- Ты же не против, Фрэнк? - Нет, - тихо отвечаю я, открывая глаза и глядя на наставника. Меня снова приковывают его глаза - сейчас они просто серо-зелёные, но тёмного зелёного цвета в этой смеси больше. Почему-то мне вспоминается тот самый светофор, что был на перекрестке - ярко-красный и тёмно-зелёный цвета, цвет запрета и цвет разрешения, и, чёрт, эти цвета соединяются в Джерарде. Я понимаю, что со мной что-то не так - я раньше никогда не был романтиком, дядя даже шутил, что я непригоден для семейной жизни - жена от меня нежности не дождётся, - но, кажется, сейчас я становлюсь романтиком неисправимым.
Интересно, излишняя романтичность - тоже пережиток прошлого?
Его рука сжимается на моей чуть крепче, и я словно выныриваю из затянувшего меня омута. Джи, затянувший меня туда, сам же оттуда и вытаскивает. Я усмехаюсь сам себе, снова быстро скользнув глазами по его лицу - он не идеален, нет, вообще, у него полно несовершенств на коже, но он красив. Очень красив.
Я тихо вздыхаю и тут же чувствую, как Джерард треплет меня свободной рукой по щеке, словно приводя в чувство.
- Всё в порядке? - Да, конечно, - я стараюсь улыбнуться и вижу, как он делает то же самое, словно заражаясь моей улыбкой, - можешь не сомневаться. - Я никогда в тебе не сомневался... Не сомневаюсь, - поправляется Джи, тут же пряча улыбку, убирая мне за ухо выбившиеся волосы. - Оу. Фрэнк, у тебя и здесь тату...
Я смеюсь, видя, как наставник снова расплывается в улыбке, с какой неподдельной радостью он рассматривает скорпиона под моим правым ухом, и, прикрывая глаза, ощущаю, как татуировки касаются кончики его пальцев. Всё такие же теплые и сухие, в отличие от моих - у меня они холодные, потому что сейчас я мёрзну, но сказать Джерарду об этом почему-то боюсь.
Избежание заражения. Положение первое: по возможности избегать близких физических контактов (объятий и парных танцев).
Сказать Джерарду, что я замёрз - то же самое, что попросить его обнять меня.
- Ты просто создан для искусства, Фрэнк, - я слышу его тихий-тихий шёпот. Шёпот с какой-то ноткой сожаления. - Если бы ты родился лет на тридцать раньше... И если бы сейчас был не две тысячи девятнадцатый... - он вздыхает, - тебе бы в искусстве цены не было.
Мой наставник странный.
- Но, так или иначе, - снова шепчет он, а его пальцы продолжают изучать татуировку, отчего я покрываюсь мурашками, - я готовлю тебя в первую очередь для счастливой жизни. Верно?
Он убирает пальцы, и я киваю, боковым зрением видя, что Джерард, отстёгиваясь, лезет за чем-то в карман джинсов. Морщится, чуть приподнимается на сидении, отыскивая одному ему известную вещь, и я перевожу глаза в окно, которое продолжает активно поливать ливень.
Мой наставник странный и красивый.
Он вытащил меня в такую погоду на улицу, отвёз на обрыв, говорит какие-то непонятные речи и вряд ли собирается выходить из машины. Ещё и ищет теперь что-то в кармане. Но как бы то ни было, я признаю, что мне с ним, всё-таки, чертовски хорошо.
- У тебя есть вода? - А? - я даже вздрагиваю от неожиданности, поворачиваясь к нему. Он повторяет свой вопрос. - А, вода... Нет, - я поджимаю губы, но он, видимо, не особо расстраивается, дотянувшись до заднего сиденья и взяв с него наполовину полную бутылку с водой. - Открой, - он даёт мне бутылку, а сам, пока я отвинчиваю пластмассовую крышечку, ещё недолго копошится в кармане, наконец извлекая из него пластинку с таблетками. Я невольно округляю глаза, а Джерард ободряюще улыбается, выдавливая одну таблетку и протягивая её мне. - Это для того, чтобы ты учился жить на искусственных эмоциях. - Что? - невольно вырывается у меня, пока я беру таблетку и с неким недоверием её рассматриваю. Джерард еле слышно вздыхает. - Счастье - в приёме этих таблеток. Искусственное, синтетическое счастье, - поясняет он. - После Исцеления у тебя, на самом деле, не останется ни единой эмоции. А, не испытывая эмоций, счастливым не будешь. И единственный способ испытать эмоции, испытать счастье - это... Принять... Его, - он говорит с паузами, смотря, как я осторожно кладу таблетку в рот и запиваю её водой. - Да, вот так. Принять, как таблетку... - Джерард? - вдруг несмело, почти шёпотом перебиваю его я, вытерев губы тыльной стороной ладони. Он чуть приподнимает брови и кивает в знак внимания, и я вижу, как у него снова едва заметно дергается уголок глаза. - Джерард, а ты... Счастлив?
