Главная » 2011 » Июль » 30 » This is war, my friend. But in war there is a place for love. Глава 4
21:26
This is war, my friend. But in war there is a place for love. Глава 4
Автомобиль мчался по улицам города, словно подхваченный ветром. Погода была переменчивой, как капризная леди – солнце светило во всю, но противный прохладный ветерок пробирал до костей, едва ему удавалось забраться кому-нибудь за шиворот, тут же заставляя покрыться мурашками, что благополучно и делал Майки, сидя на заднем сидении «Понтиака», обдуваемый ветром из открытого окна, в которое Джерард, разве что, не высунулся сам. - Джер, мне холодно, ты не мог бы закрыть окно? – поинтересовался Уэй – младший, клацая зубами и понимая, что если он простудится, то сляжет наверняка не на день и не на два, а на целую неделю. - Да брось, Майк, в салоне душно, ветер здорово освежает или ты хочешь взмокнуть и приехать на бал мокрым насквозь, как только что избежавший утопления котёнок? - Джи, прикрой стекло, а то Майки продует,- попросил Фрэнки, и Джерард подчинился- он всегда беспрекословно выполнял просьбы Айеро, чем часто пользовался Майки, подговаривая Фрэнка, на что-нибудь, и прося убедить в этом старшего брата. Как только стекло было поднято, Уэй – младший довольно заулыбался – теперь то он чувствовал себя очень даже уютно, если не считать небольшого дискомфорта от набриолиненых волос и нещадно давящего галстука – бабочки, так старательно и красиво завязанного Джерардом. - А это что у тебя тут? - Джи вытащил из под сиденья автомобиля измятый журнал, и, посмотрев на обложку, присвистнул: - Фрэнки, детка, ты читаешь дамские журналы? - Это мамин, наверное, выронила, когда ездила с отцом по магазинам. К журналу, естественно, Уэй не проявил никакого интереса, а вот Майки, которому достаточно упитанное издание в глянцевом переплёте, небрежно брошенное братом на заднее сиденье чуть не попало в лоб, аккуратно, чтобы парни не видели, начал его просматривать. Майку нравились журналы мод, он и сам не знал почему, неверное по причине того, что в них было так много фото и иллюстраций, нарисованных грифелем, на которых статные мужчины в модных костюмах или военной форме, всегда причисляемые Майком к разряду идеалов, и шикарные девушки, в дорогих платьях, шляпках, обворожительно улыбающиеся...Для них не существует проблем – они совершенны, красивы, наверняка успешны, именно такими рисовала их фантазия Уэя – младшего, и у них война не забирает близких и родных… Положив журнал рядом с собой, Майки тихонько тронул брата за плечо: - Джер, и ещё одно…. - Что братишка? - Я…я не умею танцевать…. - Ты думаешь, я хорошо умею это делать? – Джерард повернулся к Майклу. – Я просто импровизирую, чтобы хоть как-то двигаться. Совершенный Джерард Уэй совершенен не во всём – он почти не умеет танцевать! Майки невольно улыбнулся – брат готов был из кожи вон лезть, только бы помочь непутёвому Майклу не потерять уверенности в себе, которой к ужасу последнего, с каждым метром приближения к зданию школы, становилось всё меньше и меньше. Фрэнк вдруг совершенно неожиданно затормозил, да так резко, что Майки кинуло в перёд, где нарядный юноша и застрял. Между водительским и пассажирским сиденьями. - Эй, Айеро, полегче! Я чуть не покалечился! - Парни, а вам не кажется, что мы должны сделать это прямо сейчас? – голос Фрэнки дрожал, выдавая его волнение и кипящий в душе страх. «Понтиак» остановился как4 раз перед старым, давно не работающим магазином письменных принадлежностей, где теперь красовалась наспех намалёванная вывеска «Военная комендатура». - То есть, ты предлагаешь вызваться в добровольцы прямо сейчас?