Глава 1.
Глава 26.
Глава 27.
Я поднял трубку, и навязчиво тренькавший телефон замолчал. И как я только услышал его с чердака? Ума не приложу.
- С новым годом, Фрэнки! - раздалось из трубки так громко, что мне пришлось слегка отодвинуть её от уха. На том конце вопили в два голоса и я, наконец, улыбнувшись, так же громко прокричал: - И вас с новым годом, ребята!!! Как отметили?
Эл и Лала смеялись, и хотя говорила только девушка, я знал, что некоторые фразы ей нашёптывает брат. Мне было так приятно слышать эти голоса после некоторых последних событий, они будто вырывали мои мысли из некоторого замкнутого и не слишком приятного для меня круга.
- Прости, Фрэнки, у нас буквально пара минут, нам надо идти на курсы… Кажется, мы уже решили, куда будем поступать.
- Что? - я был в некотором шоке от этих известий. - Да ещё грёбаных полтора года учиться, ещё всё тысячи раз переменится, как вы можете быть уверенными? Вы какие-то пришельцы… - обалдело выдохнул я. На том конце провода примирительно хмыкнули, и голос Лалы продолжил:
- Фрэнки, мы собираемся учиться по грантам штата. Поэтому обязаны быть лучшими. Родители никогда не позволят учиться там, где мы хотим. Это дорого и далеко, и… В общем, не думаю, что для нас что-то изменится. Поэтому мы решили с нового года пойти на углублённые курсы. Сегодня будет первое занятие, порадуйся за нас, не будь букой.
- Ох, прости - смутился я. То, что я слегка сорвался, не означало, что я не восхищался их уверенностью в завтрашнем дне. Но то, что у меня, в отличие от них, не было никакого хотя бы примерно-схематического плана на своё будущее, ставило в тупик и снова заставляло нервничать. - Вы молодцы, ребята! И я очень рад за вас. Я чертовски соскучился и хочу вас увидеть…
- Может, на весенних каникулах? Если ты не захочешь нагрянуть в Бельвиль, то мы как-то уговорим своих, чтобы нас отпустили в Ньюарк. У тебя же тут бабушка?
Мои отношения с бабушкой были довольно прохладными, уж такой она человек. Я знал, что они периодически созванивались с мамой, она старалась общаться только через мать, и мы никогда не были особо близки с ней, только в самом моём детстве.
- Угу, - промямлил я, просчитывая перспективу поездки. В любом случае, до весны ещё так много времени… - Ладно, будем надеяться, что всё получится. А то я и правда очень хочу увидеть ваши лица. Удачи на курсах, - сказал я и, получив море радостного щебетания в ответ, попрощался с близнецами. Меня ждало много работы. Я репетировал свою дописанную песню к завтрашнему школьному концерту талантов, на который меня так безвариантно пропихнул Карго Блом. Это немного утомляло, потому что я должен был впервые выступать один, без какой-либо поддержки, и слегка волновался. Забытое щекотливое ощущение.
Я поднялся по лестнице и очутился на полутёмном чердаке. Майки всё так же валялся на раскладушке и читал комиксы. Сегодня этот парень решил составить компанию моим творческим мучениям, и я был благодарен ему. Он не давал мне уплыть в глубины своих мыслей, помогал держать себя в руках, хотя, думаю, даже не догадывался об этом.
- Кто звонил? - не отрываясь, спросил он.
- Близнецы. Поздравляли с новым годом… - я уже присаживался на старую большую колонку и взял в руки оставленную рядом гитару.
- Здорово. Фрэнк, это очень классно, что твои друзья не забывают тебя.
- Я тоже стараюсь не забывать их, Майки. Мы через многое прошли в детстве, приходилось и от разных мудаков побегать, и в драках участвовать… Такое не забывается.
- Так вот откуда ты научился всем этим диким приёмчикам? - он, наконец, опустил журнал и посмотрел на меня сквозь очки. Сегодня Уэй-младший был особенно задумчив и не особо похож на себя обычного. Я смущённо улыбнулся ему.
