И я пошёл, зацепившись с ним взглядом, словно дурная рыбёха – ещё сопротивляется, дёргает на себя леску, но губа уже проткнута намертво, и крючок заставляет кожу сладко-больно саднить при каждом рывке спиннинга. Он смотрел на меня так серьёзно, с какой-то грустью даже, точно мои босые ноги двигались сейчас не по прохладному деревянному полу в его комнате, а прямо по спрятанному в его вскрытой грудине сердцу.
И в эту секунду я понял Джи. Не знаю, как так произошло, я просто медленно ступал по полу и смотрел ему в глаза. Я вообще ничего не соображал в тот момент – он вытряс мои мозги всего одной фразой-приказом, но я понял. Этот сукин сын боится. Он так сильно боится сейчас – до дрожи, возможно, до тихой истерики. Ведь это он делает со мной – он смотрит, он говорит, он ждёт там, на кровати, такой напряжённый и до безумия серьёзный. Значит, и ответственность несёт он. Отшутиться теперь не выйдет – это бы разрушило всю нашу и без того странную дружбу.
И он боялся сейчас до коликов, этот страх был разлит в воздухе – что я сделаю что-то, что разорвёт его мягкое, тёплое, такое нежное сердце. Что я высмею его или обижу. Что я раню его чувства – какими бы они ни были.
Он открылся мне, когда так серьёзно посмотрел и сказал идти к нему. Шутки кончились, и он понимал, что происходит. И страшно, но я, кажется, тоже понимал это.
Семь шагов. Всего семь. От порога его комнаты, по чуть шершавым доскам старого паркета… Семь, я не считал, но я знаю это точно – семь шагов разделяли то, что было и то, что начиналось сейчас. Мне стало настолько жарко, настолько душно, я ощутил, как голова начинает кружиться, а ноги заплетаются в этих длинных штанинах его одежды. Будто он уже опутал меня, и не было никаких сил, а что страшнее - желания вырываться из этих липких, таких мягких нитей…
Твёрдый, ощутимый толчок головы в мой живот – такое странное чувство. Я притягиваю его ещё сильнее, вжимаю, стараясь совсем лишить воздуха. А он только обнимает за поясницу крепче – даже не пытаясь отстраниться – будто ему достаточно дышать моим животом и совсем не требуется кислород.
- Ты тёплый.
Он бубнит что-то, и я не слышу этого, потому что он говорит в живот. Но я перестаю душить его и просто ощущаю руками волосы – жестковатые, местами запутавшиеся. Они ещё влажные от недавнего ливня, а ещё немного грязные. Но это его волосы. Я дышу животом. А он утыкается в него подбородком и смотрит мне в глаза – снизу вверх, так невинно, будто это не я тут стою, Фрэнк Айеро, а его мамочка. Ох, Джерард, не смотри так, а? Просто не смотри так на меня, это нечестно…
- Ты тёплый, - повторяет он, прыгая подбородком по моему животу, и это нифига не приятно.
- А ты острый, - не переставая закапываться пальцами в его волосы. В мокрые, жёсткие. Чуть сальные… В его волосы.
В ответ он только поворачивает голову, теперь прижимаясь щекой. А я случайно задеваю его ухо – и он дёргается, как от электрошока. Что-то идиотски-вредное поднимается внутри меня, и я радостно запускаю палец внутрь, обводя ушную раковину. Джерард шумно выдыхает и сжимает мою поясницу сильнее, чтобы я не так сильно чувствовал, что его начинает трясти, наверное.
- Чёрт, Фрэнки, не надо, а?
- Почему нет? Или ты забыл помыть уши? – мой безымянный палец уже внутри, и там тепло и узко, мне нравится.
- Идиот… - Джерард дёргает головой, освобождая ухо, и вдруг резко хватает меня за грудки своей же футболки.
Невероятная секунда полёта, я еле успеваю выставить руки, чтобы не разбить ему нос своим лбом. Он так и держится за ткань, и рисунок некрасиво вытягивается под его кулаками, из улыбки превращаясь в оскал. Смотрит снова так, как я не хочу, чтобы он смотрел на меня. Так серьёзно, но глаза как у пьяного вдрызг. Смотрит, будто чего-то ждёт. Он провоцирует меня, чтобы я тоже что-нибудь сделал, чтобы разделил с ним груз ответственности.
Хрен тебе, обойдёшься.
Чувствую, что мы соприкасаемся тем, чем нам, по-хорошему, не следует прикасаться друг к другу. От этого безумно горячо и стыдно, жар разливается по всему телу с низа позвоночника до кончиков ушей, оттуда, где я намертво прилип к нему. Ещё никогда не лежал на возбуждённом парне, и, чёрт… Это странно.
Только на мгновение я закрыл глаза, чтобы как следует прочувствовать эту странность, запомнить её во всех деталях, как он резко, нагло поцеловал меня, успев непонятным образом засосать губы. Его зубы, острые и мелкие, хотели с силой сомкнуться до щелчка, как мне показалось. Но он удержался от того, чтобы сделать меня калекой, - они только жёстко прошлись по моим обеим губам одновременно, вытягивая, а потом с громким звуком выпуская на волю, и мне этого хватило, о господи, – в паху нестерпимо дёрнулось, и я уверен, чёрт, что он ощутил это.
- У тебя ноги холодные, - сказал я ему, а он в ответ, кажется, запустил в мою спину ногти до самых лёгких, не иначе, потому что это было больно и я просто свалился на него сверху, чуть не разбивая нос.
- Блять… - я не закончил своё проклятие - снова мой рот оказался в его губах. Он вообще даст мне договорить?
Ладно… Ладно, ладно, я вру. Мне совершенно не хотелось разговаривать с ним. Вы это знаете, и я это знаю. И он тоже знает это. Поэтому просто трахает своим невозможным языком между моих губ – я не знаю, кто и когда научил этого парня целоваться так. Это, блять, нечестно. Это удар ниже пояса, и я уже схлопотал такой стояк, что проще пойти играть им в бильярд, чем говорить: «О, Джерард, ты такой замечательный друг для меня. Почувствуй, насколько».
Это обидно, но я только с силой сжимаю его голову – честно, я надеюсь, что это будет хоть немного больно, и делаю расстояние между своими губами ещё меньше, ещё уже для его языка, от чего у Джи, кажется, просто сносит крышу напрочь. Он вообще знает, что иногда надо уметь вовремя остановиться?