- поинтересовался Джер. - А почему нет, Джи? Я не уверен в том, что мы сделаем это после бала, когда почувствуем весь вкус жизни, когда будем всецело поглощены её пестротой и прелестью – поверь, после такого, нам совершенно не захочется уходить на фронт? И что тогда – мы в один момент откажемся от всего, на что решились? По лицу Джерарда было видно, что в этот момент в нём смешалось такое количество чувств – решимость, страх, ощущение собственной трусости.. - Фрэнки прав, Майк – мы должны записаться сейчас. Всё равно нас не отправят на фронт, пока призыв не будет закончен… - Ты имеешь ввиду до завтра? – Уэй – младший, возмущённый тем, что все серьёзные решения опять принимают без него, ткнул пальцем в окно, откуда было прекрасно видно, что на витрину бывшего магазина был прикреплён лист бумаги, говоривший о сроках записи. – Завтра последний день, а потом, братишка, нас сразу отправят туда! - Всего два дня на то, чтобы записаться… - Джер ещё немного колебался. – Наверное это действительно важно, если они так торопятся…Хорошо, парни, вы правы – сейчас и только сейчас! Резко распахнув двери «Понтиака», Уэй – старший вышел из машины и с абсолютно каменным лицом пошёл в сторону комендатуры. За ним отправился Фрэнк, а Майки, глубоко вздохнув, протиснулся в уже закрывающиеся двери вслед за каким – то взрослым седовласым мужчиной. Бывший магазин письменных принадлежностей, куда в детстве так любил ходить за карандашами и красками Джерард, изменился до неузнаваемости – стены были ободраны, прямо на полу лежали груды каких – то листов, частично заполненных, частично пустых, но грязных и пыльных. В центре помещения стоял стол, за которым сидели несколько мужчин в военной форме, о чём-то громко переговариваясь, а перед столом змеилась очередь из молодых людей и взрослых мужчин, пришедших стать добровольцами, как и Фрэнки, Джерард, Майки…. - Простите, вы не пропустите нас вперёд? Дело в том, что мы немного опаздываем, и очень хотели бы быть внесёнными в списки прямо сейчас, - робко начал Майки, но Джер не дал ему договорить – расталкивая стоящих в очереди мужчин, парень добрался до стола коменданта и положил перед ним на стол свои документы. -Я…я хотел бы стать солдатом, сэр. Капитан скептически посмотрел на Уэя – старшего, смерив его оценивающим взглядом сверху вниз: - Хочешь защищать свою страну, парень? Похвально… - И мы – мы тоже хотим стать добровольцами! – Фрэнки влез между Джером и каким-то мужчиной, отдав помощнику капитана свое свидетельство и бумаги Майки. Комендант прищурился: - А тебе парень точно есть восемнадцать? - Конечно, сэр, проверьте мои документы. Сердца Майки и Айеро просто выскакивали из груди – так велик был их страх. Конечно, свидетельства были подчищены почти идеально, но вдруг капитан раскусил бы их, и вывел на чистую воду? Однако удача была в тот вечер на их стороне – капитан осмотрел документы, и кивнув, стал записывать данные в свои грязно – серые призывные листы. Его сигарета отбрасывала на лицо красные отблески, делая черты вытянутыми и скорбными. Десятки имён были записаны на этих листах, имён людей уже служивших и решивших вновь встать на защиту своей страны. И имён совсем ещё юных американцев..
