Бесцветный, еще почти прохладный с утра песок, подпирал мельчайшими частицами расслабленное тело мужа. Опустив голову с мокрыми, холодящими влагой волосами на мой живот, он размеренно пропускал песчинки сквозь пальцы, оставляя неровные сыпучие струи на коже моих бледных ног, лениво смахивая их затем и оставляя новые.

Он был странно молчалив, и думаю, начни я сейчас бегать по пляжу с криками, только и сделал бы – что проводил равнодушным взглядом. Подставив худое тело высоко стоящему над горизонтом утреннему солнцу, он вновь водрузил на глаза темные очки, и, кажется, даже задремал, не выспавшийся за ночь.

Я же – была немыслимо напряжена, охваченная беспощадными мыслями. Широко раскрыв глаза, слезящиеся в солнечном свете, я словно боялась даже моргнуть, спугнув тем самым логически выстроенную цепочку. Которая, впрочем, рассеивалась сама, стоило мне лишь задуматься об отправной точке, послужившей ее началом.

То, что произошло этой ночью, было необыкновенно приятно – привлекающее и пугающее одновременно, расставляющее все по местам и невероятно запутавшее. Пошевелив кончиками пальцев, я бросила взгляд на черноволосую макушку, безмолвно покоившуюся на впадине моего живота.

Понял ли Джерард, что именно произошло? И если да, то, скорее всего, он рассматривает это, либо как конечную остановку моего безумия, что вряд ли, так как я, все же, не перестаю вздрагивать в его присутствии; либо он понял, что думала я не о нем. Но мог ли он знать, о ком я думала?

Вздохнув, я заметила, что выдоха не получается, но, пока острой необходимости в нем не возникало, я снова перешла мыслями к мужу, который молчал. Он молчал всю последующую ночь, тем не менее, не давая мне уснуть. Он не говорил со мной с утра. Он обмолвился парой слов с прислугой и тут же потащил меня на пляж, где, улегшись на  спину, почти сразу же, провалился в блаженную дрему.

Сбитая с толку, я не знала, кого мне бояться больше – его, скрывшегося за странным безмолвием, или себя, так некстати отведавшей запретного плода.

 - Линзи, не забывай дышать, - безразличный голос, заглушаемый шепотом прибоя, заставил меня очнуться от раздумий, втолкнув в череду дыхания.

Оказавшись ближе к обеду в доме, я проскользнула мимо матери на второй этаж, где, спрятавшись за закрытой дверью спальни, перевела дух. Я опустилась на кровать, что, несмотря на распахнутые окна, с трепещущими на теплом ветру занавесками, и перестеленное постельное белье, все еще удушающе пахла Джерардом. Обнаружив последнего на заднем дворе, раскинувшимся в шезлонге, с угрюмым видом, сжимающего в руках карандаш и планшет, я отпрянула от окна, стремительно покинув комнату.

Вдоль по коридору, в левом крыле я забрела в знакомые с детства апартаменты для гостей, где, рухнув на широкую кровать, почти мгновенно уснула.

Пугающие, нечеловеческие картины следовали за мной из сна в сон, проглатывая на бегу мои неровные шаги, исполосовавшие не раз очередные ступени сознания. Господи, как же страшно! «Фрэнк, спасайся!» - хотела, было, крикнуть я, но тут же сжала зубы, поспешно оглядываясь в грозящей опасностями полутьме – что-то до ужаса отвратительное пряталось в безликой пучине, но нет, я ничего не могла расслышать.

Я вскрикнула, собственным криком вырвав саму себя из тошнотворного сна, и резко сев в постели столкнулась с мужем, бесстрастно наблюдающим за моими разрозненными движениями. Устроившийся так некстати с краю кровати, он обхватил меня, бьющуюся в тесном кольце его рук, плачущую, уткнувшись в его плечо, спрятав лицо на его груди. «Я ненавижу тебя» - мне хотелось кричать, что есть сил. Но отчаянное «Не уходи» вырвалось вместе с порывистым дыханием. Только пять минут, только забыть этот нескончаемый ужас, словно все еще дышащий в спину зловонным дыханием.

 - Отпусти, - пробормотала я, успокоившись. И он отпустил меня, поднявшись с кровати.