Вонзаясь пальцами ещё больнее в мою несчастную спину, он просто нагло раздвигает свои бёдра и обхватывает мои ноги сверху – это настолько неоднозначно, что я подавился бы слюной от неожиданности, но она вся пропадает в его рту и размазывается по щекам, и затея не удаётся.
Зато Джи удаётся всё – его член уже прожёг дыру во мне, а тормоза отказали совсем – я почувствовал, как он робко, но подался вверх бёдрами, вжимаясь в мой пах сильнее, и я сошёл с ума в этот момент...
Сейчас я понимаю, что это было нервное, но тогда мне казалось, что я умру, серьёзно, ещё немного – и я умру.
Меня начало трясти крупной дрожью, а голове стало так мягко – оказывается, я безвольно скатился с его лица вбок и теперь лбом уткнулся в простынь, а ртом – в его жёсткое плечо. Я так сильно хотел и ещё сильнее боялся, что совершенно потерялся в этих взаимоисключающих противоположностях. У меня начиналась самая обычная истерика. Джерард не обращал на моё состояние никакого внимания – он больше не стеснялся и, не переставая, тёрся об меня, всё подаваясь бёдрами вперёд и вверх, доводя меня до полуобморока своими движениями.
Его безумные руки продолжали впиваться в мою спину, и дышать было больно – я почти зарылся носом в простынь, я не понимал ничего, кроме оглушающего пульса в мозгу, который рождался где-то внизу живота и тошнотворной сладостью поднимался по позвоночнику до самой головы. От этого расплавляющего удовольствия я готов был кончить, и я боялся этого, боялся до безумия. Меня морозило арктическим холодом от каждого его толчка, а следующий уже сжигал жаром, мне никогда ещё в жизни не было так плохо и страшно, и одновременно – настолько непередаваемо хорошо, я просто погибал в этих ощущениях.
Казалось, что я уже умер.
Вдруг руки Джерарда ожили. Не знаю, когда понял это, может, только в тот момент, когда почувствовал его почему-то холодные пальцы под резинкой штанов. Он на мгновение остановился, раздумывая или решаясь, лично я крайне плохо соображал, что происходит… Но когда его ладонь полностью оказалась на моей голой заднице – вот тут я по-настоящему испугался.
Что-то явно щёлкнуло в моём мозгу.
Это сработал предохранитель - он выбил мои пробки, выплеснул в кровь столько адреналина, что моё подскочившее из груди сердце впору было ловить где-то у рта.
Меня подкинуло вверх, и руки даже десяти сумасшедших Джерардов не смогли бы удержать моё очнувшееся тело – только что я лежал на нём сверху, и вот уже сижу внизу, у кровати, потирая отбитый экстренным манёвром зад.
- Фрэнк?
- Э-э…
- Ты в порядке?
Молчу.
- Что это было?
Блять, будто я знаю, что это было! И вообще, это я должен тебя спрашивать – какого хрена сейчас было, чокнутый-Джерард-потерявший-тормоза…
Он замолчал и с какой-то тоской уставился на меня сверху, снова приподнявшись на локтях. Взгляд был до того растерянно-невинным, что сердце защемило так больно, и я почувствовал подкатывающую к горлу тошноту.
Откуда только взялись силы, но я вскочил на ноги и схватил его толстовку с капюшоном, и пока надевал её, нёс какую-то бессвязную ахинею: что-то про маму, которую не предупредил об уходе, про школу и уроки, про мистера Блома, который хочет от меня лучшей успеваемости, про репетиции… Я путался в рукавах и сторонах его кофты, я отчаянно боялся, что моих тупых слов не хватит до того момента, как я всё-таки окажусь одетым, поэтому просто озвучивал всё, что проносилось в моей дурной голове. Я не смотрел на Джерарда, но чувствовал кишками, как он смотрит на меня. Закончив с толстовкой, я только на секунду поднял глаза на него…
Он молчал и смотрел. Спокойно, вроде бы. Даже с каким-то мазохистским интересом. И невылитой концентрированной болью, будто толстовка эта была единственно ценной и безумно дорогой вещью всей его жизни, расставание с которой было равносильно смерти…
Я потерялся окончательно. Унимая панику, я, кажется, бросил ему что-то вроде: «Увидимся, Джи», и понёсся вниз, вниз по лестнице, торопливо напялил на ноги мокрые противные кеды и бегом, со всей бессильной злобы и дури полетел домой – быстрее, быстрее, не замечая глубоких луж и ветра в лицо, недоумевающих прохожих и холода…
Джерард, едва Фрэнк повернулся к нему спиной и исчез, упал назад на матрас и закрыл лицо руками. «Идиот… Идиот… Господи, почему я такой несдержанный идиот… Придурок… Я опять всё испортил, ненавижу себя…» - шептал он, и из-под бледных пальцев сбоку стекали к простыне слёзы. Но этого уже никто не видел и не слышал…
Никогда я не бегал так самозабвенно раньше. Очнулся только лицом в своей подушке, выдохшийся, лишённый кислорода и мозгов, с ноющим чувством в паху, с жуткой злобой на себя. Я чувствовал, что сделал что-то нехорошее. Точнее, я не мог поступить иначе – это было что-то иррациональное и дикое, но заложенное природой в самую подкорку мозга, как у животного: «Страшно – беги, спасайся бегством, не думай, не останавливайся, просто беги». Так действуют все, от мышей до оленей, ещё не видя пожар в лесу, но уже чувствуя его внутренностями и бессознательно начиная двигаться в противоположную огню сторону.
Это сейчас я могу мыслить такими красивыми образами и облекать произошедшее в слова. А тогда, - я помню всё так хорошо, словно это было вчера, - я просто лежал лицом в подушке и хотел сдохнуть. Я поступил очень и очень плохо, но ирония в том, что как бы я ни поступил в тот момент, включая вариант, что я бы остался там, с ним, до конца, - всё это было бы скверно в любом случае.
А пока я просто лежал и ненавидел себя всей душой за то, что имел тормоза. Ненавидел Джи за то, что он их, наоборот, совершенно не имел. Ненавидел маму, которая уже несколько раз стучала в дверь и спрашивала, в порядке ли я. Нет, мам, я, блять, в полном беспорядке, прости меня. Я нюхал, не переставая, ворот его толстовки, который так отчётливо пах Джерардом. И думал, думал о том, что я, сука, люблю его запах. Я был настолько зол на себя и всё вокруг, что уснул вот так – лицом в подушку и с перепутанными, вывалившимися наружу мыслями.
А на следующий день не пошёл в школу.
