольку я сознательно отказываюсь от еды, не думаю, что в этом есть какая-то опасность. Хотя окружающие люди вряд ли одобрили бы меня.
Иногда мне кажется, что все думают, также как я, только держат свои помыслы в тайне. Может, весь мир сходит с ума от анорексии и самовредительства, но не осознает этого, потому что боится раскрыть свои истинные чувства.
Иногда я представляю, что бы сказал Джерард, узнав, о чем я думаю на самом деле. Меня гложет чувство вины из-за того, что приходится врать ему. Я хочу быть простым человеком, чтобы он читал меня как открытую книгу. Нет печальнее осознания того, что любовь всей твоей жизни никогда не сможет понять тебя до конца.
Джерард заслуживает другого, того, кто откроет ему всю свою душу. Ему не зачем со мной мучиться.
А что если у Джерарда тоже есть глубоко потаенные мысли? Хорошо ли я знаю человека, которого поклялся любить до конца своих дней? Мне не хочется, чтобы он жил, скрывая какие-то тайны, как делаю я.

Прижимаю край лезвия к коже. Появившаяся капля крови скатывается по руке и приземляется на полу.
Боже, как хорошо вернуться.

Теперь я осознаю, что вряд ли кто-то сможет понять меня, даже если я позволю это сделать. Еще одного, такого как я, не существует в природе. Никто не сможет разобраться в моих мыслях, потому что я сам не могу. Они слишком непредсказуемы и не поддаются словесному описанию.
Я могу рассказать только о чувствах, не о мыслях. Сейчас я остро ощущаю необходимость пролить свою кровь.
Лезвие уходит глубже под кожу, и поток усиливается. Зачем я лишал себя этого «удовольствия» так долго?
Это мой способ достучаться до Джерарда. Я хотел наказать себя, чтобы он наконец понял, что делает со мной.
Свит ревендж. Мой вариант. Очень смешно.
Я провел лезвием по внутренней стороне руки и с облегчением выдохнул, позволяя крови свободно стекать в раковину вместе с накопившимся напряжением. Казалось, кто-то снизил давление в моих метафорических шинах.
Пока шла кровь, я видел это, чувствовал, вдыхал. Все было хорошо.
Я простоял так около десяти минут, просто наблюдая. Потом сделал еще один надрез на всякий случай.
И вот эти два красавца.
Параллельные отметины с внутренней стороны руки, совсем рядом друг с другом. Всего два дюйма длиной. Легко спрятать. Пожалуй, достаточно будет простого пластыря.
Я остановился на двух порезах. Сейчас больше не требуется. А в любой момент мне не составит труда вернуться к начатому, если захочу.
Я покинул ванную комнату с чувством онемения во всем теле. Хороший знак. Мне нравится эта легкая анестезия.
Вернувшись в постель, я рухнул поверх одеяла и сразу уснул. Мне ничего не снилось, будто я вовсе и не существовал.
Все было хорошо.
По крайней мере, мне так казалось.

37. Moderation can Blow Me

Понедельник я провел в больнице. Мне пришлось «навестить» психоаналитика. Длинная история.

Одно могу сказать: Джерард опять был в гневе. Не знаю как, но я все еще бесил его.

- Фрэнк, я же пытаюсь отдохнуть. Я не хочу сейчас ни с кем говорить.
- Ну, давай же, Джерард. Мне скучно, настроение дерьмовое, да еще и ты гонишь меня.
- Фрэнк. Нет. Оставь меня в покое хоть раз в жизни.

Я подчинился и свалил из автобуса покурить на парковке. Сигарета не способна меня полностью удовлетворить, зато отравиться никотином я могу в любой момент. Сейчас мне нужно немного дыма для затуманенного мозга.

Я сунул руку в карман моей толстовки в поисках зажигалки, а извлек на свет ножницы. Помню, я подстригал себе челку и не нашел более подходящего места, чтобы убрать их. Какая удачная находка.
Дальше действовать нужно было быстро. Я вынул руки из рукавов и попытался согнуться так, чтобы никто не смог увидеть, чем я занимаюсь. Две быстрые наклонные полоски с внутренней стороны руки. Не сильно глубоко, но весьма приятно. Первый раз за день мне было хорошо.
Мне послышалось, что дверь автобуса открылась, и я поспешил спрятать орудие наслаждения, найти все-таки проклятую зажигалку и прикурить сигарету.

