Эта ночь для меня выдалась действительно ужасной, и в общей сложности мне удалось поспать не более четырех часов. Я постоянно просыпался, в основном от того, что у меня просто жутко болели ноги, и, какое бы я положение не принимал, легче не становилось. Кости ломило, а мышцы неприятно ныли, и я ни на секунду не мог расслабиться, забывая о боли, но, в конце концов, я все же уснул к утру, будучи слишком уставшим и измученным.
Утром дела обстояли немного лучше, но когда я снова встал на ноги, то боль новой резкой вспышкой разошлась от ног по всему телу. Я скривился и уселся обратно на кровать, надевая ботинки. Если мне не станет легче в ближайшее время, то сегодняшний день станет для меня сущим адом. Пока что я даже не представляю, как собираюсь это выдержать, но разве у меня есть выбор? Я не хочу всех подвести или тормозить наше движение, потому, если понадобится, я буду терпеть столько, сколько будет нужно, я знаю, что смогу. Если понадобится, я смогу вытерпеть все, что угодно.
Когда я снова встал с кровати, на этот раз уже направляясь к двери, я постарался, по крайней мере, сохранять внешнюю невозмутимость, хотя кости болят так, будто кто-то сверлил и ломал их всю ночь, а к утру просто склеил по кусочкам обратно. Сейчас я действительно пожалел, что вчера не остался спать на первом этаже, пусть даже в гостиной на диване, зато мне бы не пришлось преодолевать такое тяжелое препятствие как лестница.
До этого дня я даже не думал, что спускаться по лестнице может быть настолько болезненно и трудно, казалось, что в определенный момент мои ноги просто не смогут держать мое тело, и я кубарем полечу вниз. И когда я уже почти спустился, то был настолько напряжен и сосредоточен на своих движениях, пытаясь контролировать боль и не позволять ей взять надо мной верх, что даже не заметил, как передо мной появился Майки.
- Эй, ты в порядке? – спросил он. – Выглядишь неважно, - мой брат обеспокоенно нахмурился, а я крепче вцепился рукой в перила, делая еще один шаг вниз. - У меня просто безумно болят ноги. Никогда в жизни еще со мной такого не было! – с долей возмущения сказал я. Я, наверное, даже немного зол на самого себя, хотя в принципе я совершенно ни в чем не виноват. Ведь я никак не мог это предотвратить или предугадать. Но, черт возьми, почему именно со мной должна происходить подобная ерунда? - Скорее всего, это из-за перенапряжения, - задумчиво проговорил Майки, и я уже хотел что-то пробурчать ему в ответ, но вовремя сдержался. Ни к чему срывать свое раздражение на других, тем более, когда они только лишь хотят помочь и как-то утешить тебя. - И что мне делать теперь? – я устало вздохнул, смотря на брата и присаживаясь на предпоследнюю ступеньку. – Я понимаю, что все пройдет, но у меня нет времени ждать, - на этот раз мой голос звучал скорее разочарованно, чем раздраженно. - У нас должны быть какие-то таблетки с собой. Болеутоляющее точно есть, - сказал Майки, и его слова подействовали на меня обнадеживающе. Если болеутоляющее подействует, то уже очень скоро я снова буду в форме, по крайней мере, смогу передвигаться без каких-либо проблем. – Может, сядешь пока где-нибудь в гостиной, а я пойду найду таблетки и принесу воды? Если хочешь, я помогу тебе дойти до дивана? - Я справлюсь сам. Я не инвалид, а тем более пройти пару метров смогу, уж поверь мне, - сказал я, и, может, это опять звучало немного грубо, но Майки лишь кивнул и пожал плечами, а потом молча ушел.
Когда я начал проходить вглубь гостиной, у меня впервые за последнее время появилось чувство, будто вокруг меня кипит жизнь, настоящая жизнь. До меня донеслись голоса женщин, они о чем-то говорили, но я не мог разобрать о чем, одна из них периодически обращалась к ребенку, скорее всего, чтоб успокоить его. Когда я прошел мимо кухни, она, улыбнувшись, махнула мне рукой, а затем сказала, что скоро будет завтрак. Это вдруг показалось мне таким странным и непривычным, чувствовать себя еще в чьем-то обществе, кроме Майки и Фрэнка. Но это ненадолго. Скоро мы снова будем далеко, покидая еще один дом и совсем недавно найденных новых знакомых. То, что сейчас кажется домашним уютом – всего лишь иллюзия, к которой мы не успеем даже привыкнуть за одно короткое утро.
