Двадцать восьмого сентября я думаю о том, как оденусь на вечеринку. Двадцать девятого – о том, с кем я туда пойду. А тридцатого мое любопытство вновь берет верх, и я интересуюсь у Джерарда:
– Джи, а что это вообще за вечеринка?
Мы сидим на террасе на мягком диване, и я невольно крепко жмусь к нему – ветровка не защищает от холода, а сам Джерард обнимать меня не будет. Вот так прижаться – единственный способ согреться, не нарушая никаких запретов, не переходя рамок межличностных отношений и пространств. Это не запрещено.
В ответ на мой вопрос Джерард выпускает в чистый холодный воздух колечко дыма, тут же отводя руку с сигаретой в сторону, и пожимает плечами.
– Ничего особенного, на самом деле, – он облизывается, поеживаясь, и я утыкаюсь носом в рукав его красной кожанки. Она пахнет дымом, отчего я прикрываю глаза, вдыхая этот запах. – Потанцуем, по... Покушаем. Там будет весело, я обещаю, – он улыбается, глядя на меня, и я расплываюсь в улыбке в ответ, смотря на него снизу вверх. – Ты один пойдешь? – Нет, с Линдси, – быстро говорит он и будто бы осекается, отводя глаза. Я приподнимаю брови, удивляясь такой реакции, но задаю ещё один вопрос: – А я, значит, с Джам? – Нет, – вдруг так же резко отвечает он, снова поворачиваясь ко мне. Я непонимающе хлопаю глазами, и он смягчается, заулыбавшись уголками губ. – У меня нет для нее приглашения, Фрэнк. Только для тебя. – А вечеринка только для избранных, что ли? – фыркаю я.
Он усмехается, но медлит с ответом, делая затяжку, прикрывая глаза, и снова выдыхая дым, откидывая голову. Я вижу, как его шея, обнаженная под ветром, покрывается мурашками – ему холодно, и от одного лишь вида я сам чувствую пробегающий по спине холодок.
– В общем-то, да, – как-то осторожно говорит он, снова кладя руку с сигаретой на подлокотник дивана. – Закрытая вечеринка и тому подобное. Я же обещал, что это будет поощрение. Или тебе не нравится? – он изгибает бровь, смотря на меня, и я медленно отрицательно мотаю головой. – Нравится, конечно. – Из твоих знакомых там будет Майкс, – добавляет Джерард, дотягиваясь до стоящей на столике рядом пепельницы и стряхивая в нее пепел с сигареты. – Со своей... Подругой. – У Майки есть подруга? – я округляю глаза, а Джи глухо смеется, окончательно туша сигарету.
Майки – мой лучший друг, о котором я, оказывается, так мало знаю...
– Есть, – наконец, кивает он. – Ну, знакомая. Она больше подруга Линдси, чем его, но билеты я достал для них обоих.
Он взъерошивает мои волосы, видя, как я смотрю на него – удивленно и немного осуждающе.
– Не смотри на меня так, – он хмурится, и я с усмешкой отвожу взгляд. – Я брал билеты в начале сентября. Тогда ты ещё даже не виделся с Джамией.
Я со вздохом понимающе киваю и обнимаю себя за локти – я мёрзну всё больше, но Джерарду об этом сказать так и не решаюсь. Я всё думаю о завтрашней вечеринке. Думаю о том, что завтра там будет хотя бы тепло, и не сдерживаю тихого смешка.
– Ты чего, Фрэ? – Я? – я снова усмехаюсь. – Я слишком... Мерзлявый. Постоянно мерзну. А завтра на вечеринке будет тепло. И это радует. – Тепло – это мягко сказано, – ухмыляется Джи, и я понимаю, что в большом скоплении людей будет даже жарко, поэтому не придаю его словам никакого значения.
***
Мы договорились встретиться в семь вечера. На самом деле, как сказал Джи, вечеринка начнется уже в четыре, но мы поедем туда на три часа позже – чтобы действительно повеселиться, попасть в самый разгар веселья. Быть честным – я никогда не попадал на подобного рода мероприятия, поэтому мне как-то страшновато туда идти.
Но со мной будет Джерард, и, значит, мне нечего бояться, верно?
***
Автомобиль подъезжает к нашему дому без пятнадцати семь. Я готов уже с половины седьмого, поэтому, услышав шуршание шин по гравию, не медлю – бросаю дяде "я пошёл" и выхожу на крыльцо, ожидая увидеть уже знакомый серебристый "Понтиак".
Но останавливаюсь как вкопанный.