- Фрэнк, прикурить есть? – это был Майки.
- Ага. Держи, - я чиркнул зажигалкой, подкуривая его сигарету.
Меня ударило током, когда я заметил каплю крови, стекающую по моему запястью и впитывающуюся в ткань толстовки. К счастью, сегодня я был в черном.
Мы курили молча несколько минут, пока Майки неожиданно не заговорил.
- Фрэнк…
- Что?
- У тебя кровь на руке, - он проговорил тихо, но весьма раздраженно.
- Бля… - я прошептал.
- Я думал, ты остановился.
- Так и есть.
- Тогда это что?
- Мне хотелось…
- Ты обещал, что обратишься за помощью.
- Разве?
- Не прикидывайся! Ты все прекрасно помнишь, - у Майка был уставший голос. Он не был разочарован, он просто устал. Будто Уэй ожидал о меня такой реакции. Ненавижу, когда он прав.
- Ну… кое-что изменилось.
- Что за хуйня, Фрэнк? Ничего не изменилось, кроме тебя. Мне казалось, ты хотел остановить это… это… это дерьмо. И что получилось? Еще большая куча дерьма. Ты не желаешь ничего улучшать, правда? Успокаиваешь людей словами, которые они хотят услышать, чтобы никто не лез в твою жизнь, а сам тем временем творишь, что тебе вздумается за их спинами. Хах, я знал, что так будет.
Майки говорил со мной словно отец, которому очень стыдно за своего нерадивого сына. Я не перебил его ни разу.
- Я прав?
…
- Фрэнк, почему ты не обратился за помощью?
…
- Зачем ты опять начал?
…
- Посмотри на меня…

Я еле заставил себя поднять глаза на Майки, но тут же отвел взгляд. Мне было слишком стыдно.
Тогда я в первый и в последний раз услышал приказ в исполнении Майки Уэя, озвученный твердым и ледяным голосом.
- Фрэнк, собирай вещи. Мы едем за помощью, - последнюю часть фразы он прошептал, но его тон оставался ледяным. - Прямо. Сейчас.

Майки неотрывно следил за мной, пока я копошился в своем барахле, пакуя сумку.
Думаю, больше одной мне не понадобится.
Боб и Рэй одарили меня удивленными взглядами, пока я молча волочил сумку к выходу через пол автобуса, но они не задали никаких вопросов. Не было необходимости.

- Фрэнку не здоровится. Я отвезу его в больницу. С ним все будет хорошо. Просто отдохнет в спокойной обстановке, выспится.

Джерард не посмотрел на меня удивленным взглядом. Джерард не попрощался. Джерард даже не вышел из дальней комнаты.

Знаете это чувство, когда ты маленький, а мама только что напекла вкусных кексов. Так и хочется съесть все их сразу, не заботясь о том, что станет плохо. А мама всегда говорит: «Знай свою меру. Ты не можешь съесть так много.»

Умеренность сводит меня с ума.

Я помню каждый шрам на своей руке как отдельную историю, сложившуюся с течением времени. Один за другим я делал их. Умеренность. Больше не могу сдерживать себя. Мне хочется нанести пять тысяч шрамов одновременно. Мне не нужна помощь. Мне нужно успокоение.

По дороге в больницу я не проронил ни слова. Я молча шел за Майки от парковки через комнату ожидания до кабинета психотерапевта.
Дальше мне пришлось идти одному.

