Длинные ловкие пальцы, переплетая концы галстука, делают узелок у шеи. Она целует его на прощание, пачкая губы красной помадой. Взглянув в зеркало последний раз, он мило улыбается ей, выходя из квартиры. Она закрывает дверь, прислоняясь к ней спиной, считая до десяти.
В квартире напротив слышится тихий шум воды, сопровождаемый громким визгом старых ржавых труб. Осторожно погружаясь в воду, она смотрит на размытые очертания своих ног. По бледной коже течет кровь, капая на белый кафельный пол. Восемь. Тихий вздох. Девять. Выдох. Десять. Тишина.
Десять. Она слышит короткий громкий звонок в дверь. Не теряя ни секунды, резко распахивает дверь, буквально затаскивая парня в квартиру. Она терзает его губы, а он морщится, чувствуя во рту вкус помады.
В квартире снизу на подоконнике сидит парень, выпуская серый дым. Осенний ветер поглаживает холодными пальцами бледную кожу, которая разукрашена яркими рисунками. Он вздрагивает и улыбается, закрывая глаза и чувствуя мягкие прикосновения.
Умываясь, он поднимает голову, всматриваясь в знакомые красные разводы на потолке. Он отчетливо слышит последний вздох. Она больше не мучается, впрочем, как и он. Больше никто не будет топить его и возможно новая соседка будет жизнерадостная девушка с громким смехом. Он встряхивает головой, прогоняя мысли. Он знает, что придет ее сестра, такая же серая мышь, и найдет ее в который раз в ванне и возможно в последний.
Звонкий сигнал и дверцы лифта открываются, он выходит на улицу, щурясь от яркого солнца. Спускается вниз в метро вместе с потоком людей. Заходя в вагон, он чувствует грязь и серость, которая так и норовит зацепиться своими ноготками за его кожу и проникнуть внутрь.
Небоскребы, сотни офисов, тысячи людей, которые утопают в своей однообразной жизни. - Мистер Айеро, доброе утро, - парня окликнула девушка. - Доброе, Саманта. Мистер Оливер у себя? – спросил он у нее. Она потупила взгляд и на ее щеках появился румянец. Парень усмехнулся столь неожиданному поведению девушки, вспоминая ее же стоны, доносившиеся из кабинета. Он рассмеялся, когда услышал столь знакомые звуки и скрип мебели. Пару минут и из двери выходит девушка, сопровождаемая парнем, который шепчет ее что-то на ухо. - О, Кэреди, это мистер Айеро, мой коллега, - приторно сладко проговаривает мужчина. - Мне с ним тоже … - осторожно спросила девушка, поправляя волосы. - Нет, - рассмеялся мистер Оливер, - с ним не обязательно.
- Кто это? - Фрэнки, это наша новая солистка. У нее замечательный голос. - Я уже слышал, - усмехнулся Фрэнк, присаживаясь в кресло напротив мужчины. - Ты не забыл, что сегодня вечером нам придется идти в ресторан на Гринвич-Стрит. Если честно, я не горю желанием идти туда. Я не любитель классической музыки. - Что на этот раз? - Ничего, - быстро проговорил Джеймс. Фрэнк закатил глаза, зная, что спорить с этим человеком бесполезно.
***
Фрэнк подпирал голову ладонями, поставив локти на стол. Перед ним выступали десятки парней и девушек, но ни одно выступление не показалось ему каким-то особенным и неповторимым. Публика так же откровенно скучала, некоторые, отвлеченные чем-то более интересным, бурно обсуждали что-то. Но неожиданно в зале стало тихо, прекратились какие-либо перешёптывания и разговоры. На сцену вышел молодой человек, одетый в строгий черный костюм. Переминаясь с ноги на ногу, он поклонился публике и сел за пианино.
Открыв крышку инструмента, парень слегка прикоснулся к клавишам, даря каждой невесомое прикосновение. Он мягко и плавно нажимал на них, и зал заполнила тихая музыка.
Осторожно, как можно тише, я спускался вниз по лестнице. Мне было только семнадцать, и я не мог находиться на улице допоздна без родителей. Но мне просто необходимо было встретиться с Робертом и Мэттом. Нам надо было обсудить определенные моменты нашего будущего выступления. Первое выступление нашей группы и все должно было пройти просто идеально. Почти что на цыпочках я спустился вниз по лестнице, и теперь мне просто надо было незаметно выскочить за дверь, пока меня не увидел отец. Осторожно делая каждый шаг, я преодолел расстояние коридора. Вот уже передо мной ручка двери, но я остановился, услышав громкий голос отца. Сердце бешено заколотилось и мозг начал выдавать кучу вариантов своего оправдания. Но вскоре я понял, что он не заметил меня, а его голос я слышал из гостиной. Прислонившись спиной к стене, которая разделяла гостиную с коридором, я стал вслушиваться в слова, пытаясь понять суть разговора.