Фрэнк сидит на диване, увлеченно разбирая пистолет и собирая его обратно, он даже не повернул голову в мою сторону, когда я сел рядом с ним, буквально падая всем телом на мягкое сидение.
- Доброе утро, - абсолютно спокойно сказал я, понимая, что теперь мы с Фрэнком, скорее всего, просто будем делать вид, что вчерашнего разговора между нами не было вовсе.
Не то чтобы меня устраивало такое положение дел и нравилось жить в сплошной неизвестности, но разве мне под силу что-то изменить? Вопросов больше, чем ответов, и Фрэнк, кажется, не собирается на них отвечать. Может быть, ему и нравится объяснять все тем, что мы просто в этом нуждаемся, но для меня такого объяснения недостаточно, и оно на самом деле ничерта не разъясняет. Хотя, возможно, я и не хочу знать правду такой, какой она является для Фрэнка. Возможно, вчера он достаточно ясно намекнул мне на характер наших отношений в его представлении, возможно, это я не хочу принять то, что я – всего лишь способ расслабиться для него, снять напряжение. В конце концов, что должна была означать его фраза: «Мы помогаем друг другу»? Возможно, я ожидаю от Фрэнка того, что никогда не смогу получить. Возможно, мне не хочется быть всего лишь использованным и не хочется пользоваться кем-то взамен. Но ни одну из этих мыслей я не озвучиваю, а только протяжно вздыхаю и прикрываю глаза, немного откидывая голову назад и стараясь расслабиться.
- Как ты? – вдруг спрашивает Фрэнк, и я готов поспорить, что сейчас он смотрит на меня, внимательно вглядываясь в мое лицо. - Все отлично, - вру я, зная, что эта ложь до глупости бессмысленна. И когда в комнату возвращается Майки, ему не нужно говорить ни единого слова, чтоб мое вранье всплыло наружу. Он просто протягивает мне стакан воды и таблетку, лежащую у него на ладони, а я сразу же кладу ее себе на язык, незамедлительно запивая водой. - Спасибо, - киваю я брату, замечая недоумение Фрэнка. Он наконец-то откладывает в сторону пистолет, поглядывая то на меня, то на Майки. - Что-то произошло? – в его голосе слышатся нотки интереса, смешанного с волнением, хотя в целом звучит он ровно и плавно с привычной невозмутимостью, которой я могу только позавидовать. - Я же сказал, что все отлично. Ноги болят, ничего страшного, - я отмахнулся рукой, не желая обсуждать мой недуг и заострять на нем всеобщее внимание, но мое желание тут же было отклонено. - Мы останемся тут, пока тебе не станет лучше, - решительно сказал Фрэнк, и я недовольно закатил глаза. Слишком много беспричинной заботы. - Я выпил таблетку. Обычно, обезболивающее начинает действовать в течение получаса. - В любом случае мы будем ждать столько, сколько нужно, - продолжил настаивать на своем Фрэнк. – Целый день провести на ногах довольно трудно, потому лучше подождать, когда ты будешь уверен, что готов идти. - Я буду готов через полчаса. Больше времени мне не понадобится, - я четко выговорил каждое слово, встречаясь с непониманием и осуждением во взгляде Фрэнка. - Ничего страшного не случится, если мы ненадолго задержимся тут, - на этот раз он говорил немного мягче, пытаясь убедить меня в том, что нам не так уж и сильно нужно спешить. - Нам надо идти дальше – и я могу идти. Какая к черту разница, что у меня что-то болит? – я немного повысил голос, а затем добавил: - Не переживайте за меня.
Наверное, я не прав, и я прекрасно понимаю, почему сейчас Майки покачал головой, не спуская с меня взгляда, и почему Фрэнк еще больше нахмурился, сжав губы. В конце концов, я поступил бы точно так же на их месте, пытался бы уберечь своего друга, заботясь о его здоровье и самочувствии.
Никто из нас больше не сказал ни слова, никто больше не спорил и никто никому ничего не пытался доказать. Завтрак прошел в тишине. Все ограничилось только парочкой случайных взглядов, но ни один из нас почему-то не решался завести разговор, а, может, мы просто уже и не хотели говорить. Единственный звук, который разносится по комнате – приглушенное звяканье металлических ложек об стенки глубоких керамических тарелок. Очередная безвкусная овсяная каша с привкусом отсыревших хлопьев и плесени, но никто не жалуется и не подает виду, что что-то не так.
- Я знаю, что на вкус это просто отвратительно, но я так и не смогла найти сахар, - говорит одна из женщин, овдовевшая вчера.