- Присаживайтесь, - я услышал женский голос. Это было неожиданно.
Психотерапевтом оказалась весьма взрослая дама. Седые волосы, выкрашенные в блонд, явно были призваны омолодить ее внешний вид, не понятно только, для чего предназначались ее ресницы, покрытые толстым слоем туши, вблизи больше похожие на паучьи лапки. Напугать или рассмешить меня? Она была довольно стройной и носила брюки с высокой талией. Не считая этих странных брюк, одета она очень стильно. У нее выразительные зеленые глаза, и почти нет макияжа на лице (ресницы-лапки не в счет).
Я прошел через маленький кабинет и присел на кушетку у стены. Она не сидела за столом, мой доктор расположилась в кресле напротив того места, где я приземлился.
- Фрэнк, верно? – она спросила.
Я кивнул.
- Можете рассказать мне, почему Вы здесь?
Я думал об этом. В голове крутилось несколько разных ответов: из-за Майки, из-за Джерарда, из-за того, что я облажался, из-за моего прошлого.
- А разве Майк не рассказал Вам уже?
- Вы правы, он рассказал.
- Тогда почему Вы спрашиваете?
- Фрэнк, мне нужно понять, знаете ли Вы причину, - она говорила максимально мягким голосом, видимо, стараясь, не напугать меня раньше времени.
Я отрицательно потряс головой.
- Думаю, Вы здесь, потому что Вам больше не к кому обратиться.
Я задумался на секунду. Куда я могу обратиться? Кто в состоянии мне помочь? Истина в том, что… никто.

38. It's not my job to care anymore

Итак, мы поговорили. Точнее она говорила о том, что по ее мнению терзает меня, а я слушал и кивал, иногда вставляя комментарии о моем прошлом и моей мотивации.
- Как часто Вы делаете себе больно, Фрэнк? – наконец она спросила меня.
- Всегда по-разному, - я пробормотал.
- Ладно. Давайте представим, что у Вас был неудачный день, кто-то Вас обидел. Что Вы будете делать?
- Честно? – я подождал, пока доктор кивнет. - Я пойду в ванную, включу воду и… сделаю это.
- Что именно Вы будете делать в ванной? – она уточняющее спросила. Думаю, в задачи психотерапевта входит научить пациента проговаривать его проблемы вслух.
- Буду резать себя, - я произнес еле слышно.
- Как много раз Вы пораните себя?
- Несколько, если день был действительно плохим. Может, даже больше десяти. Но у меня так было всего пару раз.
- Зачем Вы включаете воду?
- Не знаю.
- Может быть, она позволяет сфокусировать внимание? Несет в себе символ постоянства и устойчивости в Вашей слишком суетливой жизни?
Все, что говорит доктор, истинная правда. Но было и еще кое-что.
- Так облегчение наступает быстрее. Вода - моя кровь. Ну, не в прямом смысле, она течет так, как я хочу, чтобы текла моя кровь. Словно все негативные эмоции исчезают в этом водовороте. Иногда меня может успокоить просто шум воды.
- Вы всегда включаете воду, перед тем, как начать резать себя?
- Нет. Только в последнее время. Хотя, может, еще в самом начале, когда не хотел заходить слишком далеко.
- Фрэнк, почему Вы делаете это?
Я слишком долго молчал после этого вопроса.
- Я думаю, на сегодня все. Рекомендую Вам остаться на ночь в больнице, тогда завтра утром мы сможем возобновить нашу беседу. Пока вы будете на гастролях, мне придется звонить Вам вместо личных посещений. После окончания тура я проконсультирую местного психотерапевта относительно Вашей ситуации. Будет тяжело, но думаю, Вы справитесь.
- Хорошо.

Я ночую в больнице.
Мне выделили отдельную палату, больше похожую на гостиничный номер с кроватью, телевизором и телефоном.
Майки пришел проведать меня. Он был один. Скорее всего, он попросил остальных не беспокоить меня.
- Фрэнк, почему ты делаешь это?- Уэй в точности повторил вопрос доктора. На этот раз мне удалось нарушить тишину ответом.
- Не знаю. Наверное, мне от этого становится лучше.
- Но сейчас ты уже понимаешь, что это не так.
- Я просто хочу быть счастлив, Майки. Вот и все. Хочу чувствовать себя хорошо.
- Разве наша группа не делает тебя счастливым?
- Иногда.
- В глубине души ты считаешь, что все плохо кончится?
- Я не могу этого знать.
Еще одна долгая пауза.
- Я просто не хочу, чтобы он опять разбил мое сердце.
- Фрэнк, ты сам себе его разбиваешь.
- Я не специально.
- Знаю.

