Фрэнк потянулся за бокалом, но тот, блеснув круглым боком в тусклом освещении настенного светильника, скользнул из дрогнувших пальцев, со звоном расколовшись о край раковины.

Айеро тихо выругался, собирая в ладонь разномастные по величине осколки.

 - Давай, я, - предложила я, наблюдая за его несобранными движениями.

Он отошел к барной стойке, оперевшись локтями о ее полированную поверхность.

Я хотела, было, спросить, не поранился ли он, но вопрос отпал сам собой. Фрэнк оттирал кухонным полотенцем бегущую с пальцев кровь. Он поморщился.

 - Куда это? – я указала на продукты, извлеченные из бумажного пакета.

 Он кивнул в сторону холодильника. По инерции двинувшись разом к металлической дверце, мы столкнулись плечами. Что-то посыпалось из моих рук, банка шампиньонов с грохотом покатилась, ударившись о ламинированный пол.

Я сжала губы, следя за ее траекторией. Что за дурная идея пришла мне в голову? Заявиться, ни с того, ни с сего, к постороннему человеку на ночь глядя.

 - Извини, Лин, - Фрэнк неловко опустился на пол, подкатив банку к себе.

Я глядела сверху на его осунувшееся лицо, молча сжимая в руках то, что еще осталось после столкновения. Он вздохнул, но подниматься не спешил, словно собираясь с силами.

Оставив продукты на тумбе, я опустилась на пол напротив Фрэнка, по-турецки скрестившего ноги. Некоторое время он смотрел в мое лицо растерянными глазами, закусив губу.

 - Извини, Лин, - повторил он, покачав головой, - Дело не в тебе. Я действительно рад, что ты пришла.

По его посеревшему лицу пробежала тень, вспыхнув влажным блеском среди ресниц. Я протянула ладонь, сжав его худые татуированный пальцы.

Он разглядывал мою руку.

 - У меня случилось кое-что, - наконец, сказал Айеро, - Но я не хочу говорить об этом. Хорошо?

Я кивнула.

Он устало улыбнулся, и, оттолкнувшись ладонями о бедра, поднялся, схватив с крючка на стене бледно оранжевый фартук:

 - Ну что, какова развлекательная программа на вечер? – он вскинул брови, уперев кулаки в бока. Его взгляд смягчился, и темные круги, окружившие тяжелые веки, кажется, стали прозрачнее.

Говорящий о невозможности скрыться от собственных мыслей никогда не будет прав. Вряд ли можно было в этот вечер найти двух более успешных в самообмане, чем мы.

Втыкая вилки во что-то съедобное в тарелках, мы обсуждали что-либо, что было бы совершенно незанимательным в других случаях. Но не в этом. Мы шутили, смеясь в унисон. Мы смотрели один из ретро-фильмов, встревожено вглядываясь в лица актеров. Мы ловили друг друга, то и дело, на словах, ведущих к чему-то важному, умолкали, но этого важного не касались. Отводили взгляды, отпивая из бокалов.

Морозный потемневший воздух прижимался к стеклам незавешенных окон, окрашивая наш обоюдный обман в зимний цвет.

Женщина в длинном пальто что-то кричала с перрона вслед убегающем поезду.

 - Лин, - сквозь смутное очертание смешавшихся звуков голос звучал словно бы издалека, - Лин, ты засыпаешь.

Я подняла голову со спинки дивана, внезапно распахнув глаза.

Фрэнк едва улыбнулся, наблюдая за тем, как я потираю слипающиеся веки.

 - Да? – спросила я, оглянувшись на выключенный телевизор и, потянувшись, спустила ноги на пол.

 - Я подумал, - начал Фрэнк, но, замолчал на мгновение, остановив на мне взгляд, - Завтра обсудим?

Я лишь кивнула, вновь выкидывая из головы, так некстати, нахлынувшие мысли.

Айеро поднялся с дивана, бросив пульт на низкий столик.

