Глава 16
Глава 18
Саундтреки к главе:
My Chemical Romance - Surrender The Night;
Jerome Dillon - Emma (No one lives OST).
P.S. Песню "Surrender The Night" в этой главе поет другая группа, не My Chem.
*Эмпа́тия (греч. ἐν — «в» + греч. πάθος — «страсть», «страдание») — осознанное сопереживание текущему эмоциональному состоянию другого человека без потери ощущения внешнего происхождения этого переживания. Соответственно эмпа́т — это человек с развитой способностью к эмпатии.
**Стокго́льмский синдром (англ. Stockholm Syndrome) — термин популярной психологии, описывающий защитно-бессознательную травматическую связь, взаимную или одностороннюю симпатию, возникающую между жертвой и агрессором в процессе захвата, похищения и/или применения (или угрозы применения) насилия.
Фотографии Джерарда и Фрэнка в розыске
Глава 17. Tonight belongs to me (POV Gerard)
My Chemical Romance — Surrender The Night
— Доктор Сайкс примет вас через минуту, — подошла ко мне медсестра в белом халате, мило улыбаясь своими красными губами. В отличие от ротозябры-Линдси эта девушка выглядела хотя бы привлекательно и своим видом внушала доверие.
— Хорошо, — ответил я ей, привставая с мягкого коричневого пуфика с Портосом на руках, который был по-прежнему завернут в одеяло. Щенок только что проснулся и, сладко позевывая, глядел на меня своими черными умными глазами.
— Ничего, малыш, сейчас врач тебя посмотрит, — приговаривал я, успокаивая пса и легонько покачивая хрупкое мохнатое тельце, словно баюкал ребенка. Подойдя к двери кабинета, я подумал, что было бы неплохо для начала постучаться. Стоило мне только занести кулак над дверью, как из-за нее раздалось: «Войдите», чему я несказанно удивился. Этот ветеринар экстрасенс?
Толкнув дверь, я оказался внутри светлого просторного помещения, источающего специфический и резкий аромат медикаментов. Парфюм ветеринарной клиники, как я мысленно назвал это про себя.
— Проходите, не стойте у порога. Кладите «пациента» на кушетку, я сейчас подойду.
Темная макушка доктора мельком выглянула из-за ширмы и тут же скрылась обратно за ней. Я не успел толком разглядеть мужчину, но что-то подсказывало мне, что он не намного старше меня.
— Добрый день, — деловым и весьма бодрым тоном откликнулся ветеринар, идя мне навстречу и попутно натягивая перчатки. — Меня зовут Оливер Сайкс, я ветеринар в этой клинике. Можно просто Оливер, — парень протянул мне свободную от перчатки ладонь для рукопожатия. На удивление она оказалась очень теплой, если не сказать, горячей. Да этот парень настоящий Человек-факел!
— Джерард, — ответил я, после того, как доктор отпустил мою руку.
— Для начала мне нужно хорошенько осмотреть вашего питомца, только тогда я смогу вынести верный вердикт, — сообщил мне Оливер, скользя по моему лицу большими глазами цвета топленного шоколада. Почти такие же были у Фрэнки. Осознание сего факта тупой болью отдалось где-то в области сердца. Но внешне я лишь кивнул, отойдя чуть поодаль и предоставив ветеринару пространство для работы.
Все то время, пока Оливер терпеливо возился с Портосом, перебирая всевозможные бинты и колбочки, я втайне наблюдал за парнем из-за угла. Примостившись возле стойки с цветочными горшками, я отмечал про себя, что доктор Сайкс чем-то напоминает мне Фрэнка.
Те же каштановые пряди, спадающие на лицо, с запутавшимися в них солнечными лучиками. Ветеринар был без халата, и моему взору предстала черная широкая футболка с надписью Drop Dead. Но что поразило меня больше всего, так это татуировки. Их было настолько много, что при любом желании я не смог бы их сосчитать. Рукава футболки открывали доступ к рисункам на коже, которым, казалось, не было конца и края. Узоры, звезды, переплетенные между собой розы — все было на виду. Этот парень определенно нарушал все стереотипы о врачах и профессиональном дресс-коде.