 - Чего ты боишься теперь, Лин? – холодно спросил Джерард, замерев у порога.

Я прижала ладонь к лицу и, отняв ее, увидела выступившую кровь. Рассеянно пошевелив пальцами, я подняла глаза на ожидающего мужа.

 - Что ты видишь? – прокрался в сознание тихий голос.

 - Кровь, конечно, - я развернула к нему ладонь, демонстрируя расплывающееся пятно.

 - Тебе всего лишь показалось, - разочарованно отчеканил Джерард, намереваясь уйти, но, подскочив с кровати, я бросилась вслед за ним, нагнав в коридоре.

 - Мне это не кажется, посмотри! – воскликнула я.

 - Нужно было дать тебе выспаться ночью, - с невеселой усмешкой бросил Джерард.

Светлые глаза с холодной иронией разглядывали мое бледное лицо. Он знал.

 - Не принимай на свой счет, - прошипела я, - Все дело во Фрэнке. Я представляла его и..

 - Во Фрэнке? – перебил меня муж с улыбкой, - Никакого Фрэнка нет, Лин, тебе кажется снова.

Невероятно распахнув глаза, я ошеломленно отступала на не слушающихся ногах.

 - Так вот чего ты боишься, - проговорил Джерард угрюмо. Он шел ко мне, загоняя обратно в спальню. Я оглянулась на окровавленную постель, и крик вырвался из зажатых ладонью губ.

И я снова проснулась, сев в постели.

В комнате никого не было, в окно заглядывали багровые лучи садящегося солнца. Нельзя спать на закате, я слышала.

Обтерев простыней со лба выступившую испарину, я спустила ноги с кровати, чувствуя себя совершенно разбитой.

 - Через пару часов появятся гости, - безразлично заявил внезапно появившийся на пороге Джерард.

 - Гости? – переспросила я, недопонимая.

 - Миссис Галлардо пригласила отдыхающих здесь знакомых. Думаю, тебе лучше собраться, если не хочешь расстроить мать, - уходя, муж обернулся, вглядевшись в мое лицо, - У тебя кровь пошла носом, - добавил он и вышел.

Первая темная капля разбилась о покрывало, повлекшая за собой хоровод других. Зажав ладонью кровоточащий нос, я с трудом сдерживала слезы, добираясь к ванной.

 - Сегодня необычайно чудесная ночь, - поправив суховато-тонкой ладонью волосы, пропела миссис Элтон, гостья моей матери, преклонного возраста жена британца-бизнесмена.

Кивнув с улыбкой, я снова обернулась к черной кромке моря, размеренно наползающего на остывающий пляж, ненадолго задержав взгляд на миссис Галлардо, облаченную в легкий светлый костюм, и Джерарда, вальяжно расслабившегося в кресле. Вот, он лениво пробежал пальцами вдоль ворота идеально выглаженной белой рубашки,  расстегнув пару верхних пуговиц, и снова взялся за полуистлевшую сигарету. Его собеседник позволил себе наполнить бокалы вновь, не выслушивая возражений моей матери о ее, видимо, неважной гостеприимности. Мистер Элтон, занимающий с женой, располагающуюся в трех милях виллу, раскинувшуюся у подножия укрытого тропическими лесами холма, выглядел весьма великодушным, утверждая обратное.

 - Ваш муж необыкновенно приятный молодой человек, миссис Уэй, - обратилась ко мне моя собеседница все так же, словно обсуждая причуды природы, вызывающие ее явное расположение.

Подняв глаза от ободка собственного бокала, отчетливо хранившего отпечаток кроваво-красной губной помады, я силилась выдавить еще одну улыбку, пробормотав что-то благодарственное в ответ.

Запустив пальцы в высокую прическу, массируя ноющую среди шпилек кожу, я наблюдала, как миссис Элтон, опершись худыми руками о деревянные перила террасы, дарит мне невозмутимый долгий взгляд, нисколько не умаляющий присущей ей сдержанной чопорности.

 - Вы выглядите бледной, дорогая, - ее светлые глаза задержались на мне,  в тусклом наружном освещении, блистающие отражениями огней, - Совсем не так, как полагается выглядеть счастливой жене любящего мужа.