Ночью у меня сильно поднялась температура, и мама утром констатировала наложением ладони на лоб – простуда. Не было плохо, меня даже не лихорадило. Было просто очень жарко и как-то странно, а ещё был сильный кашель, который начинался откуда-то из желудка, если верить моим искажённым ощущениям реальности. Это был первый случай после долгого периода, в который я чувствовал себя хорошо, и он напомнил мне, что я – счастливый обладатель слабого организма, который любит и умеет болеть, и который вообще-то стоит беречь получше, если не хочешь сдохнуть раньше времени.
Мама ходила хмурая – она на полдня отпросилась с работы и ухаживала за мной, как могла – пичкала какими-то таблетками, поила всякой дрянью и даже пыталась накормить, но у неё ничего не вышло. Я не прислушивался, но, кажется, она называла меня оболтусом и раздолбаем. Бубнила что-то о том, что я мог бы и поберечься – чтобы снова не скатиться в пучину непроходящих хронических простуд и инфекций. Мне было пофигу, если честно. Мой мозг работал в каком-то экономном режиме и выдавал странные абстрактные образы вместо привычной картинки мира. То мне казалось, что я уже умер и это мой персональный ад, то почему-то становилось жутко смешно, когда мама высыпала очередной порошок в кружку с тёплой водой – я был уверен, что это какой-нибудь яд, и вот теперь-то мне точно осталось недолго. Но минуты тикали, часы шли, а я жил, выкашливая свои лёгкие наружу и истекая соплями.
- Пожалуйста, выпей ещё вот это и постарайся дожить до вечера, - мило сказала мама, уходя на работу. Я едва заметно кивнул, желая только одного – хотя бы немного поспать, потому что во сне я не чувствовал, как кашляю, и если это и было больно или неприятно, ко мне не имело уже никакого отношения.
Дверь хлопнула, и я остался один. Я, кажется, жаловался на мамину заботу? Так вот знайте, я самый неблагодарный мудак из всех существующих. Потому что в том состоянии, когда дойти до туалета ты можешь только по стеночке и то с перерывами на отдых, мамина опека была более чем кстати. Когда остаёшься один в болезни, кажется, что весь мир против, и все кинули тебя, бедного-несчастного, на произвол судьбы, забыли и больше никогда не вернутся. Да, мысли глупые, но для воспалённого болезнью мозга они были в самый раз.
Потолок такой белый. И с еле заметными трещинками. Если следить за ними долго, не отрываясь, кажется, что они слегка шевелятся. А ещё это было очень похоже на запутанную автодорожную карту штатов – честно. Дороги, дороги, пересекающиеся, большие, маленькие, они куда-то вели, но я уже перестал следить – веки совершенно отяжелели, и я, наконец, провалился в муторный сон.
- Хэй, чувак, ау, - кто-то осторожно тряс меня за плечо, и мне пришлось медленно просыпаться, приходить в себя. Я открыл глаза и увидел ангельскую шевелюру Рэя и Майки, который держал меня за плечо. – Ну наконец-то. Ты так глубоко спал, мы думали, что ты коньки отбросил. Не пугай так больше.
- Ага, - прохрипел я в ответ и зашёлся в приступе сухого разрывающего кашля.
- Ох, блин, ты реально хреново выглядишь, - сказал Рэй, протягивая мне кружку с каким-то пойлом. Они уже успели похозяйничать у меня на кухне, молодцы.
- Как вы попали в дом? – нет, ну а что? Это было очень важно – знать, как можно попасть внутрь моей крепости при закрытой на ключ двери.
- Вообще-то через окно в твоей комнате, - смутился Майкл. – Джи сказал, что тут обычно открыто.
«Вот мудак», - пронеслось в моей голове, но потом я оценил заботу и даже попытался улыбнуться.
- А где он сам? – выдавил я неслушающийся голос наружу.
- Вообще-то дома, и выглядит он не многим лучше тебя, чувак, - усмехнулся Торо. – Как вас, придурков, угораздило? Вчера был такой ливень – даже штормовое предупреждение давали по штату. Не судьба была прогноз посмотреть, а потом уже ехать кататься?
Я только снова стал кашлять в ответ, и когда закончил – Рэй всё-таки впихнул мне кружку в руки.
- Морс. Пей уже, не косись с таким видом. Мамин рецепт, лечебный.
И я пил. А потом слушал про то, как Майкл полдня возился с Джерардом так же, как моя мама со мной. А потом про то, что было сегодня в школе. Сегодня Блом докапывался до Майки с теми же разговорами, что и ко мне вчера, и к моему удивлению, друг отнёсся к ним намного серьёзнее.
- А что, он ведь прав. Если есть возможность получить стипендию и учиться дешевле – глупо упускать этот шанс. Так что надо поднапрячься, Фрэнки.
Я только скривился. Сейчас я хотел одного – чтобы кашель переставал разрывать мои внутренности. А о стипендиях можно и потом подумать.
Часа через пол они ушли – и пока Рэй перелезал через подоконник, я на прощание успел поймать Майки за штанину.
- Передай Джи… - я прервался, чтобы прокашляться, говорить реально удавалось с большим трудом, - пусть поправляется поскорее. Передай, я хочу видеть его вредную задницу здоровой.
Майки кивнул, улыбнувшись, и полез на улицу.
Торо оставил ещё одну кружку со своим чудодейственным морсом на тумбе, к слову, он оказался довольно вкусным. А я, почему-то снова уставший – от кашля, соплей и разговоров, снова стал спать…
Целая грёбаная неделя. Целая грёбаная неделя прекрасных осенних солнечных дней с редкими ночными ливнями выпала из моей жизни, потому что я болел. Это именно то, почему мне следует беречь себя – там, где нормальный человек справляется за три-четыре дня, я буду валяться и умирать неделю. Это не лечится. Просто врождённая слабость, что дали – с тем и живи, и радуйся, мать твою.
Я, собственно, и радовался. Не в смысле, когда болел, а во всё остальное время. Мама никогда не делала из меня болезненного доходягу, всегда обращалась со мной как с здоровым ребёнком, хотя многие врачи, по которым мы гуляли в детстве очень часто, крутили ей у виска, говоря, что обычный подход угробит меня. Но лично я уважал её за это – только благодаря её родительской адекватности я чувствовал себя нормальным, а не каким-то ущербным мудаком, который вечно сидит в углу на физкультуре и пыхает себе в рот баллончиком от астмы.
Мама часто говорила мне: хочешь быть здоровым – живи, как здоровый. В меру разумного, конечно, но всё-таки. Чрезмерное окружение себя всякими лечебными штуками меняет психологию, человек не может чувствовать себя нормальным, если постоянно окружён напоминаниями о своей слабости и немощи. Я знал это в шестнадцать и оставался верным своим взглядам сейчас, когда мне далеко за тридцать, мало что изменилось с тех пор.