Видно, я настолько долго разглядывал руки Сайкса, что потерял счет времени и позабыл обо всем. Мысленно я уже раз сто провел параллель между ним и Айеро. Это походило на некую паранойю, но я ничего не мог поделать. Моя голова была заполнена Фрэнком последние несколько часов. Или же от волнения у меня шарики за ролики заехали, и теперь в каждом случайном прохожем я видел Фрэнка? Возможно, это так. Возможно, я просто сходил с ума.
— Мой начальник не против того, чтобы я набивал себе тату, — голос, прервавший мои размышления по поводу последних дней, вторгнулся в мое пространство будто из параллельной Вселенной. — Для него это не важно. Главное, чтобы длинные рукава врачебного халата тщательно скрывали все это «безобразие».
Встретившись с моим недоумевающим взглядом, который был прикован теперь уже к лицу ветеринара, парень едва слышно вздохнул:
— А сейчас я пренебрег своими врачебными обязанностями, и вы имеете полное право нажаловаться на меня администрации, за чем последует немедленный вычет из моей зарплаты.
— Что? Нет-нет, — я начал оправдываться, попутно выдавая виноватую улыбку. — Я вовсе не собирался этого делать. Просто…
Просто вы чертовски напоминаете мне моего парня.
— Я же вижу ваш заинтересованный взгляд, с которым вы рассматриваете мои татуировки, — перебил меня Оливер. - И, поверьте, вы далеко не первый, кто так делает. Для друзей, которые знают о моей профессии, я выгляжу будто местная диковинка. Ветеринар, который похож на карту штатов Америки, — добавил парень, с беззлобной усмешкой глядя на меня.
От его улыбки мне сразу как-то полегчало. Оливер оказался довольно милым человеком и весьма хорошим собеседником, который будто по мановению волшебной палочки отвлек меня от горестных и тяжелых мыслей. Может, он эмпат? *
— Переломов нет, есть небольшой вывих, но я его быстро вправил, — объяснял мне Сайкс, активно жестикулируя, в то время как я кивал головой и внимательно слушал. — Ваш пес крепкий орешек, ему здорово досталось, но он чертов везунчик, раз отделался только вывихом и царапинами. Я выпишу ему таблетки, болеутоляющие, вы должны давать их ему несколько дней, пока щенку не станет лучше, — Оливер протянул мне бумажку с названиями лекарств, после чего я положил ее в карман, бегло окинув взглядом.
— Не знаю, как вас благодарить, — улыбнулся я одним уголком рта, облегченно вздыхая от того, что хотя бы Портос вышел целехоньким из этой передряги. Щенок однозначно не заслужил причиненной ему боли. Он всего лишь невинное существо, оказавшееся в плену неутешительных обстоятельств.
— Эй, с вами все в порядке? — наклонился ко мне парень, заботливо кладя руку на плечо. — Вы бледен, словно смерть. Хотите присесть?
— Нет, спасибо, не нужно, — я отрицательно помотал головой, потирая красные от нехватки сна глаза. Видимо, недосып сказался на мне не в лучшую сторону, раз своим видом я похож на призрака, которым с легкостью можно пугать людей на Хэллоуин. Черт, опять мысли о Фрэнке!
— Вы уверены? — все также недоверчиво посматривая на мое лицо, ветеринар вручил мне сверток из махрового одеяла, в которое был по-прежнему закутан питомец.
Моих сил хватило ровно настолько, чтобы неуверенно кивнуть в ответ.
Оливер оказался понятливым и не стал докучать вопросами.
— Он сможет перенести дальнее расстояние? — я спросил доктора, вспомнив, что сегодня мне еще нужно будет поехать в банк Ньюарка. Ласково поглаживая Портоса, чьи раны были обработаны, а лапа перебинтована, я стал ждать, что же мне скажет ветеринар.