Вскоре мягкие прикосновения сменились короткими и сильными ударами. Пальцы ловко пробегали по белым и черным клавишам. С каждым ударом музыка становилась все громче и громче. Казалось, будто пианино ожило и теперь кричит, надрываясь от боли, от столь сильных ударов.
- Ты не понимаешь меня. Для тебя это кажется всего лишь игрой, но для меня это жизнь. Это такой выплеск адреналина. Чувствовать, что сегодня ты живой, а завтра тебя уже может и не быть, - я слышал, с каким азартом отец говорил все эти слова. - Для меня это не игра. И для тебя тоже, это война, слышишь, война неповинных, - она надрывала голос, но ее никто не слышал. Я увидел, как она размахивала руками и пыталась достучаться до отца. Но все было бесполезно. - Неповинных? Не смеши меня. Они все грешны, и я должен очистить мир от таких, как они. -Ты болен, слышишь меня, мой дорогой. Болен на голову. Ты не имеешь никакого права лишать их жизни. - Не тебе судить меня. - Но и не тебе судить их.
Неожиданно все прекратилось. Я испугался, что оглох от их криков и ругани. Это случалось не так часто, но если между ними пробегала черная кошка, то надо было бить тревогу. Они старались как можно сильнее задеть друг друга. Не уступая и не пытаясь найти какой-либо компромисс.
- Ты подумал о нас? - неожиданно спросила мама. Ее голос был чуть с хрипотцой после столь громкого разговора. - А ты подумала обо мне? Как я буду смотреть в глаза людям? Они все будут считать меня трусом. Трусом, которому важнее защитить свой зад, чем родину. - Не смеши меня, пожалуйста. Тебе важнее всего мнение других, а то, что думает твоя жена и сын, я так поняла, тебя не волнует. Хорошо, я понимаю, возможно, вся та любовь и страсть, которая была между нами, исчезла. Но я прошу тебя, подумай о сыне. - О каком сыне ты говоришь? От него лишь одни проблемы и неприятности. Он шляется неизвестно где и неизвестно с кем. Ему далеко наплевать на учебу. Я хотел иметь сына, который пошел бы по моим стопам, сына, которым я бы мог гордиться. А не этого, который распевает идиотские песенки, не имеющие смысла.
Я почувствовал, как на глазах предательски выступили слезы. Я знал, что мой отец никогда не гордился мной. Он никогда не интересовался, чем я занимаюсь или увлекаюсь. Все мои подъемы и успехи были для него ничем. Он замечал меня только тогда, когда я впутывался в какие-либо мелкие или иногда крупные неприятности. Он поливал меня грязью. Я был для него всего лишь ошибкой его молодости.
- …он даже и не пожалеет, если я умру, - пока я пытался справиться с чувством обиды, то услышал обрывок его фразы. - Не смей. Так. Говорить. О Фрэнке, - она делала акцент на каждом слове, - он любит тебя, и всегда будет любить, несмотря на то, какой ты отец, - она проговорила эти слова с таким отвращением. Я был благодарен матери за то, что она была на моей стороне. Дальше я не стал прислушиваться к их диалогу. Я чувствовал себя, словно находился в вакууме. Все мысли, заполняющие голову, исчезли. Я всматривался в их лица и видел, как двигались их губы, как менялись выражения их лиц. Видел каждую складку и морщинку, появляющуюся с каждым криком, делая их все старее и старее.
- Хватит, - я вздрогнул, услышав громкий и властный голос отца, - это мое решение и моя жизнь. Завтра утром я улетаю и мне плевать, что будешь думать ты или Фрэнк.
Меня охватила злоба вместе с ненавистью. Не теряя ни минуты, я выбежал из дома, громко хлопнув дверью, сопровождаемый растерянным взглядом отца и слезами матери.
Я был чертовски зол. Зол на отца за то, что он жил далеко не своей жизнью. Ему всегда было важно мнение других людей. Он старался быть идеалом для всех, выглядеть по моде, когда даже вся эта чушь противоречила его взглядам. Он ломал себя и ломал свои принципы. Он был всего лишь фальшивкой. Я знаю, что ему не нравится все это. Чувствуя себя не тем, кем он является, он пытался сломить и меня, заставить тоже притворяться, чтобы не быть столь одиноким. Он навязывал мне свои идеи и принципы – ошибочка - идеи, которые были навязаны ему самому. Он боялся идти против течения. Но я не такой трус и делаю именно то, что хочу. Я чувствую себя свободным ото всех и это раздражает его, что он не такой. Между нами было что-то вроде соперничества, в котором отец проигрывал мне во многом.