Джи неопределённо хмыкает.
- Я... Да, - он пожимает плечами, однако я вижу, что наставник избегает моего взгляда. - Таблетки помогают, - он облизывается и силится улыбнуться, - ты и сам это видишь, да? Если бы таблетки не действовали, я не мог бы ни улыбаться, ни смеяться, ни расстраиваться - я вообще не мог бы испытывать эмоций. Понимаешь? - он снова поднимает на меня глаза, смотрит как-то искоса, но я всё равно киваю - я понимаю. - И я должен уже сейчас приучать тебя ко всему этому. К таблеткам... Представь, если ты, исцелившись, забудешь утром принять таблетку, то ближе к середине дня станешь больше похож на овощ, чем на человека.
Он как-то странно, нервно смеётся, и я тоже усмехаюсь, крепче сжимая в руке бутылку с водой. Затем приподнимаю брови, замечая, что бутылка так и не закрыта, а крышечка всё ещё в другой моей руке, и я наконец завинчиваю её, закрывая ёмкость и отставляя на бардачок, к альбому Джерарда.
- Ммм... Джерард, - я тоже наконец отстёгиваюсь, - ты хотел... Нарисовать меня. Нет? - Хотел. И хочу, - я перевожу на него взгляд и вижу, что он улыбается, а затем тянется к бардачку и берёт с него альбом. Оттуда тут же выпадает несколько листов, исписанных тонким, почти не читаемым каллиграфическим почерком, и у меня сердце ёкает, когда я вспоминаю, что почти таким же почерком были выведены те несколько слов на клочке бумаги. - О... Подними, пожалуйста? - слышу я виноватый голос Джерарда. - Это дал мне доктор Дэс. Мне это пригодится для работы, хотелось бы, чтобы листы сохранились в хорошем состоянии, - он говорит это спокойно, и я, даже переводя на наставника недоверчивый взгляд, не вижу ни в глазах, ни вообще в его виде ничего, что могло бы выдать ложь. Джерард, доставая из кармана куртки маленький карандаш, смотрит на меня выжидающе, и я наконец быстро киваю, собирая листы с коврика и протягивая их наставнику. Он, положив альбом себе на колени, берёт листы у меня из рук и благодарно кивает.
- Испачкались, - мужчина чуть морщится, а я почему-то чувствую себя виноватым в том, что листы доктора Дефайенга попали в грязь. - Ну, ничего страшного. Потом перепишу, - он ободряюще улыбается, откладывая листы на бардачок, и переводит взгляд на меня. Его улыбка становится шире, искренней? - не знаю, и я не могу не улыбаться ему в ответ, видя, как он, не глядя, перелистывает изрисованные листы альбома, пока не открывает чистый. Джерард усаживается ко мне вполоборота, его глаза быстро пробегаются сначала по моему лицу, затем, уже медленнее, скользят вниз по корпусу, отчего мне почему-то хочется прикрыться. Как тогда, в лабораториях, когда он буквально на пару секунд задержал на мне взгляд - я чувствую себя точно так же: будто он успел раздеть меня, рассмотреть во всех подробностях и одеть обратно. Мне становится неуютно - наверное, впервые за всё время нахождения с Джерардом один на один, но его голос - ох, чёрт, его голос, мягкий, бархатный, словно закрадывающийся куда-то в подсознание - обволакивает, успокаивает, расслабляет... Джи говорит мне сесть так, как будет удобно, и я сажусь, придвигаясь чуть ближе к краю сидения, сам не понимая, что оказываюсь ближе к самому Джерарду. А он смотрит на меня своими внимательными тёмными глазами, чуть хмурится, касается пальцами моего подбородка - и в ту же секунду мне кажется, что внутри меня что-то надламывается.
