Проходили минуты, а я всё продолжал кулаками наносить удары по ни в чём неповинной стене, представляя на её месте своего брата. Наконец, полностью выдохшись, я сполз на пол и, свернувшись клубочком, сжался в позе эмбриона, шепча нараспев молитву. Мне хотелось забыться, чтобы перестать чувствовать что-либо. А лучше всего умереть, раствориться в тишине, смешаться с землёй и перестать быть частью этого мира.

Прошло десять лет с того момента, когда я в последний раз виделся с братом. Мне было двадцать, я был полон амбиций и готовился к поступлению в Нью-Йоркский колледж искусств. Всё шло своим чередом, день за днём я был всё ближе к своей мечте. Но кто-то распорядился иначе и в один прекрасный день, когда я узнал о том, что меня приняли на бесплатное отделение колледжа, наши родители разбились в автокатастрофе. Я до сих пор не знаю, как я смог пережить эту трагедию, и откуда я взял столько сил, чтобы продолжить жизнь. Майку было ещё хуже, чем мне. Он был в той самой машине, с родителями, но по какой-то непонятной причине выжил, выйдя из этого кошмара живым и невредимым.

Мы были верующей семьёй, каждое воскресенье ходили в церковь и делали пожертвования. Но в одно злосчастное мгновение всё моё мировоззрение перевернулось с ног до головы. Не то чтобы я перестал верить в Бога, скорее я стал его ненавидеть каждой частичкой своей изорванной в кровь души. С этого момента со мной что-то произошло, и я перестал быть тем Джерардом, каким был раньше. Я замкнулся в своём маленьком ограниченном мирке, перестал выходить на улицу и начал сходить с ума. Я больше не отдавал себе отчёта в своих действиях. Я словно разделился на две половины, которые уже больше никогда не сойдутся вместе.

А затем я поклялся, что отомщу Богу за то, что он сотворил со мной и с моей семьёй. Церковь была самым подходящим местом для мести. Изнутри можно наделать много того, чего невозможно было бы сделать снаружи, и поэтому я решил стать священником. Но я не стал рассказывать о своих намерениях Майку, иначе бы он запрятал меня в психушку. Я просто поставил его перед фактом, сказав, что ухожу в церковь, потому что «вся моя жизнь неправильна, и Бог пытается мне на это указать». Но, к сожалению, Майк меня не понял. Он изорвал в клочья все мои рисунки, уничтожил все дорогие для меня вещи, оставшиеся после родителей, и отрёкся от меня. Выгнав меня из родительского дома, Майк забрал у меня ключи и кинул мне в спину свои прощальные слова, которые ещё долго снились мне. «Проваливай к своему Боженьке, может он и тебя убьёт».

Так я и стал тем, кого люди привыкли называть «бомжом». Я склонялся по улицам, подыхая от голода и душевной боли. Я не знал, куда мне идти, что делать и как жить дальше. Так продолжалось несколько месяцев. Я изо всех сил старался выбраться из этого говна. Конечно, иногда мне удавалось перебиваться случайными заработками. Тогда я покупал себе еду и растягивал её на пару недель. Но это было так редко, что чаще всего, я просто лежал на картонке в тёмных закоулках Нью-Йорка и молил о спасителе. Я был готов уже покаяться перед Богом, полностью смирившись со своей судьбой.
В одну из пронзительных ночей декабря я почувствовал себя как-то по-особенному плохо. «Это конец», - подумал я и был прав. Я ясно ощущал холодное дыхание Смерти у себя на затылке, слышал её скрипучий смех и был готов пойти за ней. Я скукожился на земле, подставляя лицо морозному ветру, и старался как можно более достойно встретить свой конец. Я давил в себе слёзы, не обращая внимания на свои жалостливые всхлипы…. Я заставлял себя замолчать, до крови прокусывая губы. Но чем больше проходило времени, тем сильнее я скулил от страха…

Пошёл снег. Он усиливался с каждой минутой, накрывая меня белоснежным покровом. Снежинки запутывались в моих волосах и ресницах, подтаивали и сразу же замораживались холодным порывистым зимним ветром. В глазах начинало уже темнеть, ещё немного и…