Ее имени я до сих пор не знаю, но вряд ли сейчас есть какой-то смысл начинать знакомиться. Глаза женщины все еще выглядят немного припухшими после вчерашних рыданий, но сама она держится довольно неплохо, только ее взгляд источает необъятную грусть и горечь потери.
- Вы уверены, что хотите остаться? – спрашивает Фрэнк, уже доев свой завтрак и держа в одной руке пустую тарелку. Обе женщины одновременно покачали головами. - Мы не уверены, что выдержим такой долгий путь. Потому и для вас и для нас будет лучше, если мы останемся. Мы уже все обдумали, - ответила женщина с ребенком. Она все время благодарно улыбалась такой еле заметной нежной улыбкой, пока ее глаза прощались с нами навсегда.
Мы все знаем, что наши пути разойдутся так же быстро, как и сошлись. Мы все знаем, что никогда не увидимся снова. По крайней мере, точно не в этой жизни.
Когда наша скромная трапеза подошла к концу, Майки решил помочь женщинам и собрать посуду, и только мы с Фрэнком остались сидеть на диване. Где-то издалека послышалось дребезжание тарелок и столовых приборов, а потом Майки, проходя мимо, сообщил, что он идет собирать свои вещи. Никто из нас ничего не ответил, но мы оба кивнули, в это же время сосредоточено смотря друг на друга.
- Я вижу, как ты бесишься по этому поводу, но я спрошу в последний раз: ты уверен, что сможешь идти весь день? – спросил Фрэнк, и к этому моменту я достаточно успокоился, чтоб воспринимать его слова адекватно. Я не собираюсь злиться, и я вижу, что Фрэнк не собирается навязывать мне свое мнение, он готов прислушиваться. И на самом деле мне приятно, что ему не все равно. Как бы там ни было, и что бы между нами не происходило, я не могу позволить себе потерять друга в его лице. Несмотря ни на что, он нужен мне. - Я выпил таблетку – мне уже лучше. Поверь мне, все будет нормально, - я постарался говорить как можно более убедительно, и, наверное, у меня вышло достаточно неплохо, хотя бы потому, что болеутоляющее действительно начало действовать. - Хорошо, тогда скоро будем выходить, - предупредил Фрэнк, уже поднимаясь с дивана. – Я принесу твой рюкзак, я все равно иду на второй этаж. Ты там ничего не выкладывал? Может, что-то еще надо оттуда забрать? – поинтересовался он, на что я ответил короткое «нет». Я решил не перечить ему, не говорить, что могу справиться самостоятельно, все-таки не думаю, что ему будет слишком сложно захватить мой рюкзак, если он будет проходить мимо комнаты, в которой я ночевал. Вряд ли этим я его сильно нагружаю или как-то эксплуатирую.
Перед самым нашим выходом из квартиры, когда мы с парнями копошились у выхода, еще раз проверяя вещи и обсуждая дальнейшие действия, я заметил, как две женщины стоят в стороне, не спуская с нас своих тревожных взглядов и о чем-то шепчась. Потом одна из них отдала в руки другой своего ребенка, и аккуратными тихими шажками подошла ближе к нам.
Кажется, я единственный заметил это и потому первым повернулся к ней лицом, ожидая когда она что-то скажет, пожелает нам удачи или еще что-то в этом роде.
- Джерард, - осторожно позвала меня она, пока Майки с Фрэнком просматривают наш маршрут по карте, только на мгновение обернувшись, чтоб проверить, что происходит. Я подошел на шаг вперед к женщине, и она легонько улыбнулась, замявшись на месте и немного сжав плечи, как будто она стесняется меня. - Я хочу тебе кое-что подарить, - сказала она, и я, честно говоря, сильно удивился. - Не надо, это совсем не обязательно, - поспешил заговорить я, посмеиваясь и мотая головой, но женщина без всяких объяснений просто схватила меня за руку, поворачивая ее вверх внутренней стороной ладони. Мне только и осталось, что наблюдать за ее действиями, иногда переводя взгляд на ее глаза. В них горит надежда, такая яркая и светлая, в них горит рвение к жизни и страх, что ее вот-вот могут отнять. Женщина медленно кладет серебряный крестик на такой же серебряной цепочке мне в руку, а затем сразу же закрывает мою ладонь, слегка касаясь ее своими пальцами. - Я не могу это взять... – тихо начал я, но женщина прикрыла глаза и покачала головой. - Ты можешь не надевать его, но просто возьми его. Считай, это моей благодарностью вам. Тебе, - сказала она, и я задумался над тем, почему именно меня она выделила среди нас троих. Почему именно я? – Я буду помнить вас столько времени, сколько у меня еще осталось, - женщина грустно улыбнулась, и добавила еще тише: - Я буду молиться за вас, - и ее слова звучали, как самая запретная тайна, которой она делится лишь со мной. - Спасибо, - все, что смог сказать я, приобнимая женщину за плечи и все еще крепко сжимая в кулаке ее крестик.