Я покрываюсь мурашками, отрешённо смотря в одну точку куда-то за Джерардом, чувствуя его пальцы, уже прохладные, на своей скуле, на шее, на чувствительной коже за ухом; он, еле касаясь, самыми кончиками проводит по краю ушной раковины, затем снова скользит по скуле, по подбородку, замирает, поглаживая ямочку под нижней губой - я даже дыхание задерживаю, желая снова ощутить его палец на своих губах, так, как сегодня утром, но он лишь ведёт ниже, меняя большой палец на указательный, проводя дорожку до кадыка и очерчивая его. Я сжимаю пальцами кожаное сиденье, потому что мне кажется, что у меня кружится голова, что я куда-то падаю, не в силах сдержать реакцию своего организма на эти до безумия приятные, до этого ещё практически не известные мне прикосновения, но уже поздно: я падаю. Я действительно падаю - но не просто куда-то, а на большую мягкую пуховую перину, и я почему-то полностью обнажён, но мне не холодно, потому что рядом со мной он; и мы с ним близко, по-запретному близко, прижимаемся друг к другу тёплыми телами - ближе только под кожу... И его пальцы продолжают скользить по моей шее, а затем и по груди, и я чувствую, как внутри у меня всё дрожит, потому что за этим следуют ещё более запретные, ещё более неправильные, ещё более приятные прикосновения - теперь вместо пальцев на моей коже хозяйничают его губы. Его тёплые, мягкие, чуть влажные губы, ласкающие, зацеловывающие мою шею - а я даже не сопротивляюсь, потому что понимаю - пусть мы с ним будем гореть в аду, но мы будем гореть вместе; он - мой наставник, и он целует меня, и ему виднее, что стоит делать, а что нет. И моё тело плавится под его поцелуями, под его руками - я приподнимаю бёдра, когда он ведёт прохладной ладонью от шеи до низа моего живота, поглаживает его, касается губами пупка, а затем поднимается вверх, к моим губам, останавливает на них взгляд своих внимательных тёмных глаз... И целует.
И я не чувствую больше ничего, кроме его губ на своих, кроме какого-то странного чувства, сковывающего все внутренности, заставляющего меня дрожать, не в силах оттолкнуть от себя Джерарда, не в силах уже сказать ему "нет", когда он так близко - во мне, когда его чёлка щекочет мой лоб, а мои руки поглаживают его спину, заставляя кожу покрываться мурашками. А ещё я не в силах не приоткрывать губ, разрешая Джерарду углублять поцелуй и отвечая на него, потому что это так запретно-сладко, так волшебно, что у меня внутри всё сжимается от желания - я хочу, чтобы это действо никогда не прекращалось. Чтобы он целовал меня, чтобы мы с ним ласкали друг друга на этой мягкой перине в обволакивающей нас темноте - обнажённые, тесно прижимающиеся друг к другу при каждом движении, будто это всё, что нам нужно в жизни.
Мне нужен он - сочетание запрета и разрешения, ядовитая смесь, которой я уже насыщаюсь, наслаждаюсь, живу, дышу, которая во мне вместо крови...
Моё затуманенное, тёмное подсознание будто пронизывает тончайший лучик света - воспоминание: точно так же, наверное, я целовал того мальчика, отрывался и снова припадал к его губам своими, а он обнимал меня за плечи, и мы вообще не соображали, что делаем. Я так хорошо помню всё это, что у меня голова идёт кругом; я сам отрываюсь от губ наставника, глотая воздух - мне уже очень жарко, - ещё раз прогоняю воспоминание в голове - я действительно помню всё, помню в мельчайших подробностях, лишь одного я вспомнить не могу: как его звали...
- Его... Джерард его звали, - я вдруг слышу шёпот наставника себе на ухо - настолько горячий, что я сам аж вздрагиваю, кажется, почему-то теряя связь с происходящим, - Джерард... Джерард его звали...
