- Мои родители позволили мне встретиться с братом, но после двух лет моих неустанных уговоров. Полгода они выставляли многочисленные условия: никогда не писать брату писем, не принимать писем от него, никогда не оставаться с ним наедине и так далее и тому подобное. Я с готовностью принял все условия. И в тот год мы поехали навестить его на Пасху все вместе. Мне было шесть лет, Александру – двенадцать. Сухо поздоровавшись, мы пожали друг другу руки. Он был, без сомнения, необыкновенный мальчик: высокий, стройный брюнет; его взгляд притягивал и завораживал. С первой минуты встречи он произвёл на меня неизгладимое впечатление, показавшись образцовым товарищем и другом. Родители ни на мгновение не оставляли нас одних. Александр был сама вежливость и учтивость, и. казалось, искренне радовался нашему приезду. Родители разрешили нам после обеда прогуляться по саду, несколько ослабив свою бдительность. Как только мы скрывались за живой изгородью, Александр незаметно передал записку, умоляя не показывать её родителям и прочесть тогда, когда я буду уверен, что никто этого не увидит. Вместе с запиской он вложил мне в руку чёрный гладкий камень, талисман, который, как уверял Александр, был одним из главных его сокровищ и который он хотел подарить именно мне. Я с восторгом принял его подарок и впервые в жизни по своей воле скрыл это от родителей. Таким образом, брат вбил первый клинышек между мной и родителями. И сделал он это совершенно сознательно. - А что было в том письме? - Наивная школьная болтовня: описание ежедневных занятий, побед и поражений на спортивных площадках, насмешки над его школьными товарищами, рассуждения о том, чего можно ждать от пребывания в школе. Все это излагалось с апломбом мудреца, познавшего жизнь, наставника, дающего дельные советы отроку, который вот – вот преступит порог школы. Но общий тон письма был пронизан теплотой и доверительностью, словно мы знали друг друга всю жизнь. Послание было дружеским, спокойным, открытым и пронизанным юмором. Короче говоря, именно такое письмо я мечтал получить от «идеального» брата, каким я его себе представлял. В нём не содержалось ничего дурного, что могло бы огорчить моих родителей, доведись им прочитать его. И всё – таки я предпринял все меры предосторожности, чтобы этого не произошло. В письме не было ни единой жалобы, ни единого упрёка в адрес родителей, которые забыли о нём: напротив, брат писал о них с уважением и любовью. Он выражал признательность за то, что они определили его именно в эту школу, и надежду, что когда – нибудь он сумеет их отблагодарить. И только последний абзац был посвящён тому, ради чего, собственно, и сочинялось столь пространное послание. Каждая строка свидетельствовала об уме, хитром и расчётливом. Заключительный пассаж - о том, какой злой гений скрывается под маской невинной добродетели. - И чем же кончалось письмо? – нетерпеливо спросил Джерард. - «И хотя мы должны стойко переносить все испытания, которые падут на нашу долю, сознание того, что у меня есть брат, придает мне силы, укрепляя мои надежды на будущее», - торжественно процитировал Майки. – Стойкость, намёки на предстоящие испытания, - правда, не уточнялось, что это за испытания, - моё воображение разыгралось безгранично, создавая образ брата поистине героический. Мысль о том, что в свои неполные семь лет я могу облегчить страдания моего выдающегося брата, превратила меня в его преданного союзника. Я был слишком мал, чтобы воспротивиться такому напору чувств. Кроме того, сквозившая в письме назидательность суждений свидетельствовала о том, что Александр, по – видимому, знает меня лучше, чем я сам, и со временем научит меня глубже понимать себя и своё предназначение. Я мечтал, что, обретя друг друга, мы сможем сразиться хоть с целым светом. И если бы в этом письме брат потребовал от меня совершить что – то невероятное, я не задумываясь выполнил бы его приказ. - А как ты отправил ему ответ? - Письмо заканчивалось инструкциями, что нужно делать, если я сочту возможным ответить ему. Дело в том, что в школе были предупреждены, и вся корреспонденция, поступавшая на имя Александра, должна была изыматься и передаваться родителям. Поэтому свои письма я должен был адресовать его однокласснику. Переписка, окружённая