http://notforsale.do.am/blog/nenuzhnyj_1_glava/2012-11-12-5387 1 глава

http://notforsale.do.am/blog/nenuzhnyj_glava_8/2013-02-07-6000 8 глава

****

Chapter 9. Remember all the sadness and frustration and let it go

Поглубже вдохнув, пытаясь сохранять спокойствие, я аккуратно закрыл дверь туалетной кабинки на защёлку, стараясь издавать как можно меньше шума. В голове одновременно проносилось столько панических мыслей, что я едва ли мог ещё здраво рассуждать, а выхода из ситуации, казалось, и вовсе не существовало, ведь я знал, что это может закончиться лишь очередным кошмаром. Поджав ноги, я прикусил губу, со страхом ожидая, что кто-нибудь вот-вот войдёт сюда, что меня заметили, и тогда не осталось бы даже времени придумать хоть какое-нибудь решение. Из-за недостатка сна и волнения голова снова шла кругом, и перед глазами всё плыло,  так что мне пришлось прижаться к стенке затылком, чтобы не начать терять равновесие. За вечную слабость я корил себя только больше, но сейчас у меня были проблемы гораздо важнее плохого самочувствия. Я начал беспокоиться, ещё когда только увидел полицейского в коридоре, стараясь не привлекать внимания, понятия не имея, с какой целью он пришёл, но затем всё стало только хуже. С ним было ещё двое мужчин, представившихся работниками органов опеки, и вот тогда мне стало по-настоящему страшно. Они остановились перед тем же классом, где у меня должны были начаться занятия, за пару минут до звонка, о чём-то разговаривая с учениками, кажется, задавая вопросы. Я замер от ужаса, панически боясь приближаться хоть на шаг, будучи уже тогда уверенным, что эти люди здесь из-за меня. Пониже натянув капюшон, я медленно направился в обратную сторону, всё ещё прислушиваясь к разговору, пытаясь игнорировать прочий шум. И, когда один из них произнёс "Фрэнк", сомнений больше не оставалось - они говорили обо мне.

Кошмарные образы возможного будущего издевательски терзали сознание, заставляя меня сжиматься на месте от ужаса. Мне нужно было поскорее уйти отсюда, убежать подальше и всё обдумать, может быть, цепляясь хоть за какую-нибудь хрупкую иллюзорную надежду, но я понимал, что в здании сейчас полно людей, и мне не следует попадаться им на глаза. Что я мог бы ответить, спроси меня, где я был всё это время? Тот факт, что я жил в доме, а не скитался по улицам целыми днями, был очевиден, вот только сказать им правду я никак не мог. Мне страшно представить, что произошло бы, узнай эти люди, что я жил у Джерарда, по сути являющегося мне абсолютно чужим человеком, хотя самому мне уже и не казалось так. Я прекрасно понимал, как это выглядело со стороны, и люди могли навыдумывать что угодно. Вдруг бы мистера Уэя обвинили бы в педофилии и развращении малолетних, а одна эта мысль казалась столь отвратительно грязной и неправильной, что я ощущал приступ тошноты. К тому же, шрамы, царапины и ссадины, хотя они уже и не были такими отчётливыми, как прежде, могли вызвать какие-нибудь подозрения, а я не был даже уверен, что в больнице оставались отчёты о моём там пребывании, учитывая столь скорую и не совсем легальную выписку. А вдруг органы социальной опеки решили бы, что Джерард держал меня у себя насильно, избивая и всячески калеча, угрожая молчать об этом? В таком случае даже мои оправдания здесь не помогли бы, ведь, в конце концов, их списали бы на Стокгольмский синдром, и тогда уже меня точно ожидал бы психиатр и длительная реабилитация с терапией и кучей таблеток, превращающих человека в ходячего зомби. Почему они вообще были здесь? Раньше я был абсолютно уверен, что отцу нет до меня дела, но в тот ужасный день он испугал меня настолько, что теперь я боялся даже жить с ним в одном городе, дышать одним воздухом, зная, что он всегда может оказаться где-нибудь рядом. Этот резкий приступ безудержной ярости никак не укладывался в голове, даже несмотря на его периодические срывы и очень странное поведение, и теперь я мог ожидать чего угодно. Знал ли он, где я, знал ли кто-то ещё? Если так, то всё уже было потеряно, и я уже никак не мог что-либо исправить, но пока ещё была надежда, и я мог, по крайней мере, не втягивать в весь этот кошмар Джерарда. Винить можно было кого угодно, ведь если хоть один человек видел, как я вхожу в дом мистера Уэя, он уже мог заподозрить неладное и сообщить в соответствующую организацию. Мне не хотелось думать о том, что меня ждёт в итоге. Возвращение "домой" к отцу пугало теперь даже больше мысли о смерти, а бежать мне в любом случае больше было не к кому, да никто и не поверил бы, что человек, так безукоризненно соблюдающий все правила приличия и на людях ведущий себя крайне сдержанно все эти годы мог сотворить что-то подобное. Мне вовсе не хотелось в  психиатрическую лечебницу, но теперь она казалась наименьшим из всех зол, ведь там, по крайней мере, можно было запереться в палате, выходя лишь на основные процедуры и игнорируя всех посетителей. А в обычной больнице отец в любой момент мог прийти ко мне и сотворить что угодно, и никто никогда ничего бы не узнал, действуй он достаточно осторожно и продуманно.

В любом случае, больше всего меня теперь интересовала судьба Джерарда. Ничего мне сейчас не хотелось так сильно, как того, чтобы полиции и социальной опеке не было известно о том, что он помогал мне. Никто не должен был знать, что мы вообще общаемся, чтобы не возникало лишних вопросов, и уж тем более каких-либо обвинений. В конце концов, я всё ещё мог наврать, что украл, заработал или накопил достаточно денег и решил пожить вне дома. Мог сказать, что серьёзно поссорился с отцом и до сих пор обижен на него, мог придумать душещипательную историю о том, как я сделал что-нибудь гадкое, и мне было безумно стыдно являться дома с обременительным чувством вины. Куча бессмысленных оправданий, пусть даже мне никто бы не поверил, рано или поздно закрыла бы дело, и всё оставили бы как есть, разве что время от времени являясь с проверками, но я не имел и малейшего понятия о степени осведомлённости этих людей. К тому же, помимо органов социальной опеки, там был полицейский, и вот это уже не сулило совсем ничего хорошего, так что попадаться им на глаза, по крайней мере, сегодня, сейчас, было бы огромной ошибкой с моей стороны.