Я вижу белый автомобиль незнакомой мне марки, а, приглядевшись, замечаю на капоте ровные черные буквы "BL" и аккуратный логотип Better Living – смайл черного цвета с подписью "Everything is perfect". Я нервно сглатываю, чувствуя неприятные мурашки по коже, не понимая, какого черта сотрудники Better Living делают у нашего дома, что им от нас надо, и даже вздрагиваю, когда слышу два настойчивых автомобильных гудка. На негнущихся ногах я спускаюсь с крыльца, подходя к автомобилю с тонированными стеклами, не в силах набраться смелости, чтобы спросить – что нужно-то? – но стекло со стороны водителя медленно опускается, открывая моему взору знакомую красную макушку, и я чувствую, как ледяная лапа страха, будто сжавшая мое сердце, незамедлительно его отпускает.
– Ты напугал меня до помутнения в глазах, – стону я, усаживаясь на пассажирское сиденье и пристегиваясь, а Джерард легко и весело смеется в ответ, нажимая на педаль газа. – Джи, какого черта? – Ты забыл, кто я? – он широко улыбается, на пару секунд поворачивая на меня голову, а затем отводит глаза и снова смотрит на дорогу. – Я как бы сотрудник Better Living. И еду на вечеринку на служебном автомобиле. Всё нормально.
Я почему-то смеюсь в ответ на его слова, понимая, что этот автомобиль, в общем-то, ничем не отличается от привычного серебристого "Понтиака", лишь только отношение к авто государственной службы совсем другое: нам уступают дорогу, приветственно сигналят, кричат в ответ что-то восхищённо-радостное, и я замечаю, как с каждым подобным действием улыбка на лице Джерарда становится всё счастливее и довольнее.
Я украдкой смотрю на него. Узкие черные джинсы, бейджик "Gerard A. Way" на нагрудном кармане застегнутой клетчатой рубашки, из-под которой выбивается край серой майки – или футболки. Он одевался явно небрежно, быстро, но я понимаю его – раз там и так будет тепло, то зачем надевать много одежды? Я и сам одевался с расчетом на жару в помещении – футболка и драные джинсы, а сверху ещё красная толстовка, но это лишь с учетом того, что на улице, да и в машине, может быть прохладно. На вечеринке я её сниму.
Автомобиль останавливается на светофоре, и Джерард включает поворотник, барабаня пальцами по рулю. Я смотрю вправо – туда, куда, судя по поворотнику, мой наставник собирается свернуть, и вижу узкий темный переулок. Я хмурюсь – на первый взгляд, там даже малолитражка не протиснется, но когда Джи уверенно сворачивает туда, то у меня даже дух захватывает – боковые зеркала находятся в паре сантиметров от кирпичных стен по обе стороны автомобиля, а красноволосый ведёт всё так же невозмутимо, лишь только покусывает нижнюю губу.
Я невольно вцепляюсь пальцами в ремень безопасности, когда ближний свет фар освещает в темноте шлагбаум контрольно-пропускного пункта Better Living. Сердце учащает свое биение. Я скашиваю глаза на Джерарда – он дышит спокойно, его грудь вздымается ровно, даже когда автомобиль подъезжает почти вплотную к шлагбауму и останавливается по резкому свистку. Джерард, не говоря мне ни слова, поджимает губы и выходит.
Я вжимаюсь в кресло, будто так меня не будет видно, и наблюдаю, как Джи показывает вышедшему из будки человеку с автоматом сначала удостоверение, которое я сам ещё ни разу не видел, затем указывает пальцем на бейдж на груди и что-то спокойно объясняет. Мужчина кивает, слушая Уэя, коротко отвечает что-то, а затем машет рукой – и шлагбаум медленно поднимается. Я облегченно выдыхаю, видя, как Джи со счастливой улыбкой возвращается к автомобилю и снова занимает место водителя.
– Говорят, я "свой", – ухмыляется он, но даже не пристёгивается, проезжая под шлагбаум. Я фыркаю. – Ещё бы ты не был "своим". Приехал на служебном автомобиле, с бейджиком, с удостоверением... – я смеюсь, и Джи смеется тоже. – Не всё так просто, – он выруливает из переулка, поворачивая куда-то налево, и едет по тихой Рейн-стрит. Я с улыбкой пожимаю плечами, наблюдая за плывущими нам навстречу домами. Девятый, одиннадцатый, тринадцатый... Как ни странно, но по мере приближения к концу улицы свет в домах пропадает. На номере двадцать три я понимаю, что дальше его уже и не будет, и просто непонимающе смотрю на Джерарда, но он всё так же невозмутимо спокоен. – Самый неосвещённый и темный район города, не пугайся. – Ты же не затащишь меня в какой-нибудь переулок наподобие того, по которому мы проезжали, правда? – я нервно смеюсь, потому что снова чувствую страх. Джи закатывает глаза и снова сам смеется – расслабленно, искренне, и мне вдруг кажется, что я вновь вижу в нем того самого Джи. У меня екает сердце – уже чертовски непривычное ощущение. – Переулок – это скучно. Это так банально, – Джи посмеивается. – Вот на вечеринке – самое то!