- Не знаю, что ты называешь диким. Я просто физически не могу стоять в стороне, когда что-то происходит с моими друзьями. Я себя не контролирую. Что-то подбрасывает меня в воздух и заставляет действовать, - признался я ему, тихо перебирая струны и зажимая лады не глядя.
- Лучше быть поосторожнее с этим, чувак. Когда-нибудь ты можешь влипнуть в серьёзную историю с этим своим «не контролирую», - сказал он и снова вернулся к чтению. Майки действовал на меня, как доза успокоительного. Не знаю почему, но этот худощавый парень, развалившийся в джинсах и тёплой спортивной кофте на старой раскладушке на моём чердаке, был безумно в тему тут сейчас. Я не мог выразить это словами. Даже если бы он не сказал мне ни слова за весь вечер, я бы просто был молчаливо благодарен ему за присутствие здесь. Улыбнувшись и не став ничего отвечать, вернулся к своей репетиции. Негромко напевая, снова решил прогнать всё с начала. В целом получалось неплохо, но я боялся споткнуться где-то посередине и не вспомнить дальнейшие слова, к примеру. Поэтому я собирался прогнать свою песню сотню или даже больше раз от начала до конца, чтобы всё было на автомате. И никаких «но». Я был на середине песни, как Майкл вдруг опустил комиксы на живот и замер.
- Этот твой омеловый венок… - довольно громко сказал он, заставляя меня прислушаться, - самая идиотская новогодняя затея, чувак.
Я продолжал играть и мурлыкать слова, потому что задача была отыграть песню до конца без остановок.
- Когда вы отрубились на диване с Джи, я поцеловал Рэя под этим грёбаным венком, - вдруг выпалил он, стремительно бледнея и не отрывая взгляда от потолка. Мелодия оборвалась сама собой - рука ослабла а челюсть почти ударилась об пол. Вот тебе и скромный Майки…
- Ох, чувак… И… что потом? Он врезал тебе? - спросил я его с искренним интересом. Если честно, более ориентированного на девушек парня, чем Рэй, я не знал. Хотя я никогда не видел его с девушкой - они просто были вне сферы его сегодняшних интересов - его к ним отношение для меня казалось очевидным. Мне было жаль увлёкшегося Майки. Я до сих пор думал, что этот парень запутался, подменяя очень сильную дружескую привязанность чем-то большим.
- Он обнял меня и ответил. Я, блять, впервые целовался с языком… - ошалело выдал Майкл и протёр глаза под линзами очков.
- Охрене-еть… - только и смог выдохнуть я. Гитара снова отправилась на пол - мои руки отчего-то слегка вспотели и дрожали. Не знаю, почему эти новости вызывали такую реакцию. Я провёл ладонью по лбу, точно прогоняя с него назойливые, щекотящие лапками обрывки мыслей.
- Он был пьян просто по-свински, Фрэнки, - с какой-то обречённой улыбкой потолку сказал Майкл. - Я еле дотащил его до своей комнаты, чтобы уложить спать. Поэтому я не обольщаюсь. Он был пьян в задницу, и это всё не считается, - мы молчали, я просто не знал, что ответить. В голове вертелось: «Лучше, чтобы он был трезвым и врезал тебе?», но я предпочёл держать свой рот на замке. - Он был пьян, - снова повторил Майкл, - но, чёрт… даже при этом мне понравилось. Это было так…
- Чёрт, - подхватил я его ругательства, не желая вдаваться в подробности того, что испытал Майкл. Почему-то я не считал себя вправе лезть в это. - Майки, ты смелый… меня это поражает в тебе.
Друг усмехнулся и, наконец, поймал мой взгляд.
- Я совершенно точно не смелый, Фрэнки. Но я чертовски упёртый, ты представить не можешь, насколько. И я не склонен торопиться. Я просто хочу получить всё, что мне интересно. Рано или поздно.