Закрыв глаза, продолжая глубоко размеренно дышать, что, как и всегда, ни капли не успокаивало, я не прекращал прислушиваться к каждому звуку, исходящему снаружи, вздрагивая от каждого звука приближающегося голоса. К счастью, никто до сих пор не заходил, а значит, о моём местоположении им не было известно, что не могло не радовать, особенно учитывая тот факт, что вот-вот должен был прозвенеть звонок, и коридоры бы опустели, давая мне возможность передвигаться с меньшей опаской и без лишних глаз. Раньше меня очень мало кто знал и помнил в школе, но после случая с больницей гораздо больше внимания было приковано к моей персоне, даже несмотря на попытки оставаться незамеченным, так что причин для усиленного волнения было более чем достаточно. К тому же, тот факт, что эти люди пришли именно сюда, настораживал в разы больше, ведь, скорее всего, дома они уже побывали, и тогда мои надежды рушились окончательно. Хотя, даже если отец в это время не был дома, не подходил к двери или просто не отвечал на предупредительные звонки, отключая телефон, ситуация не становилась особенно проще, а здравый смысл постепенно окончательно покидал сознание, оставляя вместо себя лишь паранойю и страх.

Я мог бы ещё долго пытаться убедить себя, что всё образуется само собой, как я делал это всегда, когда меня терзали какие-либо переживания, но теперь было слишком очевидно, что это не так, ведь у меня были сотни причин для беспокойства, а избавиться от них не было совершенно никаких возможностей. Вздрагивая от каждого малейшего шороха, всё ещё охваченный ужасающими параноидальными мыслями, я просидел так ещё около пятнадцати минут пытаясь придумать, наконец, что же делать дальше. Пойти на занятия было равносильно самоубийству, учитывая, что учитель, наверняка, уже был в курсе того, что меня искали, так что эта идея априори не могла сулить ничего положительного. Я мог бы притвориться, что мне плохо, и направиться в кабинет врача, умоляя, чтобы меня отпустили с уроков, но тогда, узнай об этом те люди, они непременно направились бы ко мне домой, если это место вообще имело право так называться, а так рисковать, определённо, не стоило. В какой-то момент мне даже пришла в голову идея о том, что проблемы могли быть не у меня, а у отца. Возможно, в действительности дело было в том, что он нарушил какой-нибудь закон, а эти работники просто вынуждены были сообщить мне об этом. Но такой вариант развития событий во многом упрощал бы ситуацию для меня, потому особо надеяться, что это и правда так, не стоило.

Мучимый бесконечным числом сомнений и обречённых вариантов развития событий, в конце концов, я решил подождать ещё пару минут, попытаться незаметно проскользнуть в коридор, и уже тогда со всех ног нестись к выходу, чтобы успеть прежде, чем кто-либо смог бы меня заметить. К счастью, по расписанию сегодня у меня оставалась только биология, и особых проблем из-за одного пропуска возникнуть не должно было, даже если бы учитель всё-таки узнал о нём и поинтересовался в следующий раз о причине моего отсутствия. Преподаватели хоть и не были в курсе того, почему я пропускал занятия в начале учебного года, но, видимо, замечая мои отчаянные попытки исправиться и начать более-менее сносно учиться, относились теперь ко мне довольно снисходительно, периодически бросая сочувственные взгляды и не заваливая вопросами, если было ясно, что я не очень хорошо понимаю тему. Так что я мог, в крайнем случае, притвориться, что мне нехорошо, даже если бы случайно наткнулся на кого-то из преподавательского состава. Но, опять-таки, знай они, какие, судя по всему, меня ждут серьёзные разборки, и тогда все надежды вмиг рушились. В самом деле, я действительно чувствовал себя так, словно в кровь медленно, капля за каплей, проникал смертельный яд, отравляя сознание, затуманивая взгляд и мысли, забирая последние силы. К тому же, при каждом новом шаге голова кружилась лишь сильнее, не только из-за волнения, но и потому, что сегодня я вновь почти не спал ночью, боясь ужасающих образов подсознания, преследующих меня теперь даже наяву. Мне начинало казаться, будто бы я, в самом деле, слышал эти голоса, будто бы меня повсюду поджидает опасность. Я боялся, что вскоре галлюцинации начнут проявляться и наяву, лишь усиливаясь от бессонницы, и тогда мне уже точно придётся обратиться за серьёзной помощью. Я понимал, что и правда день за днём сам свожу себя с ума, и от этих мыслей терял рассудок лишь сильнее.

Наверное, мне всё же стоило начать принимать те таблетки, которые дал мне Джерард. Пусть я окончательно потерял бы возможность хоть как-то пытаться соображать и что-то понимать, но тот факт, что уставшему мозгу был необходим хоть какой-то сон и отдых, был неоспорим.  Но исправить ситуацию я, тем не менее, был не в силах, несмотря на огромное желание и попытки самостоятельно убедить себя в том, что это всё ерунда. Кошмаров, конечно, стало значительно меньше, учитывая, что я отключался лишь ненадолго, через пару минут вновь просыпаясь, но бессонница выматывала ничуть не меньше, а вновь признаться в своей беспомощности Джерарду я не мог. Я врал. Врал, как бы гнусно и отвратительно ни было говорить ему, что всё в порядке, и мне уже гораздо лучше, несмотря на то, что это не было правдой. Больше грузить своими переживаниями мистера Уэя я был ни в силах. Он что-то говорил об антидепрессантах, очень осторожно пытаясь разузнать у меня все подробности моего состояния, но, конечно же, я лишь отнекивался, фальшиво улыбаясь, бессвязно бормоча оправдания, утверждая, что я прекрасно себя чувствую. Естественно, серьёзные психотропные препараты он и сам совсем не хотел мне предлагать, по крайней мере, пока я сам бы не признался, что всё слишком ужасно, чтобы ещё оставался какой-либо иной выбор, но вот маленькая баночка с таблетками от бессонницы теперь всегда стояла на прикроватной тумбочке, даже несмотря на то, что открыть её я до сих пор не решался. Они лишь временно помогли бы мне, просто успокаивая расшатанную нервную систему и затуманивая разум, а я знал, что проблема гораздо более глубока, чтобы куда-то исчезнуть, и мне нужно было самому найти какое-то решение, а не искать спасение в медицинских препаратах. К тому же, во взгляде и интонации Джерарда во время того разговора были слишком очевидно заметны его бескрайняя тревожность и обеспокоенность. Хотя мистер Уэй и отдал мне это лекарство, он вполне ясно дал понять, что с ним следует обходиться крайне осторожно и принимать лишь при особо острой необходимости.  А, учитывая, что я не прекращал притворяться, что мне вдруг стало гораздо лучше, то злоупотреблять таблетками тем более не стоило, ведь я даже понятия не имел, к каким результатам и побочным эффектам они могут привести. Не спя, я, по крайней мере, не кричал из-за кошмаров по ночам, будя Джерарда и  вынуждая его не оставлять меня больше в одиночестве ни на секунду, жертвуя собственным временем отдыха, но, усни я слишком крепко, кто знает, что могло бы произойти. Может, таблетки подействовали бы как-то не так, и кошмары вовсе не прекратились бы, а я просто потерял бы возможность просыпаться так же быстро, застревая в этих мучительных жутких видениях на несколько часов, без возможности пробуждения.