 - Ванная по коридору направо, - он указал на одну из дверей, - Я расстелю тебе постель в спальне, а сам лягу на диване. Если ты не против, - добавил он, рассмеявшись.

Я хмыкнула, пробормотав что-то и посмотрев на лестницу, ведущую на второй этаж.

 - На втором ремонт, - сказал Фрэнк, вдруг помрачнев.

Вскоре, он исчез за одной из дверей, а я, отметив при взгляде на часы, что уже за полночь, подхватила сумку, двинувшись к ванной.

Я долго рассматривала тюбики и баночки на стеклянной полке над раковиной. Фрэнк жил не один. На крючке висел женский халат, резинка для волос, замерла, брошенная на стиральной машине у корзины для белья.

Я зажмурила веки, прижав ладонь к горящему лбу. Что, если она оказалась бы в доме к моему приходу? Что, если она вернется? Как сильно могу я своим визитом расстроить отношения Фрэнка, и как – повлиять своей спонтанной глупостью на его устоявшуюся жизнь?

Присев на край ванной, я сжала ладонью рот. Губы дрожали.

Я видела в отражении кафельной плитки свой смутный неясный силуэт, застывший посреди чужой комнаты. Посреди чужой, не касающейся меня жизни, опутанной сейчас проржавевшими цепями моих проблем.

Я встряхнула головой. В конце концов, Фрэнк мог просто выставить меня за дверь. Или, извинившись, захлопнуть ее перед моим некстати объявившимся носом.

Постояв под душем так, чтобы не намочить волос, я смерила свое отражение в зеркале потухшим взглядом, и, направившись в спальню, столкнулась с хозяином дома на пороге, сжимающим в руках постельное белье и теплое покрывало.

Пропустив его в гостиную, я, тем не менее, пошла за ним следом, потирая ладонью шею, силясь подобрать слова.

 - Фрэнк.

Он обернулся, расправляя белую простынь.

Зачем-то откашлявшись, я прижалась спиной к дверному косяку, отметив про себя, что обычно так поступает Джерард, когда в его голове зреет новая тема разговора. Поморщившись, я продолжила, стараясь не обращать внимания на призрак мужа, застывший в столь опасной близости.

 - У тебя не будет проблем из-за того, что я здесь?

Айеро выпрямился, странно разглядывая мое лицо.

 - То есть, - зачастила я, - Мне все же стыдно, я так внезапно заявилась, я даже не подумала о последствиях. Теперь я понимаю, как глупо это было с моей стороны, но признаюсь, это было так замечательно глупо, что уходить мне совсем не хотелось, - я все говорила без умолку, едва успевая набирать в легкие воздух. Фрэнк отрешенно следил за моими губами, будто это они, а вовсе и не я, не прекращали нахлынувший поток слов. По выражению его лица невозможно было понять его мыслей, и мне хотелось успеть сказать как можно больше перед тем, как он сделает хоть какой-то вывод, - И если твоя девушка придет домой, не думаю, что она обрадуется, обнаружив меня в вашей кровати.

Я внезапно замолчала, а Фрэнк, вдруг задумавшись, закусил на миг губу.

Я видела, как сузились едва его веки, укрывая блестящие зрачки ресницами, как дрогнули губы, и улыбка наползла на угрюмое доселе лицо.

Айеро расхохотался, присев на край дивана. Его плечи дрожали в такт дыханию. Проведя ладонью по щеке, он шумно выдохнул, и еще один смешок сорвался с его губ.

 - Все хорошо, Линдси. Вряд ли она придет, она уехала в другой город по делам магазина. Да и, - он снова взялся за край простыни, нахмурившись, - Эта ссора могла бы быть лишь каплей в море, поверь. Тень его собственных мыслей окружила Фрэнка подобно призраку Джерарда, так настойчиво прогоняемого мною в течение вечера,  отчаянно вцепившегося теперь в мои дрожащие плечи.