Я был зол на мир за эту гребаную, никому не нужную, жестокую воину. За то, что они только ради своих примитивных и жалких желаний лишают жизни простых людей и лишают меня хоть такого отца.
Всю ночь я провел, слоняясь по улицам и кварталам, под утро я все-таки решился вернуться домой. Заходя внутрь, я сразу почувствовал, как на меня давят эти стены, вся эта обстановка. Я чувствовал каждой клеточкой организма напряжение, которое словно электрический ток пыталось ударить как можно больнее. Поднявшись на второй этаж, я зашел в свою комнату. Снимая куртку, направился в сторону ванной, чтобы смыть весь этот негатив и усталость. - Он ушел, - услышал я за спиной. Повернувшись в сторону матери, я увидел ее усталое и измученное лицо. Мне показалось, что за столь короткое время она так постарела и осунулась. Я сожалел, что не попрощался с ним. Несмотря на то, каким он человеком был, он все равно оставался моим отцом. В то время я еще не знал, что возможно вчера я видел его в последний раз.
Громкая музыка так же неожиданно сменилась спокойной и безмятежной. Парень нежно и ласково пробегал пальцами по клавишам, стараясь унять ту боль, которую, казалось, причинил инструменту. Он еле ощутимо и любовно поглаживал их, прося прощение у пианино.
- С днем рождения, - я мягко прошептал ей на ухо, целуя в щеку. Она заворочалась, поворачиваясь в мою сторону, отчего мне пришлось соскочить с кровати, чтобы не упасть на пол. Она улыбнулась, увидев меня с подносом в руках. И села, чтобы дать мне место. Я поставил поднос перед ней, все так же искренне улыбаясь. - Спасибо, мои мальчик, - она притянула меня ближе к себе, целуя в лоб. - Не за что, мама. В то время, пока она пила горячий кофе и поедала булочки, я сидел с гитарой и пел песню, специально написанную к её дню рождения. Она счастливо улыбалась и подпевала мне с набитым ртом, что выглядело довольно-таки забавно. Мы смеялись, за первое время после той ночи я увидел блеск и жизнь в ее глазах.
После столь замечательного утра, я помогал матери на кухне. Хохоча, мы вспоминали мое детство, мои первые шаги и первые слова. Все неловкие моменты и просто смешные ситуации. Кухню освещало солнце, делая обстановку более теплой и умиротворенной. Но неожиданно раздался телефонный звонок, прерывая наше веселье.
- Это отец, слышишь, Фрэнки. Это, наверное, он, - он звонил нам почти каждый день, сухо рассказывая про свою армейскую жизнь и так же сухо интересуясь нашими делами. После последнего звонка прошло пять дней. За все это время, за все эти чертовы пять дней, мама извелась, накручивая себя и прогоняя все возможные варианты его гибели. - Алло, - она радостно проговорила в трубку. Я слышал отдаленно грубый мужской голос, не похожий на голос отца. Я не разбирал слов и не мог понять, о чем шла речь.
Пианино, подстроившись под своего хозяина, чувствуя его настроение и переживания, опять резко сменило свое звучание. Теперь оно пронзительно кричало, надрываясь, стараясь передать все то, что чувствовал молодой человек. Он изо всех сил пытался выразить то, что было у него на душе, то, что он не мог рассказать. Дальше все происходило, словно кто-то записал мою жизнь на пленку и, издеваясь, поставил на медленный режим проигрывания. Она выронила телефон из рук, поворачиваясь в мою сторону. На ее лице отразилось тысяча эмоции: страх, боль, безысходность и обида. Я не узнавал ее, все черты ее лица приобрели острые колючие очертания. Я никогда не слышал столь громкого крика отчаяния и боли. Она кричала так громко, словно пыталась тем самым уничтожить все вокруг, уничтожить себя. Я понял все без слов. В этот момент все разрушилось, разрушилось в нашей жизни. Она сломалась, как тоненький тростник, который не выдерживает столь тяжелого напряжения.