— Думаю да, — немного поразмыслив, ответил мне доктор. — Просто будьте осторожны во время поездки. Щенку нельзя много двигаться. Лучше, если он немного поспит. Сон — лучшее лекарство на данный момент. Если будете тщательно соблюдать режим, не будет никаких проблем.
— Спасибо, Оливер, — произнес я слова благодарности и на прощание вновь пожал горячую ладонь. Нет, определенно этот парень побывал в жерле Мордора!
— Удачи вам, Джерард! — крикнул Сайкс мне напоследок, после чего я открыл дверь и вышел из кабинета.
***
Скоростной поезд, следующий до Ньюарка, упорно двигался к своей цели, высвобождая меня из теплых объятий Пенсильвании и вновь передавая в холодные и привычные руки Нью-Джерси. Я жалел, что пришлось вернуть автомобиль, взятый нами с Фрэнком напрокат, — на нем я мог бы добраться до места назначения в считанные минуты. Силуэты домов и деревьев казались размытыми: то ли от ощущения сонливости, накрывающей меня с ног до головы на протяжении всей поездки, то ли от слез, которые я то и дело смахивал с лица. Правду говорят, что к хорошему быстро привыкаешь. Проблема в том, что никто не знал, что будет больно отвыкать. Мысленно прощаясь с пейзажами старой-доброй Филадельфии, я морально готовил себя к новой незапланированной встрече с Бельвиллем. Недаром я чувствовал, что моя роль в этом городе еще не сыграна до конца.
Сняв нужную сумму со счета в банке, я, не медля ни секунды, отправился в тот самый отель, в котором нам нужно было переждать ночь после побега на свободу из закусочной Тайлера. Я блаженно улыбнулся, одновременно с тем, как слезы застелили мой взор. Рой воспоминаний затопил мою голову…
— Я хочу, чтобы ты покрасил меня.
— Ты хочешь устроить мне сюрприз?
— И это тоже.
— Фрэээнк, у меня аллергия на краску!
— Джи, не отключайся! Слышишь, не смей закрывать глаза!
— Ты такой красивый…
— Я люблю тебя, Джи.
«Люблю, люблю, люблю… — отдавалось эхом в моей голове.»
Я закричал, остановившись посреди парковки. Люди смотрели на меня как на умалишенного. Ну и черт с ними! Их любимых не похищали и не увозили за две сотни километров в неизвестном направлении.
Больно закусив губу до крови, я прошел мимо патрульной машины, стараясь держать себя в руках и больше не привлекать к своей персоне лишнего внимания. Как назло полицейские подозрительно посмотрели на меня. Их непробиваемые лица скептически нахмурились и они стали перешептываться. Вот черт! Еще не хватало, чтобы они ко мне привязались! Невнятный шепот перекрывали автомобильные гудки и посторонние разговоры. Я услышал всего лишь одну фразу, сказанную толстым копом, неторопливо жующим пончик: «Эй-эй, смотри, а это не тот пропавший парень из объявления в розыске?» Мое сердце замерло. Мне стало чертовски дурно.
— Эй, парень, стой! — ко мне ускоренным шагом направился второй полицейский. Блять. И на кой хер меня угораздило забыть очки в поезде?!
Включив режим «турбо», я понесся к Импале, которая, к моей превеликой радости и удачи, была на месте. Значит, оплата за стоянку еще не просрочена. Выудив ключи из кармана, я повесил сумку на плечо, из отдела которой на меня обеспокоенно глядел Портос. Знаю, малыш, дело дрянь.
— Стой, кому говорят! Иначе я буду стрелять! — послышался голос уже вблизи.
Ну уж, нет, дудки. Я так просто не сдамся. Во мне взыграл бывший герой-гонщик, как только я, положа обе ладони на руль, почувствовал под ними вибрацию от заведенного двигателя. Хорошо, что я догадался заправить бак перед отъездом.
— Ну что, детка, — я ухмыльнулся, подмигивая в заднее зеркало Импалы и поглаживая ее по приборной панели. — Покажем им класс!