Он появился внезапно, как будто бы появился из ничего. Склонившись надо мной, парень прощупал на моём запястье пульс и, тихо выругавшись, схватил меня
за руки. Сквозь пелену, я различал нечёткие черты мужского лица, встревоженный взгляд… Так и произошла моя самая первая встреча с Вилле. Он стал для меня спасителем, о котором я и молил Бога. Несколько недель он меня выхаживал в церкви, не подпуская никого слишком близко ко мне. Каждую ночь он ходил ко мне в госпиталь, часами рассказывал мне о чём-нибудь, чтобы я не скучал. Когда я смог вставать с кровати, Вилле начал вывозить меня на коляске в сад, где мы с ним проводили бесчисленное количество времени в беседах о жизни. Он много чего рассказывал о себе. И в скором времени я мог с точностью в сто процентов сказать, что я знаю своего нового друга как себя. Вилле родился в Хельсинки и был всего на год старше меня. Он жил с матерью в не самом благополучном районе. В раннем детстве стал жертвой домашнего насилия. Отчим любил напиваться, а затем лезть к Вилле, оставляя на память синяки и шрамы. Несколько лет назад перебрался в Америку в поисках работы. Но точно так же, как и я, шатался по улицам, пока не набрёл на пансион, где его и приютили.
А теперь мой брат, этот мелкий гадёныш, пришёл сюда, чтобы снова поиздеваться надо мной.

***

-Эй, вставай. Не заставляй меня плакать.

Я открыл глаза и увидел сидящего рядом Майка. Сказать, что он сильно изменился - значит ничего не сказать. Если бы мы с ним встретились на улице, то я бы спокойно прошёл мимо и не обратил на него никакого внимания. Где же мой брат-ботаник с огромными очками и с любимой шапкой, которую он называл «Пенни»? Вместо него на меня сейчас смотрел потрёпанный рокер с отросшими до плеч волосами и густо подведенными чёрной подводкой глазами. Я смотрел на него как на восьмое чудо света, ещё никак не смея поверить в то, что этот парень и есть мой брат.

-Отвали, - буркнул я.

-А ты ещё та истеричка-то, - он достал из кармана смятую пачку сигарет, - Ты так дубасил в стену, что я уже было подумал, что она развалится.

-Дай сигарету, и прекрати шутить. Твои шутки стали ещё отвратительней, чем раньше.

-А ты по-прежнему выглядишь как шлюха, - Майк криво ухмыльнулся, - Ммм, как шлюха по вызову, одетая монашкой. Ну, и как тебе тут? Небось, кайф ловишь, да?

-Да только и делаю, что кайф ловлю. С утра до вечера. Сигарету дай, - я попытался выхватить из его рук пачку, но он проворно спрятал её за спиной.

-Оу, падре, вам же нельзя, - Майк задымил сразу двумя сигаретами, выпуская серовато-белый дым прямо мне в лицо, - Грех и все дела. Тебя же потом не пустят в Рай. И как ты будешь обходиться без своих-то дружков-священников? В Аду-то будут другие люди… О, может ты там познакомишься с Гитлером или Сталиным?

-Я клянусь жизнью, что если ты сейчас не прекратишь свои шуточки, то я тебе врежу, - оскалившись, я встал с пола.

-Падре, вы меня разочаровываете, - Майк хихикнул и с удвоенной силой стал пускать в мою сторону сигаретный дым.

Ухмыльнувшись, я закатал рукава и со всего маху заехал кулаком по самодовольной роже брата. Майка, явно не ожидавшего такого поворота, отбросило назад,
но, падая, он успел ухватиться за подол моей сутаны. Секунда – и мы уже, вцепившись друг в друга, катаемся по полу, стараясь нанести как можно больше ударов.

Из моей груди вырвался тихий урчащий звук, и я впился ногтями в его шею. Во мне забурлил адреналин, ещё немного, и я бы его задушил, чтобы наконец покончить с ним. Но что-то не позволило мне этого сделать, поэтому я быстренько слез с него, схватил пачку сигарет с пола и выбежал из кабинки, оставляя посиневшего брата на полу. Но он быстро пришёл в себя и, вскочив с пола, рванул за мной.

-Постой, блядь ты такая, я с тобой не договорил!

-Вали отсюда обратно, пока я тебя не убил!

-Монашка чёртова, отдай мне мои сигареты!

-Не дождёшься!

На минуту оглянувшись назад, я с силой врезался во что-то. Подняв глаз, я увидел недоумевающего Вилле.

-Эу… Привет, Джерард, я тебя тоже рад видеть, но не надо мне кидаться в ноги… И да, что это за сумасшедший рокер за тобой бежит, м?

-Долго объяснять, слишком долго, Вилле, только помоги мне от него отделаться.

-Хрена с два! – прокричал Майк, сбивая меня с ног.