таинственностью, только увеличивала мой энтузиазм. Я ответил сразу, раскрыв сердце до дна, и поведал о том, что я безмерно счастлив, встретившись с ним. Александру осталось разжевать и проглотить меня с потрохами. - Ты был ещё так мал, Майки,- покачав головой, произнёс Джерард. Майки сильнее прижался к Уэю, его глаза горели яростью. - Ни одной живой душе, Джерард, я не рассказывал об этом. Никогда… Адвокат понял в этот момент, что никакие теплые слова не поддержат Мера. Помолчав минуту, Майки заговорил: - Я отправил письмо, Александр ни минуты не сомневался, что получит ответ, и позаботился о том, чтобы второе письмо было уже готово. Надо было найти способ пересылать мне письма, и он нашёл его. Нашим доверенным стал кузен его одноклассника, тихий, скромный мальчик, живший по соседству с нашим поместьем. Плотина, разделявшая нас, была снесена, и письма хлынули настоящим потоком. Я получал не меньше двух в неделю, тут же отвечал и отвозил на велосипеде в тайник под старым дубом на границе поместья. Я прятал письма в жестяную коробку из – под печенья… Так началось моё общение с братом. С самого начала переписка была обширной и содержательной. Способности Александра были исключительными. Его знания истории, философии, литературы и искусства просто потрясали. Александр мог обсудить любую тему на уровне, превышавшем университетский, делая это в очаровательной и лёгкой манере. Преподаватели видели в нём скорее коллегу, чем ученика. Надо сказать, что в стенах этой школы воспитывались многие депутаты парламента и даже премьер - министры. Тем не менее, преподаватели хором твердили, что такой юноша, как Александр, появляется раз в столетие. Брат не только был первым в учёбе, но и обладал безупречными манерами и умел очаровать любого. Рано осознав свою тайную цель, Александр понял, что её осуществление потребует от него не только знаний, но и светскости. Александр заметно превосходил знаниями своих сверстников и обращал на себя внимание даже в кругу старших учеников. Он следил за своей физической формой, часами тренируясь в спортивном зале, в то время как его одноклассники уезжали домой или просто играли. Железная дисциплина и многочасовые занятия спортом дали результаты: тринадцатилетний Александр выглядел юношей лет двадцати. Культ дисциплины заменил ему религию - условности христианской веры и морали казались ему смешными, ненужными, отжившими свой век, хотя внешне он и вынужден был их придерживался. Обо всем этом он поведал мне в письмах, неизменно рисуя себя как некого сверхчеловека, подобного индийским божествам. Я жадно впитывал все, чему он ненавязчиво, но упорно учил меня. Этого, конечно, родители не замечали. Идеал сверхчеловека захватил моё воображение, и я старался укрепить своё тело и дух, чтобы во всём походить на Александра. Я стал его преданным учеником и последователем. - Ну, это не пошло тебе во вред, - заметил Джерард. -Конечно. Самодисциплина и постоянные тренировки оказались невероятно полезными. Я бы без всяких колебаний рекомендовал взять их как основу школьного образования. Брат, правда, ни словом не обмолвился о том, как он собирается использовать свои достижения в будущем. Не задумывались об этом и его учителя, ослеплённые интеллектуальными и физическими способностями Александра. - Какова же была его цель, Майки? - Это выяснилось гораздо позже, - ответил Майки. – В те годы даже намёком не давал понять, к чему стремиться, и держал меня, не говоря уже о других, в полном неведении. -Но ты, наверное, чувствовал что – то? – Уэй продолжал гладить Майки по голове. - Мне в голову не приходило расспрашивать его о высшей цели. - Однако его натура наверняка чем - то выдавала себя? - Кое – что в Александре мне действительно казалось странным, но всё это как – то ускользало, и сделать определённый вывод было невозможно. Это было бы не по плечу даже очень прозорливому человеку. - И всё – таки, Майки, что вас настораживало?