Я в который раз погрузился в подобие транса. Одни из моих друзей уже решили, к чему им стремиться и куда они будут поступать. Второй признавался в упёртости и вере, что получит желаемое рано или поздно. Третий занимался музыкой и совершенно не сомневался в том, что будет ей заниматься и дальше. А если и сомневался в чём-либо, никак этого не показывал. Четвёртый хоть и был потерянным парнем, избегающим своих собственных чувств и порой вёл себя, как распоследний мудак, но я, кажется, любил его. И в заключение я. Весь такой тормознутый и зависший, и, блять, единственное, в чём я был уверен на сто процентов - это старая отцовская гитара у моих ног. Найдя свой якорь, чтобы не уплыть, снова взял её в руки и принялся механически, почти не присутствуя в теле, прогонять песню. Это позволяло мне не уйти в дебри никому не нужных размышлений.
Музыка. Вот что было моим смыслом. Вот что спасало. Всегда. И сейчас тоже.
Минут через десять меня отпустило. Майки снова читал, как ни в чём не бывало, и я очень ценил это его качество. Даже после его странных признаний мне не было неловко в одной комнатке с ним. Мы просто поделились друг с другом переживаниями и ничего больше не ждали в ответ.
Вечером, решив прогуляться с Уэем-младшим в сторону его дома, я предложил Майки покурить. Я делал это крайне редко, потому что обычно не хотелось. Но не сегодня. Сегодня подаренная сто лет назад Джерардом мятая пачка жгла карман куртки, и я нуждался в этом, как никогда. Некурящий Майки согласился, и мы впервые шли с ним по тёмной улице вдоль парка, втягивали морозный воздух через раскалённые сигареты и ни о чём не говорили. И при этом мне вдруг стало так легко и хорошо - то ли от никотина, то ли от этой молчаливой компании, - что я, наконец, расслабился и даже улыбнулся.
А ещё Майки ни разу не заикнулся о Джерарде и обо мне. И за одно это я уже готов был его расцеловать. Наверное, наверху, в облаках, роняющих на наши шапки и куртки пушистый снег нового года, сидел какой-то проштрафившийся ангел, в чьи рутинные обязанности входило следить за тем, чтобы моя скучная жизнь была полна таких чумовых людей. Я не был о себе высокого мнения и порой искренне недоумевал, за что мне подобные блага. Может, в качестве аванса за будущие страдания?
- Удачи завтра на концерте, - сказал он, выкинув окурок в урну и едва искривив уголок рта. Думаю, это можно было назвать его фирменной «полуулыбкой». - Мы придём тебя поддержать.
- Спасибо, бро! - я быстро обнял его и отправился обратно от перекрёстка, наверх по той же улице. Занятия в школе начинались только через день, но я был уверен, что народ придёт на концерт в полном составе: никто не хотел проблем с Карго Бломом. Я говорил, что он дьявол?
****
Меня трясло. Не так, как бывает от холода или при температуре, когда у тебя озноб. Это накатывало спонтанно и вдруг лишало руки и желудок их нормальной статичности. Дрожание длилось какое-то время, за которое я успевал перебрать в голове все известные мне неприличные ругательства, и так же неожиданно исчезало, оставляя внутри осадок паники.
Номер моего выступления - тринадцатый - был ближе к концу, всего ребята собрались с духом представить на суд о наших «талантах» около пятнадцати или семнадцати номеров. Все они или пели, или играли, или читали свои стихи, кто-то даже танцевал. Наверняка это было довольно интересно, но у меня даже мысли не было спуститься в зал, чтобы посмотреть. Меня и так тошнило от волнения, стоя тут, за кулисами, в компании таких же припадочных, как и я. Поняв в итоге, что в этом вся проблема, я убрался оттуда и двинулся в сторону туалетов, чтобы выкурить последнюю сигарету. На самом деле, не имело значения, что я сделаю. Я мог бы внушить себе что угодно другое - к примеру: выпью стакан воды с закрытыми глазами стоя на левой ноге и успокоюсь. Это бы сработало, я лично верил своему дару самовнушения. Но мысли навязчиво крутились вокруг сигареты и почему-то пальцев Джерарда, и в итоге мне пришлось курить в крайней кабинке, стоя на унитазе и почти высунув голову в окно, что я открыл. Это всё не несло ничего хорошего для меня, вплоть до простуды, но я уже физически ощущал, как приятная тяжесть дыма заполняет меня почему-то снизу вверх, почти полностью вытесняя нотки паники и волнения. Это походило на физику диффузии газов, и в моём больном воображении вдыхаемый мною дым был явно тяжелее этой истерической нервности.