Рванув так, что мотор заревел, словно разъяренный тигр, я выбрался на дорогу и понесся в сторону выезда из города. Красные пряди, подбрасываемые ветром на улетной скорости, попадали мне на лицо, закрывая собой обзор. Но я все гнал и гнал без остановки. Копы, по-видимому, немного опешили от моей выходки и теперь отставали примерно на две-три машины. Вот и здорово, я смогу от них оторваться.
Не став дожидаться светофора и проехав на красный свет, я чудом увернулся от трейлера, несущегося прямо в мою сторону, чем создал некое подобие кучи-малы позади себя, но, слава Богу, никто от этого не пострадал. Затем, нырнув стрелой под мост, я скрылся из виду местных хранителей правопорядка. Уф, пронесло!
— Ну что, малыш? У нас все нормально? — обратился я к Портосу, лежащему на соседнем сидении и, как мне показалось, весьма осуждающе на меня поглядывающему. - Эй, чего ты? — я слегка потрепал пса по здоровой лапе. — Мы же от них оторвались, все круто!
На заднем сидении покоилась довольно большая сумка с деньгами. Я снял все, что у меня было. До последнего цента.
— Теперь нам нужно в Бельвилль, мой дорогой мохнатый друг, — заговорил я, спустя некоторое время снова обращаясь к щенку, который будто бы понимал меня с полуслова и отвечал на мои реплики неоднозначным лаем. Вот действительно, в кого он такой умный? Ведь наверняка за каждым простым «гав» скрываются тысячи слов и эмоций! Интересно, что Портос думает обо мне? Облаивает последним трехэтажным матом? Или говорит что-то типа «Вау, круто, чувак! Ты прирожденный гонщик!»?
«И все же он ругается, — подумал я, после того как выслушал грозную обвинительную тираду, с которой щенок отозвался на мои слова». Что ж, так я и знал. Позвонив Тайлеру и договорившись о встрече через полтора часа, я решил, что неплохо было бы ускориться, если я хочу везде успеть.
***
На улице стемнело, время шло к ночи и дорога уже не так хорошо освещалась. К тому же какой-то идиот решил позабавиться и не включил фонари. Мой мохнатый пассажир спал в своем уютном одеяле, убаюканный звуками радио на фоне. В последнюю нашу с Фрэнком поездку радио молчало. Мы оба молчали, просто потому что нечего было сказать. А, может, от того, что не хотелось разговаривать. Краем уха я уловил слова диджея, произносящего название следующей песни. Она была мне знакома, мы с Айеро даже как-то пару раз попадали на ее эфир. Только слов я не помнил. Да они были мне и не нужны: радио мы слушали практически всегда лежа друг с другом в обнимку на кровати. И мне не было дела до остального мира, пока я чувствовал теплые, шершавые от свитера руки на своих собственных. Нам было безумно хорошо. Наверное, правильно говорят, что музыку слышишь только тогда, когда твое сердце разрывается на части.
Everyone's a passenger tonight
Just another accident to long a freeway of this life.
We'll drive on, and on, and on, and on.
We'll drive on, and on, and
I'll remember this night when you're gone
Все мы пассажиры на чертовой автостраде жизни. Этого не изменишь, как сильно ты бы этого не желал. Кто-то выдерживает гонку и становится ее победителем, кто-то проигрывает, по совершенно нелепой случайности съезжая в кювет… Я же временами просто хочу разбиться. Пессимистичный ублюдок, тешащий свое растущее в геометрической прогрессии эго. Наверное, я всегда был таким. Выпрашивающий любви до гроба и сам же не способный ее дать другому. Ведь если бы я любил Фрэнка… по-настоящему любил, я бы ни за что не допустил того, что случилось с нами. Я бы предпочел ничего этого не помнить. Закричать о том, что хочу стереть малейшие воспоминания о Фрэнке Айеро. Удалить из памяти, будто опасный вирус, тот день, когда впервые познакомился с этим странным парнем в университетском кафетерии. Но судьба-злодейка, по всей видимости, решила меня проучить. Если вчера будучи пьяным в стельку, я был не в состоянии вспомнить даже свое имя, сейчас каждая деталь той ночи острым осколком врезается мне в память. Я навсегда запомню ту ночь.