Он не даёт мне ничего ответить и жмёт на клаксон руля, останавливая автомобиль. Раздается резкий долгий сигнал, и я даже морщусь, но тут же вижу, как в доме напротив, показавшимся мне таким же темным, как и все остальные, распахивается входная дверь. Свет, льющийся будто бы из подвала, освещает фигуру худощавого парня, и я хмурюсь, узнавая в нем своего знакомого, а Джи приветственно машет рукой, не выходя из автомобиля.
И моя догадка оказывается правильной.
– Привет, Майки, – Джи, опуская боковое стекло, рукопожатием здоровается с братом, а тот, в свою очередь, с улыбкой кивает мне. – Долго же вы. Проблемы на КПП?
Джи кривится в усмешке.
– Какие могут быть проблемы с сотрудником Better Living, а? – Действительно, – Майкс почёсывает нос. – Ну, тогда добро пожаловать...
Он отходит от автомобиля, и Джи, подняв стекло, глушит мотор. Я отстёгиваюсь и стаскиваю с себя толстовку, вообще, на самом деле, не соображая, что тут происходит, но неожиданное прикосновение руки Джерарда к моей как-то странно ободряет.
– Ничего не бойся, – еле слышно говорит он, – я никогда не причиню тебе вреда.
***
Даже несмотря на то, что при входе в дом Джерард крепко держит меня за руку, я всё равно едва ли не шарахаюсь от ухающей в подвальном помещении музыки, от удушающего запаха дыма, от полупьяных людей, которые окружают меня и наставника, когда мы спускаемся вниз по лестнице. Джи буквально стискивает мою руку, мне даже больно, но я не решаюсь и пискнуть, задерживая дыхание, надеясь на то, что там, в самом подвальном помещении, хотя бы воздух почище будет.
Когда нам удается протиснуться через толпу на лестнице, я наконец вдыхаю более-менее свободно. Джи отпускает мою руку, что-то говорит мне, хмурясь, но я не могу расслышать его из-за громкой музыки, доносящейся из помещения, отделённого от того, где мы оказались, ярко-алой шторой. Я знаками показываю ему, что не слышу, и он, отмахнувшись, достает из заднего кармана джинсов визитку, зажимая её между двумя пальцами и демонстрируя мне. Я понимающе киваю, извлекая свою из джинсов, и мы с Джерардом проходим за алую штору, протягивая визитки мужчине в чёрном костюме. Он с каменным лицом надрывает их, тут же возвращая, и Джи снова берет меня за руку, увлекая за собой – уже на танцпол перед пустой сценой, где громкая музыка, кажется, пронзает меня насквозь.
– Добро пожаловать на Осенний вечер, – Джи перекрикивает клубную музыку, склоняясь к моему уху так, что кожа покрывается мурашками – мне щекотно. Я ничего не отвечаю, даже не двигаюсь, потому что мне непривычно и неуютно среди такого количества людей, танцующих, а, точнее, прыгающих вокруг меня в такт музыке.
Джерард шумно выдыхает, взъерошивает волосы, расстёгивает рубашку – я вижу, что под ней у него растянутая серая майка, – и, поставив руки на пояс, выглядывает кого-то в толпе танцующих. Я недоумеваю, как можно хоть кого-то увидеть в этом вечном движении тел, освещаемых разноцветными софитами, но у Джерарда, видимо, это получается, и он, снова без разговоров схватив меня за руку, ведет прямо через толпу, которая расступается, пропуская нас, но ни на секунду не прекращает своего движения, словно огромное, ритмично бьющееся сердце. Я замечаю, что здесь перемешаны все – и исцелённые, и не исцелённые, и они все сейчас слились в одну массу, все рядом друг с другом, и это... пугает. Пугает.
Мы выбираемся из толпы, и я наконец вижу, куда Джи меня вытянул. Это бар. Я поднимаю глаза и вижу, что за барной стойкой сидит Майкс – возможно, к нему меня Джи и вел, – а рядом с ним, обняв друг друга, стоят две темноволосые девушки. Одна из них, заметив Джерарда, тут же отпускает подругу и подходит к Джи, кладя руку ему на плечо, и он, заулыбавшись, смотрит на меня.
Наверное, я выгляжу настолько растерянным, что смеется он только из-за этого.