Мне повезло, за пару минут моего тайного курения никто не зашёл в этот туалет, и я надеялся, что теперь никто так же не обратит внимание на то, что от меня несёт за две мили. До моего выступления оставалось три номера, когда я не выдержал и ушёл. Но теперь мне стало лучше и нужно было поскорее вернуться за сцену.
Как я и предполагал, зрителей было достаточно. Сам мистер Блом стоял ещё с кем-то из учителей-организаторов у входа в зал и, переговариваясь, ел глазами сцену. Так же я знал, что ребята тут. Я не успел с ними перекинуться и парой слов, но помахал издалека, когда заметил в коридоре - мне нужно было репетировать. И сейчас, щурясь от света огней, направленных на сцену, а именно на меня, я снова почувствовал толчок волнения. Впрочем, бессознательно огладив гитару, висящую на плече передо мной, я как-то быстро пришёл в себя. Поправив ворот белой рубашки, сделал шаг к микрофону и отрегулировал его под свой рост. Из колонок донеслись стукающие и шипящие звуки, а из зала раздалось несколько сдавленных смешков, но я предпочёл пропустить их мимо ушей. Второй микрофон был направлен так, чтобы усиливать звучание моей акустической гитары, и я просто слегка нагнул его ниже.
Закрыв глаза на долю секунды, открыл их и улыбнулся. Мама говорила, что в моём исполнении это работает почти убийственно, но я не думал, что мамам можно доверять в этих вопросах. Между тем в зале стало тихо, возня прекратилась, и я решил начать.
- Всем привет, я Фрэнк Айеро из десятого - си класса. Честно говоря, я первый раз выступаю один на сцене, поэтому в случае чего - не пугайтесь. Я волнуюсь, - я улыбнулся и быстро провёл пальцами по струнам, извлекая чистый ля-минор под редкие хмыканья из зала. Моя детка была настроена отлично, а лиц публики я не видел. Но мне хватало осознания того, что и Майки, и Джерард, и Рэй там. И они смотрели на меня в этот момент. - Песня посвящается тем людям, что рядом со мной сейчас. И… у неё нет названия, - ещё несколько секунд я собирался с силами и, наконец, начал играть рифы вступления.
Когда печально или наоборот - радости нет предела, всё не имеет смысла, если ты не можешь поделиться.
Если ты не хочешь подарить часть себя людям, которые рядом.
Тем самым, которые рядом с тобой.
И когда мы встречаемся взглядами - что-то случается, потому что…
Потому что разве не для этого нужны друзья, чтобы подать руку, когда ты оступился?
Именно поэтому они рядом.
Рядом с тобой.
И когда наши пальцы сплетаются - это электричество, или мы просто имеем разные заряды?
Что-то происходит, потому что именно для этого они рядом.
Эти люди, что рядом с тобой.
Мы можем много говорить или смеяться. А можем молчать, смотря на небо.
Но обычно это не имеет никакого значения, когда кто-то рядом.
Кто-то важный рядом с тобой.
Всё окрашивается иными красками и приобретает тайный смысл, если ты с ними.
С этими странными чудаками, не дающими тебе спать.
С теми, кто рядом с тобой.
Я перевёл дыхание перед заключительной частью. Она была самой тяжёлой для меня, потому что фактически посвящалась только одному человеку. И я, блять, не знал совершенно, как это может прозвучать со стороны. Пальцы занимались своим делом, и только в этот момент я осознал, что весь вспотел, а мои глаза были закрыты. Набрав воздуха, перешёл на другой, рваный и острый ритм:
Поэтому я так часто думаю:
Что-то происходит, планета кружится,
Но мы не герои комикса, и боль кусается.