- спросил адвокат, чувствуя, как по спине пробегает неприятный холодок. - Отдельные эпизоды. Например, за месяц до нашего знакомства один из одноклассников Александра умер при весьма загадочных обстоятельствах. При школе была пасека, и однажды этого мальчика нашли возле ульев мертвым. Мальчуган был одним из близких друзей моего брата, но эксплуатировать себя не давал. Никто не знал, что за несколько дней до этого несчастья они с Александром поссорились. Не знали и о том, что мальчик принял в штыки одну из затей Александра и пригрозил, что расскажет об их секретах. - Какие же секреты у них были? - Клятвы, скреплённые кровью. Жестокость по отношению к новичкам. Издевательства над животными… Все это выглядело как обычные мальчишеские шалости, но с каждым разом проделки становились все более жестокими и ужасными… И вот произошло несчастье. Никто не знал, что мальчика заманили на пасеку, послав ему записку, написанную якобы его другом. Сделал это Александр, скопировав чужой почерк. В записке мнимый друг назначал встречу и сообщал о своём решении дать отпор Александру. Мальчик пришёл на пасеку, его неожиданно сбили нокаутирующим ударом. В бессознательном состоянии его перетащили к ульям, а записку уничтожили. - Брат сам рассказал тебе об этом? - Это ещё впереди. Во время нашей первой встречи я обратил внимание на странный амулет на груди Александра: пчела в кусочке янтаря. Джерард ошеломлённо покачал головой – где же он уже видел такое украшение? - Но слушай дальше, Джерард. Александру шел тринадцатый год. Осенью в городе, расположенном неподалёку от школы, поползли тревожные слухи. Молоденькие девушки – все из приличных семей – рассказывали, что, возвращаясь домой в сумерках, они чувствовали, что за ними кто – то идёт. Некоторые из них утверждали, что за ними подглядывал некто прямо в спальнях. Никому не удавалось разглядеть преследователя, они видели лишь чёрную тень. По рассказам, это был высокий стройный мужчина. Всё сходилось на этом. Он никогда не приближался к девушкам и не угрожал им, но жуткий страх, который внушала чёрная фигура, по словам девушек, был неописуем. Как – то ночью одна из девушек проснулась, словно от толчка, и увидела подле кровати черную тень. Бедняжку сковал такой ужас, что она не могла ни закричать, ни позвать на помощь. Чёрная фигура метнулась к окну и исчезла в ночи. После этого происшествия местная полиция начала активно действовать. Молодым леди запретили выходить на улицу после наступления темноты. Окна теперь крепко запирались, и занавеси плотно задвигались. В тех местах, где замечали странную фигуру, выставили патрули. Меры оказались эффективными, и преследования прекратились. Ни о чем подобном не было слышно на протяжении всей зимы. Но с приходом весны все экстренные меры, принятые осенью, показывались ненужными, окна в домах вновь распахнулись. Впуская свежий тёплый воздух. Вечерние прогулки манили, как всегда, будто и не было мрачных событий прошедшего года. Но вот в начале апреля одну из самых хорошеньких девушек изнасиловали на берегу реки… Человек, совершивший злодеяние, жестоко избил свою жертву… Но лица его несчастная не видела, как не слышала и голоса. В лихорадочном бреду девушка повторяла лишь одно: «Человек в чёрном…» - Это как – то связано с Александром? - В ходе расследования были опрошены и старшие школьники, но все были уверены, что это дело рук зрелого мужчины, судя по описанию. Того же, что преследовал девушек осенью. Учащиеся тоже побаивались выходить за пределы школы вечером. Кроме того, в момент нападения на девушку все ученики были уже в спальнях. - Всё это было продумано, - хмыкнул Джерард. Майки утвердительно кивнул. - Интерес к противоположному полу, пробудившийся в Александре, и склонность к садизму требовали удовлетворения. О сдержанности мой брат никогда не задумывался. Он испытывал глубокое презрение ко всяческим проявлениям буржуазной этики, вроде ухаживаний и тому подобного. Он разделывался со своими жертвами без малейшего угрызения совести, насмехаясь над моральными устоями общества, которым в его философии не было места. Вся эта дребедень, писал он мне, придумана для слабых и безвольных, большинство людей – тупые и покорные животные, готовые в любой момент отправиться на бойню. Сверхчеловек берёт от жизни всё, чего он хочет, - жизнь дает ему это. -До тех пор, пока сам не станет чьей – то добычей… - Александр считал, что вероятность его поимки ничтожно мала. Он был абсолютно уверен в своей безнаказанности. Кстати сказать, изнасилование было совершено им всего за