Я даже не знаю, верю ли я в Бога, существует ли он вообще, но в моих руках ее вера и я ее принимаю, обещая себе, что сохраню ее. Края крестика больно впиваются в кожу, но я не ослабляю хватку. Я хочу сказать женщине, что тоже буду за них молиться, но я знаю, что не буду, я знаю, что буду лишь иногда думать, как сложилась их судьба. Я хотел бы что-то подарить ей взамен, но у меня нет ничего, кроме тихого спасибо, и думаю, она это понимает, думаю, ей ничего не нужно от меня.
Я отстраняюсь от нее, когда Фрэнк и Майки подходят ближе, и женщина обнимает каждого из них по очереди, обнимает так, как будто мы ее настоящая семья, а не едва знакомые люди. Она что-то шепчет каждому из них, на что они благодарно кивают, пока я опускаю крестик с цепочкой себе в карман.
Я не знаю, заслуживаю ли я такого подарка, заслуживаю ли я быть ее спасителем.
Когда мы уходим, она стоит на самом пороге, а вторая женщина машет нам рукой из глубины комнаты. Мы уходим прочь, и они уходят в историю. Две женщины, чьих имен я уже никогда не узнаю.
Я чувствую, что они смотрят нам вслед из окна, смотрят до тех пор, пока мы не скрываемся где-то за горизонтом, а потом пытаются заниматься какими-то рутинными делами. Просто пытаются жить дальше в тех условиях, которые им даны. Все мы пытаемся жить, но пытаемся по-разному.
*
Погода сегодня практически не отличается от вчерашней. Душный воздух обволакивает пространство, рубашка на спине скоро становится влажной и я, тяжело дыша, расстегиваю пару пуговиц и закатываю рукава.
Воздух пропитался напряжением и давящей скукой.
Через час ходьбы я заметил, что ноги уже совсем не болят, через два часа я заметил, что мои мысли полностью свободны от волнения, через три часа я уже двигаюсь по инерции, мало что соображая, кажется, будто мое тело плавится под открытым солнцем, а через четыре я окончательно теряю бдительность и внимательность, что ничуть не играет мне на руку.
Через пять часов мы наконец-то ненадолго останавливаемся, чтоб перевести дух, а затем решаем свернуть в сторону леса, вовремя заметив проезжающую по трасе патрульную машину. Ничего хорошего это означать не могло, но отступать попросту некуда.
- Интересно, были ли вчера какие-то новости? – вдруг спросил я, озвучивая свои мысли.
Идти в лесу оказалось не намного легче: кажется, влажность поднялась до предела, но зато солнце перестало обжигать кожу.
- Вряд ли могло что-то кардинально измениться за один день, - хмыкнул Майки, и в своих мыслях я сразу же не согласился с ним. - Сейчас может произойти все, что угодно, - сказал я. – Но мы все равно не могли узнать. В том доме даже телевизора не было, - добавил я и снова погрузился в свои мысли.
Я уже перестал считать время, мне стало казаться, что мы идем по этому лесу целую вечность. Лес выглядит бесконечным, в какую сторону не повернись, все здесь чертовски одинаковое. Я не понимаю, где мы сейчас находимся относительно нашего пункта назначения, а уж тем более я не могу понять, прошли мы границу с Мэрилендом или нет, но, тем не менее, чувствую себя абсолютно спокойно.
Я понимаю, что мне не страшно, несмотря на то, что я знаю, сколько опасностей поджидает вокруг, и это странное спокойствие даже начало настораживать меня. И это необъяснимое спокойствие вдруг стало сигналом, предвестником беды.
Настоящие неприятности всегда появляются тогда, когда их меньше всего ждешь, правда?
Что ж, в тот момент, когда сзади нас послышался громкий шелест веток и треск, когда мы втроем поняли, что этот звук явно исходит не от нас, я почувствовал, будто меня загнали в клетку, а потом захлопнули ее прямо перед моим лицом. Все произошло слишком быстро, и спокойствие слишком быстро переросло в укол тревоги, резко сжимающей мое сердце и заставляющей его замереть.
Мы не успели сказать ни слова, мы не успели даже дернуться или попробовать воспользоваться оружием, когда за нашими спинами раздался грубый мужской голос:
- Не делайте резких движений.