Не убежать. Ведь с этим холодным ужасом
Нам и вдвоём не справиться?
Не знаю…
Быть может, мне только кажется,
Что надо совсем немного мужества –
Один взгляд, одно дыхание…
И я уверен: это тебе понравится…
Просто быть рядом со мной,
Просто быть рядом.
Всё закончилось так же неожиданно для меня, как и началось. Я оказался в очень странном состоянии, будто не до конца вынырнул из транса. Кажется, мне хлопали, а девушка, выступавшая за мной, отчаянно жестикулировала из-за кулис. Сдавленно пробормотав в микрофон: «Спасибо», я смущённо ушёл со сцены. Кажется, меня всё-таки унесло куда-то в самый неподходящий момент. Я пытался вспомнить, как пел и что чувствовал при этом, но на месте моего выступления в памяти зияла огромных размеров чёрная космическая дыра. И при всём этом мне, кажется, чертовски нравилось это ощущение. Будто я выплеснулся и стал опустошённым. Но при этом чувствовал себя более чем отлично. Даже, внутренне ухмыльнувшись, решил, что ощущения чем-то напоминают то, что происходит со мной после оргазма. Господи, ну я и придурок…
Под этот рой мыслей я, ничего не слыша и не видя вокруг, на автопилоте дошёл до аудитории, отведённой под «раздевалку-гримёрную для мальчиков». Едва я открыл дверь, включил свет и снял с себя гитару, всё это время висевшую на шее, как сзади на меня навалилась целая куча-мала.
- Фрэнки, чувак, приём! Земля вызывает Марс, ты что, оглох? - Вопил Майки, почти сидя сверху на моей многострадальной спине. С одного боку ему помогал Рэй, а с другого, вызвав у меня непреодолимую дрожь по всему телу, обнимал Джерард. Я только мимолётно успел посмотреть на него, но его вид отпечатался у меня в голове целиком: черная рубашка и такого же цвета джинсы, чистые, пахнущие какой-то морской свежестью волосы, дико-горящие глаза и почему-то влажные губы. А ещё его кожа казалась чересчур сухой и бледной. Я почти зарычал.
- Это было охрененно, Айеро, - вставил свои пять центов Рэй, хлопая меня по свободному плечу. - Ты выглядел чертовски сексуальным в этой белой рубашке, даже не смотря на свой рост…
- О господи, иди ты, - ухмыльнулся я, пытаясь дотянуться до влажного лица рукой, чтобы смахнуть пот с ресниц. Глаза немилосердно щипало, но осуществить задуманное было не так-то просто, когда на тебе висели трое довольно упитанных парней.
- Ты в курсе, что мы звали тебя всё то время, что ты шёл по коридору? - спросил Джерард, заглядывая мне в глаза. Меня просто вело от него сейчас, потому что я пытался добраться до истины: понял ли? Или не понял? Но дно его зрачков казалось темнее ночи, и я ни черта не видел там и из-за этого начинал дёргаться.
- Ну, простите. Я был слегка не в себе. Первое одиночное выступление, всё такое, - вяло стряхивая парней с себя, сказал я. Наконец, я оказался на свободе и, прислонившись задницей к столу сзади, вытер лицо. - Я вообще нихрена не помню, - с истерическим смешком сказал я. - Помню, вышел на сцену. Дальше вырезано цензурой. Очнулся уже в кабинете. Хотите - верьте, хотите - нет.
Они смеялись, выражали все свои похабные мнения насчёт моего «горячего» выступления, а я почти не слышал ничего, потому что Джерард, примостившийся справа от меня и делавший совершенно успешно очень естественный вид - он поддерживал беседу, смеялся, что-то говорил Рэю и Майки - при этом совершенно однозначно поглаживал своими пальцами кисть за моей спиной. Этого никто не мог видеть, но, чёрт, я-то чувствовал, и сказать, что его поведение доводило меня до ручки - не сказать ничего. Во мне поднималась дикая смесь непонимания, возмущения, желания его убить и одновременно желания его трахнуть. Я пытался вслушиваться в разговор парней, но эти его прохладные пальцы, скользящие по моим за нашими спинами, просто выбивали из меня остатки разума. Краем глаза я видел, как он то и дело кусает губы, при этом почти не глядя на меня, и сердце в моей груди уже неистово колотилось. Может, его дерзкое поведение можно было считать ответом: «Я тебя услышал»?