Помимо всего прочего, у меня до сих пор из головы не выходил не поддающийся никаким логическим ответам вопрос, почему от банки, в которой лежало снотворное, было оторвано имя врача, выписавшего лекарство. Всё остальное: название препарата, состав, дозировка и даже мои собственные инициалы в графе пациента оставались на месте, а вот личность доктора зачем-то была оставлена анонимной, лишь усиливая мой вполне логичный интерес. Без сомнений, Джерард откуда-то достал эти таблетки именно для меня, возможно, ещё в тот день, когда кто-то помог ему выписать меня из больницы без последствий и лишних вопросов, но кто же это мог быть, и по каким причинам он делал это? Этот странный неизвестный благодетель всё никак не покидал моих мыслей, хотя сомнений, что я могу доверять Джерарду, и не было. Я просто знал, что, в любом случае, ему было лучше знать, как следует поступать, и если были какие-либо причины для сохранения анонимности психиатра, то мне не следовало задавать ненужных вопросов, пусть даже любопытство и изводило меня. В любом случае, сейчас все таблетки уходили на второй план, и мне и без того было, о чём беспокоиться, помимо личности неизвестного доктора, взаимоотношения которого с Джерардом, однако, всё же оставались для меня слишком интригующим вопросом, чтобы просто забыть об этом раз и навсегда.

Отодвинув на задний план обострившееся гложущее чувство вины из-за воспоминаний случайно подслушанного тогда, в больнице, разговора, о котором мне знать, определённо, не следовало, я, наконец, набрав в грудь побольше воздуха, осмелился всё же отодвинуть защёлку на двери, осторожно приоткрывая её, с опаской оглядываясь во сторонам, словно какой-то таинственный враг и впрямь мог подстерегать меня где-то рядом. Сердце всё не сбавляло бешеного ритма, а пересохшее от волнения горло невыносимо саднило, так что хотелось кашлять, но я всё же пересилил неприятные ощущения, пытаясь не обращать внимания на головокружение, как можно тише и осторожнее выходя в коридор, наполненный сейчас лишь звенящей тишиной и пустотой. Шумно выдохнув с некоторым облегчением, я торопливо направился вперёд по кажущемуся теперь бесконечным проходу, чувствуя особый ужас от мысли о приближающемся повороте, за которым ничего не было видно. Завернув за угол, уже скорее автоматически, чем осознанно, продвигаясь к выходу, я зажмурился, сживая руки в кулаки, не переставая повторять себе, что дверь уже совсем близко, и я вот-вот буду снаружи. И всё бы действительно могло быть именно так, если бы в следующий миг я не услышал приближающиеся шаги с другой стороны холла. Мысленно молясь, чтобы только это оказался кто-то из учеников, я сбавил темп, едва сохраняя равновесие, с трудом передвигая ослабевшие ноги. Нужно было, по крайней мере, скрыть чрезмерное волнение, чтобы суметь в случае чего сказать хоть что-то вразумительное в своё оправдание. Но сегодня удача явно была настроена против меня, и, когда, в следующий миг я поднял глаза, встречаясь с устремлённым в мою сторону удивлённым взглядом одного из социальных работников, мне показалось, что моя жизнь в ту же секунду оборвалась, и я почувствовал себя обессилевшим живым мертвецом, потерянным в мире страха и ужаса. Заметив, что я направляюсь к двери, один из них внезапно окликнул меня, заставляя обречённо оцепенеть на месте, не в силах даже шевельнуться. Я покорно стоял, словно ожидая казни, уже взойдя на эшафот, в то время как они с каждым мигом становились всё ближе, не оставляя мне ни малейшей надежды на побег. Подойдя вплотную, как-то странно, с особым подозрением оглядывая меня с ног до головы, наконец, заговорил тот, что выше:

- Разве ты не должен быть на занятиях? - пронзая тишину холодным безэмоциональным низким голосом, спросил мужчина. Я непроизвольно сжался, чувствуя, как дрожь охватывает всё тело ледяными объятиями.

- Мне стало нехорошо, и я... Я... - шумно сглотнув, упираясь рукой в стенку, чтобы окончательно не потерять равновесие, осознавая, что перед глазами всё вдруг поплыло, промямлил я. - Врач отпустил меня, отпустил д-домой, - едва слышно, спотыкаясь на каждом слове, с трудом проговорил я, с ужасом понимая, что если бы вдруг они решили проверить правдивость моих слов, очевидно, являющихся ложью, то я только ухудшил бы и без того кажущуюся безнадёжной ситуацию.

- Оу... тебе совсем плохо? Может, в больницу отвезти? - внезапно смягчившимся и, кажется, в самом деле, даже обеспокоенным голосом поинтересовался мужчина, похоже, поверив в мой обман. Хотя, должно быть, вид у меня сейчас и впрямь был отнюдь не самым здоровым.

- Н-нет, я сам, д-да, всё в порядке, - нервно пролепетал я, непроизвольно впиваясь ногтями в поверхность ладони, до сих пор отчаянно надеясь, что мне всё же удастся поскорее уйти отсюда.

- Ты уверен? - видимо, всерьёз насторожившись из-за моего странного нездорового внешнего состояния, особенно ухудшившегося от страха, поинтересовался второй работник. Я лишь кивнул, прикусив губу, едва заметно приоткрывая выходную дверь, с надеждой глядя наружу.