 - Нет-нет, - добавила миссис Элтон, словно спохватившись. Она вновь глядела на меня неотрывно, и что-то теплое скользнуло вдруг в глубине расширенных зрачков, - Вы хорошо играете.

Я вжалась в перила похолодевшей так некстати спиной, ухватившись, что есть сил за ускользающие в смятении мысли.

 - Простите мне мою бестактность, но, поверьте, я знаю, о чем говорю, - она усмехнулась, обнажив идеальные белоснежные зубы, и морщинки в уголках глаз мелкой сетью пролегли на мгновение, - Я вышла замуж совсем молодой – ослепленная лоском и предстоящим благополучием. Мало кто может понять, насколько неудачным стал для меня это брак. Вы спросили бы, если бы могли, отчего я не ушла. Я не смогла, когда еще было время – не хватило смелости. Я сама, то и дело, находила весьма весомые отговорки, служащие поводом остаться. А теперь уходить просто нет смысла.

Уголки ее губ дрогнули, то ли с горечью сожаления, то ли в отвращении, накопленном долгими годами.

 - В какой-то момент, я поняла, что не заметила, как втянулась в беспросветную игру, - она прервалась так же внезапно, как и начала свой обезоруживающий рассказ, - Извините, - миссис Элтон сжала сухой ладонью мое запястье и направилась к раздвижным дверям, ведущим в гостиную дома.

Проследив, как она уходит, и, поймав среди стеклянных дверей свое застывшее отражение в белом, скрывающим дрожащие колени платье, я развернулась в другую сторону и, стараясь остаться незаметной, стремительно покинула террасу.

Песок забивался в туфли, ноги ныли в заточении высоких каблуков. Отстегнув пряжки, сбросив обувь, я сделала буквально несколько шагов, ощутив теперь, как прохладный прибой обступает освобожденные щиколотки. Я брела, погружаясь все глубже в прозрачную темную воду, скрывающую, казалось, невиданные тайны, разъяснившиеся бы, стоит лишь заглянуть под неспокойную поверхность. Белесый подол замысловато обволакивал ноги, поддавшись ритму мягких волн. Я стояла так, некоторое время, бездумно наблюдая за белым омутом, окружающим неживой медузой бледное тело, затем, ноги подогнулись, будто сами, и я села на песчаное дно, укрывшись по грудь в водяной спасительной толще.

Вдалеке, гудящая низкими частотами, едва доносящаяся музыка сопровождалась иногда криками и едва слышным смехом. Я представляла, как разгоряченные южной ночью молодые тела извиваются в такт басов. Закрыв глаза, я видела руки, возносящиеся синхронно к звездному высокому небу, видела губы, сочащиеся поцелуями.

Здесь же – среди окутывающей тишины и невероятного покоя, подернутого серыми облаками полуукрывающими кое-где подрагивающие, горящие в небе точки – я была совсем одна, и я захлебывалась безмятежностью.

Вынув из мочек ушей жемчужины сережек и бессильно отбросив их, я наблюдала, как блеклые окружности, подхватываемые течением, неспешно опускаются все ниже, исчезая в толще воды, и стерла тыльной стороной ладони красную помаду, ясно представив ее яркий след, оставшийся на коже запястья и щеки.

Несчетное количество времени просидела я в забытье, не во сне и не наяву,  убаюканная одиночеством, явив себя настоящую ночному морю, невольная слушательница его нескончаемого шепота.

Джерард был отчасти пьян, рассеянным взглядом следя за каплями воды, сползающими с прилипшего к моим ногам подола платья, разбивающимися о пол, оставляя влажное пятно на паркете. Он поднял глаза на мое лицо, и что-то жесткое, не так давно позабытое, промелькнуло в том, как он сощурил веки на миг, и повел плечами, расслабляя их.

По тому, как он откинул рубашку на пол и замер, когда его тело застыло в незаконченном движении, как тяжело мерцали в темноте глаза, следящие за моей неподвижностью, я могла ощутить кожей его необузданную, скрытую под маской безразличия злость. Я чувствовала, как пульс участил свое биение в барабанных перепонках, разбивая электризованную оглушающую тишину. Я ощущала, как безнадежность пробирается по венам, но мне не было страшно. И он это знал.