два дня до нашей встречи. Чёрный гладкий камень, который он мне подарил мне, был подобран на берегу реки: это был его боевой трофей, свидетельство победы. Джерарда едва не стошнило от омерзения. - Но во время вашего визита разговоры об изнасиловании наверняка ещё не стихли. Родители никак не связали это с Александром? - Несмотря на все переживания моих родителей после смерти сестры, их подозрения никогда не переходили в полную уверенность; они до конца не осознавали, что их сын – орудие зла. - Почему никогда? – недоумевал Уэй. - Все предпринятые поиски не дали никаких результатов. Это было продуманное, хладнокровно совершённое преступление, насильник умело скрыл следы своего злодеяния. - Больше он не совершал подобных преступлений? - В этом городе - нет. По крайне мере, какое – то время… Лето Александр провёл в Германии, где в одном из университетов изучал химию и металлургию. Кроме того, он занимался фехтованием на рапирах и достиг блестящих результатов. Не забывайте, ему было всего тринадцать лет… Александр придерживался строжайшего распорядка. Днём занимался в библиотеке – юнец среди седобородых старцев, он искал формулы новых сплавов, знания его становились поистине энциклопедическими. А по ночам бесшумно рыскал по городу, словно хищник в поисках добычи. Спал он очень мало, ему хватало часа, самое большее двух. Чтобы полностью восстановить силы, а после полуночи он бодрствовал, наслаждаясь абсолютной свободой. Но и у этих ночных бдений была побочная цель: укрепить нервную систему. - Каким образом? – спросил Джерард. - Он тайком забирался в дома, часами просиживая в спальнях, прячась в тени и сам превращаясь в тень. Люди проходили мимо него, а сердце Александра билось так же ровно. Он наблюдал, как люди спят, забирал с собой какие – нибудь безделушки – свои трофеи. Зрение его обострилось, и он видел в темноте так же хорошо, как большинство людей днём. Более того, теперь он предпочитал ночь дневным часам, которые посвящал занятиям наукой. К концу лета Александр научился скользить в ночной тьме, словно привидение, молчаливое и неуловимое. Накануне возвращения в Англию Александр решил побаловать себя и утолить всё возрастающую страсть, сдерживаемую в течение нескольких месяцев. Ещё раньше он пробрался в спальню некой девушки… Она была поистине прелестна. Вид белокурой красавицы до такой степени взволновал его. Что он стал проникать в этот дом каждую ночь. Единственная дочь состоятельного буржуа, она в свои семнадцать лет была необыкновенно соблазнительна, и её непорочность до крайности возбуждала Александра. Иногда днём он следовал за ней по пятам: это было своего рода ухаживание, и Александру нравилось стоять рядом с ней, улыбаться в ответ на случайный взгляд. Он ни разу так и не заговорил с ней. Думаю, в глубине души он испытывал к этой девушке чувство, похожее на романтическую любовь. Он посвящал ей стихи. А однажды оставил в кувшине на окне чудесную красную розу. С каждым разом он вёл себя всё смелее, касаясь её волос, отодвигая одеяло с груди. И пока его возлюбленная спала, каждое движение во сне воспринималось им с дрожью в сердце, и возбуждение его нарастало с каждым днём. Он жаждал открыться ей, жаждал обнять её и овладеть ею. Однако днём все то, что он переживал ночью, преклонив колени возле своей красавицы, казалось ему унизительным: сверхчеловек не должен быть бессилен перед прелестями юной девы. В последнюю ночь своего пребывания в Германии Александр бесшумно проскользнув к ней в спальню. Приложив к губам возлюбленной платок, смоченный в хлороформе, он вынес её из дома, никем не замеченный. В расположенном неподалёку лесу он овладел ею, как ночной демон. Затем Александр отнёс девушку подальше в лес, прикладывая платок ко рту всякий раз, когда она начинала просыпаться. Связав ей руки и ноги, он положил её на мягкое ложе из сосновых веток. К тому времени, когда охваченные паникой горожане нашли девушку, Александр уже отплыл на пакетботе в Англию. - И он не убил её? – спросил Джерард. - Нет. И даже не избил, как делал неоднократно. Думаю, что его чувство к ней было сложнее и глубже. Однако жажда насилия одержала в нем верх. По возвращении в школу он написал мне о своём летнем увлечении. Я усомнился в реальности происшедшего, так