– Фрэнк, это Линдси, – представляет он мне прижавшуюся к нему девушку, и та с улыбкой тянет мне руку. Я пожимаю её холодные пальцы. – А мы знакомы, – я чуть щурюсь и улыбаюсь ей в ответ. – Я уже видел вас вместе. – Прекрасно. Тогда, Фрэнк, это Алисия, – он кивает на другую девушку, и та, опершись одной рукой о барную стойку, второй приветственно машет мне. Я легко киваю ей и скрещиваю руки на груди – мне по-прежнему не очень уютно. Я чувствую, что тут я совсем один. По логике, Майки с Алисией, Джерард с Линдси, а я... Сам с собой. Круто! – Ты будешь что-то пить? – спрашивает Джерард, но поначалу я пропускаю вопрос мимо ушей, думая, что он адресован Линдси. – Хэй, Фрэнк! – тут я вздрагиваю, понимая, что обращаются ко мне, и быстро киваю. – Что будешь? – Джи подходит ближе к барной стойке, заставляя меня пойти за ним – краем глаза я замечаю, как рука Линдси соскальзывает с плеча Джи, а сама девушка возвращается к Алисии. – Тут вино, шампанское, виски... О, текила... Что будешь-то?
– Вино... Гм... Белое, – я задумчиво чешу нос. – Я просто ещё никогда... – я заливаюсь краской, – ещё никогда не пил.
Джи присвистывает, в ту же секунду я слышу за собой негромкий смех Али и Лин, но не обращаю на это внимания. Джерард заказывает вино и текилу и тут же лезет в карман, но я останавливаю его:
– Джи, я заплачу за вино...
Он переводит на меня недоуменный взгляд и фыркает.
– Фрэнки, я хочу достать удостоверение сотрудника Better Living. В таком случае мне всё будет бесплатно.
Я, кажется, опозорился уже дважды. Видя мое смущение, Джи смеётся и треплет меня по волосам, но я лишь ниже опускаю голову. Мне становится всё неуютнее.
– Малец, ты ел перед дискотекой?
Пара бутербродов, чай и зеленое яблоко.
– Да, ел, – говорю я, будучи совершенно не в курсе, сколько надо съесть, чтобы действие алкоголя не было слишком крышесносным. Джи удовлетворенно кивает сначала мне, затем бармену, тут же показывая ему удостоверение сотрудника, и берет бокал вина. – Ты давай осторожней, – он протягивает мне ёмкость, которую я принимаю с каким-то благоговением, а сам придвигает текилу ближе к краю барной стойки и берет кусочек лимона. Я заинтересованно наблюдаю, как он смачивает лимонным соком тыльную сторону ладони между большим и указательным пальцем, затем зачем-то посыпает солью и, быстро слизнув, делает глоток текилы, морщась, вздрагивая, и, не открывая глаз, закусывает долькой лимона. – Ф.. Фу, гадость, – он промаргивается и будто бы снова вздрагивает, облизывая губы и вытирая их ладонью. – Не пей... Брр, не пей текилу никогда.
Я лишь поднимаю брови и показываю большой палец, а затем подношу к губам бокал и сам делаю глоток.
Не знаю, чего необычного я ожидал от вина. Напиток напоминает смесь кваса и осветленного яблочного сока, ничего сверхъестественного в нем нет, хотя сам я вздрагиваю, причем весьма ощутимо, и морщусь. Джи тут же протягивает мне дольку лимона, но я отрицательно мотаю головой, храбрясь и делая ещё два небольших глотка – а ведь мой бокал, кажется, и не думает опустошаться.
По телу снова проходит дрожь, но уже не такая ощутимая и даже в каком-то роде приятная. Я чувствую, как алкоголь будто бы согревает желудок, как тепло поднимается вверх по груди, и по моему лицу расплывается довольная улыбка. Джерард тоже улыбается, потрепав меня ладонью по щеке, и я с удивлением ощущаю, что во мне нет ни крупицы сопротивления этому, на первый взгляд, противоестественному действию – это было вычитано и мной, и, конечно, Джерардом в Положении об Исцелении. Вместо того, чтобы выговорить ему, хоть за громкой музыкой этого не получилось бы, я просто смотрю, как он вновь выжимает себе на ладонь лимонный сок, солит, слизывает и делает ещё один глоток. Он жмурится, шипит что-то, даже на пару мгновений зажимает пальцами нос, а я всё равно не свожу с него взгляда – он сейчас такой красивый, освещаемый софитами – сначала ярко-зелёными, затем ядовито-желтыми, насыщенными синими и, под конец, какими-то демонически-красными. Опять этот переход от зеленого к красному, от разрешения к запрету, от запрета к разрешению – и снова, снова, снова, и это действительно завораживает. И пусть Джерард уже не пьёт, а просто стоит, облокотившись на барную стойку, мне не хочется отрывать от него глаз.