Рождер Бел…. Джон Боуэрс… Найджел Смит…
Когда началась война, Беллу исполнилось двадцать лет и он изучал бухгалтерское дело под руководством одного из известных бухгалтеров-экспертов Шеффилда. Роджер сразу поступил на военную службу — не только из патриотизма, а и потому, что боялся через полтора-два месяца провалиться на очередном экзамене по бухгалтерии. В армии он столкнулся вовсе не с тем, чего ожидал. Он рвался в бой, ему хотелось проявить храбрость, отличиться, пожертвовать собой, если понадобится, и этим обессмертить свое имя, — но ничего подобного не требовалось. Все четыре с половиной года, проведенные им в армии до высадки в Нормандии, были годами упорной боевой учебы, непрерывных тактических занятий и учений. Если бы во время военного обучения Роджеру Беллу кто-нибудь сказал, что из него получится хороший солдат, то Белл был бы в затруднении — то ли чувствовать себя польщенным, то ли не придавать таким словам значения. Но, по всей вероятности, ему за все время военной службы не приходилось слышать подобной похвалы. Когда командир дивизии объявил, что в предстоящей высадке на европейский континент 2-му территориальному танковому полку Лондонского графства выпала честь быть в первом оперативном эшелоне вторжения, Белл был рад, что наконец-то примет участие в боевых действиях. Он поступил на военную службу добровольно, а теперь война подходила к концу, а он ни разу за эти четыре с половиной года не подвергся сколько-нибудь значительной опасности, не говоря уже об участии в настоящем бою. Участок, где предполагалась высадка отряда разграждения капитана Роджера Белла, был плотно заминирован, опутан проволочными заграждениями, усеян противотанковыми препятствиями и артиллерийскими огневыми точками. Рождер Бел погиб через три часа, после начала высадки…
Боуэрс был человеком совершенно иного склада, чем капитан Роджер Белл. Он прослужил в армии в общей: сложности семнадцать лет. Военная служба стала для него профессией, и он ею гордился. В свои тридцать три года Боуэрс был не только закаленным солдатом, но и опытным десантником, мастером десантных операций. Он участвовал в высадке в Сицилии и в Италии, поэтому в отличие от большинства участников высадки в Нормандии он хорошо знал, что его ожидает на берегу. Когда Джон Боуэрс со своей ротой высадился на берег, то грохот разрывов и сотрясение воздуха были настолько сильными, что он оказался не в состоянии правильно оценить обстановку, чтобы принять какое-нибудь решение. Единственное, что он видел, — это спины солдат, бежавших впереди него, и песок под своими ногами. Но Боуэрс хорошо знал, как нужно действовать в подобной ситуации, и поэтому, оглохший от грохота снарядов и ослепший от дыма, не останавливаясь, бежал вперед вместе с другими солдатами, тащившими заряды для подрыва проволочных заграждений. Солдаты с ходу подорвали это заграждение, и Боуэрс, стремительно проскочив в образовавшийся проход, залег за невысоким бетонным волноломом. С трудом переводя дыхание, Боуэрс оглянулся и с ужасом убедился, что от его роты уцелело всего лишь несколько человек, остальные были либо убиты и лежали на прибрежном песке, либо ранены. Джон Боуэрс погиб спустя шесть часов после начала военных действий….
Когда Смита спрашивали, почему он решил тренироваться в плавании в ледяной воде к берегам противника, Смит отвечал, что это занятие доставляет ему удовольствие. Короче говоря, Смит был одним из тех храбрых солдат, которые составляют цвет любой армии, если только в них меньше эксцентричности, которая была в Смите. О его работе, ставшей военной специальностью, знали лишь немногие. Смит не говорил о ней даже своей жене, которая знала только то, что ее муж после участия в каких-то экспедициях иногда получал в конце недели отпуск, в любое время вызывал ее из Уэльса, где она работала на заводе инспектором по охране труда, и они проводили вместе время где-нибудь под Лондоном. Найджел Смит был убит, едва ступив на песок в зоне высадки…
А там. По ту сторону этих баррикад? Разве там были не такие же люди, просто ставшие марионетками в руках борцов за власть, одурманенные, уверенные, что спасают свою землю..