Прямо сейчас мне хотелось зарыться лицом в подушку и не видеть никого хотя бы пару дней. Меня сводит с ума ситуация, в которой я вынужден находиться. Я обратился за помощью, потому что должен. Я должен хотеть остановиться причинять себе вред. Но я не хочу. Мне нравится это.
Все говорят, что самовредительство призвано привлекать внимание. Будто я хочу чувствовать любовь окружающих. Частично так оно и есть. Мне нужно сочувствие. Потому что окружающие никогда не проявляли участие ко мне.
Правда, никто не задумывается, что причина делать это с собой, может быть не одна. Это пугает меня, сам не знаю почему.
В конце концов, мне назначат антидепрессанты.
Я боюсь пристраститься к химии, как Джерард в свое время. Мне совершенно не хочется кончить, как он.
Не хочу быть таким, как он был.
Пить таблетки, которые лишают всех эмоций. Антидепрессанты не просто избавляют от депрессии, они забирают гнев, страх, счастье – все, что делает человека живым.
**********************************************
Я вернулся в автобус вечером на следующий день. Как я и предполагал, мне прописали таблетки. Я уже ненавидел их, хотя и выпил только полдозы.
По-видимому, Майки прикрыл мою задницу, состряпав нелепую историю о том, что у меня случилась паническая атака вчера утром на автобусной парковке. Думаю, все поверили ему. Включая Джерарда.
Он загнал меня в угол своими расспросами.
- Фрэнк?
- Что?
- Твоя паническая… ммм… хрень. Это как-то связано со мной?
О, да он и понятия не имеет, насколько сильно моя «паническая хрень» с ним связана. Но я ничего не могу с собой поделать.
- Не совсем. Ну… типа да, но не полностью. Скорее, это из-за всех случившихся событий. Не только из-за тебя. Все вместе.
- Даже не знаю, что сказать. Прости, мне очень-очень жаль. Я не хотел тебя расстраивать.
Я просто вздохнул. У меня недостаточно эмоций для разговора. Хотя, это не так уж и плохо, быть не сильно эмоциональным.
- Что сделано, то сделано, Джерард. Не беспокойся об этом, - я попытался ответить категорично.
- Фрэнк… на самом деле ты так не думаешь, да?

Я так заебался ходить вокруг да около. Настало время сказать, что в действительности это была его вина.

- Хорошо, слушай. По большому счету, вся проблема из-за тебя. Ты нехуево лажанулся. Впрочем, как и мы все. Сейчас, прости, но я справился с этим и не собираюсь винить кого-то в твоих ошибках, так что можешь спать спокойно этой ночью. Мне, правда, все равно.

Это было жестко, но без лишних эмоций. Меня ничего не волновало.

- О… ладно.

И он ушел.
И я заснул.
И меня разбудил его плач.
И мне было все равно.
И я опять заснул.