Наверное, я стал пьян от трех глотков вина.
Кстати, о вине. Под внимательным взглядом Джи я делаю ещё два больших глотка – последних – и уже не отказываюсь от половинки лимонной дольки, закусывая, слыша:
– Танцевать... Пойдем? – Угу, – я прожевываю лимонную дольку прямо с цедрой и довольно киваю. Он улыбается, отставляя пустой стакан и мой бокал на барную стойку, и берёт меня за руку, вновь увлекая за собой, в толпу танцующих, которая, кажется, стала ещё больше. Он вытаскивает меня прямо в середину, и я не знаю, что делается с тем зажатым Фрэнком, который приехал сюда со своим наставником; я знаю только одного Фрэнка, которого сейчас захватывает, захлестывает музыка, её ритм, который танцует так, как будто последний раз в жизни – а, на самом деле, этот раз едва ли не первый. Я был на танцевальных вечерах только пару раз, и оба раза это были, кажется, подобия балов, а вот на такое мероприятие я не попадал никогда. Я не знаю песни, не понимаю, что за женщина поет о том, что она со своим любовником могла бы написать роман о порочной страсти*, но я отдаюсь музыке, отдаюсь ритму, сливаюсь воедино со всей толпой под яркими софитами. Я не сразу осознаю, что одно из тёплых тел, которое я ощущаю так близко с собой – это тело Джерарда, но даже когда понимаю это, не нахожу в себе ни сил, ни желания как-то повлиять на это.
Мы танцуем и танцуем, то сближаясь, то отдаляясь; диджей меняет трек – теперь какая-то девушка поет по-французски**, но незнание языка не мешает ни мне, ни Джерарду продолжать двигаться в едином ритме с толпой. Перед моими глазами то тут, то там вспыхивают цветные фейерверки – в первый раз алкоголь хорошенько берёт меня, но мне плевать. Я чувствую необычайный прилив сил, почему-то мне хочется подпевать – а ещё мне хочется кричать от разрывающих меня эмоций. Я вижу целующиеся пары – парня с девушкой, девушку с девушкой, парня с парнем, и на пару секунд это отрезвляет меня, словно меня окунают головой в холодную воду, но опьяняющее веселье вокруг заставляет забыть о том, что совсем рядом со мной творится что-то незаконное.
Лишь бы со мной такое не происходило, думаю я, а, точнее, выдает мне мысль та частичка мозга, которая ещё пытается отчаянно соображать.
Трек вновь меняется***, и пусть песня английская, я внимания на слова не обращаю. Я даже остановиться не могу в своем танце, чтобы перевести дыхание, и Джи напротив меня, в общем-то, тоже. Я не могу видеть в нем серьёзного молодого мужчину, своего наставника – я вижу отрывающегося по-полной парня, ничуть не старше меня, и когда этот парень вдруг хватает меня за руку и тащит с танцпола, я даже не пытаюсь возразить. Он тащит меня к барной стойке – снова к барной стойке, но я, в общем-то, не против. Джерард снова заказывает алкоголь – я краем уха слышу, что он просит бутылку белого вина, и сажусь на стул возле барной стойки, почему-то ощущая, что меня враз покидают силы.
– Чёрт, – выдыхаю я, взъерошивая мокрые волосы, и Джи с ленивым "ммм?" оборачивается ко мне, облокачиваясь на стойку. – Устал, – с виноватой усмешкой поясняю я, потирая лоб, и прикрываю глаза, ощущая, что, кажется, у меня начинает побаливать голова. Ну, вот только этого не хватало, конечно, с неким раздражением думаю я. Одновременно с этим появляется желание снова выпить – и не бокал, а отхлебнуть как раз из той бутылки вина, что только что подали Джерарду, но я всё же молчу, просто наблюдая за тем, как он отхлебывает из бутылки вино с выражением явного удовольствия. – Ну... Раз устал, давай посидим, – весьма запоздалая реакция, но Джи всё же садится за соседний стул и ставит бутылку между нами. Я замечаю, что сейчас он и секунды не может просидеть без движения – сначала просто барабанит пальцами по барной стойке, а затем, что-то пробурчав, вдруг стаскивает с себя рубашку, кладя её на колени, а вслед за ней идёт ещё и майка. Я присвистываю, слышу восхищенное негромкое "воу!" от каких-то девушек неподалёку, а Джи, лишь самодовольно ухмыльнувшись, надевает рубашку на голое тело, но не застёгивается.