Мне стало достаточно хорошо только к выходным, настолько, что я настоял – с понедельника пойду в школу, даже если мама привяжет меня к кровати. И она сдалась. Она всегда сдавалась тогда, когда видела – я готов вырывать свою правду зубами.
А в субботу вечером мама зашла в комнату странно-задумчивая. Она с кем-то говорила по телефону, я слышал, а потом зашла ко мне, даже не постучав.
- Подойди к телефону, милый.
- Это Майки? – я дочитывал Властелина и совершенно не хотел отрываться сейчас от книги. – Скажи, что я перезвоню.
- Это межгород. Давай скорее.
Я побежал к телефону. Если межгород – то это Лала. А с ней я был бы очень рад сейчас поговорить. Да и междугородняя – дело недешёвое. Их мама работала где-то в управлении связи, поэтому им на междугородние звонки предоставлялись ощутимые скидки.
- Да? – спросил я, зажимая трубку между ухом и подбородком.
- Мама сказала, что ты снова болел, мелкий?
Я чуть не подавился, но вовремя взял себя в руки. Этот родной, хрипловатый от табака голос я узнал бы из тысячи, даже если бы он звонил мне раз в год. И да, этот человек не любил ходить вокруг да около и жевать сопли.
- Пап, вообще-то, ты не позвонил на мой день рождения. Так что иди-ка на фиг, - я улыбнулся в трубку, потому что на том конце заливисто и от души расхохотались, а потом закашлялись. «Кашель заядлого курильщика», - подумал я, а вслух сказал ему:
- Привет, пап.
- Привет, мелкий.
- Не называй меня так.
- А что, ты уже вырос? - улыбается, гад. Я всё ему прощу, и «мелкого», и забытое поздравление, и то, что он ушёл из семьи. Я слишком сильно привязан к нему, и он - я точно знаю это – любит меня, несмотря ни на что.
- На сантиметр.
- Ого! – неподдельное удивление, граничащее с лёгкой иронией. – Ещё немного, Фрэнк, и ты перейдёшь в группу «средне-мелких», - снова хохочет, но это не обидно, совершенно. Он никогда не хотел меня обидеть, просто так сложилось с самого детства – называть меня странными прозвищами.
- Как ты там? – спрашиваю не из вежливости, а потому что на самом деле интересно. Последний раз мы общались почти полгода назад, и с тех пор, казалось, прошла вечность.
- Барабаню, как ещё. Иногда катаемся недалеко, иногда играем по округу, в целом, как обычно, - он немного задумался, а потом сказал, - а ещё зовут преподавать ударные в какой-то детский клуб, - я слышал, что он хочет казаться незаинтересованным, ведь это так «не круто» - рокеру со стажем что-то кому-то преподавать. Но я помнил своё детство так ярко и отчётливо – все наши долгие посиделки в гараже над инструментами, первые уроки на ударных, первая гитара, первый раз – смотреть и слушать, как папа играет в группе… Это была магия, волшебство, круче всяких ужасов, зомби и кровищи, на которые я подсел много позже. Если бы не папа – я не держал бы сейчас в руках гитару и не любил бы музыку так, как люблю её. Он открыл мне этот мир, он научил жить в нём и дарить ему своё тепло и любовь, получая взамен счастье. И я прекрасно знал, насколько крутым учителем он мог бы стать, поэтому просто сказал:
- Это круто, пап. Я не шучу, это реально круто. У тебя бы это здорово получилось. Посмотри на меня – ведь ты мой первый и единственный учитель. Я даже завидую тем ребятам, что будут заниматься у тебя.
- Ну, я ещё не согласился, - смутился он, но я уже слышал – чаша сомнений сейчас сильно накренилась в сторону, чтобы сказать клубу «да». – А ты сам как? Как на новом месте? Не сильно гнобят в школе?
Я улыбнулся. Все мысли последних дней как-то выветрились из головы, но ощущение того, что тут круто – осталось.
- Тут круто, - сказал я. – В школе нормально. Еще не успели понять, что меня можно гнобить, - усмехнулся я. – Тут классные ребята, с которыми я подружился. Я играю в школьной группе, а руководитель музыкального клуба – мой лучший друг. Ты бы слышал его, он классно играет. Тут через залив видно Нью-Йорк, а ещё мы съездили на концерт The Misfits в мой день рождения. Было нереально круто!
- Ого! – искренне удивился отец. – И мать тебя без проблем отпустила?
- Ну, - смутился я, вспоминая, как всё это было на самом деле, - ей пришлось. Мы её уговорили, - туманно закончил я.
- Ясно, - одобрительно сказал он, - значит, у тебя на самом деле хорошие друзья, держись их.
Я снова улыбнулся в трубку, и хоть папа не видел этого, мне казалось, что он мог почувствовать.
- А с девчонками как? Уже нашёл себе подружку? – его масляную улыбку можно было ножом резать и намазывать на хлеб.
Я как-то резко вспыхнул и при этом серьёзно растерялся. Я был влюблён по уши, и при этом «с девчонками» у меня было по-прежнему херово…
- Эм, ну…
Он всё-таки рассмеялся в голос.
- Главное – предохраняйся, мелкий. А там уже поймёшь, что и как.
Я сам начал подхихикивать, представляя всю эту идиотскую ситуацию, поэтому просто сдавленно поблагодарил его за совет.
- Кстати, Фрэнк, - он как-то резко посерьёзнел, заставляя этим тоном меня заткнуться. – Я мог бы приехать в Ньюарк перед Новым годом.
Он замолчал, а у меня просто перехватило дыхание – господи, приехать! Он мог приехать, и я бы показал ему всё – свой чердак, школу, Гудзон, я бы заставил его до глубокой ночи слушать своё нытьё под гитару, а ещё лучше – усадил бы за барабаны, и чтобы мы вместе сыграли что-нибудь, как тогда, в детстве, когда я и аккорды некоторые толком взять не мог – из-за размера пальцев…
- Так что, мелкий? Чего замолчал?
Я заставил себя открыть рот.
- Я просто обалдел, пап. Если ты приедешь… Чёрт, это будет очень круто.
Он улыбался. Я знал, что он улыбался сейчас, и эта улыбка его была только для меня.
- Замётано. Уговоришь мать? Даже если не выйдет – я остановлюсь у друга. Может, так даже будет лучше – не говори Линде, ей тяжело даются наши разговоры, а про встречи я вообще молчу.