как ещё ничего не знал об отношениях между мужчиной и женщиной. В доказательство он прислал мне белокурый локон… - Он хотел поставить тебя на место, - сказал Уэй. - Очевидно. И хоть я ничего тогда не знал, но эта прядь волос вызывала во мне странное сомнение. От этого прелестного завитка веяло непонятным страданием, и всем своим существом я почувствовал что – то нехорошее. Я бросил локон в ручей и не писал Александру целую неделю. Но в своих письмах он больше не вспоминал о девушке и ни единым словом не высказывал неудовольствие по поводу моего молчания. Всё было так, как прежде, и я с облегчением о своих ощущениях, как о глупых фантазиях. Наша переписка продолжалась. Так всё и шло. Мы писали друг другу письма, встречались на Пасху. Обмен письмами прервался, когда я с родителями уехал в путешествие по Европе. Но по возвращении я нашёл под дубом целую пачку писем от брата. Александр интересовался моими успехами, никогда, впрочем, не переступая определённой границы заинтересованности. Ничего, кроме интереса со стороны человека любящего и более опытного, я в письмах не чувствовал. По крайней мере, мне так казалось. Теперь, конечно, ясно, что он лишь скрупулёзно сравнивал наши успехи; я был для него чем – то вроде подопытного кролика, на мне он проверял эффективность своих методов воспитания сверхчеловека. Естественно, он даже мыслей не допускал, что я могу хоть в чём – то его превзойти: ученику не позволено подниматься выше наставника. В последний год пребывания в школе, перед поступлением в университет, письма от Александра перестали приходить. Мне было столько же лет, сколько ему в год нашего знакомства. Я писал ему неоднократно, но не получал ответа. Ладно бы ответа, пусть прислал бы хоть какое – то объяснение. Ничего. У меня было чувство, что я выброшен из жизни. С упорством маньяка я писал снова и снова и снова, заклиная его ответить, в чем я виноват. Почему он забыл меня? - Вероятно, ты перестал интересовать его, - сказал Джерард. - Да, Александр вознамерился довести меня до шока, демонстрируя, что легко может забыть то, что, как он уверял, ему дорого. Он хотел внушить мне страх, сделать меня ещё более зависимым от него. Прошли долгих четыре месяца. В моём воображении я обдумывал тысячи самых мрачных версий, пока наконец не пришёл к выводу, что виновник случившегося вовсе не я. Должно быть, во всем виноваты родители, решил я. Они узнали о нашей переписке и приняли меры. Они отправили Александра куда – то, изолировали от меня целиком и полностью. Наверное, они и в самом деле хитрые и мстительные, думал я: на это намекал Александр в последних письмах. Их ровное и заботливое отношение ко мне не могло рассеять моих подозрений. Когда бы я ни справлялся о самочувствии Александра, а я не смел делать это слишком часто, они неизменно уверяли меня, что у него все в полном порядке. Но я-то думал, что это ложь! Брат наверняка страдал так же, как и я, лишённый возможности общения со мной, и был так же несчастен. Мне хотелось отомстить им, и я стал скрывать от них свои чувства, воздвигнув между нами ту же холодную стену вежливого умолчания, которой отгораживался от них Александр. Родители сразу почувствовали неладное. Я отвергал такие предположения и считал дни и часы до наступления Пасхи, когда я смогу увидеться с братом. К моему огромнейшему удивлению, родители не сделали ни малейшей попытки, чтобы отменить поездку; это ещё больше убедило меня, что их коварство простиралось даже дальше, чем я предполагал. Когда наконец мы встретились, Александр не выразил никакого видимого беспокойства или неловкости в присутствии родителей и казался таким же, как и прежде. Сидя на веранде за чаем, мы являли собой образец английской семьи, обсуждающей поступление старшего сына в университет. Собрав всю свою выдержку, я едва сдерживался, чтобы не увести Александра. Мне не терпелось узнать правду о причинах его молчания. Однако такая возможность представилась только к концу дня. Как обычно, после чая мы отправились на прогулку. За долгие годы визитов на Пасху это стало своего рода ритуалом: братья чинно шагают впереди родителей. В нашем поведении не ощущалось никакой напряжённости; Александр произнёс всего несколько слов, но сказаны они были тоном