– А майку куда? – ляпаю я первое, что приходит в голову. Джи равнодушно пожимает плечами, а затем, хмыкнув, кладет предмет одежды на барную стойку. – Никто не украдёт, я думаю, – фыркает он, а затем сладко тянется, даже, кажется, застонав от этого. – Ммм... Фрэнк... Тебе нравится тут? – Агааа, – тяну я, подпирая щеку ладонью, облокотившись на стойку. – Только такой музыки я ещё... Нигде не слышал. И ни разу.
Джерард смеётся, сцепляя пальцы в замок, и приподнимает брови.
– Видишь ли, мой мальчик... Такие вечеринки проводятся только раз в сезон.
Мой мальчик. Это обращение заставляет меня покрыться мурашками и нервно сглотнуть. Какая-то мельчайшая частичка мозга пытается запротестовать, подвигнуть меня к тому, чтобы я бежал к чёрту отсюда, но я просто киваю в знак внимания, желая послушать, что ещё он скажет.
– И на них, как ты понял, приглашаются не все, – он опускает голову и глубоко вдыхает. – Потому что здесь есть и исцелённые, и неисцелённые, и им можно делать… Что угодно, – он делает паузу и добавляет, – вообще что угодно. – Я видел несколько целующихся пар, – негромко говорю я, и Джерард кивает. – Именно так. Эта вечеринка – для тех, кому определенно хочется новых ощущений. Понимаешь? – Да. – Вот так. И песни, которые здесь крутят… – он делает глубокий вдох, – все эти песни запрещены. Они все – про любовь.
Я снова нервно сглатываю, не сводя взгляда с наставника.
– Тогда зачем… – Я обещал тебе поощрение, – он смотрит на меня с какой-то жалостью. – Тогда, когда мы были в машине на обрыве… Помнишь? – он дожидается моего неуверенного кивка и пожимает плечами. – Вот там я тебя… Касался. И ты просил, чтобы я делал так ещё. Собственно, эта вечеринка – единственный более-менее легальный способ сделать это.
Я закрываю глаза и тяжело вздыхаю, отводя взгляд. Мне становится уже ни черта не весело. Тогда я действительно хотел этого, да, но ведь… После месяца нашего изучения Положения об Исцелении я стал совсем другим. Совсем. Мне уже не хочется того, чтобы он касался меня, чтобы его пальцы порхали по моей коже, по моему телу. Мне уже даже не снится тот сон, где я целую всё ещё не известного мне мальчика – этот сон не снится мне уже давно, как раз с начала приёма таблеток.
Я просто не понимаю, зачем тогда он заставлял учить меня всё это, зачем делал меня нормальным, если в конечном итоге всё равно привёл на эту дискотеку?
– Я… Не понимаю тебя, – выдыхаю я, обхватывая голову руками. – Я совершенно тебя не понимаю. Зачем нужно было устраивать всё это? Целый месяц тратить на то, чтобы изменить меня, Джи? И в конце месяца привести меня на такую вечеринку, где можно делать всё, что угодно… Зачем?
Я скашиваю на него глаза. Он смотрит в ответ с какой-то неописуемой тоской, грустью, даже болью – с чувствами, которые исцелённые испытывают лишь в самых крайних случаях.
– Я думал, ты поймёшь, – говорит он, и его хриплый голос становится твёрже, – думал, ты уже достаточно изучил для того, чтобы понять. А ты не понял. Ты ни черта не понял, мой мальчик.
Он отхлёбывает из бутылки ещё пару глотков, и теперь уже я чувствую себя почему-то виноватым перед ним. Но всё, на что меня хватает – это равнодушно повести плечами.
– Извини. – Не твоя вина.
Я вижу, как он снова припадает к бутылке, и вдруг снова ощущаю острую потребность в алкоголе. Как только он отводит стеклянную ёмкость от губ, я тянусь к ней рукой, словно глазами спрашивая, можно ли, и он, молча кивнув мне в ответ, передаёт бутылку. Я тоже пью, прикрывая глаза – вино, самое простое девятипроцентное вино обжигает мне горло, но я делаю по меньшей мере пять глотков, стараясь вновь достичь того состояния, когда мне было откровенно плевать на происходящее. И это состояние вновь появляется, и я чертовски благодарен ему, но не успеваю я оторваться от бутылки, как вижу, что глаза Джи будто бы загораются, а сам он невероятно взбудоражен.
Диджей сменил трек.
– Идём… Идём, на сцену, прошу, на сцену, – говорит он, снова вцепляясь в мою руку, и я быстро киваю, едва успевая отставить бутылку на стойку. Я замечаю, что вслед за нами через толпу пробираются Алисия и Линдси, оставив Майки, но меня уже охватило то чувство, когда мне действительно плевать.