В этой тишине, когда время все так же текло, затухая в шумах прибоя, когда ни один отдельный звук не мог выхватить меня из плена разрозненных нитей несостоявшихся раздумий, когда, казалось, сам воздух закипал, прилипая к мокрой коже, бесцветный голос мужа прозвучал негромким: «Опускайся на колени».

 - Опускайся на колени, - повторил Джерард, почти не раскрывая губ.

Он безразлично следил из-под темных очертаний ресниц за тем, как я бесшумно оседаю, и его рука, зацепившаяся большим пальцем за ремень черных джинсов, теперь замерла вровень с моим лицом.

Я ничего не чувствую, наблюдая совсем близко, как тонкие пальцы, не спеша, скользят вдоль металлической молнии, опуская бегунок, освобождая пуговицу из простроченной грубо петли, обнажая резинку темных боксеров, и его рука теперь опускается бесстрастно висеть вдоль тела. Я поднимаю глаза на его лицо – презрительную безучастную маску, обрамленную растрепавшимися черными осколками волос – в темноте бледнеющее продолжением обнаженной груди и длинной шеи. Глаза Уэя отвечают мне холодным металлическим блеском, и комната плывет неспешно за его спиной, несдерживаемая здравым смыслом.

«Я сама не заметила, как втянулась в беспросветную игру» - бьется во мне бесцветный голос, когда я, пытаясь притормозить комнатную мебель, упираюсь ладонью в горячее бедро мужа, обтянутое джинсовой тканью. Равнодушный взгляд бродит по моему лицу, и я опускаю глаза, не желая выносить едкой усмешки, едва тронувшей тонкие губы, но тут же погасшей, когда Джерард, теряя самообладание и сжав зубы, с силой толкает меня к кровати, схватив за запястье, рванув на себя, поднимая с колен.

Он следит, как я падаю спиной на прохладные простыни, и приподнимаюсь на локтях, все так же, не отрывая взгляда от горящих внезапной ненавистью глаз, затягивающих в глубину огромных черных зрачков. Он видит, как невольно я сжимаю бедра под собравшимся мокрым подолом платья. Как дрожат мои губы, как во мнимом бесстрашии я впиваюсь ногтями в измятую поверхность постели.

Обнаженная грудь Джерарда дрожит злобой и возбуждением. Я с силой зажмуриваю веки, и необузданный страх, наконец, накрывает ледяной волной, парализуя. Я всхлипываю, тут же пожалев об утерянном безмолвии.

В гудящей темноте комнаты, за преградой сомкнутых век, я ожидаю нападения. Я словно чувствую уже, как сильные пальцы впиваются в разгоряченную ужасом кожу, как тяжесть чужого тела стремительно обрушивается, подавляя безудержной силой, как ноет, наливаясь тяжестью, низ живота, рождая неведомый доселе жар.

Но ничего не происходит.

Скорые яростные шаги скрываются за пределами спальни. Двери – одна за другой – стремительной чередой хлопают о деревянные косяки. Порывисто вздохнув, я вскакиваю с кровати и, подбежав к окну, распахиваю настежь белеющие рамы окна, впуская ворвавшийся теплый бриз, всколыхнувший занавески, качающий широкие листья деревьев.

Джерард, на бегу стягивая штанину, освобождается от джинсов, бросив их посреди пустынного, освещаемого тусклой луной пляжа. На мгновение обернувшись, он ловит на себе мой опустошенный взгляд, всмотревшись в темноту окна, но отворачивается и, стремительно преодолев оставшееся песчаное пространство берега, скрывается в клокочущей поверхности разбивающегося о песок, белоснежно пенящегося моря.

И его охваченное неведомым отчаянием лицо преследует меня в прерывистых снах, всю душную невыносимую ночь напролет, не давая уснуть.

Миссис Галлардо послала горничную, повелев разбудить меня к обеду.

Свесив ноги с кровати, я прижала руки к щекам, ощущая давящую до боли тяжесть в гудящей бессонницей голове. Оглянувшись на пустую половину кровати, я сжала болезненные веки, поднявшись, направляясь к платяному шкафу.