- Постой, - когда я уже почти начал думать, что всё обошлось, внезапно остановил меня полицейский. Я едва совсем не перестал дышать от страха, боясь услышать, что же он произнесёт дальше. Неторопливо повернувшись обратно, замечая, как один из них достаёт что-то из бокового кармана пиджака, я нервно прикусил губу, осознавая, что мне снова, видимо, придётся лгать, а это всегда получалось у меня отвратительно и слишком неправдоподобно. - Ты случайно не знаешь этого парня? - протягивая вперёд фото, поинтересовался один из социальных работников, заставляя меня почувствовать себя величайшим идиотом на свете. - Фрэнк Монаган, он распространял наркотики среди некоторых учеников. Ты не в курсе, где его можно найти? - выжидающе спросил более низкий мужчина. Я знал его. Не лично, конечно, но был наслышан. Местный задира, ошивающийся в одной из не самых благополучных компаний в школе, редко появляющийся на занятиях и лишь терроризирующий окружающих своими бесконечными издёвками и выходками. Все были в курсе того, что у него без проблем можно было купить траву или таблетки, и теперь казалось даже довольно странным то, что никто не обращал на это внимания прежде. Боже, и как же только я мог быть таким глупцом?

- Нет, сэр, - едва сдерживая неконтролируемую радостную улыбку, пожал плечами я, осознавая, что этим людям был нужен совсем другой парень, и даже моё имя не было им известно, не говоря уже об остальных подробностях моей жизни.

- Что ж, ладно, тогда можешь идти, - с лёгкими нотками недоверия в голосе произнёс полицейский, хмурясь, видимо, удивившись моей слишком очевидно радостной реакции на известие о проблемах Монагана. И я не стал терять времени.

Едва выйдя из здания школы, я чуть ли ни бегом направился прочь отсюда, мечтая поскорее уйти как можно дальше от этого места, всё ещё волнуясь и с трудом веря, что мне больше действительно нечего бояться, что всё обошлось, несмотря на мои худшие опасения и паранойю. Осознание того, что могло произойти, столь резкое и внезапное, так сильно потрясло меня, что я был абсолютно потерян в собственных мыслях, не понимая, что делать дальше. Пусть в этот раз проблемы ждали и не меня, но теперь я как нельзя лучше понимал, что рано или поздно настанет тот момент, когда у людей станут возникать вопросы, на которые у меня не найдётся достаточно правдоподобных ответов, и тогда мне не светит ничего хорошего. Сейчас я ощущал невероятно острую необходимость поговорить обо всём с Джерардом, зная, что он сможет разобраться со этим гораздо лучше, но, как всегда, свалить всё на него, я не мог. К тому же в глубине души я боялся, что, пойми он, во что ввязался, и я оказался бы на улице. Конечно, эта идея абсолютно противоречила всякому здравому смыслу, ведь сомнений, что мистер Уэй никогда бы не выгнал меня против воли, не могло и быть, но расшатанные нервы делали своё дело, и я не мог перестать бояться даже такой чепухи. В конце концов, какой ему был смысл мне помогать в ущерб себе? То есть, я приносил одни только проблемы, да и не был достаточно умён, чтобы сносно поддерживать разговор, не говоря уже про вечные замыкания в себе, из-за которых я с трудом диалог-то поддерживал. К тому же, несмотря на все мои попытки держать себя в руках, видимо, все мои эмоции всё равно оставались вполне очевидными, так что Джерард, в силу характера, наверняка, чувствовал себя обязанным постоянно поддерживать меня. Я действительно только принимал всё хорошее, абсолютно ничего не давая взамен, и это было так отвратительно, что гнусное чувство, словно я был лишним и ненужным в собственной жизни, лишь сильнее охватывало моё сознание.

Но, к своему стыду, я понимал, что, несмотря на всю неправильность моего нынешнего положения, мне так не хотелось ничего менять. Да, я и так без конца приносил одни хлопоты, не говоря уже про вполне возможную угрозу проблем с полицией в будущем, но эгоистичные желания брали верх, и поступать иначе я был не в силах. В действительности мне стоило сразу отказаться от помощи Джерарда, и не потому, что, соглашаясь на неё, я лишний раз подтверждал свою слабость, а потому, что это было бы правильно. Мне было так больно думать о том, сколько из-за моей ошибки он потратил усилий, времени и нервов, что я всё яснее осознавал неправильность собственного поступка. И не важно, чего бы мне стоило решение пройти через всё одному, но я не должен был втягивать в это кого-то ещё, словно избавляясь от ответственности за происходящее. Я понятия не имел, что могло бы случиться, не узнай тогда Джерард обо всём. Если бы я промолчал, должно быть, сейчас меня бы пичкали таблетками бесконечные медсёстры в белых больничных халатах, или, может, я сидел бы запертый в комнате, дрожа от страха, пока отец спокойно смотрел бы телевизор внизу, словно ничего не происходило. А может, я решился бы сказать правду, и сейчас находился бы в детском доме, проходя бесконечные психические проверки и отвечая на бесчисленные вопросы полиции и докторов. Но я не был достаточно сильным, чтобы поступать верно, и в итоге слишком поздно начинал думать о том, что в конечном итоге могло произойти не только со мной, но и с мистером Уэем. Тем не менее, я до сих пор был слишком слаб и не мог представить себе, как справляться с этим одному. Если раньше я вполне мог обманывать себя, что со временем как-то смирюсь с собственной никчёмностью, то теперь рядом был Джерард, изо всех сил старающийся воодушевить и поддержать меня, вселяющий надежду даже одним своим присутствием. Мне было непривычно понимать, что такие забота и внимание действительно могут быть обращены ко мне. Это было чем-то слишком прекрасным и особенным, в самом деле, дающим силы бороться дальше, чтобы я мог представить своё дальнейшее существование без всего этого. Я понимал, что не должен принимать его опеку, что так я никогда не смогу сам побороть свои страхи и слабость, но отказываться отчего-то столь приятного просто не было сил. Раньше я мог лишь мечтать о том, чтобы удостоиться хоть чьего-либо внимания, но сейчас всё было совсем иначе. Все эти мысли, они лишь путали меня, я застревал в этих отчаянных попытках понять, как же поступать, если я должен был справляться с проблемами сам, контролируя желания и поступая так, как следует, а не так, как хочется, но силы на то, чтобы это делать у меня появлялись, лишь когда я не был один. С поддержкой мне начинало казаться, что действительно всё будет хорошо, я не чувствовал постоянного страха и напряжения, мне было гораздо легче, но, по иронии, проблема состояла как раз в том, что этой поддержки изначально не должно было быть, потому что тогда проблемы возникали уже не у меня. Я в который раз не мог понять сам себя, а выхода, казалось бы, словно и вовсе не существовало, так что я решил повременить пока со всеми этими мыслями, стараясь думать о чём угодно другом, надеясь, что решение придёт само собой, перестань я так упорно пытаться его отыскать.