***
- Фрэнк Айеро? – без какой-либо интонации сухо произнесла женщина. Я поднял голову и, взглянув на нее, кивнул. Длинными пальцами и такими же длинными красными ногтями она взяла ручку и что-то чиркнула в своей папке. - Пройдемте за мной, - строго сказала она. И резко повернувшись на каблуках, направилась в сторону двери. Я поднялся с дивана, взяв свою сумку, последовал за ней. Она была одета в белоснежный халат длиной до колен. Было все идеально выглажено, не единой складки. Ее спина была прямая, словно она проглотила кол, и он мешал ей сгибаться. Мы вышли с ней в коридор. Я прищурил глаза, свет был слишком ярким. Стены коридора были окрашены в белый цвет. Громко стуча каблуками, она шла впереди меня, не оглядываясь назад, она была уверена, что я иду за ней. Мы шли очень долго по коридору, снаружи здание мне не показалось таким уж большим. Неожиданно она остановилась, и я не сразу сообразил и по неосторожности налетел на неё. Она уставилась на меня злыми глазами и зашипела, как гадюка. Я перевёл взгляд на дверь, у которой мы остановились. На ней была старая табличка с цифрами 65. Знакомая для меня цифра. - Проходите, - она открыла дверь передо мной, пропуская вперед. - Франклин, дорогой, я знала, что ты вернешься, - любимая мама кинулась мне на шею, целуя в щеки, - я знала, что это была лишь глупая шутка. Ты ведь живой. Я же не сошла с ума. Вот ты стоишь передо мной. Поверь мне, любовь моя, я ждала тебя и хранила верность только тебе. Знаешь, милый, а Фрэнки изменился, он стал еще красивее и сильнее, - в который раз она встречает своего любимого мужа, из раза в раз рассказывая одну и ту же историю про свою жизнь за все время ожидания его с войны. И каждый раз я слушал заученный наизусть мною рассказ, пока по моим щекам текли прозрачные, горькие слезы.
Публика аплодировала стоя в течение нескольких минут, восхищаясь талантом молодого человека. Айеро, поднимаясь вместе с остальными, всматривался в лицо парня. Неожиданно их взгляды встретились, и Фрэнк моргнул, снова встречаясь с зелеными яркими глазами.
Выходя из ресторана, Фрэнк осматривался по сторонам в надежде, что заметит парня. И удача улыбнулась ему. Он увидел его рядом с женщиной, целующего его в щеку. На ее лице была видна искренняя и очень теплая улыбка. Фрэнк сам почувствовал тепло, игнорируя вечерний прохладный ветер. Он окликнул их, неожиданно для себя самого. Молодой человек, улыбаясь Фрэнку, направился в его сторону.
Из-за волнения ладони сразу же вспотели, и Фрэнк пытался вытереть их о джинсы. Кусая нижнюю губу, он стоял и ждал, когда же парень подойдет к нему. Он знал, что его не услышат и возможно даже и не поймут.
Поддаваясь какому-то чувству, Фрэнк обнял парня крепко – крепко, зажмурив глаза, вслушиваясь в стук его сердца и дыхания, подстраиваясь под его ритм. Выпуская его из объятий, он прошептал «Спасибо» и парень повторил одними губами это же слова. Фрэнк улыбнулся, чувствуя как внутри его сердце начало снова биться, и тихий спокойный стук разбудил все эмоции, которые спрятались в глубине, боясь показаться на свет. Айеро передал визитку и поспешил попрощаться с ним в надежде, что увидеть его вскоре.
вот чёрт, бедный Фрэнк. жалко его маму( наверное, Джерард действительно хорошо играет, раз смог заставить Фрэнка пережить всё это заново... heroin_18 и пятёрка, разумеется) ах, да, ещё я нагло требую продолжение
Фууух, сложная, но интересная задача по алгебре меня наконец отпустила, и я скорее скорее побежала читать!
Отец Фрэнка, конечно, несправедлив, но что возьмешь с подобного человека? Он тряпка с одной стороны, но все же достаточно силен, чтобы пытаться сломать других. Странный человек.
Мама у Фрэнка(да, я сейчас скажу то, что до меня сказано было) очень хорошая и ее жаль. В этом фике все мамы страдают?))
Мне так понравилось описание игры Джерарда. Именно так должны играть настоящие музыканты. heroin_18, чтобы мне понравилось что-то, связанное с Джерардом - у вас талант, спасибо огромное! Здесь этот засранец именно такой, каким мне хочется его видеть.
Я тоже наглая, поэтому, пусть не требую, но прошу проду, и от себя могу сказать одно - этот фик один из лучших, появившихся здесь за последние, ну, месяца три точно. Спасибо
Johnny ахахаха да, да, именно так я и представляю себе этого засранца одни из лучших ого, да ладно! спасибо и да уверяю, плакать ты не будешь, там вроде хэ намечается
эм на счет проды. Черт, я не обещаю так скорую. Скажу, что может быть только в середине декабря ага у меня сессия через 2 недели, и мне типа надо к ней готовится. Но, я буду параллельно писать и все будет ок!
и пятёрка, разумеется) 
у меня сессия через 2 недели, и мне типа надо к ней готовится. Но, я буду параллельно писать и все будет ок!