Я резко распахиваю глаза и хватаю ртом холодный воздух, который моментально, кажется, обжигает лёгкие, будто дым - я закашливаюсь и сгибаюсь, держась одной рукой за грудь. Меня бьёт сильный кашель, а к нему добавляется ощущение, что меня сейчас выворотит прямо в машине Джерарда, но когда он несколько раз с силой хлопает меня ладонью по спине, я наконец откашливаюсь, двумя руками обхватывая себя за живот и не находя сил разогнуться.
В мозгу отчаянно бьётся одна-единственная мысль: что это, чёрт возьми, было? Нет, не этот кашель, а... Видение? Сон? Вот это происшествие, в котором мы с Джи откровенно наслаждались друг другом - что это такое?
- Хэй, Фрэнк? - я чувствую, как Джерард мягко сжимает моё плечо, и закусываю нижнюю губу, крепко зажмуриваясь. Джи сжимает пальцы крепче, тормоша меня, и я шумно выдыхаю, поднимая на него глаза, но он, не давая мне произнести ни слова, говорит сам. - Ты заснул, Фрэнки...
Ах, значит, это был сон...
- Скажи, ты всегда так просыпаешься? - он спрашивает негромко и будто бы настороженно. Я снова пытаюсь найти в его глазах хотя бы тень насмешки, но у меня не выходит. Я выдавливаю из себя слабую улыбку, отрицательно мотаю головой и медленно разгибаюсь, стараясь дышать через нос - если я открою рот, то со своим дыханием буду похож на загнанного старого пса. Спасибо сердцу, колотящемуся будто после спринтерского забега.
Джерард цокает языком, но больше ничего не говорит про мой сон, лишь протягивая мне альбом. Я тут же восхищённо присвистываю, а Джи тихо смеётся.
- Портрет. Да ещё и не дорисованный. Обычное дело.
Ни разу не обычное, хочется ответить мне, но я лишь со всё тем же неподдельным восхищением молча рассматриваю карандашный портрет спящего парня. Точнее, спящего себя. Взъерошенные волосы, чуть приоткрытые губы, зажмуренные глаза - именно зажмуренные, будто я в этот момент сделал какое-то нервное движение, будто меня передёрнуло. Изгиб шеи с татуировкой скорпиона - тату ещё не прорисовано, лишь набросано, но я не могу не отметить, что в совокупности всё это получается у Джи действительно мастерски. Пусть тени - ещё всего лишь неаккуратная штриховка, пусть линии пока резковаты, а черты лица не плавные, а угловатые - мне всё равно действительно нравится этот портрет. Ну, или ещё не дорисованный портрет.
- Нравится? - с улыбкой спрашивает Джи, и я радостно киваю, передавая альбом ему назад. Наши пальцы на мгновение соприкасаются, и мне становится безумно тепло - Джерард забирает у меня альбом и бережно кладёт его на заднее сидение. Туда же отправляются листы с записями доктора Дефайенга и бутылка с водой, и Джи снова смотрит на меня.
- Ты красивый, - вдруг говорит он. - Нет, правда. Очень красивый.
Я смущённо улыбаюсь, потупляя взгляд, и устраиваюсь на сидении поудобнее, упираясь щекой в кожаную обивку.
Кончики его пальцев всего лишь пробегаются по другой моей щеке, словно бабочка порхает, а моё сердце уже заходится быстрым взволнованным стуком едва ли не в горле, и я прячу улыбку, нервно сглатывая.
- Зачем, - я тихо шепчу, прикрывая глаза, чуть откидывая голову и подставляя шею его пальцам, - зачем ты это делаешь... - Что? - он поглаживает кончиками пальцев мою шею, которую я так беззащитно открываю. Я жмурюсь, чувствуя, что в груди будто щемит - за сегодня я испытал целую гамму чувств, о существовании которых даже не подозревал, и я совсем не уверен, что они разрешены, эти чувства. - Зачем касаешься меня так, - это шепчут одни мои губы, потому что мне самому хочется шептать совсем другое: не останавливайся, Джерард, касайся, пожалуйста, касайся... - Я не могу устоять, - тут же еле слышно отвечает он, и я чувствую, как он поглаживает меня по щеке тыльной стороной ладони. Я закусываю губу, потому что мне, парню, которому через пару месяцев предстоит исцеление, хочется плакать от того, как же хорошо сейчас. - Ты делаешь это с Линдси? - я знаю, что он ответит "да", и у меня защемит в груди новое незнакомое чувство - ревность. - Нет, - его большой палец касается моей нижней губы, и я давлю в себе слёзы, чтобы спросить: - Почему? - я чувствую, как он снова поглаживает металлическое колечко, а затем скользит пальцем по верхней губе. Внутри у меня снова всё дрожит.