Где-то там, на посту с винтовкой в руках стоял немецкий часовой Фридрих Вюрстер. Вюрстер прислушивался к гулу тяжелых бомбардировщиков, пролетавших над ним в черном, покрытом облаками небе и направлявшихся, как он полагал, бомбить немецкие города. Он представил тревожный вой сирен в своем родном городе, мать, вскакивающую с постели и бросающуюся в бомбоубежище. Она теперь одна в доме — отец, солдат немецкой армии, служит где-то далеко на севере Норвегии, а брат — в военно-воздушных силах Германии. Фридриху Вюрстеру был всего 21 год, но он уже четыре года находился на военной службе. В 17 лет Вюрстер вместе с наступавшей немецкой армией маршировал ло дорогам Франции, в 18 лет он попал в Россию, а в 19 — был ранен под Москвой. Ему не исполнилось и 20 лет, когда, подлечившись после полученного ранения, он был снова отправлен в Россию, участвовал в наступлении, а затем отступал вместе с немецкой армией, был ранен вторично, на этот раз более тяжело. После этого его послали уже не в Россию, а во Францию, на защиту Атлантического вала. Перебирая иногда в памяти день за днем, Вюрстер думал, что за все четыре года службы, боев, мучительных дней в госпиталях ему просто некогда было поразмыслить о войне, разобраться во многих вопросах, связанных с ней. Здесь, во Франции, стоя в одиночестве на своем посту, он стал задумываться над тем, чем кончится война, и кончится ли она вообще когда-нибудь, и чем он будет заниматься после демобилизации, если все-таки наступит мир и он останется жив. Фридрих мечтал о мирной жизни, но никогда не думал о возможном поражении Германии. Был он сыном крестьянина, и, когда в Германии к власти пришел Гитлер, ему исполнилось только десять лет. Когда он подрос, то, как и все другие мальчики и девочки, вступил в гитлеровский союз молодежи. Накануне вторжения союзников во Францию Фридрих продолжал считать правильными все мероприятия нацистов, а слухи об ужасающей жестокости фашистского режима, который он с такой самоотверженностью защищал, — ложью и клеветой, распространяемой врагами Германии. В ночь на 6 июня 1944 года Вюрстер стоял на своем посту, тоскливо всматривался в мерцавшее вдали море и даже не подозревал о готовящемся вторжении. В два часа ночи его сменили, и Вюрстер устало направился в караульное помещение. Но не успел он раздеться, как раздался звон сигнального колокола и установленные на батарее репродукторы объявили боевую тревогу. Товарищи Вюрстера зашевелились на своих койках и, сонно бормоча проклятия, начали медленно шарить вокруг себя руками в поисках одежды. За последние несколько недель ложные боевые тревоги вконец измучили солдат, и они больше не принимали их всерьез. Но не успели солдаты привести себя в порядок, как на батарее была объявлена боевая готовность номер один, а один из офицеров по батарейной радиотрансляции сообщил, что за рекой Орн приземлились планеры и высадились парашютисты противника, атаковавшие батарею в Мервиле. Вюрсттер погиб через двадцать три часа после начала военных действий…
И вот новые имена на листе:
« Джерард Уэй Майкл Уэй Франклин Айеро..» Три имени – три судьбы, написанные в тот день траурными чёрнилами на книге жизни…
К зданию школы парни подъехали как раз в разгар веселья, оставив «Понтиак» на стоянке, среди автомобилей преподавателей и старших школьников. Теперь они не чувствовали себя просто молодыми людьми, не юношами, учащимися в школе, а настоящими мужчинами, солдатами и защитниками. Молодые, красивые и свободные – что ещё нужно для счастья? Зал, незатейливо украшенный, но яркий и раззадоривающий, переливался огнями и пёстрыми пятнами костюмов и платьев. Жёлтые, синие, розовые, как лепестки петуний, пушистые и незатейливо прямые, приталенные и свободные наряды девушек, походили на бутоны цветов, распустившихся на паркетном полу. Школьный оркестр фальшиво выдавал Глена Миллера - Little Brown Jug, но гостям было всё равно, насколько сильно были смазаны ноты – музыка подхватывала всех и кружила в ритме, захватывая и погружая в переливчатые звуки джаза. Устоять было невозможно – даже Майки, не умеющий танцевать, затопал