39.I could tell you a story

Это был холодный и серый день. Не характерная погода для конца весны. У нас было два свободных дня на отдых и восстановление, поэтому нашим пристанищем стал захудалый отель по середине какого-то Богом забытого города. Я не имел понятия, как он называется, да и, по правде говоря, мне на это было плевать. Тем не менее, я не торчал в гостинице, которая была такая же серая, как сегодняшний день, мне вздумалось прогуляться и осмотреть достопримечательности или убедиться в отсутствие таковых.
Ко мне постепенно приходило осознание, что все вокруг серого цвета. Тротуар, хотя этого следовало ожидать, был цвета неба. И даже шоссе, обычно выглядевшее черным, имело весьма скучный оттенок, который все никак не мог решить, хочет он быть похож на цвет слоновой кости или больше склоняется к черному дереву. Железобетонные здания казались пустыми и безжизненными. Хотя я видел автомобили и несколько других признаков присутствия человека, вопрос о наличии жизни в этом городе для меня оставался открытым.
Я видел людей, идущих по тротуару, ежившихся от холода, видимо спешащих в другое такое же безжизненное место. Они были похожи на призраков. Пустые глаза, мрачные выражения лиц. Интересно, я мог бы стать таким? Определенно, да, если бы жил здесь. У меня не было бы выбора. Мы все продукты нашего окружения. Похолодало, я плотнее застегнул курку, почувствовав, как мороз проникает под кожу.
Я шел, пока не добрался до места, которое в этом городе ошибочно считали парком. Больше похоже на переоцененную лужайку. Правда, там были скамейки и качели. Мой выбор пал на первое. Накануне шел дождь, и лавочка была влажная, но кого это волнует? Я зажег сигарету и совершенно не знал, что делать дальше.
Прошло три недели с тех пор, как я сижу на антидепрессантах. У меня все еще остались реальные эмоции. Мы с Джерардом, по большей части, выяснили отношения. Под этим я подразумеваю то, что мы оба попросили прощения за сказанные слова и за несказанные тоже, которые должны были друг другу сказать. Думаю, наши извинения были довольно сухими, но сейчас это уже не имеет значения. Джерард повел себя как сука, я слишком остро среагировал, он расстроился, мы извинились. Конец истории. Удивительно, но я даже не могу почувствовать разочарование по этому поводу.
Вздохнув, я встал и засобирался, было, уже уходить, но остановился, бросив взгляд на качели. Я так давно ничего такого не видел, что даже забыл об их существовании. Ветер так заманчиво задел скрипящую металлическую конструкцию, что я не удержался, присел и начал раскачиваться.
Минут через десять у меня появилась компания: дама преклонных лет в голубой шляпе с длинными разноцветными перьями. Она была одета в фиолетовое, на руках и шее полный набор пластиковой бижутерии. Старая леди пришла в парк покататься на качелях.
Я не поверил своим глазам, когда увидел ее. Сам того не осознавая, я замедлился и уставился на взрослую мадам, которая решила вспомнить детство. Она излучала столько молодости, сколько во мне никогда не было. Хотя ей не меньше шестидесяти, возраст не стал помехой тому, чтобы прийти в такой холодный день и использовать эти гребанные качели по назначению.
Это был первый момент за весь день, наполненный цветом и жизнью, и это было чертовски вдохновляющее. Мы не сказали друг другу ни слова. Я только дружелюбно улыбнулся ей перед тем, как набрать номер Майки и сообщить о своем месте нахождения. Пора возвращаться в отель.
Я не мог выкинуть из головы образ этой женщины. У нее было что-то, чего явно не было у меня. Жизнь, точнее, желание жить. Наверняка она встает каждое утро с постели, не потому что так нужно делать. Мне казалось, что я должен услышать от нее какую-то историю, но, к сожалению, она промолчала. Я подумал: а есть ли у меня, чем поделиться? Это был бы очень сложный рассказ. Свою историю я творю сейчас. Может быть, кто-то когда-нибудь узнает ее. Может, я сам когда-нибудь пойму ее до конца.
Я отошел от парка примерно на три квартала, когда начался дождь. Он не был похож на ту грозу, бушевавшую несколько месяцев назад, он был приятным. Мне всегда казалось хорошей приметой промокнуть под дождем. Не знаю, что именно мне нравится, но каждый раз, когда я чувствую свежие капли на своей коже, мне становится спокойнее.
Хотя куда уже спокойнее? Таблетки превратили меня в воплощение невозмутимости. В воплощение пустоты. Честно говоря, я не вижу никаких положительных эффектов от применения химии. Да, я не подавлен депрессией, но и счастливым я не стал. Сейчас у меня отсутствует способность чувствовать радость. Я не могу нормально спать, я не могу есть, потому что от лекарств пропал аппетит, я даже не могу погрузиться в свой воображаемый мир.
Я решил с завтрашнего дня перестать принимать антидепрессанты, хочу сравнить ощущения. Мне нужно это сделать, даже если придется поплатиться потом. Майки убьет меня.

