Главная » 2014»Май»12 » Шизофрения, или Салон Джерарда Уэя [1,2,3/13]
22:25
Шизофрения, или Салон Джерарда Уэя [1,2,3/13]
Часть первая. Глава 1. Dies Illa
— Что. Это. За. Хуйня?!
Невысокий парень с асимметричной причёской монохромного цвета стоит спиной к высокому старинному зеркалу в деревянной обшарпанной раме. В его руках другое небольшое зеркало, в котором он видит отражение своей лопатки с новенькой, только что набитой, татуировкой.
Мастер сидит напротив в кресле у зашторенного наглухо окна, затягивается толстой сигарой и прямо из горла заливает в себя что-то, очень похожее на коньяк или виски.
— Это... То, что ты просил, кажется, — безразлично отвечает мужчина.
— Нахуй! — парня начинает трясти, от злости он почти прокусывает себе проколотую губу с колечком в ней. — Я просил что-то вроде дракона, мудак! Вроде дракона! — орёт он, и слюна разлетается вокруг мелкими каплями.
— А там что? — усталый голос из недр кресла. Глоток. Медленная затяжка и долгий выдох после задержки.
— Ты только что. Сам. Набивал мне это говно. Ты не помнишь, что там?! — зеркало полетело на диван, и парень двинулся в сторону мастера, явно намереваясь совершить насилие с летальным исходом.
Дошёл. Повернулся спиной.
— Я не вижу. Высоко, — даже не пытаясь рассмотреть, говорит мужчина.
— Сука! — парень садится на колени так, чтобы спина и лопатка оказались перед безразличным лицом.
— О... миленько вышло, — мужчина снова делает долгий глоток из полупустой пузатой бутылки.
Парень просто не верит своим ушам. Разворачивается, резко вырывает бутылку из тонких пальцев небритого мужчины с отросшими сальными крашеными волосами. Музыка из колонок сводит с ума. Эта грёбаная классика. За то время, пока набивалась тату, она успела вынести весь мозг, внести его обратно и снова вынести. Она бесит!
Он вскакивает и сильным ударом по кнопке обесточивает вертушку, на которой крутится винил. Она беспомощно вздыхает и постепенно замедляется, игла с тихим жужжанием поднимается, и этот взрывающий голову вопль: "Dies Illa..." обрывается на середине, наконец принося тишину.
— Дальше моё любимое... "Tuba mirum", — мужчина чешет голову освободившейся рукой. Снова затяжка, всё по кругу.
Парень с горящими гневом глазами делает большой глоток из бутылки. Коньяк! Кашляет — это было неожиданно. Бутылка встаёт на край стола, а он в два шага запрыгивает на сидящего мужчину и с силой трясёт за грудки расстёгнутой, запачканной черным и розовым пигментом рубашки.
— Козёл, очнись! Ты набил мне грёбаного. Единорога! С розовой гривой и хвостом! Я просил дракона — ты набил единорога. Улавливаешь разницу?!
Голова мужчины мотается от тряски. Лицо его совершенно бесстрастно и не выражает эмоций.
— Прости, я отвлёкся. Музыка располагает уйти в свои мысли. Всё-таки Моцарт был гением, ты так не думаешь? Наверное, из-за этого грива вышла розовой, изначально я планировал белую.
— Ты планировал?! — очередная порция слюны слетает с губ. — Я просил набить дракона, чёртов ты ублюдок! Ты что, не слышишь меня?!
— Я слышу, — долгая затяжка, и парень от такой наглости даже перестаёт трясти его. Вдох, задержка, неторопливый выдох и прикрытые глаза. Рука уходит в сторону, с сигары срывается пепел прямо на пол. — Но это было невозможно.
— Какого хуя? Что в этом невозможного?!
— Всё. От начала до конца, — мужчина слегка покачивает головой, будто в такт оборванной музыке, которая непонятным образом продолжает звучать в его мозгу. — У тебя там единорог. А значит, не может быть дракона. Кажется, всё логично? — прикрытые глаза резко распахиваются. Два затушенных угля смотрят внутрь, доискиваясь до сути. У парня перехватывает дыхание, он нервно сглатывает и убирается с колен мужчины, на которых сидел всё это время.