Я горько усмехнулся. Не знаю, почему они разошлись. Может, маме надоела такая неопределённость, какую ей предлагал отец. Может, причина была в другом. Мне могло казаться, но я почему-то верил в то, что мама до сих пор любит его.
Не было скандалов и разборок, в одно прекрасное в своей печали утро они просто сказали мне, что папа переезжает к деду, мол, за ним нужен уход. Как же, уход. Придумали бы что получше. Этот старый пердун ещё меня переживёт.
Я обожал деда до безумия, тем более – он тоже был музыкантом. Ещё больше - оттого, что он был очень, ну просто крайне острым на язык крепким стариком, который ни дня не проводил без какой-нибудь истории, которую самолично отыскивал на свою задницу. В этом плане да, – за ним нужен был присмотр. Помню, как отец рассказывал – дед вдруг оделся и вышел на улицу, не говоря, куда идёт и на сколько. Под вечер он пошёл искать его по всем окрестным пабам, а нашёл на детской площадке, спящим на траве со шляпой на лице – конечно, пьяным.
Я любил их всех очень сильно – отца, маму, и поэтому, наверно, уважал их решение. Хотя, сказать, что это разбило меня и раскидало на все четыре стороны – не сказать ничего. Я был сломлен, я был потерян. Мне казалось, что мир никогда не станет прежним. Но нет, время шло, я жил, и постепенно осколки моей души притянулись друг к другу и склеились, как могли.
- Я не скажу ей, пап. Только приезжай, окей?
- Хорошо, мелкий. Я рад, что ты будешь ждать. Тогда, до декабря?
- До декабря. Бывай, - я улыбнулся тишине и коротким гудкам в трубке.
Как же здорово, что он позвонил. Или это мама позвонила ему? А, не важно. Главное, мы поговорили, и я слышал его голос. И грамотно увёл разговор с темы болезни – не самый лучший вариант как потратить время в разговоре с человеком, которого не слышишь по полгода.
А в понедельник я увидел его.
Это была только макушка тёмных растрёпанных волос, мелькнувшая в толпе и скрывшаяся за поворотом, и я еле осадил себя, чтобы не броситься вдогонку – Майки, шедший рядом, не понял бы меня.
Джерард болел всего три дня, у него не было кашля, только небольшая температура и насморк. По словам Майкла, он больше ныл о том, что умирает, но правды в его словах не было ни грамма. Как бы то ни было, он был здоров, и он был в одном со мной здании, а это уже более чем достаточно, чтобы моё сердце колотилось как на стометровке на время. Между прочим, я бегал лучше всех в классе.
- Слушай, подожди секунду? Я сейчас вернусь, - и, не дождавшись ответа Майки, я кинулся к ближайшей лестнице, чтобы посмотреть расписание на первом этаже. Джерард заканчивал той же парой по времени, что и наш класс, и это радовало. Надо было поймать его после уроков, и… И что? А хрен его знает, что. Главное – поймать его… Поймать…
Это слово засело в моём мозгу, и когда я вернулся к скучающему Майклу, я не сразу услышал, что он говорит мне.
- Эй, Фрэнки? Тебе говорили когда-нибудь, что ты порой как обдолбанный выглядишь?
- Э? – удивился я. – С чего это?
- Ну, ты иногда будто выпадаешь из реальности и смотришь такой в пустоту, не реагируя ни на что. Это пугает, чувак, - он улыбался своей ехидной улыбочкой, и я не удержался от хорошего тычка ему под рёбра – чтобы меньше скалился над болезными. Кашель еще не прошёл до конца, но я знал – это минимум на неделю – другую, поэтому не было повода беспокоиться.
- Пойдём уже поедим? – сказал я, когда хихикающий Майкл перестал от меня убегать, сшибая других ребят в коридоре. Как раз было время обеденного перерыва, и мы отправились в столовую. Джерарда там не было, зато через пять минут присоединился Торо.
- Завтра репетиция. Мы уже вовсю пилим, будешь догонять, - запыхавшись, сказал он, подсаживаясь к нашему столику.
- Угу, - пробубнил я, пережёвывая сэндвич с салатом и сыром. Гадость полнейшая в школьном исполнении, но я очень хотел есть.
- Сегодня у тебя, Рэй? – Майки спросил таким тоном, что я почему-то насторожился. На первый взгляд, сказано было совершенно обычно, но чёрт, что-то резануло мне слух, и я напрягся оттого, что не мог понять – с какой стати это произошло.
- Ага, - Торо теперь тоже жевал, и отвечать с набитым ртом можно было только односложно.
- И как у Майки успехи? - поинтересовался я. Они рассказывали, что друг всё-таки сдался и согласился, чтобы Рэй учил его на гитаре. Это было забавно, если учесть то, что до этого я совершенно не верил в удачный союз долговязого Майки и гитары. Он как минимум выглядел с ней забавно, поэтому я начинал глупо хихикать просто оттого, что представлял его играющим.
- Нормально. Учимся держать гитару и ставить первые аккорды, - Рэй уже дожевал и теперь довольно улыбался, попивая сок из соломинки и иногда поглядывая на друга из-под приопущенных век.
- Я верю в тебя, чувак, - я похлопал Майки по плечу, от чего он подавился соком, - не посрами нашу до жути музыкальную компанию своей немузыкальностью.
- Иди ты, - сказал он, прокашлявшись. - Я ещё всем вам задам жару, - он показал мне средний палец.
Я рассмеялся, и мы пошли в класс – нужно было успеть оказаться там до звонка.
Не помню, как отбрехался вечером – то ли придумал разговор с Бломом, то ли пожаловался, что живот прихватило, и сказал Майклу не ждать – тем более, что они с Рэем шли «учиться держать гитару» к нему.
Зато отлично помню, как нёсся потом по полупустым коридорам школы – после последней пары все стремились поскорее разойтись по домам. Пару раз на моём пути попадались учителя и кричали вслед, чтобы я перешёл на шаг, - но я не мог. Я должен было поймать его… Поймать.
Добежав до класса Джерарда, понял, что опоздал. Внутри оставались ещё несколько девчонок, но и они уже собирались уйти. Как же я расстроился… Мне казалось, что я вот-вот зареву – настолько было обидно не встретить его тут. Я поплёлся по лестнице вниз, вышел из школы и зачем-то пошёл не домой, а в сторону футбольного поля и баскетбольно-волейбольной площадки за ним.
И был вознаграждён. И наказан одновременно. За углом, прижатый к стене уже знакомым светловолосым хером, стоял Джерард. Он явно не был в восторге от нашей встречи, а я просто как шёл – так и встал, вылупив на них глаза.