Мне слишком хорошо.
- Потому что я делаю это с тобой, - он касается пальцем уголка моих губ, и я криво улыбаюсь, не открывая глаз. Если я их открою, я заплачу. А хорошие парни не плачут, потому что плакать - это совсем по-гейски, говорит мой дядя. И тут же я чувствую, как он, едва касаясь, поглаживает мои веки, совсем не надавливая, лишь чуть задевая подушечкой пальца ресницы, словно молчаливо умоляя открыть глаза, а затем его ладонь соскальзывает с моего лица.
- Кто я для тебя? - дрогнувшим голосом спрашиваю я, медленно разлепляя веки - именно разлепляя, потому что ресницы уже намокли и слиплись от просящихся наружу слёз. Я вижу Джерарда - он полулежит на сидении, как и я, упираясь щекой в спинку, а в его широко раскрытых глазах стоят слёзы. - Ты плачешь, - шепчу я, не дожидаясь ответа на предыдущий вопрос, и он молча кивает, смаргивая слёзы, отчего те скатываются по его щекам, и я абсолютно инстинктивно протягиваю руку к его лицу, стирая влажную дорожку сначала с одной, а затем с другой его щеки. - Ты не должен, ты... Не можешь плакать, исцелённые не плачут...
Я шепчу это, потом ещё что-то, продолжая поглаживать его лицо, а он лишь стыдливо жмурится, и из его глаз продолжают течь слёзы. Он отрицательно мотает головой на моё "исцелённые не плачут", шмыгает носом, ещё какое-то время сидит молча, а затем шепчет, как-то отчаянно:
- Что же ты со мной сделал, Фрэнк, что же ты со мной сделал... - Это любовь? - еле слышно спрашиваю я. Боже, сейчас я готов к любому ответу. Даже если он заразился мной - мне будет всё равно. Но нет, он снова отрицательно мотает головой и наконец открывает глаза, сам вытирая остатки слёз в уголках своих глаз. - Нет, - выдыхает он, - я... Я не знаю, что это, - он снова старательно трёт глаза. - Я не могу заразиться тобой, потому что я исцелённый, а... А заражать тебя мне нет смысла.
Он снова шмыгает носом и наконец усаживается нормально, пристёгиваясь. Я делаю то же самое, понимая, что мы сейчас поедем отсюда, но глаз с наставника не свожу. Джерард явно чувствует мой взгляд на себе, но не смотрит на меня в ответ, лишь вставляя ключ в замок зажигания и заводя автомобиль.
- Я обязан защищать тебя, - каким-то глухим голосом говорит он, и я откидываюсь на спинку кресла, прерывисто вздыхая. - И я обещаю, что... - его пальцы нервно сжимают руль, - что никогда не причиню тебе вреда.
Он поворачивается ко мне и смотрит мне в глаза. Я молчу.
- Я изо всех сил постараюсь, чтобы тебе было здесь хорошо, - бормочет он, отводя взгляд, и наконец жмёт на газ.
Как же здорово! Так насыщенно ощущениями, просто аввв! Очень нравится эта смесь "запрета и разрешения" По сюжету, правда, пока так и не поняла до конца, но мне нравится эта интрига с Дже. Спасибо автору :-)
bimba, спасибо! Ну, всё-таки, не всё же время им жить в сахарно-карамельном флаффе, попечалиться тоже стоит, пожалуй.) navia tedeska, ура-ура, у меня наконец-то получается хорошо и понятно всё передавать, спасибо! надеюсь, скоро с Дже всё станет немного яснее. ну, на то он и наш загадочный Дже, чтобы не раскрывать сразу все карты)
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
и чертовски-грустно ...
надеюсь, скоро с Дже всё станет немного яснее. ну, на то он и наш загадочный Дже, чтобы не раскрывать сразу все карты)