Футболка. Толстовка. Сумка с длинным ремнём через плечо. Кожа болит, сумка перепрыгивает на противоположную сторону. Прощальный, горящий ненавистью взгляд в сторону кресла. Мужчина сидит с закрытыми глазами и упивается незвучащей музыкой, шевеля губами, вторя хору. Сигара умерла наполовину, под ней – кучка пепла на полу.
Сука.
Хлопок двери.
Мужчина облегчённо откидывает голову назад, на мягкую спинку кресла. Затяжка. Медленно. Пауза. Душа сигары смешивается с внутренностями тату-мастера. Неторопливый выдох, дым неохотно покидает полюбившуюся обитель, расползаясь по укутанному в шторы сумраку комнаты.
— Розовый единорог. Джерард, ты пиздец, — недолгая тишина.
— Я знаю. Но он там должен был быть. Так сказало его тело.
— Так сказала твоя шизофрения.
— Пусть будет так. Уйди, я хочу спать.
— Включить?
— Да.
Мужчина тяжело встаёт. Нажатие кнопки – вертушка благодарно вздыхает, раскручивая пластинку, шурша, игла опускается на прежнее место.
"Tuba mirum spargens sonum" — раздаётся из динамиков красивый баритон, мужчина блаженно улыбается и оседает в кресло.
— Сладких снов.
Молчание в ответ.
___________________________ Dies Illa (лат.) - День гнева. Строчка из Реквиема, в данном случае - авторства В.А. Моцарта. Рекомендую к прослушиванию. Очень сильно... Tuba mirum spargens sonum (лат.) - оттуда же. "Трубный глас, разносящийся"
Часть первая. Глава 2. Andante con moto
— Ауч! Больно же! — парень вскрикивает от сильного толчка в плечо сзади.
— За такую свинью, Майки, ещё крепче надо бы...
Друзья не спеша идут по аллее от университета к кемпингу, где живут в соседних комнатах.
— Хэй, Фрэнки. Что случилось? — парень искренне волнуется, глядя на расстроенное лицо друга.
— Случилось то, что я вчера послушался твоего трёпа и пошёл к твоему больному брату.
— Так вы всё-таки встретились? И как твоё новое тату? — искренний интерес в голосе.
— Ты меня слушаешь? Я сказал, что это был дерьмовый совет, Майкс. Твой брат не в себе, он больной на всю голову придурок.
Парень резко останавливается, в то время как его друг с монохромными волосами делает ещё несколько шагов и, наконец замедляясь, оборачивается:
— Ну что ещё?!
— Никогда... Слышишь меня?! Никогда не говори так про Джерарда. Он мне и мать, и отец, и дядя, и тётя, и единственный брат, ты прекрасно знаешь, что у нас с ним никого нет, кроме нас самих. Ты знаешь, что он растил меня с пяти лет, когда родители разбились, — блондин с косой чёлкой уже почти плачет, неподвижно застыв посередине пустой аллеи.
Фрэнк, вздохнув, возвращается к другу и крепко обнимает его за начинающие подрагивать плечи.
— Чёрт, Майки, прости меня. Я ляпнул это, не подумав. Конечно, я всё знаю, мы ведь всё друг про друга знаем, ты рассказывал мне... Просто я сильно расстроился вчера, твой Джерард набил мне такую херь, ты представить себе не можешь.
Тот, подняв глаза наверх в немом вздохе, отстраняется от друга и, осмотревшись по сторонам безлюдной улицы, быстро расстегивает рубашку до середины и оголяет плечо, поворачиваясь спиной.
Секунда молчания, и ничего не происходит, а потом оттуда доносится сдавленное истерическое хихиканье. Фрэнк быстро натягивает рубашку обратно и застёгивает пуговицы.
— Ты до сих пор настаиваешь на том, что твой брат адекватен? — спрашивает он у безостановочно фыркающего друга.
— Фрэнк, можешь мне поверить, Джерард — один из лучших мастеров на всём восточном побережье. Как только я поступил сюда и уехал, он исколесил его вдоль и поперёк, от Бостона до Майами, участвуя в тату-парадах и конкурсах, ни разу не проигрывая их.
— И какого же хрена его принесло к нам на западное? — задаёт риторический вопрос Фрэнк, искоса поглядывая на блондина.