в такт музыке ногой, покачиваясь из стороны в сторону, высматривая в толпе Сару. - Ну что, парни – танцевать? – голос Джера был в тот момент каким-то преувеличено – весёлым. - Несомненно! – отозвался Айеро, и уволок Джерарда куда – то в центр зала, оставляя Майки одного, в ожидании, когда придёт его спутница. Айеро и Уэй не танцевали, они просто разглядывали своих приятелей, друзей по школе, тех, с кем провели вместе не один год, тех, кого им суждено было теперь защищать, и возможно решиться жизни. Невысокая девушка в сиреневом платье, первая красавица школы Бэтси Уорнер подошла к Джерарду. На её лице не было привычного спесивого выражения – девушка была растерянной, бледной и едва. Кажется, могла говорить: - Джерард. я могу поговорить с тобой? Это очень серьёзно. - Ну…если только «очень серьёзно». Подожди меня минутку, Фрэнки, я скоро вернусь, - Джер улыбнулся Айеро и, получив улыбку в ответ, пошёл следом за удаляющейся куда-то вглубь зала Уорнер. Наконец, почти на выходе с танцевальной площадки, Бэтси резко остановилась и, развернувшись к Уэю, тихонько заговорила: - Джерард, ты помнишь вечер у Лила Метиссона? - Тот, где я напился до ужасного состояния, а дальше ничего не помнил? - Именно. Так вот. Мы с тобой тогда…мы….были близки, Уэй и теперь…Я берененна. С минуту ошарашенный Джер смотрел на Бетси, а потом вдруг нахмурился. - Хватит пудрить мне мозги, Уорнер! Я бы не забыл, что спал с тобой, потому что секс с девушкой, которая тебя не привлекает, запоминается, сколько бы ты не выпил. И если ты хочешь свалить на меня то, что сделал сам Метиссон, то найди себе другого дурака! Лицо Уорнер залилось краской от гнева: - Урод! Слышишь, Уэй? Ты – урод! Да, да, это ребёнок Метиссона, ты не спал со мной, потому что ты - чёртов гомосексуалист, я это знаю! Бэтси резко развернулась, и выскочила из зала, оставив испуганного Джерарда стоять посреди зала. Впервые за всё время, что Уэй был здесь, он порадовался тому, что завтра они уже будут далеко от родного города и никто не сможет узнать то, что оказывается знает Уорнер. Песня сменилась на более ритмичную Chattanooga Choo Choo. Всё того же Глена Миллера, и Джер, развернувшись на каблуках, двинулся обратно в толпу. С целью разыскать Фрэнки и всё ему рассказать. Но этого не потребовалось – Айеро стоял почти что за спиной Уэя и на его лице читалось такое отвращение, к удаляющейся девушке. - Вот стерва, решила повесить на тебя чужого ребёнка! - Я и не знал, что она такая коварная и бесчестная, - Джерард покачал головой. - А знаешь, что Джи? Пойдём – ка отсюда, - Айеро обворожительно улыбнулся и повёл Джер за собой к стоянке. А Майки всё ждал, когда же придёт Сара. Он решил, что во что бы то ни стало, сегодня он признается ей в своих чувствах , в том.,что она очень нравится ему. «Конечно это не любовь, - иногда рассуждал Майкл, - ведь любовь – это что-то возвышенное. Светлое и чистое, чувство лёгкости и парения, будто у тебя есть крылья и ты, вспорхнув ими в любой момент, можешь улететь в заоблачные выси – предаваться фантазиям». Любовь – это то, что испытывают друг к другу Джерард и Фрэнки – Майки никогда не забывает, как светятся их глаза, когда они просто держаться за руки… - Привет, Майки, - голос Сары за спиной заставил Уэя – младшего вздрогнуть и чуть не сломать очки, которые от нервной дрожи своего хозяина, едва не слетели с носа. – Сара, ты прекрасно выглядишь! - Спасибо, очень мило с твоей стороны, тебя тоже не узнать. Да ты просто красавчик, Майки Уэй! Сара звонко рассмеялась, от чего блёстки на её розовом платье стали отражать десятки крошечных солнечных зайчиков на полу, на стенах, на лице самого взволнованного этим зрелищем Майкла. Оркестр замолк на секунду, а потом заиграл медленную и романтическую Moonlight Serenade. - Потанцуем? – робко пригласил Уэй – младший. - С удовольствием, - Сара положила руку Майки на плечи, а парень робко обнял девушку за талию, шумно сглатывая. - Ты знаешь, Сара…я хотел сказать тебе одну вещь. Ты.. - Что я, Майки? - Ты мне…нравишься, - Майкл покраснел и опустил глаза, боясь, что девушка рассердится на него, но та только улыбнулась и поцеловала парня в щёку. - Майки, ты замечательный, но понимаешь, ты мне просто друг, я не испытываю к тебе ничего большего. Прости…Ты кажется хочешь ещё что-то сказать? - Нет, - Майки покачал головой и подумал: «…только то, что завтра я ухожу на фронт»……