Эти грустные усталые глаза, искаженные болью моего предательства. Я не видел их сегодня утром, но мне кажется, что со вчерашнего дня их некогда насыщенный медово-ореховый цвет побледнел. Его просто-напросто вымыли слезы, причиной которых являюсь я. Ненавижу себя за это. Будто в подтверждении своих слов отвешиваю себе звонкую пощечину. Чтобы почувствовать, каково это. Почувствовать хоть что-то. Щека горит, пока по ней растекается тепло от удара моего кулака.
Sparks against the railing
Distant phantoms swelling
Through the windshield sailing
With these airbags failing now
Импала неслась на предельной скорости по опустевшей дороге. Мы почти приехали, я уже видел табличку «Добро пожаловать в Бельвилль», маячившую вдали сквозь деревья и тускло освещаемую одиноким фонарем. Привет, дом. Место, где я вырос, и которое мне всегда хотелось спешно покинуть.
Наплывы в виде сладостных воспоминаний прошлого заставили мои глаза остекленело и мертво уставиться в темноту перед собой, ботинок с силой давить на газ, а руки сжаться на руле до боли в костяшках. В тот момент я не чувствовал ни слез, стекавших по щекам, ни грустной улыбки, которая подобно маске Пьеро застыла на моем побелевшем лице со слабыми отсветами ночных огней. Сердце ускоряло ритм, а я ничего не мог поделать, погружаясь в горько-сладкие воспоминания…
— Привет, я Фрэнк. И я только что разлил твой кофе, — извиняющимся тоном воскликнул невысокий парнишка в красном галстуке и синем пиджаке. — Прости, я иногда бываю такой неуклюжий! — смущенная улыбка на пол-лица заставила меня сменить гнев на милость, несмотря на то, что сейчас я опаздывал на пары.
— Ничего страшного, — пробормотал я, озадаченно разглядывая светло-коричневое пятно на белой рубашке, которое опасливо растекалось по ткани и принимало угрожающие масштабы. — В туалете застираю.
— Хочешь, я тебе новый кофе куплю? Скажи мне, какой ты любишь? — теплые большие глаза непонятного, но весьма приятного оттенка смотрели искренне и с надеждой. Меня, как художника, несомненно заинтересовал столь необычный цвет. Светло-карий с прозеленью и желтыми лучиками у зрачков. Интересно, у него имеется название?
— Я хотел бы загладить вину и уладить сие недоразумение, — добавил незнакомец, опустив взгляд на сероватую поверхность стола.
— Не нужно, хотя… знаешь, почему бы и нет? — я широко улыбнулся. Плохое настроение как рукой сняло. — Я эспрессо пью по утрам. Ответом мне послужила улыбка, как две капли воды напоминавшая мою собственную.
— Я капучино люблю. Идем, — темноволосый парень потянул меня в сторону буфета. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.
Резкий выкрик со стороны прервал мои размышления, а картинка, которую я так старательно удерживал в голове, начала угасать и вскоре пропала.
— Эй, парень, смотри, куда едешь! Ты же чуть в ограждение не врезался!
Фонарь противно светил мне в лицо, заставляя непрерывно моргать. Спустя пять секунд мое зрение, наконец, сфокусировалась, и я смог разглядеть человека, который так отчаянно тряс меня за плечо.
— Офицер? — я удивленно уставился на копа перед собой, в то время как на задворках моего медленно просыпающегося сознания здравый смысл начал бить тревогу. Этот мужчина вполне мог узнать меня так же, как те два толстопуза из Ньюарка.
— Ты нарушил правило, дружок. Превысил скорость, — полицейский кивнул в сторону знака, на котором четко значилось ограничение. Потом вдруг что-то в его взгляде изменилось, и пару секунд легавый просто молча разглядывал мое лицо. — Первый раз без штрафа, впредь будь аккуратнее, — требовательный тон сменился на более мягкий.