Дылда повернул голову, и его взгляд источал злость и ненависть.
- Чего встал, мелкота? Вали, куда шёл.
Голос был приятен, но каждое слово, вывалившееся из этого рта с пухлыми и, сука, обкусанными от недавнего поцелуя, губами, хотелось вбить кулаком обратно, так, чтобы они уже никогда не выпали наружу снова.
Я не двигался и даже не смотрел на него больше. Я смотрел на Джерарда. Выглядело так, что он сейчас разревётся, как девчонка. Придурок. Делать это в таком месте, практически – у всех на виду. Каким надо быть идиотом, чтобы дойти до такого?
- Можно тебя на минутку? – спокойно сказал я, не отрывая взгляда.
- Твой знакомый, что ли, - гадко улыбнулся дылда, чёрт, даже имени его не помню.
- Одноклассник брата, - вяло ответил Джи, не сводя с меня влажных глаз.
- Так пускай валит, что ты ему?
- Это важно, Джерард, - настойчиво и тихо повторил я, глядя в эти затягивающие испуганные глаза цвета верескового мёда.
Какое-то время мы все тупо молчали, потом Джи перевёл глаза на дылду и сказал:
- Я быстро, Берн, подожди, ладно?
- Какого хрена? Мы так не договаривались.
- Чёрт, я сказал, - просто подожди тут, окей? – он говорил зло, но оттолкнул его довольно мягко, и я пошёл вперёд, сунув руки в карманы, слыша, как Джерард шаркает ногами за мной следом.
Мы завернули за угол, чуть дальше в школьной стене была приоткрытая дверь – я знал, что это подсобка – чулан, где хранился различный спортивный инвентарь, всякие приспособления для занятий на улице и прочая фигня. Я зашёл туда, поджидая, когда Джерард тоже зайдёт внутрь, и закрыл за ним дверь.
Стало темно, но я отчётливо слышал рядом дыхание и, почти не целясь схватил его за рубашку, впечатывая в дерево. Что-то глухо стукнуло – кажется, он ударился затылком, но промолчал, а я задел ногой какую-то железяку, и она с лязгом свалилась, утянув за собой ещё что-то.
- Какого хрена ты творишь? – зло зашептал я, стараясь говорить как можно ближе к уху Джерарда. Получалось, что я говорю в его шею, но меня лично это мало волновало.
- В смысле? – совершенно пофигистично спросил он, оставаясь каким-то безвольным, как медуза на берегу.
- Нахрена устраивать эти представления прямо за школой? Вам что, больше негде делать это?
Вот тут он напрягся. Хоть какая-то эмоция, это хорошо.
- Это единственное, что ты хотел спросить? Ты заботливая мамочка?
Я сильнее сжал его рубашку, и, чуть потянув на себя, снова ощутимо приложил его о дверь.
- Ауч! Какого хрена, Фрэнки?
- Я не заботливая мамочка, Джи. Просто я не понимаю, зачем ты делаешь это, - я замолчал, собираясь с духом. – Он тебе нравится?
- Что?! – такое неподдельное удивление, господи, кажется, я слишком громко выдохнул от облегчения. – Нет, конечно!
- Тогда зачем, Джи? Нахрена, объясни мне, я ни черта не понимаю.
- Слишком долго объяснять, - так устало и обречённо, мне даже стало не по себе.
- Я никуда не тороплюсь.
- Зато я тороплюсь, Фрэнки. Меня ждут.
- Блять… - Я шумно втянул носом воздух, чтобы снова не вписать его в дверь. – Если ты сейчас же не расскажешь мне, какого хрена ты обжимаешься с этим парнем, я сам пойду к нему и врежу по яйцам. И мне срать, если потом он врежет мне – это будет на твоей совести.
Джерард сначала замер, насторожившись, а потом как-то обмяк, осел, и я окончательно уткнулся губами в его тёплую, мягкую шею.
- Полгода назад. Меня жутко доставали в этой школе. Почти каждый день. Потрошили шкафчик, на ходу сдирали сумку и портили тетради с набросками. А, ну это типа тетрадей с лекциями, только у меня там наброски... Клеили всякие идиотские и очень злые сообщения на спину, и я мог ходить так целый день – ни одна живая душа в этой грёбаной школе не говорила мне об этом, я понимал только по нарастающему смеху за спиной. Рэй в прошлом году ходил в другую школу, всего год, что-то там было с финансами у его родителей, Майки – учился в другом здании. Это делали козлы из спортивного клуба. Я думал, что перестану появляться тут совсем. Они просто заебали меня, Фрэнки, настолько, что я не мог подойти даже к школьной ограде – меня начинало тошнить и трясти от слабости и ненависти. Я ведь не делал ничего плохого... Ничем не заслужил подобного обращения...
Он как-то шумно вздохнул, и я почему-то подумал, что он, возможно, плачет сейчас, склонившись головой ко мне и упираясь лбом в плечо.
- А потом, после какой-то из драк, ко мне подошёл Бернард. Я не знал тогда, кто он, знал только, что учимся на одном потоке. Он помог подняться и привести себя в порядок, я думал, что он на самом деле хочет стать мне другом. Мы сблизились, стали чаще общаться, а потом он признался, что я ему нравлюсь. Что он хочет встречаться. Я как-то не обратил внимания, но когда мы начали общаться – нападки в мою сторону сами собой прекратились. Нет, со мной не стали мило здороваться и улыбаться при встрече, но сухой нейтралитет был куда более приятен, чем то, что было до этого.
Джерард замолчал, переводя дух, а я вдыхал запах его волос и собирался с духом, чтобы дослушать до конца.
- Я отказал ему. Просто сказал, что я «по девочкам», но он очень крутой чувак и с ним здорово дружить. И вот тогда он вывалил всё говно на меня. Он признался, что руководит спортивным клубом, и что именно он попросил ребят отстать от меня. И если мы поссоримся – вряд ли они продолжат относиться ко мне нормально.
Джерард начал мелко дрожать, и я не придумал ничего лучше, как обнять его за шею и спину, не крепко, но достаточно, чтобы он понял – мне не всё равно.
