- Ты понимаешь вообще, что ты наделал?! Ты гребаный идиот, Джерард! – Крик Фрэнка эхом разнесся по пустому дому. Уэю за последние двадцать секунд уже порядком надоел этот звук, и он лишь уныло морщил нос в ответ на бранные слова своего мужа.
А дело было вот в чем: мистер и… пожалуй, тоже мистер… В общем, семейство Уэев, так называемая «ячейка общества», новоиспеченная ячейка общества, решила переехать. Началом этому решению послужили слова Фрэнка: «Джерард, я хочу, чтобы у нас был свой дом, большой двор с качелями и три милые собачки…». Правда, там были еще несколько минут красноречивых фраз, слов и эпитетов, мечтательных вздохов и ответных обещаний, но не будем все это описывать. Последний не смог отказать предложению своего любимого. И вот теперь за это расплачивался. Конкретно тем, что выслушивал ругань, посланную в его же адрес. А все почему? Любовь зла, но Фрэнк не козел.
- Ненавижу тебя, Уэй! – Фрэнк уже почти плакал, его глаза покраснели, наполнились слезами, и он попытался вытереть их рукавом толстовки, что у него не очень-то получилось.
А Джерард все также молча смотрел вниз, слегка двигая ногой осколки разбитой рамки. На порванной бумажке красовалась семья Айеро в полном составе (то есть Фрэнк, Джамия, Черри и Лили), и ему было немного обидно, что Фрэнк так разозлился из-за нее. Вернее, из-за того, что Джерард уронил ее, когда разбирал очередную коробку со всяким хламом. Да что там, он был не просто «немного обижен», его это действительно злило, и он был близок к тому, чтобы заткнуть нервно махающего руками в порыве ярости Айеро парой-тройкой крепких ударов кулаком в челюсть. Благо, человек он ну очень любящий, и вся его врожденная несдержанность куда-то испаряется при одном только виде своего любимого, поэтому он стоит сейчас и молча, как уже было сказано ранее, ковыряет носком ботинка маленькие осколки, вперив взгляд в пол.
Несильный толчок в грудь, и Джерард спотыкается о мягкий бежевый диван, едва не упав на него. Вы думаете, на этом он – Фрэнк – остановится? Если вы ответили «да», вы плохо знаете мистера Теперь-уже-Уэя. Если «нет» - вы правы. Он замахивается для сильного удара и, сжав кулак покрепче, бьет Джерарда в нос. А Джерард… А что Джерард? Он падает на диван, и еще пара сантиметров – и он бы себе точно что-нибудь сломал, а так – он лишь вздыхает, и, вытерев тыльной стороной ладони кровь с лица, которая так красиво обагряет его губы, тонкую шею и струйками убегает под белую, наполовину расстегнутую рубашку, оставляя за собой алые пятна, поднимается на ноги, чуть покачиваясь, и уходит в темноту коридора. Куда-то в сторону кухни, но это уже неважно, потому что раздается громкий хлопок двери, и Джерард понял – он ушел. Но он еще вернется, он точно знает. Фрэнк всегда возвращается. А сейчас он в бешеном темпе несется по незнакомой улице, открывая для себя все новые темные переулки, в которых все так же как в любом другом городе, или стоит сейчас на крыльце, куря и забивая свою голову глупыми проблемами. На его милом личике сейчас нет такой очаровательной, родной до боли, улыбки, в больших глазах цвета ореха – только отражение света бездушного фонаря, так некстати стоящего возле их дома, а тонкие, покрытые татуировками пальцы судорожно пытаются стереть с лица непрошеные слезы.