— Что здесь произошло? — я кивнул в сторону полицейских мигалок и машины скорой помощи, стоявшей среди них.
— Видишь вон тот сиреневый Порше около дерева? Точнее, то, что от него осталось, — горько улыбнувшись, указал офицер на груду металла вдали, и я, созерцая ужасающее зрелище, слабо кивнул. — Его водителя расплющило всмятку, а того бедолагу с переломами погружают на носилках в карету скорой помощи. Состояние парня критическое, думаю, он не выживет.
При виде ног, торчащих из-под белого покрывала, я нервно сглотнул, а содержимое желудка попросилось наружу. Движимый мыслями о Фрэнке, я невольно стал свидетелем аварии. Со смертельным исходом и еще одной жертвой, чья судьба шатко балансировала на грани жизни и смерти. И чуть было не повторил их незавидную судьбу.
— Они носятся, как угорелые Шумахеры, — продолжил полицейский, жадно затягиваясь крепкой сигаретой и выдыхая дым через нос. — Думают, что непобедимы и могут подчинить себе скорость. Но все происходит совсем наоборот. Не скорость, а именно они находятся в ее непосредственной власти. А потом мы находим этих любителей погонять с ветерком тут, — голубые глаза мужчины с сожалением поглядели в сторону смятого Порше. — Врезавшихся в ограждение или же в дерево. Таких вот самоубийц.
«как ты… — я мысленно добавил за него. Фраза полицейского напомнила мне о моих собственных словах.»
Я же временами просто хочу разбиться.
Сейчас офицер пристально изучал мое лицо, отчего мне мгновенно стало не по себе. Этот коп будто видел меня насквозь, знал все мои помыслы. И хоть в моих планах не было окончить жизнь вот таким чудовищным способом, что-то заставило меня взять слова обратно. Я больше не хотел разбиваться.
While I watch you in your sleep
You can fight this all you want
But tonight belongs to me
***
Ломиться в собственный дом, в котором не был около двух недель, да еще посреди ночи, точно не входило в мои планы. Наклонностями камикадзе я не страдал. Благо напротив моей спальни, сколько себя помню, росло дерево. Сосна или что-то вроде того. Будучи школьником, частенько сбегавшим на вписки, я приноровился вылезать через окно и спускаться по стволу во двор. Оставалось надеяться, что мой любимый братишка не удумал закрыть окно на щеколду из-за «проклятого ночного сквозняка».
Аллилуйя! На сей раз фортуна повернулась ко мне лицом — окно раскрыто настежь. На пути в мою холостяцкую обитель ни единой преграды. Переставляя ноги с ветки на ветку и изловчившись так, что позавидовал бы любой цирковой акробат, я пролез в отверстие, заботливо оставленное мне форточкой. Стараясь не наделать лишнего шума, я аккуратно спустил ноги с подоконника на пол, в сотый раз радуясь тому, что надел Конверсы вместо любимых армейских ботинок. Порывшись в рюкзаке, я отыскал фонарик, предусмотрительно взятый мной в дорогу. Рядом с которым удобненько расположился навороченный кольт господина Баллато. Так, чисто на всякий пожарный. Я молил Господа, чтобы он мне не понадобился.
«Это должно быть где-то здесь, — я тихо шептал себе под нос, шаря руками по половицам возле кровати и простукивая каждую из них.» Со стороны вполне могло показаться, что у меня не все дома. Что я пытаюсь прочитать заклинание на эльфийском или, на худой конец, вызвать сатану. Признаюсь честно, я бы, наверное, сам помирал со смеху, наблюдая за тем, как тощий красноволосый недотепа, согнувшись в три погибели, ползает на карачках с фонариком в зубах. Но, увы и ах — мне было не до смеху: до встречи с Тайлером оставалось около сорока минут, а мои поиски на предмет налички еще даже не увенчались успехом.