— Позвонил. Сказал, что соскучился и теперь хочет попробовать работать тут, поближе ко мне.
— Уехать из Нью-Йорка в Калифорнию, в богом забытый Окленд? Прости меня, Майки, но я до сих пор сомневаюсь в его адекватности. Сколько ты с ним не общался? Может, он за это время изменился?
— Почти два года, как поступил в Оклендский университет. Мы созванивались изредка, но я был весь в учёбе, а он — в работе. Можно сказать, мы почти не общались. Брат классный, и всё с ним в порядке. Конечно, у него есть свои странности...
— Блять, он набил мне единорога с розовой гривой! Майки, ты же видел! Между прочим, эту тату не свести никак! Ты понимаешь? Только перебить, но у меня нет таких денег сейчас и не предвидится в будущем, — разволновался Фрэнк, глядя на то, как его друг снова начинает посмеиваться, явно вспоминая набитое на лопатке довольное жизнью копытное, весело скачущее в закат.
— Успокойся, дружище. Там пока только контуры, работа не закончена и наполовину. Не знаю, зачем он это сделал, но я уверен, что это не шутка, и так на самом деле надо.
— Кому, блять, надо? Шизофрении твоего брата?
— Прекрати. Я же просил, — обидчиво сдвигает брови тот. — Мне не нравится слушать такие слова про Джерарда.
— Чёрт! Ну прости-прости... — сдаётся Фрэнк. — Я никак не могу успокоиться, вспоминая эту мерзость на спине.
— Между прочим, смотрится очень мило. Когда он её закончит, это будет крутое тату, лучшее из тех, что сейчас на тебе есть.
Сука! Лучшее тату в виде упоротого розовогривого единорога. Хуже шутки для такого брутального парня, как Фрэнк, сложно было придумать. Но тот стойко сжимает зубы, удерживая внутри очередные ругательства в адрес старшего Уэя, так как добрые отношения с лучшим другом однозначно важнее всего этого. Тату перебиваются, гнев уходит, а друзей надо беречь.
Разговаривая, парни доходят до кампуса и поднимаются на второй этаж. Уже стоя у дверей в соседние комнаты, Майкл предлагает:
— Давай завтра сходим к Джерарду вместе? Я сам виделся с ним только в аэропорту, когда встречал, и даже не знаю, как там он устроился. Он говорил, что собирается открыть свой салон, там как раз сдают небольшое помещение на первом этаже, прямо под его комнатой.
Мысленно Фрэнк стонет, ему безумно не хочется возвращаться в это странное место снова и опять доверяться рукам психа-старшего-Уэя. Но светлые ореховые глаза Майки смотрят на него с такой надеждой, что он вновь сдаётся, даже не поломавшись для приличия.
— Тогда завтра, после занятий, встретимся под часами в главном холле, не забудь, — и друг скрывается за дверью своей комнаты.
________________________ Andante con moto (муз. термин, обозначающий предполагаемый темп произведения) - умеренно, с движением
Часть первая. Глава 3. Dolce cantabile
Стоит тёплая осень, и ветер иногда доносит до города вкусный терпкий воздух с побережья. Занятия окончились, и толпа обрадованных студентов нескончаемым потоком выливается из дверей университета, рассасывается по аллеям, лавочкам, соседним улицам, и только двое парней на минуту остаются под часами в главном холле, что-то увлечённо обсуждая. Вот они договариваются, выходят из университета и по знакомой дороге плетутся в направлении перекрёстка Аделин-стрит и Четырнадцатой улицы.
— Хочу есть, — начинает ныть Фрэнк, чтобы хоть как-то отыграться на Майки за предстоящее испытание.
— Дойдём до Джерарда и закажем от него пиццу. Между прочим, я сегодня даже не обедал.
— Опять эти двинутые опыты по химии? Профессор скоро закроет вас в аудитории на замок без еды, воды и туалета и выпустит, только когда закончите, если будете идти у него на поводу.
— Кто бы говорил, исследователь запрещённой литературы двадцатого века. Сам уже забыл, как я тебя полудохлого из библиотеки вытаскивал и потом два дня откармливал?