***

Мы сидели все вместе в небольшой комнате за одни столом, но по разные стороны. Мучаясь от разрывающих меня вопросов, я нервно елозил на стуле, дымя сигаретами, которые успел взять у брата. В какой-то момент мне показалось, что я сплю и, недолго думая, я с силой ущипнул себя за бледное запястье. Щипок сразу отдался болью, и я горько улыбнулся самому себе, ещё больше вжимаясь в стену. Значит, это реальность.
Я осторожно поднял голову, чтобы незаметно взглянуть на брата. Тот пристально смотрел на свой стакан с кофе, о чём-то задумавшись. Его лицо оставалось бесстрастным, и как бы я не старался прочитать в нём хоть что-нибудь, у меня ничего не получалось. Я уже было смирился с этим, но он сам заговорил со мной первым.

-Эй, Джерард.

Боб и Вилле переглянулись друг с другом. Было заметно, что им это всё не нравилось, и они не хотели, чтобы Майк тут оставался. Будь их воля - и он бы полетел отсюда верх тормашками прямо через окно.

-Что, Майк? – мой голос предательски дрогнул.

В голову невольно лезли обрывки воспоминаний десятилетней давности. Я словно заново переживал те несколько месяцев моей бродяжнической жизни, когда каждый день мог стать последним.

-Ты, наверно, задаёшься вопросом, что я тут делаю?

Я ухмыльнулся, кивнув головой. Что бы ни было между нами, но он прекрасно знает, о чем я сейчас думаю, и с лёгкостью может прочитать все мои мысли. Не то, что я. Майк с детства мог проникать в мой разум, но, к моему удивлению, он никогда не пользовался этим для личной выгоды. Мы были друзьями - не разлей вода, вечно проводили время друг с другом… Конечно, как и у многих братьев, между нами происходили споры, разногласия, иногда дело доходил и до драк. Но стоило кому-нибудь другому обидеть одного из нас, как мы становились одним целым и были готовы сражаться до последнего плечом к плечу. Куда же всё это делось?..

-Ты пойми, что я был зол тогда! На моих глазах умирали родители. Ты даже не можешь представить, какого это - проснуться в больничной палате и на вопрос «Что с ними?» получить лишь соболезнующие взгляды. Я думал, что мы с тобой вместе пройдём через это дерьмо, но ты решил бросить меня и уйти в эту чёртову церковь. Ты помнишь, что ты мне сказал? А, Джерард? Скажи же это громко и чётко!

-Вся моя жизнь неправильна, и Бог пытается мне на это указать, - послушно произнёс я, утыкаясь взглядом в стол.

-Именно, - он громко фыркнул, - А я…

-Тогда уж будь душкой, напомни-ка мне, что ты мне там крикнул в спину, когда прогнал из дома? А то моя память уже не та, что раньше, - я злобно посмотрел на брата, вкладывая в свой взгляд всю боль, полученную за эти десять лет.

-Я не понимаю, о чём ты говоришь, - он изогнул бровь, нервно теребя в руках салфетку, - Оу… Джерард, я…

-Скажи, не стесняйся, - с моих губ сорвался смешок. Слёзы медленно закипали и были уже готовы выплеснуться наружу.

-Джерард, я был тогда зол, ты понимаешь, я…

-Да скажи же ты уже, умник, давай, валяй! – заорал я и, не в силах уже сдерживать себя, со всего маху стукнул кулаком по столу.

Вилле вздрогнул, бросая на меня испуганный взгляд. Его рука заботливо легла на моё плечо и, чуть сжав его, он прошептал мне на ухо:

-Ты мне только скажи, и он сразу же полетит отсюда… Ты только скажи, Джерард.

-Спасибо, но нет. Я хочу послушать, как он будет тут блеять передо мной. Давай, Майки, я слушаю.

Он уже в сотый раз потупил свой взор и, громко выдохнув, тихо проговорил:

-Проваливай к своему Боженьке, может он и тебя убьёт.

Я победоносно вскинул вверх руки, наслаждаясь тем, что Майки стало так же больно, как и мне. Окинув всех взглядом, я заметил странные перемены в поведении Вилле. Тот смотрел на Майка как хищник на свою добычу, явно прикидывая в уме, как будет потрошить его. Когда их взгляды сошлись, брат невольно вздрогнул, словно от электрического разряда. Теперь настала наша очередь с Бобом переглядываться друг с другом. Я не понимал, что происходит.
Ощутив необъяснимую волну жара, я вскочил с места и выбежал из комнаты. Сразу же послышались громкие звуки отодвигающихся стульев, но за ними незамедлительно последовал тихий, но настойчивый голос брата:

-Оставьте его. Так будет лучше.