— Есть! — воскликнул я, нащупывая подушечками пальцев выцарапанные перочинным ножиком засечки. После чего тут же заткнул себе рот ладонью — не хватало еще, чтобы на мой радостный вопль самки бабуина сбежались драгоценные домочадцы! Нужно делать все по-тихому и сваливать из этой чертовой берлоги, пока мой Фрэнки еще может дышать.
С жалобным хрустом отодрав половицу от пола, я выгреб оттуда смятые стодолларовые купюры — результат двухлетнего накопления на новенький байк. Что ж, видимо, мне не суждено купить Харлей, но зато благодаря этим бумажкам я смогу спасти жизнь любимому человеку. Ни о каком сожалении не шло и речи.
Набив рюкзак деньгами, я уже собирался уходить, как внезапный скрип отворившейся двери заставил меня не на шутку испугаться. На пороге комнаты стоял Майки и пристально смотрел мне в лицо, переводя взгляд то на меня, то на охапку банкнот, зажатую у меня между пальцев.
— Явился — не запылился, — присвистнул мой братец, с минуту потоптавшись у порога, и, видимо, наконец переварив информацию о моем возвращении, в ту же секунду набросился со своими удушающими объятиями. — Дурааак, я думал ты помер! Думал, вас с Фрэнком прирезала парочка отморозков и вы вдвоем истекаете кровью где-нибудь в канаве. Но, черт побери, ты жив, Джи! Жиииив! — никогда не думал, что в этом тщедушном тельце столько богатырской силушки. Эй-эй, парень, полегче, ты мне ребра продавишь!
— Жив я, жив, — усмехнулся я Майки куда-то в шею, чувствуя, как намокает плечо его футболки. Что-то я совсем расклеился. На глазах в кисейную барышню превращаюсь. — А ты все также оптимистичен, — не упустил я шанса подколоть своего братца, после чего сжал его бока еще крепче.
— Я так скучал по тебе, засранец! — улыбнулся Майки, после того как отлепился от моего тела и украдкой смахнул навернувшиеся слезы, наверняка, думая, что в полумраке комнаты я их не замечу.
— Я тоже скучал, братишка, — широкая улыбка ознаменовалась на моем уставшем лице.
— А теперь ты сядешь и объяснишь мне, где тебя, твою мать, носило все эти гребанные две недели?! — уселся Майки на мою кровать прямо в кедах, сложив руки на груди. Этот жест можно было расценить как «не принимаю никаких возражений, Джерард-чертова беглянка-Уэй». — Ах да, и не забудь рассказать мне охуительную историю о том, как у твоих волос внезапно наступили критические дни.
— Вооот, узнаю старого-доброго Майки! Недолго ты играл роль заботливого младшего брата. Хотя, признаюсь, вышло довольно неплохо.
— Заткнись и рассказывай, — буркнул этот любитель единорогов себе под нос, и мне ничего не оставалось, как пересказать события последних дней в экспресс-режиме. Я заранее предупредил Майкоса, что ограничен во времени.
— И теперь ты и этот Тайлер едете в Нью-Йорк спасать Фрэнка и его драгоценную пятую точку, — произнес Майки после окончания моего повествования. Его слова прозвучали полувопросительно-полуутвердительно. — И вот что вы только ввязались?
— Роудс обещал прикрыть меня, пока я буду выполнять свою часть плана, — сказал я, вставая с кровати и направляясь к окну. — Я должен, Майки. Должен покончить со всем этим дерьмом. Только тогда мы с Айеро заживем долго и счастливо.
— И умрете в один день, — закончил за меня Майки, а я вдруг осознал всю двойственность его фразы. — Лучше бы это случилось лет, этак, через шестьдесят.
— Хотелось бы, — я уставился куда-то в пол.
— Эй, я забыл тебе кое-что показать, — брат протянул руку к письменному столу, и в его ладони блеснуло что-то белое. Спустя мгновение я понял, что это был конверт. — Из академии, — Майки одарил меня выразительным взглядом.
Слова прозвучали, как гром среди ясного неба, заставляя мои ноги подкоситься, а руки рассеянно вцепиться в спинку кровати.