- Эй, Фрэнк, ты в порядке? Выглядишь, будто напился, - ухмыльнулся Рэй, и я, наконец, поднял на него глаза, одновременно с этим ловко перехватывая пальцы Джерарда и сцепляя их со своими, не давая ему больше двигаться.
- Да… Думаю, да. Просто переволновался и устал. Надо бы переодеться - я весь мокрый - и идти домой. Вы не останетесь дослушивать?
- Не-ет, - хором ответили друзья. - Мы еле уговорили этого демона Карго Блома выпустить нас из зала в качестве твоей моральной поддержки. Так что уж лучше домой.
- Зависнем у нас? - спросил Джерард, и никто не стал возражать.
Я переодевался в сухую футболку и кофту тут же под разговоры ребят, решив наплевать на влажные на пояснице джинсы. Идти до Уэев было не слишком долго.
- Кстати, - вдруг сказал Майки, - мне показалось, будто я видел твоего отца, Фрэнк. Серьёзно, если бы я представлял себе его, то он мог выглядеть только так. Чертовски похож на тебя. Так вышло, что мы сидели в одном ряду, и этот человек был очень рассеянным, но на твоём выступлении стал крайне сосредоточен. Такое может…
Я не дослушал, хватая рюкзак, свою куртку и кофр с гитарой.
- Секунду, ребят, - только и успел сказать я, пролетая между ними на выход из аудитории. Это было невозможно, нереально, но всё же… Вдруг?!
Заглянув в зал и встретившись с одобрительным взглядом мистера Блома, понял, что искать его сейчас в зале совершенно невозможно - концерт ещё не закончился, и какая-то девушка играла сейчас на флейте.
Так же молниеносно отпрянув от дверей, побежал в сторону выхода из школы. Я даже не накинул куртку, как увидел за школьной оградой одинокий силуэт под фонарём. На ходу набрасывая на себя верхнюю одежду, понёсся к этому человеку, несколько раз чуть не завалившись на бело-серую смесь снега и грязи под ногами.
- Пап? - крикнул я, когда между нами оставалось с десяток шагов.
- Фрэнк? О господи, одевайся скорее, на улице же холодно! - говорил этот человек на ходу, двигаясь ко мне и, едва дойдя, тут же принялся застёгивать на мне куртку и надевать капюшон. А я чуть не плакал: чёрт, чёрт, чёрт, он всё же приехал, и хоть и ничего не сказал мне, он приехал так рано, как только смог, и даже видел моё выступление. Я был за шаг до истерики, как вдруг отец, заглянув в мои глаза, чуть встряхнул за плечи и строго сказал: - Фрэнк Энтони Айеро-младший, а ну быстро взял себя в руки, - и, не дожидаясь, пока я «возьму себя в руки», крепко обнял. Я был счастлив, хотя в моей голове крутились десятки вопросов. Не знаю как, но мне удалось не заплакать. Грёбаных полгода, даже больше. Мы не виделись грёбаных полгода. Он пах холодом и крепким табаком - когда я окликнул его, он курил. А ещё особым своим отцовским запахом - кажется, с самого моего детства он пользовался одним и тем же средством для бритья, по которому я мог безошибочно опознать его. Я обнимал его в ответ и просто радовался, что всё так, как есть. Я сильно скучал.
- Чувак, не представишь нас? - голос Торо из-за спины был неожиданным, друзья подошли неслышно. Я отстранился от отца и обернулся. Все трое стояли тут и улыбались.
- Это мой отец, - ответил я, надеясь, что моё лицо выглядит нормально, - Энтони Айеро. А это мои друзья: Майки, Джерард и Рэй. Я рассказывал тебе.