Дойдя, наконец, до дома Джерарда, я немного успокоился, утешая себя мыслью, что завтра выходной, и у меня ещё будет время всё обдумать. К тому же, я помнил наш уговор касательно суббот и уже предвкушал что-то захватывающее. Даже странно было осознавать, что я делаю что-то неправильное, позволяя ему вмешиваться в свою жизнь. Наверное, это изначально было большой ошибкой, ведь я знал, что всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Все постоянно только и твердили о том, что те, к то нам дорог, рано или поздно бросят нас, и нельзя привязываться ни к кому и ни к чему, чтобы потом не было больно... Но разве, строя вокруг себя незримый барьер, пытаясь подавлять эмоции и живя собственном мире, можно было чувствовать себя счастливым? Мне всегда казалось, что проблема во мне, в моей слабости, из-за которой мне всегда было так тяжело бороться с трудностями, но эта пустота внутри, когда не за что было зацепиться, не давала ни ощущения свободы, ни облегчения, а лишь с каждым днём всё сильнее угнетала. Потому я всё время прокручивал в голове слова Джерарда о том, что я не должен пытаться справиться со всем в одиночку, что это нормально - принимать поддержку от кого-то, кто рядом и хочет помочь. И мне так отчаянно хотелось в это верить, не истязая себя бесчисленными сомнениями и бесконечными вопросами. И выбор, который казался на первый взгляд таким простым, на самом деле был мучительно трудным. Я не мог и не хотел оставаться один, но, привыкая к поддержке и от этого с каждым днём всё сильнее нуждаясь в ней, я с ужасом осознавал, что не знаю, как смогу перенести конец всего этого. Со дня, когда Джерард забрал меня из больницы, я только и думал о том, что будет дальше, несмотря на то, что сейчас ещё всё было хорошо, и он сам неустанно уверял меня, что я могу оставаться у него, сколько пожелаю. Рано или поздно я ведь всё равно должен буду начать разбираться со всеми проблемами самостоятельно, переехать, как-то жить дальше... один. Думая обо всём этом, я в некоторой степени даже чувствовал себя преданным, хотя винить в этом я и должен был лишь самого себя. Никто не заставлял меня привязываться к мистеру Уэю с самого начала. Эта глупая привычка - искать недостающего внимания у всех подряд - преследовала меня с раннего детства, и проблема заключалась лишь в том, что, если обычно никому не было до меня дела, то сейчас всё было иначе. То есть, конечно, я сам дал слабину, но... Ох, браво, Фрэнк, продолжай в том же духе, ещё немного, и ты начнёшь винить Джерарда в том, что сам привязался к нему!

Мысленно отругав себя за то, что никак не могу завязать с этими бесконечными пессимистичными рассуждениями, приводя в итоге к каким-то абсолютно нелепым заключениям, я снова попытался перестать думать о проблемах, поднимаясь в комнату, абсолютно не зная, чем себя занять на ближайшие несколько часов. Пытаться уснуть было бессмысленно, к тому же, как только я закрывал глаза, чувство тревоги и нескончаемый поток беспокойных мыслей только усиливались, не говоря уже о чём-то, напоминающем об учёбе. Сегодняшний день прошёл слишком тревожно, чтобы лишний раз давать себе повод вспоминать обо всём этом. Конечно, разумом я понимал, что, наверняка, как всегда преувеличиваю и раздуваю проблему из-за ерунды, но, в то же время мне не переставало казаться, что я просто утешаю себя таким образом. В итоге в голове вечно всё путалось, а разобраться, где правда, никак не получалось, несмотря на все усилия. Я просто сидел на кровати, чувствуя глубокую усталость и отчаяние, смотря куда-то сквозь стену. В какой-то момент я поймал себя на мысли, что просто тяну время, пока не придёт Джерард. В самом деле, одно его присутствие не только успокаивало нервы, но и как-то скрашивало бесцельное времяпровождение, ведь я знал, что в любой момент могу спуститься и поговорить с ним, хотя я и не осмеливался этого делать, не смея лишний раз отвлекать его. В глубине души я так надеялся, что и правда не мешаю ему, ведь невозможно было сомневаться хоть на секунду в искренности его слов, но, видимо, мне было просто не понять этого. Я не мог разобраться даже в самом себе, а он так тонко чувствовал всё, что у меня на душе, что порой мне казалось, будто бы он понимал меня лучше, чем я сам, несмотря на то, как глупо это звучало. Даже простой обыденный диалог с ним всегда позволял мне что-то осознать и переосмыслить, словно он, возможно, сам того не зная, постоянно направлял меня на нужный путь, помогая разобраться с волнующими вопросами. И я всё чаще осознавал, что всякий раз, не зная, как следует поступить, я мысленно прокручивал в голове слова Джерарда, пытаясь понять, что сделал бы он на моём месте, что было бы правильно. Подумав, как же всё-таки здорово, когда ты всегда можешь обратиться за советом к кому-то столь мудрому, я непроизвольно улыбнулся, но лишь на короткое мгновение, в следующую секунду вновь погружаясь в вечное состояние уныния. 

Проведя в размышлениях ещё около получаса, в который раз нарушая своё обещание мыслить позитивнее, я попробовал отвлечься в этот раз на чью-нибудь другую жизнь, хватая с тумбочки первую попавшуюся книгу, даже не глядя на автора и название произведения. Так я провёл, наверное, часа два, изучив уже вполне приличное количество страниц, прежде, чем я осознал, что, помимо имени главного героя и двух других персонажей, помню только то, что начиналось всё с магазинной кражи. Я нахмурился, пытаясь понять, как можно было потратить столько времени впустую, упуская абсолютно всю сюжетную линию, словно находясь в апатии. Безнадёжно вздохнув, я захлопнул книгу, окончательно осознавая, что, пока я не разберусь с собственными проблемами, я не смогу переключиться ни на что другое. Джерард предупредил меня, что сегодня ему придётся задержаться на работе дольше обычного, так что мне определённо стоило придумать, чем занять себя на оставшуюся половину дня. И тогда мне в голову внезапно пришла очень даже неплохая идея - приготовить ужин. То есть, на первый взгляд она, конечно, казалась глупой и бессмысленной, но я почему-то подумал, что было бы здорово показать, что прошлая суббота не прошла даром, и я извлёк для себя что-то полезное. К тому же, прокручивая в голове все дни, проведённые в этом доме, я вдруг осознал, что практически никогда не заставал самого мистера Уэя за едой. Он только вечно беспокоился о том, чтобы я не оставался голодным, а сам постоянно довольствовался лишь бесчисленными чашками кофе, что, определённо, нельзя было так оставлять. Подумав об этом, я усмехнулся, понимая, что сейчас и сам рассуждаю, как он, однако теперь мне ещё и начинало казаться, будто я пытаюсь таким образом стать более полезным, оправдывая своё здесь пребывание, и от этих мыслей мне стало как-то не по себе. В любом случае, идея приготовить что-нибудь вкусное неожиданно воодушевила меня, так что я не стал терять времени, поспешно направляясь на кухню, мысленно вспоминая, где лежат какие продукты и специи, и куда Джерард положил ту книгу с рецептами.