- Если бы ты мог понять, как же я был сломан тогда – ты бы не спрашивал меня ни о чём, Фрэнки. Не всем дано идти напролом и быстро бегать… Мне казалось, что я никогда не стану нормальным для этих людей. Что они никогда не примут меня таким, какой я есть, или просто оставят в покое. Я мог бы отказать Бернарду и довести себя до того, что я снова перестал бы ходить в школу, и меня бы исключили, уже без права восстановления. Но я решил прогнуться и согласился встречаться с ним. Летом, в какой-то момент, когда Рэй и Майки точно знали уже, что будут с этого года учиться тут же, я хотел порвать с ним все отношения – ведь теперь я был не один, и это было бы не так херово. Но он как-то узнал про Майкла. И предупредил, что брату учиться ещё два года, и не факт, что испортить ему жизнь будет сложнее, чем мне. Он не запугивал, но, блять, был чертовски убедителен. Вот и вся история, Фрэнки. Так что не я выбираю, где зажиматься, понял теперь? – как-то зло закончил он, поднимаясь с моего плеча.
Я молчал, переваривая сказанное. Всё было хреново, но не настолько, чтобы стоять тут и плакать, правда. Мои руки сползали с его спины – он снова прислонился к двери, и становилось больно держать их там.
- Ты пойдёшь сейчас и прекратишь это всё, - вдруг сказал я уверенно.
- Что? – неверяще спросил он. – Ты вообще слушал меня?
- Я слушал, и говорю – ты пойдёшь, и скажешь этому уёбку, чтобы он валил нахрен.
- Не собираюсь. Я хочу спокойно закончить школу, чуть больше полугода я как-нибудь переживу.
Я снова схватил его за грудки и вжал в многострадальную дверь.
- Зато я не переживу, понял ты? – зашипел я ему в шею, от чего Джерарда передёрнуло. – Я не собираюсь видеть этого хера рядом с тобой до конца учебного года, я просто въебу ему, или тебе, или вам обоим, и будь что будет.
- А тебе не всё ли равно, Фрэнки? – устало сказал Джерард. Я не видел его лица в темноте, только очертания, но мог бы поспорить – он закрыл глаза.
Я устал что-то говорить и доказывать, я просто поцеловал его, приоткрытыми губами попадая в подбородок. Дневная щетина, не меньше. Он замер, а я поднялся выше, затягивая его нижнюю губу внутрь рта. Такая обкусанная, чуть солёная от крови в трещинках. Это был мой Джерард, вкусный – я чувствовал это языком, зализывая его ранки.
Джи как-то тихо простонал, приоткрывая губы мне навстречу, но не делая кроме этого больше ничего. Я понял, что он говорил этим. «Покажи, покажи, что тебе не всё равно. Заставь меня верить тебе, потому что я уже никому не верю больше». И я заставлял. Заставлял верить, скользнув внутрь между его губами, заставлял верить, кусая его вялый язык, заставлял верить, поглаживая его ухо рукой и прижимаясь всем телом к нему.
Через какое-то время я опустил лицо вниз, чтобы отдышаться, и сказал ему:
- Мне не всё равно, Джи. Чёрт, я бы хотел этого, но мне не всё равно. Поэтому пойди и скажи ему идти нахер. Ты больше не один, ты не один, слышишь? И мы вместе как-нибудь справимся с этими козлами. Ты не грёбаная мать Тереза и не должен отдуваться за всех. Просто знай – вместе мы это переживём, чем бы всё не закончилось, но перестань заниматься этим, просто пойди сейчас и закончи эту херь, хорошо?
Он молчал, и я уже было запереживал от этой давящей тишины.
- Хорошо… - еде слышно, но для меня это было словно небесный гром. В голове вертелись тысячи неприятных, каверзных вопросов, типа: «Ты спал с ним?» или «Кто научил тебя так целоваться?» но я крепко держал свой язык за зубами. Какая нахрен разница, когда он сейчас тут, со мной?
- Я дождусь тебя здесь?
- Господи, нет, Фрэнки. Не надо включать мамочку, я всё-таки парень. Сказал – сделаю, значит сделаю, имей совесть. Иди домой. И просто верь в меня, хорошо?
Он легко оттолкнул меня, открыл дверь и почти скрылся за ней, но я успел схватить его за рукав и торопливо, коротко поцеловать куда придётся – вышло где-то между подбородком и губами. Джерард улыбнулся и оставил меня в темноте.
Надеющегося. Задумавшегося.
И ошалевшего от запоздалого понимания того, что я сейчас натворил.
и я опять не вижу комментарии, хотя показывает, что он есть... ((((( я в печали, я убита, потому что больше всего на свете заставляют меня радоваться комментарии к Нити - это мой воздух! Добрый человек, хотя это ведь ты, вечно пропадающий есс? Продублируй мне в личку, уважь психбольного автора, пожалуйста, а... :-***
yeeesss....., я не знаю, с чем это связано, но некоторые ваши комментарии неактивны, то есть не видны обычным пользователям. как и комментарий выше тоже. я активировала его сейчас, надеюсь неполадки исчезнут. navia tedeska, у тебя были еще главы, к которым ты не видела комментарий, хотя он там был? можешь написать мне, я посмотрю и попробую так же их активировать.
я уж думала, что не дождусь продолжения перед отъездом, и расстроилась, а тут такое!
ох, вот глава получилась какая-то... не такая, не знаю даже, честно. что-то неопределенное осталось после прочтения, как будто они все устали, а может быть это просто я устала. всё равно ты заставляешь меня одновременно плакать, смеяться и переживать. спасибо огромное за главу, милая, и вдохновения тебе. жду с нетерпением следующих глав, хо.
yeeesss....., ох, я счастлива, что ты дождался, бро, и более того - принял эту странную Огромную главу! Спасибо, что скучала! Фрэнки такой, милый, сама с него фигею :-) Ирни, спасибо, милая, что не прошла мимо! zombie_ann, прости меня, мое славное солнышко, что не оправдала твоих ожиданий этой главой :-[ это обидно, но что поделать - из песни слов не выкинешь, и эта история именно такая - Фр растет и меняется, взрослеет, и Джи тоже становится другим, эхх. Прости меня, киса, мне очень жаль, что глава вышла странной:-(
navia tedeska, эй, я ни в коем случае не хотела тебя расстроить, прости пожалуйста. ты ни в чём не виновата, просто я, наверное, так воспринимаю эту главу, она отличается от других, может быть, потому что здесь много правды и каких-то настоящих чувств, более зрелых, или я просто отвыкла от тебя и твоих работ за такое долгое время. всё хочу прочитать другие, чтобы тебя было много, муахах. так что не пропадай и не расстраивайся :}
zombie_ann, но ты правда права, зая. Она другая, не знаю, хорошо это или плохо, но так вышло. Они и правда меняются, и если не изменить немного подачу - это не прочувствуешь всей кожей, что ли. Вобщем, я очень расстроюсь если новая переломная атмосфера этого фф не придется тебе по вкусу :-( это тот самый момент, когда читатель любит прежнюю атмосферу и слог, но вот события и герои делают финт хвостом, и бедный автор оказывается в тупике - или искать новый язык для этих событий и чувств, ведь они выходят на другой уровень уже, либо... сидеть в тупике и ныть, что потерял своих героев. Но эти ребята со мной, они продолжают показывать свою историю, и я просто не могу подвести их. Я буду от всей души верить, что ты сможешь полюбить их таких - на перепутье, меняющихся, зрослеющих. Им очень нужна любая поддержка.