Со стороны эта парочка вызывала самые приятные ощущения. Невооружённым глазом было видно, что идут хорошие друзья и очень близкие друг другу люди. Так и было. Они познакомились, ещё проходя вступительную комиссию, а потом волею судьбы оказались соседями по комнатам, и хотя их факультеты были совершенно разных направлений, а занятия почти не пересекались, это не мешало им находить общие точки соприкосновения и спокойно и интересно общаться на любую тему.
Майкл был высоким парнем с выкрашенными в светло-русый волосами, с длинной, косо стриженной, чёлкой. Фрэнк, наоборот, был невысок и привлекал к себе внимание татуированной рукой от запястья до плеча, проколотой губой и ушами, а также дикой причёской, где одна сторона головы была коротко острижена и выкрашена в снежно-белый, а другая половина волос была довольно длинной и естественного тёмного цвета.
Парни спокойным шагом достигают перекрёстка, где на углу им открывается невероятная картина. Две машины: одна небольшая грузовая, и из неё вытаскивают коробки, какие-то предметы мебели и заносят в дверь, над которой мужчины из второй, служебной машины, монтируют большую вывеску в готическом стиле.
Она смотрится на этой милой, спокойной улочке дико и вызывающе. На белом фоне крупные чёрные острые буквы, будто со стекающей с них вниз красной краской, имитирующей кровь, вещают: "Шизофрения", а чуть ниже и мельче: "Тату-салон Джерарда Уэя"
Майки стоит, как вкопанный, наблюдая за этим действом, а Фрэнк сожалеет, что он не художник, потому что это дивное выражение лица друга хочется срочно воплотить в скетче.
— Ты до сих пор уверен, что с твоим братом всё в порядке? — он толкает Майкла в бок, выводя из ступора, а тот вместо ответа молча берёт его за локоть и скорее тащит через дорогу к двери в помещение, над которой монтируют вывеску.
— Майки! Мой Майки, как же хорошо что ты пришёл! — мужчина налетает неожиданно, появляясь из-за кучи коробок, и буквально кружит парня в объятиях, умудряясь не задевать расставленные везде препятствия.
— Джерард! Как у тебя тут будет здорово! Я только сейчас понял, что ты теперь живёшь и работаешь совсем рядом, и я так счастлив от этого!
А Фрэнк просто стоит в сторонке и шокировано наблюдает за этими двумя взрослыми людьми, и почему-то ему кажется, что они оба ведут себя странно.
— С Фрэнком ты знаком. Это мой лучший друг из университета, и я хотел спросить, что там за история у вас произошла? — Майкл вопросительно смотрит на Джерарда, а тот, в свою очередь, вопросительно - на Фрэнка.
— По-моему, у нас всё в порядке. Я буду понемногу работать с татуировкой и надеюсь через пару недель закончить её. В моей голове эта лошадка выглядит изумительно, — Джерард безумно широко улыбается, в разрыве губ мелькают белые зубы, и Фрэнка передёргивает от этой плотоядной улыбки. Сколько лет этому парню? Двадцать восемь? Тридцать? Почему он ведёт себя, как псих?
Они заказывают пиццу и поднимаются в небольшую студию Джерарда, где Фрэнк уже был два дня назад. Тут ничего не изменилось. Старое большое зеркало, жуткий бардак, несколько пустых бутылок на полу у кресла, пепельница, утыканная окурками и похожая на спину ежа. И сумрак от штор, почти не пропускающих дневной свет внутрь помещения.
Майки ведёт себя поразительно. Ничему не удивляясь, он за несколько минут очень активных действий, буквально пока Фрэнк располагает пиццу на журнальном столике, а Джерард медленно садится в своё широкое кресло, успевает непонятным образом привести помещение в приличный вид. У выхода возникает большой пакет с мусором и бутылками, пепельница пуста, со стороны кухни слышится шум чайника и плеск воды.
Джерард смотрит на Фрэнка. Фрэнк не знает, куда деть взгляд, и в итоге тоже начинает смотреть на Джерарда. Неловкий момент, будто им есть, что сказать друг другу, но не произносится ни слова, только безмолвный поединок глаз. Парню кажется, что взгляд человека напротив делает больно. Он продирается сквозь напускные слои внешнего образа, раздирает кожу, просверливает мышцы и дробит кости, чтобы добраться до теоретической сути, которая, как всем известно, спрятана в середине. И что же он видит там? Зачем так смотрит, доставляя почти физическую боль? Фрэнк не выдерживает и сдаётся, отводя взгляд, и сразу его жизнь становится ощутимо легче.