Джерард и Фрэнки не ушли далеко – парни целовались в «Понтиаке», отогнав его подальше от оживлённой улицы, в самую гущу парка, расположенного как раз за школой. - Ну держитесь, рядовой Джерард, я не пощажу вас! - шепнул Фрэнк и рывком открыл двери «Понтиака», увлекая Джера следом за собой на заднее сиденье. - И не надейся, что я попрошу пощады, малыш, - Джи коснулся кончиком языка нижней губы Фрэнки и вновь поцеловал Айеро в губы, страстно, жадно, словно боясь, что тот оттолкнёт его. -Я люблю тебя, Джерард, - восторженно вздохнул Фрэнк, когда Джерард просто стиснул его в объятиях, покрывая поцелуями шею, плечи, медленно, заставляя парня тонуть в истоме, расстегнул пуговицы его белой рубашки и снял её. Его нежные пальцы рисовали замысловатый орнамент на коже возлюбленного, впитывая, вбирая в себя каждый вздох, каждый стон Фрэнка. Задыхаясь от собственных желаний, юноши вцепились друг в друга словно хищники, понимая, что возможно они проводят последнюю ночь вместе вот так, почти что под звёздным небом, не боясь быть замеченными… Всё было как и всегда - горячо, страстно, почти жестко, Джерард сжимал Фрэнка в объятьях так сильно, так властно, что парень не мог, да и не хотел шевелиться . Айеро просто пытался насытится тем, что Уэй сейчас так близко, и юноша ощущал его прикосновения - языка к языку, горячих ладоней к груди и животу, чувствовал Джерарда в себе, и от этого по телу словно проходила судорога – только бы это не закончилось никогда, Фрэнки хотел бы провести так целую вечность, чувствуя, как Джи движется внутри него, стонет, и как волна наслаждения одна за другой разливаются по телу, с каждым толчком, окончательно заменяя неприятные в первый момент ощущения на состояние безумной эйфории чувств и… желания, заставляющего Фрэнка подаваться бедрами вперёд, насаживаясь на Джерарда всё сильнее… Глаза Джера сверкали в сумраке автомобиля как два изумруда, он походил на тигра, загнавшего свою добычу, Айеро казалось, что эти припухшие от поцелуев губы скрывают белоснежные клыки хищника….Всё кончено – как взрыв, как пожар во всём теле, почти в один момент для обоих… - Я люблю тебя, Фрэнки, - Уэй поцеловал Айеро, лежащего у него на груди и шепнул: - Я никогда не оставлю тебя, что бы не случилось. Я всегда буду с тобой… - А я - с тобой, Джи, - Айеро коснулся губ возлюбленного, чтобы снова утонуть в своих чувствах…
http://musicandnews.narod.ru/Glenn_Miller_Moonlight_Serenade.mp3 - ссылка на песню Глена Миллера - Лунная серенада.
http://music.yandex.ru/#!/track/2025015/album/224145 - Chattanooga Choo Choo Glenn Miller
http://music.yandex.ru/#!/track/353983/album/35621 - Little Brown Jug Glenn Miller
А так выглядел журнал 1944 года издания, возможно именно тот, что валялся в "Понтиаке" Фрэнка - http://images.yandex.ru/yandsearch?text=%D1%84%D0%BE%D1%82%D0%BE%20%D0%B6%D1%83%D1%80%D0%BD%D0%B0%D0%BB%D 0%B0%20%D0%BC%D0%BE%D0%B4%20%201944&rpt=simage&p=2&img_url=s41.radikal.ru%2Fi093%2F0811%2F10%2F40b1a424358c.jpg
Не знаю почему, но мне представляется Сара, как девушка из клипа. Где еще Майки обернулся и там она такая... Мне нравится этот образ. И еще мне нравится, что как-то быстро время между продами ролетело! Не заметно и радостно! Под конец стало грустно. Чуваки последний раз оторвались, потом на фронт. И Майки... Ты знаешь, Сара…я хотел сказать тебе одну вещь. Ты.. - Что я, Майки? - Ты мне…нравишься, - Майкл покраснел и опустил глаза, боясь, что девушка рассердится на него, но та только улыбнулась и поцеловала парня в щёку. - Майки, ты замечательный, но понимаешь, ты мне просто друг, я не испытываю к тебе ничего большего. Прости…Ты кажется хочешь ещё что-то сказать? - Нет, - Майки покачал головой и подумал: «…только то, что завтра я ухожу на фронт»…… - грустно... Молодые ребята! Автор, мое уважение вам!