Просто хочу сказать - то твое восприятие целиком верное, и я очень благодарна тебе, что ты со мной и ребятами уже столько месяцев, с первой выложенной главы... ух, целая жизнь уже прошла, офигеть. Спасибо тебе за верность и поддержку, дорогая моя девочка, и желаю успешной поездки куда бы то ни было! :-) :-*
navia tedeska, я чуть не расплакалась, пока читала твой комментарий, ой. честно, ты - первый и единственный человек, с которым мне приходилось иметь дело, который настолько чувствует своих героев, для которого они - всё. это на самом деле так мило и достойно уважения. а на счет всего, то могу поклясться чем угодно - я буду с тобой и с ними до самого конца и ни в коем случае не брошу, потому что это не по понятиям, понимаешь :D времени прошло действительно достаточно, хотя я до сих пор помню, как читала самую первую главу, я была похожа на маленького ребенка, которому дали в руки новую игрушку, и до сих пор им остаюсь, потому что по квартире с радостными криками бегаю при виде новой главы с: а вообще-то я помню, что кое-кто обещал написать фанфик за пару недель, да? :D
zombie_ann, ахахахаха, блин, две недели, ахахахахах! Не напоминай мне, черт, это такой фэйспалм блин :-D :-D :-D Ну на тот момент я правда верила в это, а потом кааак поперло, огосподи )))))) Нить и правда как игрушка, как сноубол, который надо потрясти, чтобы там внутри пошеьл снег, закрутилась вьюга. Вроде обычная, грубовато сделанная, возможно даже, мэйд ин чайна, дизайнед ин франсэ, ахахаха, но черт, стоит присмотреться - и домики внутри ручной работы, и люди такие настоящие, и лающие под снегом собачки с детьми совсем как живые.... и вот тогда задумываешься - так ли много выдумки в этом "мире за стеклом"? Береги её, моя милая и добрая заюшка! Надеюсь, она еще не раз тебя порадует :-) И спасибо, что ты со мной, муррррррр! :-* (во-о-от такенный тебе засос, жаль, такого смайла еще не придумали :-D )
А Фрэнки-то мужает! Да, давай, малыш, переходи к решительным действиям!) Он быстро взрослеет, и в основном эти изменения происходят под влиянием Джерарда. У него сейчас такая фаза становления, такой насыщенный событиями и волнениями подростковый период, что я переживаю за него, как за себя) А Бернард упорно ассоциируется с Бертом. Уже вошло в привычку, что плохой-парень-который-хочет-Джерарда это всегда МакКрэкен :D Майки и Рэй, как и всегда, милаши) Скучаю по близнецам..)
Удачи и вдохновения, navia tedeska, с Анонимом у меня не заладилось, но Нить преданно люблю, читаю и жду
Des Nuages, славная, во-первых, огромное душевное тебе спасибо, что любишь и ждешь эту историю, она для меня - как основа всего, и поддержка, эмоции направленные на нее сложно переоценить. Правда, просто великое благодарю! Второе - тебя тут недавно кто-то терял, посмотри в чате: "кто знает, куда пропала дес нуадже?" А ты вот она, в нити, приятно. Третье - как же я счастлива, что ты не дружишь с Анонимом :-) :-) :-) ты просто не представляешь, насколько. Ура! Не, я не больная, но иногда что-то находит. Я его безумно люблю, как и других, но иногда хочется стукнуть, чтоб не тянул все одеяло на себя. Благодарю, и хочу спросить - а Шизофрению пробовала? Интересно :-) И четвертое, оно же - по теме. Ааааа! Фрэнки и правда как пластичная глина от рук - а больше эмоций чувств и действий Джи. Мне самой интересно, сколько из этого он оставит в себе, а сколько - отметет в итоге. Неет, Берта несчастного злом отмеченного, тут точно нет :-). Бернард блонди, высокий и олубоглазый волейболист, ммм :-D Сама тащусь от Рйки и угощу в следующей главе вкусненьким, уже скоро! А близнецы - ох, пока у них своя жизнь, но они еще не раз появятся тут, это точно. Спасибо тебе, милая дес! <3<3<3
Не за что, и это уж точно тебе спасибо за творчество)
navia tedeska, почему же счастлива?) что слишком много положительных отзывов, так разве это плохо? они же вполне заслужены..наверное.) Я в свое время начиталась и перечитала Дюма-отца и с ним несколько исторических и околоисторических романов, и после этого Аноним смотрелся невыгодно. И ты где-то путалась в изысканном слоге и тяжелых предложениях, были какие-то замечания, я их уже не помню.. Извини, я придираюсь) Короче говоря, не заладилось у нас с ним) Не-а, Шизофрению не читала. Начну, возможно, когда время будет, она выглядит слегка пугающе, если честно)
Да, мы уже нашлись вк, спасибо) "дез нуажес" лол, должно быть, тяжело читается ник :D
Des Nuages, жалко, что не помнишь замечаний. Я бы с удовольствием про это поговорила, потому что когда их нет - и именно поэтому я счастлива, что у тебя не заладилось, значит, можешь сказать что-то, от чего я могу оттолкнуться, над чем подумать, чтобы "расти", а не потому, что я охренела и зажралась. Отзывы и любовь однозначно безумно радуют и побуждают писать, но не слишком помогают в плане улучшения и роста. Черт, мне совершенно не обидно, что я не дотягиваю до Дюма - отца, все-таки немного разные планки, ага :-D Напишешь мне вк?я буду безмерно тебе благодарна, если пообщаешься со мной на этот счет. Спасибо заранее! Прости, если исковеркала ник - я могу, я тот еще лох в иностранных буквах заплетаюсь :-D Ох, почему шиза пугающе выглядит? Попробуй как-нибудь, вдруг пойдет? Она не кусается. А нет - ты мне снова что-нибудь полезное скажешь, я просвещусь и приму к сведению, стану лучше - ведь для этого и нужно общение с читателем?
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