***

Я бродил по коридорам пансионата, стараясь не обращать внимания на свои мысли. Мне хотелось упасть на пол, забиться в угол и просто закрыть глаза, забыться. Я бы с удовольствием променял свою способность чувствовать на желанное забвение, никак не выходящее у меня из головы… Боль, боль, боль. Она пронизывает меня снова и снова, не щадя, и не отпуская меня ни на минуту.

Я не знал, сколько ещё это будет продолжаться и закончится ли это когда-нибудь. Но одно я знал наверняка: если ничего не изменится, у меня есть запасной план, который я однажды пытался воплотить в реальность, но тогда мне помешали… Ну, что же, в этот раз мне придётся быть более предусмотрительным. Нужно будет составить подробный план, расписать каждый пунктик, рассчитать каждую мелочь…

Я улыбнулся своим мыслям и тихо выдохнул, снова наполняя лёгкие свежим воздухом. Внутри меня что-то загорелось, как будто зажегся факел. Неужели мысль о собственной смерти так может обрадовать моё сознание? Наверно, я слишком много страдал, и это кажется единственно верным решением из всех существующих. Но мог ли я точно знать, что у меня больше нет никакого запасного выхода?
Смерть… Что это? Есть ли жизнь после неё? Ад, Рай. Или этого всего нет?

Умирая, мы растворяемся в тишине, превращаясь в легенду о самих себе… Романтично звучит, не правда ли? А может, и нет смысла в том, чтобы жить по правилам, не смея нарушить ни одну из заповедей всеми любимого Бога. Кто знает…

Я остановился перед окном, наблюдая за игрой детей в саду. Они играли в футбол вместе с другими священниками. Нормальными священниками, которые живут по тем самым заповедям, не курят, не пьют, ведут себя так, как подобает всем нам. Идеал для подражания. Вилле смеётся над ними, а Боб их не понимает. А я единственный не знаю, как на них реагировать. Они для меня как инопланетяне с другой планеты.

-Извините, преподобный, я немного потерялся. Не поможете ли вы мне?

Я повернулся и увидел того самого мальчика, который привлёк моё внимание ещё сегодня утром. Он уже успел переодеться в школьную форму и выглядел немного старше, чем раньше. Парень смотрел на меня с улыбкой, и в его взгляде было столько почтения, что мне стало не по себе.

-А куда тебе нужно? – я склонил голову, с интересом уставившись на него.

-В спальню, преподобный. Я хотел немного почитать.

-Почитать? – искренне удивился я, - А ты разве не хочешь поиграть вместе со всеми? – я кивнул в сторону открытого окна.

Он без всякого интереса взглянул туда, а затем снова улыбнулся мне. На его лице играла такая чудная улыбка, совсем детская….

-Нет, преподобный, я не хочу.

-Хорошо, тогда пойдём.

Он поправил свою непослушную чёлку и последовал за мной, не отступая ни на шаг.

***

Ещё одно утро. Привет, тюрьма. Сегодня я совсем не спал, всю ночь думал о своём брате. После того, как я убежал из комнаты, я его больше не видел. Наверно, ушёл и теперь уже навсегда. Выговорился мне, излил свою грязную душу и продолжит жить дальше, как ни в чём не бывало.
Уткнувшись лицом в подушку, я зарыдал, уж слишком долго я в себе сдерживал всё то дерьмо, от которого я бежал десять лет. Громко, навзрыд, я захлёбывался слезами, прикусывая губы и сжимая пальцами простынь до боли в костяшках. Умереть. Теперь я точно уверен, что это единственно верный вариант из всех тех, которые только можно придумать.

Из моей груди вырвался протяжный крик, похожий на животный стон. Накрывшись одеялом, я принялся безумно кусать себя за руки, упиваясь своей болью и сумасшествием. Я хотел перебить моральную боль физической, которая, в конце концов, пройдёт, в отличие от первой. От безысходности и понимания того, что всё останется по-прежнему и ничего не изменится, мне хотелось встать и выброситься в окно.
Но внезапно всё куда-то исчезло, пропало, растворилось. Я лежал на кровати, сжавшись в едва дышащий комочек, изредка всхлипывая. Нужно было вставать, идти на утреннюю службу, а затем спешить в школу. Сегодня же первый день занятий.

Дополнение:

Преподобный Джерард Артур Уэй

1. Первая сторона его личности


2. Его альтер-эго


Преподобный Вилле Херманни Вало


Преподобный Роберт Натаниэль Кори Брайар


Майкл Джеймс Уэй, брат Джерарда Уэя


Фрэнк Энтони Томас Айеро, ученик пансионата


Директор Пансионата, Преподобный... *барабанная дробь*