Katarina твой фанф очень классный))))))))))))))* мне понравилось...только то, что парни собрались на фронт..не знаю..это как-то грустно...мне кажется что, что-то случится...посмотрим что из этого получится.... спасибо автор: Фрау Хельга и еще спасибо бета: Морриган ))))))))))))))*
Как оказалось, я пропустила этот фик. Сама не понимаю как, но уже не суть важно. Я наверстала упущенное) И, о Господи, это великолепно! Нет ничего прекраснее и печальнее, чем тема войны. И я, не ожидая, что обнаружу этот фик, сегодня еще и "Пианиста" пересмотрела. Ну не самоубийца ли?! The Ghost Of You - посмотрела по совету в описании, и сижу теперь, размазываю слезы по лицу. Конечно это не любовь, - иногда рассуждал Майкл, - ведь любовь – это что-то возвышенное. Светлое и чистое, чувство лёгкости и парения, будто у тебя есть крылья и ты, вспорхнув ими в любой момент, можешь улететь в заоблачные выси – предаваться фантазиям - Вы (или Майки) читаете мои мысли. После этих строк меня парализовало. Отлично, теперь я пополню запас знаний о Второй Мировой. Katarina, Вы лучший учитель в мире! Да нет, во Вселенной! Приятно, что Вы пишите одновременно много фиков, поэтому и ожидание такое не тягостное. Ладно, что-то меня понесло. Katarina, спасибо Вам огромнейшее! Просто НЕОБЪЯТНОЕ!
о, ну вот я и дождалась!!! это восхитительно, слов даже нормальных нет. и грустно и светло на душе - с одной стороны война, а с другой любовь. кстати, определение любви у вас нереальное просто. и наверное, самое трепетное и нежное описание любви между Фрэнком и Джерардом. а Майки... ну учитывая, что вы просите пересмотреть клип, наверно печально с ним все будет. ох, даже не хочу об этом думать!! не хочу, чтоб кто-то умирал, но это жизнь. ну и сцена любви под конец, меня просто раздавила морально. так красиво, и в то же время грустно, описано. я прям чувствую эту страсть и желание между ними. неужели, это и правда последний раз?? Katarina, она же Фрау Хельга, спасибо Вам!!!
Ребята, POSTAL,The Vee,Pansy,Johnny,Party_poison - всем спасибо огромное!))) POSTAL - да, это так печально, но чёрт возьми, ведь так и было - молодые, красивые и так мало прожили, даже и взрослыми толком стать не успели((( The Vee - спасибо)) Pansy, да, очень грустно( и спасибо, что читаешь)) Johnny - ах, дорогая тёзка, как мне приятно тебя тут увидеть!))) Спасибо, мне приятно, что я приняла на себя должность учителя) мне это только в радость))) Мысли мои, вложенные, так сказать, в голову Майки))) И будет, обязательно Майки и Алисия))) Party_poison пожалуйста)) всегда рада)) Нет, спешу Вас уверить, это не последний раз))) Ох, конечно всё, что касается войны - это печально...но жизнь такая штука...
Не знаю, что и написать... Слов просто нет, насколько это все прекрасно. Похоже это будет первый десфик который я прочитаю. Такие описания, и эта атмосфера... Ох, Автор.
Рассказ просто нереально красивый. Да, собственно, как и все остальные, что выходят из-под Вашего пера! Все уже разложили по полочкам. Сказать больше не получается - слова по дороге растерялись... Сижу в ступоре, со страхом ожидая проду. Ведь это - война, которая не щадит никого...
Ну вот что я могу написать, разве что присоединится ко всему. Это первый фанф за которым слежу и жду проду, все читается на одном дыхании. Такое чувство, будто погружаешься в ту атмосферу, оказываешься в том времени. Спасибо, и как всегда цветы
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
Не заметно и радостно! 
Сама не понимаю как, но уже не суть важно. Я наверстала упущенное) 