— Сядь, отдышись, а то поди грохнешься, принцесса, — ухмыльнулся этот засранец и передал мне конверт. Я же, в свою очередь, взял его за краешек дрожащими пальцами и долго держал перед собой, точно согревая ладонями.
— Давай открывай этот чертов конверт, а то мне кажется еще немного и ты его загипнотизируешь, — голос Майки раздался где-то на задворках моего подсознания.
Одним рывком я вскрыл его, молча уставившись на печатные строчки, которые как назло расплывались перед глазами, а их содержимое упорно не доходило до моего мозга. Я никак не мог поверить.
— Меня приняли… — я в шоке отложил листок и неверящим взглядом уставился перед собой. Раньше я довольно часто представлял себе эту сцену. Вот я зачитываю вслух отцу заветные, немного чопорные и официальные, но тем не менее, согревающие душу строчки. В которой вопреки надеждам поселился страх неизвестности и провала. Но все обошлось — и вот я прыгаю на своей кровати до потолка и ощущаю себя любимцем фортуны, в кой-то веки поймавшим удачу за хвост. А что сейчас? Сейчас я не испытывал и малой толики той радости, которую представлял себе несколько лет назад.
— Я не могу, Майки, отец… он…
— Брось, Джи. Вопреки ему ты сбежал с собственной свадьбы! Тебя не остановили его вопли и угрозы лишить тебя наследства. Так неужели на этот раз ты сдашься и откажешься от того, к чему шел всю свою жизнь? Откажешься от мечты?
— Я не знаю, Майк. Без Фрэнка любая, даже чертовски хорошая затея не имеет смысла, — молвил я, перебирая складки на простыни.
— Джи, посмотри на меня, — брат приобнял меня за плечи, заставив не отводить взгляд в сторону. — Все обойдется, слышишь? Вы выберетесь из этой передряги и все встанет на свои места.
— Хотелось бы верить, хотелось бы верить… — тяжело вздохнув, я подошел к окну и приподнял раму. Уже светало, примерно через четверть часа мне нужно быть на вокзале. — Майки? — я окликнул брата, уже наполовину высунувшись из окна. — Позаботься об отце и скажи, что с его неблагодарным сыном все в порядке.
Майки что-то неразборчиво мне ответил, но я уже не слышал. В моем кармане завибрировал телефон, а металлический ствол от пистолета нагрелся, предвещая кровавую битву не на жизнь, а на смерть. Закинув деньги на заднее сиденье, я завел мотор, и крошка-Импала тут же сорвалась с места, устремляясь в сторону вокзала.
Jerome Dillon — Emma (No One Lives OST)
Проезжая по автострадам, которые постепенно заполнялись потоком машин в утренний час-пик, вдруг я заметил нечто, повергнувшее меня в ступор. Почти на каждом втором столбе, рекламном щите или доске объявлений висели наши с Фрэнком фотографии. Надпись, сделанная огромными заглавными буквами, красноречиво уведомляла водителей:
«Разыскивается Джерард Артур Уэй. Ушел с собственной свадьбы 27 августа 2001 года и до настоящего момента не вернулся. Предположительно, был похищен Фрэнком Энтони Томасом Айеро-младшим, сбежавшим тем же вечером из районной психологической клиники. Видевших этих молодых людей убедительная просьба позвонить по телефону х-ххх-хх-хх-ххх»
Тааак… что же теперь получается? Я беззащитный ягненок, принесенный в жертву, а Фрэнк мой злобный похититель?! Кто бы мог подумать, что Дональд настолько постарается все извратить по-своему. В свою гребанную, мать его, пользу! Объявления с черно-белыми фотографиями проносились у меня перед глазами, которые я тщательно скрывал за очками, купленными в переходе у бродяги, знать не знавшего моего имени.
Совершенно безжалостным образом вдавливая педаль газа в пол и затягиваясь сигаретой, дабы успокоить расшалившиеся нервишки, я обдумывал сложившуюся ситуацию. Так называемый, стокгольмский синдром**, любезно приписанный мне моим папочкой.
|