В гостиной мама опрыскивала из пластикового распылителя сухие высокие растения, тянущиеся из кадок на полу. Опустив руки в карманы халата, я прислонилась спиной к свободной от картин и полок части стены, бездумно наблюдая за мельчайшими частицами влаги, оседающей каплями на бархатных всклокоченных листьях.

 - Доброе утро, Линдси, - отчужденно пробормотала миссис Галлардо, не отвлекаясь, - Ты проспала завтрак. Если ты голодна, поищи что-нибудь на кухне.

Оторвавшись от стены, я замерла у порога, окликнутая словами матери.

 - Кстати, Джерард уехал на рассвете, - недовольно добавила она, - Он просил передать тебе, что у него срочные дела в Нью-Йорке, которые займут несколько дней, и ты вольна возвращаться  домой, когда тебе заблагорассудится.

Вечером того же дня, уже покинув здание аэропорта, со смешавшимся чувством радости и замешательства ловя такси, я куталась теплее в пальто, укрывая шею от колючего январского мороза.

Джерард исчез внезапно, не предоставив мне возможности хотя бы отчасти понять, что у него на уме, и какие дела могли вырвать его из по-летнему жаркого климата островов. Таксист напевал под нос, уверенно проворачивая руль. Улицы – пустынные, укутанные поднимающимися ввысь столпами пара и дыма; темные тяжелые облака, нависшие над городом, грозясь своим недовольством вылиться в новую снежную бурю – все напоминало мне так отчетливо, что я – дома. Разглядывая редких прохожих, снующих от дверей к дверям, я думала, сдерживая сбившееся дыхание, что им совсем не известно ведь, какую спонтанную глупость я совершаю на этот раз, совершенно не волнуясь о возможных последствиях.

По словам мужа, его не будет в городе еще пару дней, что дает мне невероятно приятную свободу действий. Если бы я появилась сейчас на пороге дома, Стивен бы уже сообщил о моем возвращении. Но я не стала заезжать домой. Фактически, меня нет в этом городе.

Вместо этого, я заскочила ненадолго в супермаркет, а затем и в сувенирный магазинчик и, отпустив такси, замерла на миг, вглядываясь в горящие желтым уютным светом окна нависшего надо мной, чернеющего на фоне вечернего неба, коттеджа.

Уже позвонив в украшенную праздничным еловым венком дверь дома, я зажмурила глаза в радостном предвкушении.

И только, когда Фрэнк, приоткрыв дверь, появился на пороге – в полосатом теплом свитере и в узких светлых джинсах на худых ногах, я вдруг отчетливо поняла, какой глупостью выглядит сейчас мой нежданный визит, и как, возможно, он способен усугубить и без того наш сложный, тайный тандем.

 - Лин? – отнюдь не обрадовано проговорил удивленный Фрэнк.

 Переведя дух, я вгляделась в его лицо, силясь выявить хотя бы одну положительную эмоцию среди поднятых в недоумении бровей.

 - Я подумала, -  откашлявшись, пробормотала я, чувствуя себя нестерпимой идиоткой, - То есть, может быть, - лихорадочно подбирая слова, я в растерянности кусала губы, - Джерард уехал куда-то, и мне не хотелось домой.

Фрэнк молчал. Его взгляд бегал по моему лицу. Оставалось только гадать, о чем он мог бы сейчас думать.

 - Но, если это – плохая идея, я, конечно, - прервавшись, я вздохнула. Сердце неистово колыхалось в груди.

Наконец, Айеро устало улыбнулся. Пропустив пальцы сквозь короткие пряди волос, он распахнул дверь шире, приглашая меня войти.

 - Ну, что ты, Лин, я рад, что ты пришла, - он снова растянул губы в улыбке – такой искренней и теплой, и такой вымученной, - Извини, я просто не сразу смог сообразить. Я просто не ожидал.

Уже в прихожей, отдавая в его руки пальто, я заметила тени, залегшие под его глазами, и маленькие складки в уголках губ, служащие столь явным признаком усталости, сколь и растерянный, утративший обыкновенную цепкость, взгляд хозяина дома.

Мне хотелось добавить еще хоть что-нибудь к своим неловким извинениям, но Фрэнк меня опередил.

 - Я, правда, рад, что ты сейчас здесь, Линдси, - сказал он мягко, всматриваясь в мое встревоженное лицо.