После тщательных раздумий остановив в итоге свой выбор на овощном рагу, томатном супе и яблочном штруделе, я, наконец, принялся за готовку, досконально изучая пошаговые инструкции к приготовлению каждого блюда. Я очень боялся всё испортить, до абсурда часто перепроверяя правильность пропорций и не принимаясь за новое, пока предыдущее не было ещё окончательно готово, так что к моменту, когда я закончил, был уже поздний вечер, хотя я даже не подумал бы, как долго со всем этим возился, ведь, относительно обычного моего досуга, время проходило достаточно быстро. По правде говоря, мне казалось, что гораздо дольше я тянул тот момент, когда нужно было попробовать, что получилось, опять сомневаясь в съедобности продуктов, несмотря на вполне аппетитный внешний вид и запах. К счастью, мои опасения и в этот раз не оправдались, и я даже непроизвольно улыбнулся, осознавая, что осуществил задуманное именно так, как планировал, а, может, даже лучше, ведь я не особо и рассчитывал, что получится что-то достаточно вкусное. Кинув последний взгляд на приготовленные блюда, убирая их в холодильник, я невольно улыбнулся, понимая, что даже в этот раз не обошёлся без яблок. Наверное, я действительно был слишком помешан на этих фруктах, так  что неудивительно, что и Джерард не мог не заметить этого.

Закончив с готовкой, я опять погрузился в раздумья, больше не имея поводов отвлечься. В конце концов, я убедил себя, что лучше уж попытаться сделать домашнее задание, чем и дальше погружаться в пессимистичные мысли, потому, с тоской окинув взглядом предстоящую работу, я принялся пытаться сделать хоть что-нибудь. С математикой, как всегда, было больше всего проблем, но я не отчаивался, убеждая себя в том, что ещё подтяну её позже, и не всё так безнадёжно, как кажется. Мысли постоянно путались из-за головной боли и слабости, но я старался не обращать на это внимания, чтобы не вспоминать лишний раз о таблетках и не возвращаться к, ещё одному, казалось бы, не имеющему ответа вопросу, стоит ли мне принимать их. Устало глядя на последний оставшийся пример, кое-как выводя цифры и буквы на бумаге, я внезапно услышал какой-то шорох внизу, мгновенно настораживаясь. Отложив утомительную работу в сторону, я поднялся с места, направляясь из комнаты, тихо приоткрывая дверь. В следующий миг раздался звон ключей, и я с некоторым облегчением вздохнул, окончательно убеждаясь, что это Джерард. Я замер, не зная, стоит ли мне спуститься и поздороваться с ним, при этом понимая, что, должно быть, мне не стоит опять грузить его вопросами, и, наверное, лучше просто притвориться спящим и поразмышлять надо всем накопившимся самому.

Вздохнув, я решил хоть раз сделать так, как следует, а не как мне бы хотелось поступить, и тихо отправился обратно в свою комнату, теперь отчего-то чувствуя особое отчаяние и обречённость. Мне так сильно хотелось выговориться, попросить совета, потому что я абсолютно перестал понимать всё происходящее в моей жизни, но нельзя же было делать это всякий раз, когда я не знал, как стоит поступить. Эта неопределённость душила меня сильнее всего, и в то же время я не мог ничего исправить, постоянно возвращаясь к ней, понятия не имея, как можно что-то изменить. Тишина в комнате напрягала ещё сильнее, оставляя наедине с самыми неприятными мыслями и образами, а минуты тянулись невероятно долго. Я опять чувствовал усиливающееся нервное напряжение, постоянно переворачиваясь с одного бока на другой, сжимая в ладонях банку со снотворным. Всего одна таблетка, и я мог бы, по крайней мере, просто отключиться, а не мучиться от усталости без возможности уснуть, но меня всё равно чем-то отталкивала эта идея. Наверное, потому что я знал, что не успокоюсь, пока не найду другого решения проблемы, о существовании которого я пока мог только строить предположения.

Поправив подушку, будто бы это могло что-то изменить, я в очередной раз перевернулся на другую сторону, в следующий миг внезапно вздрагивая от скрипа со стороны спины. Я обернулся, нервно дёргаясь и откидывая назад таблетки, замечая в проходе Джерарда. Он выглядел достаточно неловко, видимо, замечая моё странное поведение и решая, что помешал мне, так что я постарался как можно скорее принять более-менее нормальный вид, надеясь хотя бы раз не выдавать своё настроение, но заранее зная, что и теперь мне не удастся сделать это должным образом.

- Прости, мне, наверное, стоило постучать, - выглядя несколько виноватым, скомкано произнёс мистер Уэй, замирая в проходе, будто бы я действительно был чем-то занят, а он пришёл и отвлёк меня. - Я просто решил проверить, спишь ли ты, - я грустно усмехнулся про себя, думая, как же мне хотелось бы действительно, наконец, нормально поспать. Может, хоть тогда бы я нашёл выход из всех этих бесконечных проблем, ведь сейчас я всё время ходил таким измотанным, что любое решение давалось с трудом.

- Нет-нет... - задумавшись, стоит ли говорить, что всё в порядке, хотя я чувствовал совершенно другое, промямлил я, - Я ещё не ложился, - мысленно добавив, что и не уверен, лягу ли позже, попытался улыбнуться я, но, судя по ощущениям, вышло слишком вымученно и  неубедительно. На пару секунд в комнате воцарилась тишина, в этот раз гораздо более напряжённая, чем обычно, словно даже воздух был пропитан моими немыми отчаянными вопросами, терзающими разум.

- Это ты приготовил все те замечательные блюда? - видимо, решив сменить тему или просто вспомнив и решив разрядить обстановку, воодушевлённо поинтересовался Джерард, судя по интонации, наверняка, улыбаясь.  Или, по крайней мере, мне казалось, что я уже могу различать его эмоции по голосу. Я коротко кивнул на его вопрос, продолжая отстранённо рассматривать рисунок на одеяле. Может, не поднимай я на него взгляда, он решил бы, будто я просто устал и не подумал бы, что дело в чём-то другом. - Поразительно! Фрэнки, это на самом деле было безумно вкусно, у тебя, определённо, талант! - теперь уже, без сомнений, искренне улыбаясь, радостно выдохнул Джерард, так что я даже невольно смутился от таких приятных слов, ненадолго отвлекаясь от депрессивных мыслей.