Я наблюдал, как парни обмениваются рукопожатиями и приветствиями с папой, и глупо улыбался. На улице было уже совершенно темно и чертовски холодно, изо ртов то и дело вырывались облачка белёсого пара. Фонари расчерчивали пространство на тёмные и светлые геометрические фигуры.
- Ну, эм… мы тогда пошли? - спросил Майкл.
- Да, сегодня без меня, - уверенно ответил я, улыбаясь им всем и мимолётно глядя на Джерарда. Всё к лучшему. Было не очень хорошо оставаться сегодня у Уэев, я подсознательно чувствовал это.
- Ничего, что ты отбился от коллектива? - спросил отец, когда ребята скрылись за поворотом, и мы тоже куда-то пошли вместе с ним.
- О чём ты? - удивился я. - Они мои лучшие друзья, конечно, но с ними мы видимся намного чаще. Я уверен, они это переживут, как и я, - я замолчал ненадолго. - Я скучал.
- Я тоже скучал, мелкий, - улыбаясь, ответил отец, сгребая меня рукой ближе к себе. - Голодный? Я присмотрел пиццерию неподалёку, пока шёл сюда. Можем зайти. Согреться и поговорить.
Почти весь путь до закусочной мы прошли молча, перекидываясь лишь короткими фразами. Папа в шутку поддевал меня насчёт выступления, но в итоге сказал, что я смотрелся очень прилично. Я ответно шутил о его шпионских замашках и том, что он следил за мной, получая в ответ только громкий смех.
- На самом деле, вырваться получилось очень спонтанно. Я думал позвонить тебе завтра с утра, чтобы не беспокоить перед выступлением. Линда сказала по телефону, что ты уже ушёл, когда я звонил с вокзала. И я решил не упускать такую возможность - послушать тебя вживую. И… могу с уверенностью сказать, ты очень вырос. И в технике, и в смелости. Я даже представить не мог, что ты, довольно стеснительный парень, выйдешь на сцену вот так и задашь жару. Я горжусь тобой.
- Спасибо, - счастливо ответил я, когда мы уже подходили к пиццерии.
- Ещё бы ростом не подкачал, - притворно-расстроенно вздохнул отец, и я не удержался от того, чтобы двинуть его локтем. Мой рост отчего-то был самой излюбленной темой его шуток, хотя он сам был выше меня всего на голову.
В небольшом помещении было тепло и очень пусто. За дальним столиком сидела ещё одна пара и всё. Мы устроились у длинной стойки, идущей вдоль окна, забравшись на высокие стулья. В стекло были видны наши отражения и всё то, что происходило на улице: пустынная трамвайная остановка в одиноком круге света, дорога с редко проезжающими машинами и снова начавшийся снег. Нам очень быстро принесли кофе и какую-то пиццу, что заказал отец. Я просто сидел рядом с ним и наслаждался атмосферой.
- Ты надолго? - спросил я наконец.
- У нас два дня, малыш. Прости, на дольше меня не отпустили. Мы дадим ещё несколько концертов в Джерси, а затем поедем дальше. Ты же знаешь, как у нас всё бывает, - виновато говорил он, но я не сердился. Целых два дня. Я намеревался вцепиться в него, словно клещ, на это время.
- Остановишься у нас? - с надеждой спросил я, отделяя до одури аппетитно пахнувший кусок пиццы и начиная жевать.
- Нет, Фрэнк. Я уже закинул вещи к старому университетскому другу. Он с семьёй живёт на Спрингфилд-авеню, не так уж и далеко. Так что всё в порядке. Мне не хочется смущать твою маму, хоть она и предлагала остановиться у вас.
- Я-ясно… - протянул я. Эти взрослые такие сложные… Неужели и я, когда вырасту, стану таким же замороченным?
- Не кисни, - он шутливо толкнул меня в бок. - Я спросил, завтра Линда уходит на работу с утра. И она сказала, что дом в нашем распоряжении. Так что мы можем заняться всем, чем захочешь.