40.Hope is A Bitch

Скрыть тот факт, что я не принимаю таблетки, оказалось не так уж и легко. Майки постоянно следил за мной. Он невероятно дотошный в таких вещах. На глазах у Майки я сделал вид, что глотаю дозу, на самом деле, зажав таблетку между пальцев, и держа ее там, пока мне не удалось добраться до ванной комнаты и смыть пилюлю в унитаз.
Меня несколько пугал тот факт, что мне не стать прежним Фрэнком после отмены. Но три недели не так много, по сравнению с несколькими годами. Правда я не мог вспомнить, как именно себя чувствовал до начала приема препаратов. Я помню, что был очень подавленным человеком, постоянно испытывающим боль, но спустя всего двадцать один день я почти забыл, каково это чувствовать.
Пиздец наступил примерно через сорок пять минут.
Грудь сдавило, сердце провалилось куда-то в живот, голова была готова лопнуть от атакующих мыслей. Целый мир давил на меня, я желал только одного: прекратить это. Но в тоже время… хотел вновь чувствовать.
Я и забыл, как много эмоций испытывал. Иногда мне кажется, я влюблен в свою вечную тоску. Она хоть и грубо, но заставляет меня чувствовать реальность. Я все еще существую, и этого вполне достаточно.

Джерард все еще идиот, а мир все еще полон дерьма.

Вечером того же дня я застал Джерарда в ванной, наводящим марафет. Он очень хорошо выглядел, и я не преминул ему об этом сказать.
- Спасибо. Сегодня особенная ночь. Я хочу выглядеть на все сто.
- Правда? А что такого важного должно произойти?
- Элайза звонила. Она сильно изменилась за последнее время. Мы хотим наладить отношения.
Мне потребовалось некоторое время, чтобы переварить его слова.
Я был настолько шокирован, что моя челюсть могла отвалиться в любой момент. Я пытался сохранить самообладание, чтобы закончить разговор, но слова, срывавшиеся с моих губ, выражали полнейшую неуверенность. Я и забыл, насколько это больно, когда тебя отшивают. Самое гадкое чувство на свете. Но в тоже время это словно старый друг пришел поприветствовать тебя. Друг, вызывающий большинство моих проблем, но, тем не менее, самый близкий мне приятель.

- Изменилась за последнее время? Интересно, как?
- Она стала лучше. Меньше цинизма. Полная противоположность той, что была раньше. Такой она мне нравится намного больше. Я уверен, вы подружитесь.
- Я тоже, - пробормотал я, но потом успокоился и добавил, - ну… веселитесь, - и ушел.

Мне нужно побыть одному. Просто подумать. Я люблю Джерарда и желаю ему только самого лучшего. И это не я. Уверен, он хочет того же для меня. И это не он. Он плаксивый, эгоистичный и нервный. У нас совершенно разные приоритеты в жизни. Он общительный и живой, я спокойный и замкнутый. Я наблюдатель, и мне хорошо в своей роли, пока Джерард в центре внимания. Он несносный, высокомерный, с вечно плохим настроением, считающий, что весь мир должен вращаться вокруг него. Он воплощение того, чего я никогда не хотел. Он совершенство.
Я не знаю, почему так пристрастился к нему. Уэй всегда подавлял меня своим присутствием.
Мне ни разу не было так плохо за последние годы. Я задыхался. Все было прекрасно, пока не было никакой надежды. Пока притяжение не превратилось в любовь. Пока любовь не превратилась в вожделение. Пока Джерард не проявил ко мне интерес. Пока он не поцеловал меня так, что мой мир взорвался, снеся мне голову, словно разрывная пуля.
Блядская надежда.
Я так больше не могу. Мне нужно сделать то, что меня всегда спасало. Но сначала надо принять анестезию. Никаких таблеток, нет. Что-то, от чего Джерард отказался, когда решил стать трезвым.
Я купил водки. Вернувшись в отель, я заперся в ванной и выпил столько, сколько смог.
После я достал один из экспонатов моей маленькой коллекции острых предметов и очарованно залюбовался бликами на блестящей поверхности.
Я глубоко резанул прямо по запястью. Глубже, чем когда бы то ни было. Я вовсе не хотел так делать, но тело не слушалось меня. Думаю, это алкоголь управлял моими мышцами.
Водка постаралась в ту ночь на славу. Последнее, что помню: я ползаю по окровавленному полу в ванной, нанося косые порезы вверх-вниз и крест-накрест по всему телу. Глубокие раны на моих венах. Глубокие раны на моем теле. Глубокие раны на моей душе.
Я не понимаю смерть.

http://notforsale.do.am/blog/this_is_where_i_scream_from_chapters_41_44/2011-03-26-1703