- У меня просто был хороший учитель, - криво улыбнувшись, намекая на прошлую субботу, приглушённо пробормотал я, ненадолго поднимая взгляд на мистера Уэя, тут же опуская обратно, надеясь, что он не заметил в нём беззвучного призыва о помощи. В комнате вновь стало слишком тихо, так что, казалось, я мог слышать собственное напряжённое дыхание, взволнованно теребя края кофты между пальцев. Но, конечно же, он не мог не почувствовать, что что-то не так, а я был слишком уставшим, чтобы хотя бы немного реалистично притворяться, будто бы всё в порядке.

Прикусив губу, заметив, что Джерард подходит ближе, я вновь застрял между двух огней, отчаянно разрываясь, не зная, стоит ли сказать ему правду или же соврать, понимая, что, в самом деле, не один из вариантов мне не по душе. - Фрэнки... что тебя беспокоит? - даже не спрашивая, всё ли хорошо, как всегда прекрасно понимая и без слов, что это не так, обеспокоенно спросил мистер Уэй, садясь на край моей постели. Я поднял на него взгляд, полный нерешительности, всё ещё раздумывая над ответом, в конце концов, осознавая, что постоянно врать ему было бы слишком подло, ведь теперь бы он, определённо, не успокоился и лишь терялся бы в догадках, промолчи я.

- Сегодня в школу приходили социальные работники, и я... Я так испугался, что они искали меня, хотя это в итоге оказалось и не так, но...  А что, если кто-нибудь обо всём узнает? Что, если у тебя из-за меня возникнут проблемы с полицией? Я даже не знаю, законно ли несовершеннолетнему подростку жить вне дома, тем более, что мы даже не родственники, и, вдруг, вдруг кто-нибудь подумает что-нибудь плохое? Да ещё и та ситуация с больницей... Ох, Джи, прости меня, пожалуйста, прости, я не должен был тебя в это втягивать, я так не хочу всё портить, но всегда получается именно так! Может, может мне лучше... - не выдержав, надрывно выпалил я, отрывисто втягивая воздух, продолжая сжимать кофту пальцами, с надеждой глядя на Джерарда,  стыдясь того, что я опять вынудил его помогать мне, но уже не имея возможности что-то изменить.

- И всё дело в этом? О, Фрэнки, ты неисправим! - прерывая мой взволнованный поток мыслей, как всегда слабо улыбнувшись, заставляя почувствовать, как проблема мгновенно перестаёт казаться такой серьёзной, сочувственно выдохнул мистер Уэй, ободрительно похлопывая ладонью по плечу. - Зачем же ты изводишь себя по таким пустякам? Ну, сам посуди: что может случиться, даже сообщи кто-то в полицию, что ты не живёшь дома? Ты же знаешь, что всегда можешь сказать... правду, и, ни тебе, ни мне ничего не сделают. А на счёт больницы можешь не беспокоиться, я ещё тогда позаботился об этом, так что записей о твоём пребывании там не осталось, - спокойно продолжил Джерард, не убирая ладони с моего плеча. Его слова, как и всегда, словно открывали мне глаза на правду, которую я в упор не замечал, когда она была так очевидна. Ведь, действительно, я мог в любой момент пойти и рассказать органам опеки о том, что сделал отец, и, хотя уже поздно было предъявлять доказательства, мне бы всё равно наверняка поверили. Джерард явно старался избегать этой темы, видимо, боясь лишний раз напоминать мне об изначальной причине того, почему я теперь жил у него, но ведь в действительности тут не было ни моей, ни уж тем более его вины, а я, и правда, выдумывал всякие небылицы на ровном месте, переживая из-за каких-то нелепых причин. Какой же я всё-таки идиот...

- Прости, я опять гружу тебя какими-то глупостями, - неловко сжавшись, мечтая исчезнуть на месте, стыдливо пробормотал я, окончательно убеждаясь в том, что мне всё же не стоило начинать говорить об этом с самого начала. - Я просто так привык к плохому, что, даже когда в жизни появляется что-то хорошее, только и думаю о том, что оно скоро закончится. И я не представляю, как смогу пережить это...  Я...  Я боюсь этого конца, я не готов, - пытаясь хотя бы не говорить напрямую, не желая смущать ещё и Джерарда, наклоняя голову ещё ниже, пряча лицо, признался я.  Конечно, мне уже давно пора было замолчать, но, по правде говоря, больше всего мне сейчас хотелось просто услышать хоть что-нибудь, что угодно, воодушевляющее от него, ведь я знал наверняка, что это непременно поможет мне.

- Фрэнки, послушай, твоя проблема заключается в том, что ты постоянно думаешь о последствиях. Я не говорю, что этого совсем не стоит делать, просто перестать зацикливаться на тех проблемах, которых ещё даже не существует! Ничто не вечно, кроме воспоминаний, а в них как раз останется всё то хорошее, что ты так боишься потерять. Оно никуда не денется и всегда будет рядом с тобой, понимаешь? - пытаясь не звучать слишком серьёзно, достаточно бодро проговорил Джерард. Я кивнул, размышляя над его словами. И, хотя мне и казалось сейчас, что одной лишь памяти всегда будет чертовски мало, но от его слов всё равно сразу становилось заметно легче. - К тому же, сколько бы ты не пытался подготовиться к плохому, это всегда будет слишком неожиданным ударом, и все твои усилия пропадут даром. Лучше попробуй разобраться с тем, что волнует тебя именно сейчас. Прости, ты так стараешься, упорно делая вид, что всё хорошо и, наверное, не хочешь об этом говорить, но я же прекрасно вижу, что ты всё время мучаешься! Поверь, нет ничего зазорного в том, чтобы проявлять слабость - это нормально. Не пытайся подавить эмоции. Время действительно лечит, и постепенно любая проблема становится менее значительной, но если тебе плохо сейчас, то не стоит врать, по крайней мере, самому себе. Если что-то мучает тебя, не пытайся забыть об этом, лучше дай волю эмоциям, и ты сам заметишь, как тебе станет значительно легче. К тому же, я не раз говорил тебе, что всегда помогу, если только ты сам позволишь. Главное - не изводи себя, ладно? Невыносимо смотреть на то, как ты страдаешь и не позволяешь даже вмешаться, - внимательно вглядываясь в моё лицо в ожидании ответа произнес Джерард, и я едва совладал с порывом кинуться на него с объятиями, потому что его слова в который раз и теперь были такими необходимыми и точными, что все проблемы сразу же куда-то исчезали.