Джерард иногда думает, что ему, Фрэнку, очень идет его имя. Только вот ведет он себя не совсем правильно. Ведь из них двоих – Фрэнк сам говорил – именно Уэй похож на шлюховатую ревнивую истеричку, и это именно он должен был устроить сейчас скандал, громко, до оглушения, хлопнуть входной дверью, и явиться обратно только под утро, пьяный, обкуренный, покрывающий матом все, что попадается на глаза. А потом, проспавшись, стал бы осыпать Айеро бесчисленным множеством извинений, нежных поцелуев, слов, объятий, умоляющих взглядов… И получил бы в ответ на это милую улыбку, которая скрывает в себе всего несколько слов: «Люблю тебя, придурок». И они уснули бы вместе, лежа на ковре возле дивана. «Потому что так интереснее», - сказал бы Джерард на непонимающий взгляд стоящего рядом, с чашкой попкорна в руках, Айеро. Но Фрэнк не такой. Он сейчас попсихует немного и вернется обратно. Это только вопрос времени. И это, наверное, единственная причина, по которой Джерард так спокойно возвращается в гостиную, прикладывает пакет со льдом к пульсирующему болью носу, и аккуратно растягивается на диване. Он слышит, как хрустят уставшие за день косточки, чувствует, как приятное теплое чувство разливается по телу, и закрывает глаза, в надежде уснуть, чтобы не видеть больше сегодня этого пронзительного взгляда. И он уже почти справился со своей задачей, сейчас в его голове вертится одна только мысль – сделать что-нибудь с той несчастной рубашкой, которую он кинул на пол у двери в туалет.
Еще пара-тройка минут – и комнату наполнит звук тихого дыхания спящего Джерарда, но этому, видимо, не суждено было случиться, потому что как раз в этот момент дверь с грохотом распахнулась, и в комнату влетел Фрэнк. Запыхавшийся, красный, с замерзшими на щеках дорожками слез (ноябрь уже все-таки). И Джерард, приоткрыв глаза, подумал, что верным был первый вариант. А потом все, что он чувствовал – руки, сжимающие его так сильно, что, кажется, еще пара секунд – и он задохнется, падающие на голые плечи слезы, громкие всхлипы прямо в ухо, и крики, прорывающиеся сквозь рыдания. И он обнимает Айеро в ответ, хватает руками за голову, притягивает к себе и целует. Нежно, неторопливо, скользя языком по губам Фрэнка, чувствуя солоноватый привкус слез и своей собственной крови. Руки спускаются ниже, находят теплые ладони, и вот тут Джерард думает, что это самая приятная часть их сор. Он отрывается от губ Фрэнка, отпускает его руки, и резким рывком усаживает к себе на колени, крепко обхватывая руками сзади и прижимая к себе. Губы безвольно шепчут:
- Прости меня, Фрэнки, малыш.
А когда бешено мечущийся по комнате взгляд наконец-то останавливается на полу, возле злосчастной фотографии, Джерард думает, что должен купить новую рамку, какую-то очень красивую, чтобы его Малыш снова улыбнулся ему, чтобы его глаза по-прежнему радостно засияли, чтобы можно было забыть, что где-то там, в прошлом, у него есть жена и две маленькие дочки, которых эти двое теперь каждую неделю будут навещать. А ведь есть еще Бэндит и Линдси, про которых тоже нельзя забыть. И потом, снова вспомнив фразу «три милые собачки», Джерард беззвучно хихикает, целуя Фрэнка в висок, и думает, что эта его новая жизнь точно не будет скучной. И вот сейчас он понял, что счастье, его собственное счастье, оно в его руках. Такое желанное, любимое, цепляющееся за него как за спасательный круг. И ухмыляется, натыкаясь взглядом на еще запакованные коробки. И ему почему-то становится страшно за свой нос. А все почему? Его любовь – это Фрэнк.
И они засыпают на полу возле дивана, греясь в объятиях друг друга. И Джерард говорит свое любимое «Потому что так интереснее» в ответ на непонимающий взгляд стоящего рядом, с чашкой попкорна в руках, Айеро. А Фрэнк… А кто сказал, что Фрэнк не такой? Он ведь теперь тоже Уэй.
мне не жалко своего желания. я знаю, что попрошу у санты. ЧТОБЫ ЭТОТ ГРЕБАНЫЙ ФРЭНК СТАЛ УЭЕМ!!! аааа!!! ну пожалуйста! пожалуйста! что, так сложно, что ли?? ну плииииз *ушел рыдать в чулан*
Вау! Автор, спасибо Вам. Это здорово! Так по-настоящему, знаете ли... И так трогательно. А ещё необычно. Чаще в рассказах описывается именно сложный путь становления Фрэнка и Джерарда как пары. Ещё раз спасибо! Это сделало мой вечер. Ставлю пять и посылаю письмом любовь-обожание
Nomen_Nescio, я надеюсь, что ваше желание сбудется баранка гну, да, мне тоже показалось это немного странным) Спасибо) Kelley, я не думала, что сюда подойдет слово "необычно". Вам спасибо хитрый Жмак,Рэддич, как приятно читать такие комментарии Благодарю
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