 - Все так сложно? – спросила я, поежившись. Мысленно собирая вещи.

 - Да нет, - Фрэнк улыбнулся одними губами. Я рассматривала, как плавно их мягкость приобретает обычные формы, теряя очертания улыбки. Айеро поднял на меня глаза, - Все как обычно. Все наладится, думаю, - его взгляд снова стал отрешенным, - К тому же, ей известно о тебе.

 Он перехватил промелькнувшее в моих глазах волнение.

 - Только общие факты, - добавил он мягко, улыбнувшись, на сей раз, тепло.

Прикрывая дверь в спальню, я бросила еще один взгляд через потухшую без основного света гостиную. Фрэнк задергивал тяжелые шторы поверх жалюзи.

«Жалюзи...» - раздался, было, в голове настойчивый голос Уэя, но, отмахнувшись, досчитав до десяти, я скинула одежду, нырнув под прохладную простыню.

На циферблате мобильного часовая стрелка неспешно обогнула тройку. Редкие автомобили за окном осторожно прокрадывались вдоль по улице, прорезая озябший воздух светом фар. Я лежала, вслушиваясь в, казалось, сгустившийся полумрак, но ничего, кроме смутного гудения и размеренного скрежета часов в гостиной, не могла различить.

В который раз, нежданная мысль о не звонящем муже ворвалась в сознание. Но я вытеснила ее, так некстати заменив воспоминанием о прикосновении его нервных пальцев. Вдруг вспомнился освещенный луной пляж и Джерард, с отчаянием всматривающийся в черную прорезь окна, среди которой я, задыхаясь, впивалась взглядом в его бледный силуэт.

По позвоночнику пробежала ледяная волна, я вздрогнула и села в кровати.

Опустив ступни на холодный пол, я замерла на некоторое время, отчужденно рассеяв взгляд среди неровного смешения полутонов тени и света, падающих сквозь не задернутый проем штор, исполосованный продолговатыми широкими полотнами жалюзи. Где-то по улице горел ярко фонарь, устойчивый свет которого робко пробрался в близь дома.

Моргнув, стряхивая опустошение, я поднялась и, накинув простыню на голое тело, взялась за дверную ручку, на миг остановившись. Мои пальцы онемели, вжавшись в ставшую горячей в моем прикосновении сталь, но, спустя мгновение, она поддалась, бесшумно скользнув вниз.

Все было правильно.

Фрэнк лежал на спине, стянув, видимо во сне, тяжелое одеяло к ногам, укрывшись скомканной простыней. Его грудь, испещренная темным узором татуировок, размеренно поднималась и опускалась вслед глубокому дыханию.

В блеклой полосе теплого серого освещения, вторгнувшегося через открытую дверь спальни, я видела, как подрагивали его веки, и маленькие капли пота собрались у кромки короткой челки. Рука, упавшая с узкой поверхности дивана чуть вздрогнула и снова безвольно повисла.

Он выглядел таким умиротворенно-сильным и таким беззащитным.

Я присела на свободный островок дивана, ощущая так ярко сквозь слои смятой ткани жар его расслабленного тела. Мои пальцы, едва касаясь, легко скользнули вдоль горячей щеки.

И Фрэнк открыл глаза.

Я почувствовала, как что-то обрывается внутри замершей без выдоха груди.

Фрэнк приподнялся на локтях, не отрывая взгляда от моего лица.

Он молчал, казалось, слишком долго, а я не находила в себе сил пошевелиться.

Но вот, его рука обхватила мою ладонь, прижавшуюся к его груди в том месте, где под татуировкой бойко билось его сердце, оглушая заряженный воздух, размеренно - наперекор моему лихорадочно колотящемуся.

Он сел, и наши сплетенные руки упали на белую простынь, обхватывающую его бедра. Теперь он оказался совсем близко ко мне, обдавая пылающим жаром онемевшую кожу.