- О чёрт, - вдруг расстроился я. - Завтра в школу…
- Ну ты же не сутками в этой школе? - удивился папа, и в целом был совершенно прав. Просто я как-то совсем отвык, что в неё вообще надо ходить. А ещё меня ждало объявление результатов за полугодичные тесты и, возможно, трёпка от Карго Блома… И Джерард. Я еле слышно простонал.
- Ладно, прорвёмся, - без особого энтузиазма ответил я.
- Проблемы в школе? - с искренним интересом спросил отец, уплетая пиццу так же быстро, как и я. Это отчасти походило на соревнование - кому достанется последний кусок.
- Не то чтобы… просто уж очень привык отдыхать, - вздохнул я, а папа рассмеялся с набитым ртом.
Разглядывая наши отражения, я не мог не замечать, насколько мы и правда были похожи. Не столько чертами лица, хотя и ими тоже, однозначно. Это было в манерах, жестах, даже в том, как мы сидели. Это забавило меня - ведь мы виделись так редко, что я не мог копировать его даже неосознанно. Но всё было так, и я почти идеально повторял его во многих вещах. И как после этого не верить в силу крови?
Мы успели поговорить о гитарах и новых альбомах некоторых групп, за которыми оба следили. О том, усилители каких фирм лучше, и новом веянии отращивать ноготь на большом пальце и пользоваться им, как медиатором. О папиных концертах и его решении попробовать преподавать в детском клубе с февраля.
За столь короткое время мы переговорили о стольких вещах, что моя голова странно ехала, почти что кружилась от подобного калейдоскопа тем.
- Как у тебя с девочками? - вдруг спросил он, попивая кофе. Пиццы уже не осталось, но мы оба вполне наелись.
- Эм… нормально, - лихо соврал я, утыкаясь в свою кружку. - Я… м-м… вроде как дружу… с одной.
- Оу, - он хлопнул меня по плечу. - Рассказывай. Симпатичная?
Я хихикнул, вспоминая сегодняшнего Джерарда.
- Вполне, - уверенно ответил ему, прихлёбывая остывающий кофе.
- Я рад, малыш, - он снова назвал меня ненавистным прозвищем, но сегодня я не мог на него злиться. - Не торопись лезть ей под юбку. Девочкам нужно много больше времени, чтобы решиться на что-то интимное, - со знанием дела сказал он.
Я чуть не выплюнул кофе обратно в кружку, отчего-то представляя Джерарда в юбке и, к своему удивлению, слегка заводясь от этого. Даже на расстоянии этот парень был способен заставить меня кипеть.
Отчасти я чувствовал себя неловко оттого, что мне приходилось недоговаривать. Фактически даже врать. Но мне было очень сложно обсуждать подобные темы с кем бы то ни было, особенно, если видишь этого человека так редко. Если бы папа был рядом постоянно, он бы заметил. Почему-то я был уверен в том, что он бы заметил. Порой он читал меня, словно раскрытую книгу. И я, наверное, был рад тому, что сейчас у него просто не было достаточно времени для того, чтобы просканировать меня. Я мог расслабиться.
Мы проговорили ещё около получаса, выпив не меньше литра посредственного кофе, прежде чем отец, посмотрев на часы, не сказал, что нам пора расходиться. Он расплатился, и мы вышли на тлеющий белым пеплом медленного снега мороз. Неторопливо дошли до нашего с мамой дома, где на первом этаже на кухне горел свет. Мама ждала, и это заставило меня улыбнуться.
- Ну что ж, до завтра? - папа притянул меня для быстрого объятия. - Ко скольки мне подойти?
- Я заканчиваю в два. Давай к трём? Пообедаем вместе.
- Отлично, Фрэнки. Доброй ночи, - он помахал мне рукой и, развернувшись, пошёл в сторону Спрингфилд-авеню.
- Доброй ночи, пап. Это офигенно, что ты всё же приехал, - негромко сказал я ему в ответ, и меня мало волновало то, что он уже не слышал моих слов. Я был счастлив. Внутри моего тела так ровно горело что-то тёплое, что я совершенно не ощущал морозности ночного воздуха. Магия…
|