Наконец, из кухни возвращается сияющий Майки с кружками чая, и они, изредка перебрасываясь фразами, приступают к пицце.
— Мне нужен помощник в салон, братишка, — неожиданно изрекает Джерард.
— Я не смогу, — отвечает с набитым ртом Майкл, — у нас сейчас большое исследование в лаборатории, я даже поесть не всегда вовремя успеваю.
— Береги себя, — очень серьёзно отвечает на это Джерард, и парень улыбается ему в ответ.
— А вот Фрэнк сейчас всегда свободен после обеда. Они своё исследование уже сдали.
Фрэнк неудачно и сильно давится пиццей, и Майки приходится стучать его по спине, в то время как Джерард невозмутимо продолжает жевать. Кое-как прокашлявшись, парень выдавливает из себя жалкое:
— Я вряд ли смогу здесь работать... — Фрэнк приникает к кружке с чаем, пытаясь промочить горло.
— Я буду бесплатно татуировать тебя, твои тату на руках никуда не годятся, это работа дилетанта. Плюс зарплата и бесплатное питание.
Фрэнк давится теперь уже чаем от заманчивых обрисованных перспектив, и чай идёт носом, красивыми брызгами оседая на голубых джинсах. Мужчина никак не реагирует на это, его безэмоциональное лицо пережёвывает пиццу и смотрит прямо в глаза.
— Я... подумаю, — наконец выдавливает парень, и Майки очень рад такому положению дел. Он знает, насколько Фрэнк помешан на татуировках и как переживает на тему того, что не потянет финансово осуществление своих желаний.
Ещё какое-то время Майкл разговаривает с братом, и, если не придираться, они выглядят практически нормально. Фрэнк же просто пытается разобраться с едой и чаем, чтобы не подавиться снова и осмыслить то, что ему предложили. От такой работы откажется только полный придурок, и им Фрэнк точно не был. Но этот псих с тёмно-красными, как выяснилось при раздвинутых шторах, волосами, сильно настораживает его.
— Завтра в четыре, — говорит на прощание Джерард перед тем, как закрыть за парнями дверь. Фрэнк на это только коротко кивает и спешит поскорее уйти.
Какое-то время Майки и Фрэнк идут до кампуса молча: Майки — таинственно улыбаясь чему-то своему, а Фрэнк — растерянно и настороженно. Ему до сих пор кажется, что его заманили в ловушку, но не понимает, когда и как это произошло. И в чём, собственно, ловушка?
— Сколько ему лет? — нарушает тишину Фрэнк.
— Джерарду? — Майки на секунду задумывается. — У нас с ним пятнадцать лет разницы. Значит, ему тридцать пять сейчас.
Финиш. Этот мужик с внешностью воинствующего подростка и поведением психа на пятнадцать лет старше Фрэнка, это в голове не укладывается. Не решаясь больше ничего спрашивать, парень идёт молча, погрузившись в свои мысли.
4. Misterioso agitato _____________________________ Dolce cantabile (муз. термин, обозначение характера исполнения) - нежно, певуче.
от автора: этот фф - эксперимент чистой воды. Тут не будет ничего понятного, ясного, описаний характеров, переживаний и мыслей. Будет только данность, ситуации, слова, эмоции. Скетчи, если говорить языком художника. Всё остальное вы можете собрать из этих паззлов сами, задействуя фантазию, или забить и не собирать вовсе, - это дело каждого. Бой многословию, длинным главам и понятному сюжету. Главы полностью и на много раз пробечены, все ошибки, странные построения и "неправильные" слова - часть выверенной задумки, не пугайтесь. Спасибо за внимание и люблю вас!
yeeesss....., чёртпобери, ты снова нашла время, силы и эмоции, и пустилась комментить мои девственно безкомментные главы? Ты знаешь, что в моём сердце для тебя давно стоит памятник "самой комментирующей, милой и отзывчивой в своей теплоте заюшке Есссс"? Так вот, не сомневайся - он там уже несколько дней как стоит, ты просто чудесна!!!