Фрэнк чуть отстранился, поймав мой взгляд. Но все было правильно. Я подалась к нему, чувствуя, как мягкие губы вслед опаляющему дыханию касаются моих подрагивающих губ.

Уже в следующее мгновение теплая ладонь легла на мой затылок, зарывшись пальцами в растрепавшиеся волосы. Я прижалась плотнее к тяжелому сильному телу, отделенному от податливого моего узловатой хлопковой тканью, белеющей мглой застилающей взгляд в те недолгие секунды, когда я приоткрывала веки, поглощая глазами огромные черные зрачки, подернутые жгучей поволокой, пронзительно пробуждавшие лишь отчасти ведомые доселе, тягучие ощущения.

Я чувствовала, как трепещут его ресницы, когда, подавшись вперед, Фрэнк скользнул влажными губами по моей щеке. Горячее дыхание обожгло мочку уха, и губы впились в пылающую кожу шеи, зубы едва коснулись бьющейся ошалело жилки, не принося боли, но повергая в неведомую пучину раскаленного водоворота.

Задыхаясь, я стиснула дрожащие пальцы на его плече.

Фрэнк замер и, отстранившись, прижал ладонь к моей щеке. Широко раскрыв глаза, тяжело дыша, я наблюдала, как на миг он закусил губу, опустив взгляд. Прижавшись лбом к моему виску, он задержал дыхание, успокаиваясь.

 - Линдси, - хриплый шепот, казалось, звучал внутри меня, стягивая тугим узлом ослабшую волю, - Ты уверена, что хочешь этого?

Я смотрела, как его пальцы скользят по моей руке, подрагивая и сжимаясь.

Он глубоко вздохнул, в унисон с моим неудавшимся порывистым вздохом.

 - Через пару минут я уже не смогу остановиться, - севшим голосом добавил Фрэнк, подняв глаза цвета жухлой листвы на мое лицо.

В ночной, тускло освещаемой серой темноте, каре-зелено-желтые, почти зловещие туннели засасывали меня в круговорот не моей, еще более испепеляющей страсти. И я утонула. Добровольно бросившись в пьянящую пучину.

Простыня, сорванная, белой разбрызганной краской распласталась на полу, оставшись покинутым пятном в гостиной, когда мы, хаотично врезаясь в дверные косяки, сцепившись, слившись воедино, переместились в оглушенную робким полусветом-полутьмой спальню.

Жар тела Фрэнка был столь близко, что его пыл сжигал меня изнутри.

Мое же тело отвечало неистово на любые, самые смелые его прикосновения. Сейчас оно не было истерзанно чьей-то страстью, как в основном случалось с Джерардом. Оно было обласкано. Каждый поцелуй, каждое неловкое столкновение зубами или непривычное ощущение незнакомой прежде близости, странной, пугающей до боли объединенности – остервенело срывали с меня последние остатки укрывающей мою истинную сущность безразличной защитной маски, обнажая налившиеся жизненным соком сосуды, облекая голые нервные окончания в поющие струны.

Выгибаясь под напором огрубевших в игре на гитаре подушечек татуированных пальцев, я с силой зажмуривала веки, закусывала до крови губу – чтобы не закричать в голос, не вылить в отчаянном крике пронзительную ноту наслаждения.

Я чувствовала, как тяжесть тела Фрэнка застывала на мгновение, когда его потемневшие зрачками глаза, прикрытые трепещущими ресницами, впивались поглощающим, обжигающим взглядом в мое лицо. И я прижималась, что есть сил, к его жаркому влажному телу, обхватив ногами его напряженные бедра.

Наши взгляды переплелись, горячая капля пота, скользнув сквозь ежик волос, пробежав по скуле, замерев на миг, упала, разбившись о мою пылающую кожу. Что-то взорвалось в глубине сознания, послав огненные вибрирующие волны вдогонку ускользающим, утонувшим в прерывистом крике разрозненным мыслям.

 Фрэнк задержался, сбив набранный им же темп и, вздрогнув, упал на расслабившиеся мгновенно уставшие руки. Его стон заполнил выжженную взрывом, умиротворенную, остывающую тишину.