Мы вчетвером забираемся на сцену на фразе "I’ve been up in the air", и у меня дух захватывает – я не думал, что танцпол действительно настолько огромный, что здесь столько народа, который всего один раз в сезон приходит сюда для того, чтобы сделать то, что запрещено законом… И снова меня захлестывает сумасшедший, срывающий крышу ритм; мы с Джерардом танцуем на сцене, почти прижавшись друг к другу, и я чувствую не просто тепло его тела – я чувствую даже тепло его кожи. Я вижу за ним Линдси, вижу её руки, скользящие по его плечам, в ту же секунду чувствую на своей шее ладони Алисии, но не могу свести взгляда с наставника, отдающегося этой песне так, как будто он больше никогда в жизни её не услышит.
I wrap my hands around your neck So tight with love, love A thousand times I’ve tempted fate, A thousand times I’ve played this game, A thousand times that I have said: today, today, today
Джерард поёт, даже, точнее, кричит во весь голос, подпевая; я не знаю этой песни, но мне не стыдно за это. Я вижу, как на сцену к нам забирается ещё народ – это и девушки, и парни, и мне уже не так неуютно, как было поначалу, хоть это ощущение моментально исчезло, как только я отдался танцу.
Я чувствую, как руки Алисии забираются мне под футболку, как острые ноготки царапают бока, но это не сбивает меня с ритма – точно такие же действия Линдси не сбивают Джерарда. Мы снова то отдаляемся, то приближаемся друг к другу…
So tight with love, love, love
Ещё один припев – и, Линдси отпускает Джерарда, в ту же секунду меня прекращает терзать – именно терзать, а ещё мешаться – Алисия, и я слышу, как темп музыки замедляется, а ещё я вижу, что Джерард прекращает танцевать, лишь стоит напротив меня, буквально в шаге, с приоткрытыми раскрасневшимися губами. Он облизывается, на секунду закусывает нижнюю губу, а затем тянется ко мне – и я делаю шаг, этот шаг, что нас разделял.
По мне проходят мурашки, когда я чувствую, что он кладет обе ладони мне на шею, совсем некрепко её сдавливая, и я прикрываю глаза – я так близко к нему, а он так близко ко мне, что я чувствую, как быстро стучит его сердце. Оно стучит так же, как и моё, наши сердца бьются в унисон, только его расположено немного выше, чем моё.
– I’ve been up in the air, – шепчет он, наклоняясь ко мне, большими пальцами поглаживая кожу за моими ушами, – is this the end I feel…
Up in the air, chasing a dream so real
Я прикрываю глаза, чувствуя, как моё сердце начинает трепыхаться, будто бабочка в банке. Оно своим биением в мгновение ока разбивает тот защитный панцирь, который мы с Джерардом возводили целый месяц, который я считал надёжнейшей защитой – и который сейчас разлетается вдребезги, когда я ощущаю его теплое дыхание на своих губах, когда он шепчет слова запретной песни, когда его ладони поглаживают мою шею.
И я сдаюсь.
Take no more
И он целует.
I’ll take no more
Все вокруг будто взрывается на этом словосочетании. Толпа вновь движется, танцует, сходит с ума. Сходят с ума люди вокруг нас, а мы не движемся – он просто целует меня, а я приоткрываю губы и закрываю глаза, не в силах не отвечать на поцелуй.
Поцелуй совершенно лишает меня рассудка. Его губы – чуть кисловатые, вкуса белого вина, которое он пил минут пять назад, перед песней, и это опьяняет меня ещё больше. Мои руки скользят по его торсу, оглаживают обнаженную грудь, живот, бока; я позволяю ему углублять поцелуй, ласкать мой язык своим, даже посасывать его, я позволяю ему всё, особенно тогда, когда стону ему в рот, словно поднимая белый флаг, и, на пару секунд открывая глаза, вижу, что рядом с нами, чёрт возьми, совсем рядом с нами целуются Алисия и Линдси…
И тут же где-то в подсознании моментально всплывает образ Джамии.
Джамии. Той, с кем мне будет хорошо. Той, что спасёт меня, судя по Положению об Исцелении. Той, что должна защитить меня от того, чем меня сейчас заражает мой наставник…
Трек меняется, и я, словно озарённый, резко отталкиваю от себя Джерарда. Он ахает от неожиданности, а я, тяжело дыша, прикрыв рот рукой, тут же срываюсь с места, спрыгивая со сцены и проталкиваясь сквозь толпу к туалетам.
Боже, что я только что натворил?!...
Я буквально влетаю в туалет – благо, там ни единого человека, – и, закрывая за собой дверь, обхватываю голову руками, смотря на себя в зеркало, плотно сжав зубы.
