Мысли роились в голове Джерарда, не давая спокойно жить, обволакивая его изнутри и снаружи, сковывая движения. Он тщетно пытался отвлечься, но с каждой силой разум все больше измывался над ним, мешая спать, есть, а в данный момент собираться на празднование дня рождения Рэя. Уэй вытащил из-под матраса старый потрепанный дневник, в котором он делал записи только тогда, когда голова окончательно лишала его покоя: «Прошло уже два месяца, а мне все так же больно смотреть на него изо дня в день. Но не смотреть еще больнее. Он улыбается так, словно ничего не произошло, рассказывает о новых и новых своих подружках, отравляя при этом мое сознание. Мы больше не целуемся на концертах, и расстраивает это не только фанатов, но и меня в первую очередь. Сегодня вечеринка у Рэя, там будет моя девушка Линдси, с которой я встречаюсь по большей мере для того, чтобы хоть немного отвлечься от Фрэнка. Она мне нравится, да, но каждый раз, когда мы занимаемся любовью, я думаю о Фрэнки. При взгляде на него мое сердце учащает ритм, а желудок делает сальто-мортале, прямо как у малолетней школьницы, влюбившейся в своего учителя. Он поправляет волосы, а я чувствую, как мне не хватает воздуха. Как бы я хотел дотронуться до его губ, татуированных пальцев. Черт возьми, я просто хочу стать твоей гитарой, Айеро, стать одной из тех шлюшек, про которых ты рассказываешь мне за кружкой пива после концертов. Ты не представляешь, каких усилий мне стоит сдерживать себя, чтобы не впиться в тебя поцелуем. У меня появилась привычка искусывать свои губы в кровь, лишь бы справиться со страстью, которая овладевает мной в те моменты, когда я хочу овладеть тобой. А ты по-прежнему улыбаешься мне, не желая ничего замечать. И правильно – я же сам просил, сам» Джерард закрыл дом на ключ и сел в такси: сегодня в его планы не входило ограничивать себя в алкоголе – слишком хотелось забыться.
С тех пор, как он ввалился домой к Торо, у него не было ни минуты, чтобы поддаваться грусти: нужно было поздравлять друга, веселиться, танцевать, общаться, дебоширить, в конце концов. Люди вокруг смеялись, выпивали, флиртовали и радовались. Вокруг были шумные компании, целующиеся пары, довольные улыбки. Да, Рэй умел закатить вечеринку от души, никто не мог с этим поспорить. – Ну давай, что, слабо?! – услышал Джерард из-за спины чей-то голос. – Да ни хера, на, любуйся! – последовал резкий ответ Фрэнка где-то совсем рядом. Айеро всегда можно было взять на слабо: он был тем еще любителем что-то кому-то доказать. Фрэнк подлетел к Джерарду и, даже не взглянув на него, впился своими губами в его. Джи опешил, не зная, что и думать: с одной стороны он понимал, что происходящее всего лишь элемент чьего-то спора, но с другой - когда еще ему выпадет шанс целовать любимого человека? Алкоголь делал свое дело, и Джерард впустил язык Фрэнка в свой рот. Все вокруг словно замерзло, как это показывают в глупых мелодрамах, будто в замедленной съемке доносились чьи-то крики и смех, сердце стучало, как ненормальное, а разум совсем затуманился. Сейчас для Джерарда не существовало ничего, кроме языка Фрэнка, который ласкал его нёбо, кроме этого колечка в губе, которое Джи посасывал пылко и нежно одновременно, кроме грубых рук Фрэнка, придерживающих его за подбородок. Что могло было быть интереснее, чем изучать внутренние стороны щек Фрэнки своим языком, что могло быть прекраснее, чем слышать его сбившееся дыхание? И что могло быть ужаснее, чем резкое осознание того, что все присутствующие выстроились вокруг них кольцом, хлопают и громко считают: – Сорок восемь, сорок девять, пятьдесят! В этот момент Айеро резко разорвал поцелуй и, нагло улыбнувшись жадной публике, крикнул: – Ну что, съели, сучки? – А отсосать ему тебе не слабо? – послышался чей-то наглый вопрос. Фрэнк не знал, что на него нашло, но он мгновенно развернулся, схватил остряка за грудки и прорычал: – Повтори! – Я сказал: не слабо ли тебе отсосать своему дружку? Что произошло дальше, никто толком не понял, но потасовка завязалась знатная: Фрэнк со всей силы вмазал обидчику в челюсть, а тот, не оставаясь в долгу, пнул Айеро по ноге. Это было лишним, потому что если вам вдруг удалось вывести Айеро из себя, то катастрофы не миновать. Через минуту Фрэнк уже повалил беднягу на пол, яростно продолжая его избивать, когда двое подоспевших гостей начали их разнимать, оттаскивая Фрэ под локти. Тот был невменяем, он отбивался и несколько раз порывался добить любителя кидаться словами. Джерард никогда не видел Фрэнка таким безумным. Эта сторона характера напугала его, он был словно в прострации, даже не шевелился и не моргал. Когда все начали расходиться, Джи вдруг осознал, сколько всего дурного произошло за последние 15 минут, что опустился на пол и начал смеяться, как ненормальный. Он смеялся и не мог остановиться, это переросло в истерический приступ хохота, а он все