Зная, что он не спит, прижавшись лицом к моим спутанным донельзя волосам, я неловко села в постели, ощущая лопатками пронзительный взгляд. Поднявшись, я стремительно покинула комнату. Яркий электрический свет в ванной мог бы отрезвить мое опьяненное, опустошенное сознание, но теперь, свободное от согревающего присутствия Фрэнка, оно постепенно заполнялось другим, гнетущим чувством.

Рассматривая свое разгоряченное, порозовевшее тело в высокое зеркало, я с ненавистью сжала кулаки. Ярость спустила ледяную лавину.

Начиная дрожать, чувствуя, как бессильные горькие слезы текут по лицу, я сдерживала изо всех сил рвущиеся наружу рыдания.

Я - жалкая. Жалкая, никчемная, безвольная.

Мое зеркальное отражение со скривившимся, покрасневшим гневом лицом расплывалось напротив. Я замахнулась, но опустила руку, упавшую без сил.

Будь ты проклят Джерард, навязавший мне свое извращенное видение мира. Втоптавший мой слабый чахлый росток в удушающе обступившую, прогнившую почву.

Фрэнк приоткрыл дверь, но, увидев мое содрогающееся плачем тело, на мгновение исчез, тут же решительно вернувшись. Обернув меня простыней, он, обнаженный, прижал меня к себе – горячему и надежному. Уткнувшись лицом в его плечо, я глухо застонала, с отчаянием сжавшись в его руках. Он молчал, убирая волосы, прилипшие к мокрому лицу.

Я видела в глубине его ореховых глаз свою собственную ненависть, и мне казалось, это он должен ненавидеть меня. Презирать за слабость.

Но Фрэнк лишь крепче стискивал меня в кольце своих рук, среди чужой мне, холодной комнаты.

Наутро, когда, уткнувшись безмолвно в тарелку с нетронутыми тостами, потягивая остывающий кофе из дрожащей чашки, я отчасти стыдилась, отчасти боялась посмотреть Фрэнку в лицо, он заговорил первым, прервав затянувшееся молчание.

 - Нам нужно обсудить план дальнейших действий, Лин, - он промолчал, продолжив, - Если хочешь, можем отложить разговор на некоторое время.

Его спокойный, глухо звучащий голос выхватил меня из сети пустых размышлений. Я оторвала взгляд от тарелки, и его глаза меня поймали. Пронзительные и настойчивые - они, казалось, глядели в самую сущность, отыскивая ответы на множество так и не заданных им вопросов – главный из них застыл, трепеща, в расширившихся зрачках.

Что я могла ответить ему? Как могла раскрыть суть замысловатой и простой огрехи – ночь, которая способна была расставить все по своим местам, все и расставила, но отнюдь не так, как я могла ожидать.

Я поежилась, когда воспоминания о стихийном, чудесном наслаждении отозвались ноющей негой во всем теле. Чудесном и восхитительном, но не затмившим то, испытанное с мужем.

Даже находясь далеко, Джерард держал мою жизнь за горло. Он был повсюду, возможно, сам не ведая того. Его присутствие застилало все оставшееся от него свободным, загрязняя воздух едким табачным дымом.

Фрэнк кивнул, словно бы в ответ на мои мысли, и его лицо вновь приобрело оттенок отрешенности.

Все встало на свои места. Все было правильно.

Бок о бок, потягивая терпкую жидкость, углубляясь каждый в свои незримые баталии, мы переживали их рядом, не касаясь друг друга. Не друзья и не любовники – два спутника, случайно забредшие одной тропой.

  - Мне нужно избавиться от него, Фрэнк, - проговорила я, с отчаянием сжав пальцы, - И я знаю только один способ.

Следующая глава: http://notforsale.do.am/blog/proshhaj_i_spokojnoj_nochi_13_chast_1/2011-06-21-2115