Я позволил ему поцеловать себя, господи, зачем, зачем, зачем, я не должен был, нет, нет, нет…
Из меня выходит звук, похожий на вой. Меня начинает трясти, бить крупной дрожью откуда-то изнутри, и я, резко включая воду, чтобы меня не было слышно, закрываю лицо руками и, прислоняясь к стене, сползаю по ней.
Я плачу. И мне ни черта не стыдно за свои слёзы. Нет, я даже не плачу, я рыдаю. Весь алкоголь моментально выветрился из моей головы, остаётся лишь ясное подсознание, твердящее мне о том, какой я идиот, какой придурок, что разрешил Джерарду сделать это, что открылся ему, что теперь заразился, и вообще…
Дверь резко распахивается, и мне даже глаза открывать не надо, чтобы понять, кто зашёл. Но я открываю, чтобы ещё раз взглянуть на него. На того, кто привёз меня сюда затем, чтобы заразить, чтобы причинить мне боль, чтобы сделать мне плохо, чтобы ко всем чертям разрушить мою жизнь.
– Я ненавижу тебя, – цежу я сквозь зубы, не стыдясь своего уже заплаканного лица, медленно поднимаясь на ноги. Во мне закипает ярость. Мне хочется разбить ему голову – прямо здесь, о раковину, чтобы ещё одной заражённой тварью в мире стало меньше. – Фрэнки… – Не смей произносить моё имя! – я срываюсь на крик, сам этого не понимая, чувствуя, как по щекам снова текут слёзы. – Не смей… И не приближайся… И не думай приближаться ко мне.
Я быстро вытираю слёзы кулаком, отходя от стены, пытаясь обойти Джерарда с его виноватым, но одновременно с этим непонимающим выражением лица.
– Я тебя ненавижу. – Я знаю, – ровным, спокойным голосом говорит он. По его щеке скатывается слеза. – Я лишь хотел…
Он протягивает ко мне руку, но я бью по ней. Джерард морщится, а я чувствую, как внутри у меня всё начинает ликовать одновременно с тем, как ярость кипит всё сильнее и сильнее.
– Если ты – заражённая мразь, дважды неудачно проходившая Исцеление, то я не позволю сделать себя таким же!
Я буквально выплёвываю эти слова ему в лицо. Он всё так же стоит и смотрит на меня, я вижу слёзы в его глазах, я снова вижу в них безумную горечь и боль, и мне хочется сделать ему ещё больнее.
– Ненавижу тебя. Я тебя просто ненавижу, – но это всё, на что я способен сейчас. Он смаргивает слёзы, так же, как и тогда, в автомобиле на обрыве, и кивает, горько улыбаясь. – Я знаю, Фрэнк, я знаю. – Я же сказал… Не называй меня так! – я выхожу из себя. Я бью его по лицу – две крепкие пощёчины, от которых у меня самого горят ладони; я изо всех сил хочу, чтобы ему было так же больно, как мне сейчас, а он лишь закрывает глаза, касаясь поочерёдно каждой алеющей щеки. – Я больше не буду, – шепчет он, даже не открывая глаз, но и так по его щеке прочерчивает дорожку ещё одна слеза. Я тяжело дышу, глядя на него, не понимая, как я мог доверяться ему, как мог танцевать, как мог позволить поцеловать себя. Я же его ненавижу.
И я люблю его.
– Больше ничего не будет, – это шепчу уже я, медленно отходя от него, и он разлепляет веки, глядя на меня, – больше ничего. Никогда. Я больше не хочу тебя видеть. Я тебя ненавижу. Ненавижу. Ненавижу.
Я резко разворачиваюсь и, стараясь сдержать собственные вновь подступившие слёзы, выхожу из туалета. Двигаюсь вдоль стены к алой шторе, отодвигаю её, поднимаюсь по лестнице и выхожу из дома на холодный октябрьский воздух. И тут, наедине с собой, слёзы сдерживать уже трудно – они как вода, прорвавшая плотину.
Я не помню, как пешком добираюсь домой, дрожа от холода и безостановочно плача, как девчонка. Я не помню, как ложусь в постель и моментально засыпаю, обессилев от слёз.
А наутро меня трясёт, и я снова плачу. Снова и снова.
И шепчу, словно в бреду, умоляя:
– Исцелите… Исцелите, прошу, исцелите меня…
_____________ *Lady Gaga - Bad Romance **Mylene Farmer - Oui Mas Non ***Alex Clare - Too Close
Ооочень чувственно и все так же нифига не понятно, черт возьми! Дже хочет, чтобы Фрэнк сделал осознанный выбор? Чтобы увидел несовершенство системы? Вот же мутный чувак, мучает бедного Фрэ своими испытаниями... жалко парня. Спасибо за насыщенную главу, дорогая! Жду с интересом :-)
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