И, когда я услышал его слова, первая мысль, закравшаяся в моей голове, была не о том, что с нами произойдет дальше, а как мы могли не заметить, что за нами кто-то идет. Как иначе нас нашли? Может быть, та патрульная машина нас заметила?
Послышались еще чьи-то голоса, отдельные фразы, которыми они явно переговаривались о нас, но я особо не слушал, задаваясь единственным вопросом: «Как мы могли так просто попасться?».
Краем глаза я заметил, что двое парней становятся по обоим бокам от нас, держа нас на прицеле своих автоматов. И если безвыходных ситуаций не существует, то какой выход у нас есть сейчас? Бежать некуда, остается только ждать, что же произойдет дальше. Кажется, наша судьба вдруг выпорхнула из наших рук, теперь целиком и полностью завися от других людей.
- Медленно повернитесь ко мне лицом, - скомандовал голос, доносящийся сзади. И нам ничего не осталось, кроме как выполнить приказание.
Теперь мы смогли видеть, кому принадлежал этот голос. Мужчина в белой майке, с черной повязкой на предплечье развел руками, злорадно смеясь, тем самым обнажая свои белые зубы, а рядом с его глазами от смеха образовались глубокие линии морщинок. Он выглядит не старше, чем на сорок лет, спортивного телосложения, с противной улыбкой, раздраженной кожей после бритья и длинными засаленными волосами, собранными в хвостик.
- Какая приятная встреча! – он растягивает каждое слово, словно смакуя их, а затем делает один шаг вперед. – Я, надеюсь, мы несильно помешали вашим планам? Никто из нас не собирается отвечать. - Соберите их оружие и рюкзаки, - отдал очередные указания мужчина, который, судя по всему, среди них троих является главным. Сопротивляться смысла нет. – Так, что же вы тут делали? – спросил он, но мы снова просто промолчали, и его, видимо, начало это выводить из себя. - Вам следовало бы разговаривать со мной, - процедил он, смотря на каждого из нас.
Я не думал, что именно я буду тем, кто ему ответит, но слова сами вырвались из горла.
- Разве это что-то изменит? – спросил я, а мужчина сначала удивленно поднял брови, а потом снова рассмеялся. - Думаю, нет. Но, может быть, я просто хотел поговорить с вами до того, как мы с парнями сможем приступить к делу? – сказал он, а я не стал спрашивать, о каком «деле» идет речь, зная, что ответа на вопрос все равно не получу. - Если вы собираетесь убить нас, то не нужно тянуть, - на этот раз заговорил Фрэнк, и его голос прозвучал холодно и непоколебимо. Я знаю, что он говорит все правильно, но это не значит, что я готов сейчас умереть. Это не значит, что я хочу умереть сейчас. - Не любишь разговаривать? – насмешливо спросил мужчина, когда у его «коллег» вообще отсутствует право голоса. Они выполняют свою работу, но не говорят ни слова, если их не спрашивают. – Ты настроен как-то очень недружелюбно, друг мой, - проговорил главный, и его слова буквально резали слух своей приторной язвительностью. - Просто иди к черту, - сквозь зубы произнес Фрэнк. Возможно, это не тот случай, когда он может позволить себе подобные фразы, а, может быть, как раз наоборот. Может быть, нам уже нечего терять? Мужчина театрально вздохнул и подошел еще ближе, смотря прямо Фрэнку в глаза. - Лучше бы тебе научиться подбирать слова, а то я ведь могу сделать тебе больно, подумай об этом, - он ткнул автоматом Фрэнку в грудь, но тот даже не дернулся, лишь одарив мужчину презрительным взглядом. Фрэнк не напуган, и, смотря на него, я почему-то тоже перестаю бояться. А, может быть, у нас уже попросту нет времени на страх? - Мне плевать, - ответил Фрэнк, пожимая плечами. - Ты уверен? - Абсолютно, - и после этих слов улыбка мужчины стала еще более гадкой и широкой. Я сначала не понял почему, не улавливая логики его действий, но потом он вдруг кивнул одному из своих подчиненных, указав на меня пальцем.
Я не успел даже нахмуриться от недоумения, когда почувствовал резкий удар в затылочную часть головы и мое сознание окутала темнота. Я отдаленно слышал какие-то звуки, но уже был не в состоянии разобрать их или сложить их в слова. Мое тело рухнуло на землю, встречаясь с сырой землей – и это последнее, что я еще мог понять. Это последнее, что я почувствовал, прежде чем перестать чувствовать что-либо вообще.