хватал губами воздух, пытаясь прекратить новые позывы. Вдруг перед ним возник Фрэнк, появление которого заставило Джерарда моментально прекратить ржать и вскочить на ноги: – Эй, ты в порядке? Я что-то переборщил, прости. – Ты пьян, - чуть слышно ответил Джерард. Он даже злиться на Фрэнки не умел, это было невозможно, когда смотришь в его детские глаза. Меньше всего Уэю хотелось прерывать этот зрительный контакт, а больше всего - покрыть каждый миллиметр любимого лица поцелуями. Он прекрасно знал, что эта мечта неосуществима. Он моргнул, вдруг вспомнив, как Фрэнки всегда обыгрывал его в гляделки, потому что Джерард не мог смотреть на малыша так же спокойно, как тот смотрел на него: «Он смотрит мне в глаза, а я смотрю на него. Он пьян, но это его не портит. Его ничто никогда не портит. Его глаза, больше всего на свете я люблю рассматривать их, вглядываться, словно мне нужно разгадать загадку сфинкса. Они чудесные: временами зеленые, временами карие - я до сих пор не могу понять, какого они цвета. Орехового? Главное, что они всегда по-доброму блестят, излучая спокойствие и улыбаясь всем, приоткрывая занавес к его бесконечной душе. Я смотрел и не мог оторваться, я начал вспоминать, как мы познакомились, как мы подружились, как мы впервые вышли на сцену вместе. Вместе. И я ведь по-прежнему заглядываю ему в глаза, ненадолго, коротко, чтобы не быть замеченным. Они словно наркотик, связавший меня по рукам и ногам до такой степени, что я уже столько лет напролет изо дня в день кидаю взгляды на него, на моего Фрэнка, и без этого не могу. А сейчас он смотрит на меня, словно изучая. Сколько раз я мечтал, чтобы он так смотрел на меня, но отчего же мне так хочется провалиться под землю от обуревающих меня чувств? Он словно прожигал меня насквозь. Я вновь моргнул» Все уже ушли, пол вокруг был засыпан конфетти, Рэй спал, отключившись прямо на диване. Джерард дотронулся до ссадины на щеке Фрэ: – Очень болит? – тихо спросил он. – Нет, – улыбнулся Айеро. Он никогда не мог показать слабину хоть в чем-то. – Снова игра на публику? – В тот момент - да, но сейчас - точно нет, – Фрэнки аккуратно придвинулся и, проведя пальцами по волосам друга, нежно дотронулся до его губ. У Джерарда перехватило дыхание, он боялся даже пошевелиться, словно ожидая, что все сейчас исчезнет, как очередная сумасшедшая фантазия, но Айеро только начал посасывать его нижнюю губу, на что Джерард не мог не ответить. Их языки то и дело сталкивались, переплетаясь и поддразнивая, исследовали друг друга, пробираясь все глубже. Если бы поцелуем можно было трахнуть, то Фрэнк, непременно, уже несколько раз проделал это. Их руки блуждали где-то под майками друг друга, а сами парни не могли завершить этот жадный поцелуй, несмотря на то, что воздуха уже категорически не хватало, а телам становилось все жарче. Рэй что-то пробормотал во сне и сонно перевернулся на другой бок – вот то, что смогло их отвлечь. Двое моментально отстранились друг от друга, ошарашено переглядываясь. Рэй мерно храпел, а сердце Джерарда колотилось так, что, казалось, сейчас вырвется из грудной клетки. – Черт, – выпалил Фрэнк, резко снимая куртку с крючка и открывая входную дверь, – Черт. Будет круто, если с утра ты об этом не вспомнишь. Джерард сидел ошарашенный и смотрел стеклянными глазами куда-то перед собой. Он просто не мог собраться с мыслями, сопоставить все произошедшее, слишком много эмоций переполняло его. С одной стороны, хотелось прыгать, кричать и петь, а с другой – лечь на пол и покрыться пылью до такой степени, чтобы никто не нашел. Он не помнил, как добирался до дома, и вряд ли виной тому был алкоголь. Джерард словно впал в транс, превращающий все вокруг в вакуум, а внутренности в вату. Он долго не мог попасть в замочную скважину ключом, а затем, захлопнув дверь, просто опустился по стене. Нужно было все обдумать, да, хорошенько обдумать. Сейчас, еще минуточку и он отправится в кровать, еще чуточку подумать. Джерард не заметил, как бездна крепкого сна накрыла его с головой, настолько, что уснул он прямо под куртками, устроившись на тапочках Майки. Да, тех самых, с единорогами – они очень мягкие, знаете?
Название привлекло) Сюжет нравится. Джерард такой ой ой) (я правда не знаю,что хотела этим сказать) И ещё я опять влюбилась в Майки (в первой главе). Люблю когда он такой "брат". Шутки шутит) Ну вобщем я гениально выразила свои мысли,да,это я умею. Жду продолжения!) PureMorning, спасибо вам)
Мммм, ванильный-истеричный-плачущий Джи! Да это ж мое любимое!;). Его мысли о Фрэнке ну Ooочень понравились, особенно про гитару и шлюшек.:). И с чего вы взяли, что именно Фрэнк должен бегать за Джи? Че за стереотип?! PureMorning Спасибки))
Да, мне уже нравится. Чем-то он цепляет) Нравится, что здесь Джерард влюбленный, а не наоборот как обычно Желаю вам удачи в написании и надеюсь, что продолжение будет так же скоро :з