- Как... Как тебе это удаётся? - несколько отстранённо произнёс я, заворожено глядя на Джерарда, словно он был кем-то большим, чем простым человеком, - Ты всегда знаешь, что сказать, как поступить, когда я лишь теряюсь в безнадёжных догадках, не понимая даже собственных мыслей. А ты... ты словно видишь меня насквозь... - возможно, излишне откровенно выпалил я, даже не задумываясь. Мне почему-то действительно казалось, что я могу доверить ему что угодно, и в этот момент я уже даже не задумывался о том, стоит ли мне произносить что-то или нет.

Усмехнувшись моему странному вопросу, Джерард продолжил улыбаться, видимо, находя мою реплику весьма забавной, но меня это сейчас нисколько не смущало, - Ох, если бы! Уж поверь, я и сам порой не могу разобраться с элементарными вопросами. А уж в твоём возрасте я вообще был сплошной ходячей проблемой. Удивительно, как только окружающие находили столько терпения, чтобы находиться в одном помещении со столь бестолковым идиотом! - забавно морщась, показывая отношение к себе прежнему, так что я сам едва сдержал смех, эмоционально произнёс Джерард. Было так странно осознавать, что, возможно, у меня ещё действительно просто всё было впереди, и я лишь казался безнадёжным на первый взгляд. - И потом, мы всю жизнь учимся как раз для того, чтобы потом поделиться усвоенными уроками с остальными. Конечно, похвально принимать все решения самому, но это не значит, что при этом нужно отказываться от советов и поддержки. Да и, в конце концов, всегда можно не согласиться и сделать, как ты сам считаешь нужным, не так ли? - закончив,  поинтересовался Джерард. Я вновь кивнул, не в силах сдержать улыбку, понимая, что всё, наконец, встало на свои места. Он почти никогда не говорил напрямую, отвечая на вопросы, связанные с решением проблем. Возможно, потому что знал, что мне не просто признаваться в том, что меня беспокоит, и пытался аккуратнее говорить на эту тему, а возможно, потому что хотел, чтобы я сам отыскал необходимый смысл в его словах. Но я всегда прекрасно понимал, что он пытался донести, и тогда решение проблемы приходило само собой. Для меня было вполне ясно, что он имел в виду под всеми этими урокам, и теперь я совсем иначе смотрел на ситуацию, больше не боясь обращаться к нему за поддержкой, считая это чем-то неправильным. Ведь, вспоминая все наши подобные разговоры, я не мог не осознать, что каждый раз именно после них мне становилось легче, и, получалось, что, чтобы дальше справляться со всем самому, мне сначала нужно было понять, как бороться с проблемами. А как ещё можно было научиться, если не позволив кому-то помочь мне это сделать? А представить кого-то, кто справился бы с этой задачей лучше Джерарда, я при всём желании не мог.

- Спасибо, - только и произнёс я, не сдерживая улыбки. И пусть я так часто в последнее время произносил это слово, но оно всегда как нельзя лучше выражало всю ту благодарность, которую я чувствовал. Было так странно осознавать, что ведь и мистер Уэй, наверняка, когда-то чувствовал себя таким же потерянным и нуждающимся в помощи, как и я сейчас, а теперь он мог всего за пару секунд подобрать подходящие слова, чтобы все плохие мысли отступили, и будущее перестало казаться таким мрачным и безнадёжным. С этого момента я пообещал себе перестать стыдиться того, что я часто не мог справиться с чем-то самостоятельно. И, может, в том, что мне хватит смелости самому просить совета, я и не мог быть до конца уверен, но, по крайней мере, с этого дня я, определённо, должен был прекратить отталкивать попытки Джерарда помочь.

Подавив, не без труда, неконтролируемое желание всё же обнять его в благодарность, я лишь ещё раз пробормотал неразборчивое "спасибо", решив, что, пусть я и не чувствовал больше такого страха перед проявлением эмоций, но перебарщивать всё-таки тоже не стоило. Это я любил все эти бесконечные объятия, чувствуя таким образом себя более нужным и защищённым, а как к этому относился сам Джерард, я понятия не имел. Может, он вообще считал это всё глупостью, а я вечно вёл себя так по-детски, что просто вынуждал успокаивать себя таким образом. В любом случае, я и так чувствовал себя теперь вполне хорошо, несмотря на предстоящую ночь, вряд ли сулящую мне что-то приятное.

Ещё пару раз напоследок ободрительно похлопав мне по плечу, мистер Уэй поднялся с постели, направляясь к двери, затем почему-то разворачиваясь, на пару секунд замирая на месте, кажется, раздумывая над чем-то, прежде, чем начать говорить. - Знаешь, я сегодня собирался устроить ночной просмотр фильмов, так что, если вдруг будет не уснуть - присоединяйся, - беззаботно улыбнувшись, как ни в чём не бывало произнёс Джерард, как бы невзначай упоминая об этой идее, тут же скрываясь за дверью. И я был почти уверен, что он делал это вовсе не из-за собственного желания, а потому, что осознавал, как это сейчас было необходимо мне, пусть я ни за что и не сказал бы об этом сам. Я не знал, замечал ли он по моему поведению, что бессонница, вызванная страхом перед кошмарами, не прекращается. Может, дело было в том, что он видел, как я взволнованно откидываю назад банку с таблетками, когда он вошёл, или же недостаток сна так сильно сказывался на моём внешнем виде, что это становилось слишком очевидным. Но теперь, когда был повод, пусть и такой очевидно надуманный, принять столь необходимую помощь, я никак не мог отказываться.

Неторопливо переодевшись в пижаму, всё ещё находясь в собственных мыслях, я спустился в гостиную, где Джерард как раз ставил какую-то комедию, решив, что на ночь не стоит смотреть чего-либо слишком грузящего и давящего на мозг. И, к своему удивлению, не дошло ещё даже до середины фильма, как я начал осознавать, что приглушённый свет и негромкие голоса героев постепенно клонят меня в сон, сопротивляться которому становилось всё труднее, да и, наверное, не было смысла. И, видимо, мои попытки оставаться бодрым выглядели абсолютно безнадёжно, так что Джерард настоял на том, чтобы хотя бы принести мне какое-нибудь одеяло, несмотря на моё ярое отрицание того, что я вот-вот отключусь. Однако моя борьба продлилась совсем недолго, и к тому моменту, когда он вернулся, я уже закрывал глаза, утопая лицом в диванной подушке, окончательно погружаясь в страну Морфея, растворяясь в приятном ощущении чего-то тёплого и мягкого, укрывающего меня, и не просыпаясь до самого утра.