заговорщика. «Сделай так, чтобы этим летом ты поехал в Европу. В июле. Один». Далее он назвал Зальцбург, город, в котором находилась всемирно известная музыкальная академия. Я растерялся. Как мне сделать это? Под каким предлогом? Эта идея показалась мне абсолютно неосуществимой. Александр повторил, что мне решать, как я выйду из положения, это была моя задача, а он давал мне возможность показать, на что я способен. И я поклялся, что сделаю всё, что в моих силах. К нам подошли родители, и разговор оборвался. - Вероятно, он хотел там встретиться с тобой, Майки, - предложил Джерард. - Конечно, я тоже так подумал. И сразу же по возвращении домой я решил совершенствовать то, что до этого можно было назвать лишь попытками игры на скрипке. То, что раньше было нудной обязанностью, превратилось в неудержимое стремление. Я каждый день занимался по многу часов. Мои способности к музыке всегда были очевидны для родителей, теперь, к собственному изумлению, я почувствовал любовь к инструменту. Через некоторое время я научился извлекать из скрипки звуки поистине волшебные, словно мне открылся новый мир, в котором язык музыки гораздо красноречивее, чем язык слов. Я сетовал на отсутствие преподавателей, которые смогли бы направить в нужное русло мои способности, проявившиеся столь бурно. Однажды в разговоре с родителями я вскользь упомянул о том, что слышал о музыкальной академии в Австрии, где совершенствовали свои способности многие величайшие музыканты нашего времени. Это в конечно итоге и помогло им достичь всемирной известности. Несколько недель спустя родители предложили мне позаниматься летом в Зальцбургской академии. Я сделал вид, что искренне изумлён, и, конечно, выразил свою бесконечную признательность за понимание и щедрость. Я толком не понимал, что составляло предмет моей гордости: хитрость, приближавшая встречу с братом, или мои успехи в игре на скрипке. На следующий день я послал Александру письмо, одно короткое предложение: «Всё в порядке». Ответа не последовало. В середине июня родители отвезли меня в Брайтон – вместе со слугой, который должен был сопровождать меня; это было моё первое самостоятельное путешествие в Европу. Два дня спустя я прибыл в Зальцбург, где был сразу же зачислен в академию. Я приступил к занятиям, с нетерпением ожидая вестей от Александра. - Ну и? Он прислал тебе весточку? - Нет. Через две недели я получил письмо от отца – он просил меня срочно приехать домой. Вероятно, он чувствовал какую – то опасность. Я сам не знаю почему подчинился, решив. Что не вернусь домой больше, чем на пару дней. А когда я приехал, в ту же ночь, я наконец увидел своего брата. Увидел его истинное лицо, смерть своих родителей и сам едва не попал в лапы смерти. Майки заплакал, утыкаясь в грудь Джерарду: - Я…я…я так хотел, чтобы у меня был настоящий брат! Тот, кто поймёт, защитит, будет рядом в трудную минуту… - Не плачь, - Джерард поцеловал Мера в лоб. – Майки, хочешь, я стану тебе братом? Настоящим и любящим братом, который никогда не оставит тебя и не сделает больно? Мер поднял глаза на Джерарда и несколько секунд смотрел Уэю в глаза даже не моргая, а потом крепко обнял адвоката и прошептал: - Хочу, Джерард. Очень хочу. - Вот и славно, братишка, - Уэй ласково улыбнулся Майки и, вновь поцеловав его в горячий лоб, стал тихо убаюкивать своего новоявленного брата, который всё ещё всхлипывал от страха перед своими воспоминаниями.
Да да да! Я дождалась! И я в восторге. Как замечательно Вы смогли изобразить... История сильная... Спасибо Вам, Автор, за такой чудесный фанфик! С нетерпением жду продолжения!
Спасибо всем большое за то, что читаете мне очень приятно, что я смогла вас заинтересовать Меня уже настолько захватило написание этой истории, что я без остановки пишу всё новые и новые главы) так что скоро, уже очень скоро я обещаю следующую главу))
Сразу отвечаю на возникшие вопросы: половое созревание в возрасте 13-14 лет у людей с нарушенной психикой или врождёнными психическими заболеваниями - обычное дело, в физическом плане их развитие протекает быстрее, чем у обычных людей. Информация проверенная - спросила у папы, он у меня психиатр.
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
мне очень приятно, что я смогла вас заинтересовать