POV Gerard

Тихое августовское утро ворвалось в окно моей спальни, пока я ещё лежал в кровати, бездумно пялясь на ослепительно белый потолок и размышляя о своей жизни. Пожалуй, тридцать лет моего существования на этой грешней земле прошли слишком быстро, и я не успел насладиться хотя бы днём из всех тех, что уже канули в Лету. О той ли жизни я мечтал, когда был совсем мальчишкой, играя со своим младшим братом или читая комиксы о супергероях? Но изменить что-то уже слишком поздно, да и слишком глупо. Кому я нужен в обычной жизни? Родителей нет, друзья остались далеко в прошлом, а брату давно уже наплевать на меня. Да я ничего и не умею, разве что рисовать, чем я и занимаюсь каждую свободную секунду, которая, к моему сожалению, выдаётся мне не так часто, как мне бы хотелось. Остаётся лишь одно – доживать своё время тихо и монотонно, посвящая каждый свой день Богу и церкви.

Тихо выдохнув, я осторожно привстал с кровати, щурясь от яркого солнечного света, сочащего сквозь открытое окно.  Невольно содрогнувшись от волны мурашек, прошедшейся по всему моему телу, я зажмурился на секунду, а затем с полной уверенностью ступил затёкшими ступнями на гладкую поверхность паркета. Сделав несколько шагов, я замер, вслушиваясь в безмятежную тишину. Различив едва уловимые голоса, доносящиеся с сада, я заспешил к шкафу, чтобы успеть одеться к утренней службе.

Интересно, когда я умру?

Этот  вопрос гложет меня каждое утро. Он проникает глубоко под кожу, впиваясь острыми коготками в плоть и разрывая её на мельчайшие кусочки.  Однажды я подумывал о самоубийстве, но, к несчастью, мне не позволили этого сделать, спугнув в самый неподходящий момент. Всю ночь я провёл в своей комнате, молясь перед иконой и стегая самого себя солёными розгами по спине, выбивая все свои грешные мысли. В напоминание об этом у меня осталось несколько жирных шрамов, которые то и дело ноют, невольно заставляя меня вспоминать ту душераздирающую боль.

Отогнав от себя неприятные мысли, я провёл рукой по зеркалу, не смея оторвать взгляда от своего отражения. С зеркальной поверхности на меня смотрел молодой мужчина, явно моложе своих лет. Его лицо было бледно, под стать стенам в комнате, а глаза истончали грусть, словно их обладатель знал о чём-то таком, о чём он не может никому поведать. Его чёрные спутанные локоны торчали в разные стороны, обрамляя правильные черты лица.

Я взял с вешалки чёрную сутану и,облачившись в своё одеяние, достал из кармана колоратку. Сжав её в ладони и высоко подняв голову, я рухнул на колени, сжимая изо всех сил зубы и бормоча нараспев молитву. Я раскачивался из стороны в сторону, складывая ладони вместе, и иногда посматривая наверх. В это утро мне казалось, что кто-то наблюдает за мной, и я никак не мог избавиться от этого ощущения.Закончив молитву, я поднялся с колен и, отряхнув от пыли сутану, надел на шею колоратку. Кинув последний взгляд в сторону зеркала, я поспешил покинуть комнату.

***

Воскресная служба подходила к концу. Прихожане стали медленно расходиться, бросая в чашу у входа деньги на пожертвование. Я молча наблюдал за всеми, сжимая в руках свой томик библии в тёмно-красном кожаном переплёте. Неясное чувство не покидало меня уже на протяжении нескольких часов, заставляя меня ощущать себя уставшим и невыспавшимся. Мои ноги подкосились, и я был вынужден присесть на скамью. Закрыв глаза, я стал бормотать молитву, обращаясь к Всевышнему.

-Извините, преподобный, - чья-то рука мягко потрясла меня за плечо.

Подняв голову, я увидел молодую девушку с волнистыми, ниспадающими на плечи, словно дикий бурлящий водопад, волосами соломенного цвета. Её зелёные глаза грустно посматривали на меня, а губы неловко дрожали. В своих тонких пальцах она зажимала бежевый платок, нервно теребя его.

-Да, вы что-то хотели? – я встал со скамьи, мягко улыбаясь прихожанке.

-Вы понимаете… - она громко всхлипнула, - Мой парень… Мы должны были с ним пожениться в сентябре… Но… но… вчера он попал в автомобильную аварию, когда ехал ко мне… И это уже во второй раз! Я не знаю, что мне теперь делать, как жить, что делать.  Почему Господь не хочет, чтобы наша свадьба состоялась? Почему?! Я просто хочу, как миллионы других счастливых невест выбирать платья, составлять списки гостей и меню, а не бегать по больницам, расспрашивая врачей о его самочувствии.

Моё сердце болезненно сжалось, но я поспешил огородиться от эмоций. Нам нельзя предаваться им, наш разум должен быть холоден и трезв, чтобы помогать людям.

Тяжело выдохнув, я взял девушку за руку, легонько сжимая её.

-Соболезную от всей души, - мой голос звучал гулко, отдаваясь от стен и превращаясь  эхо, - Не нам с вами решать что-либо. На это воля Божья. Он всего лишь пытается предупредить вас о чём-то. Вам стоит лишь получше подумать. Может, вы что-то делаете не так? А может, ваша любовь должна проверить себя на прочность? Не стоит пренебрегать знаками, которые даются нам свыше. Сядьте, успокойтесь, решите, нужна ли вам эта свадьба. Только спокойно, без слёз. Если ваш ответ будет положителен на все сто процентов, то значит проблема в другом. Но узнать, что именно не так, сможете только вы.

Когда я закончил свою речь, девушка больше не плакала. Она смотрела на меня, не моргая, словно пыталась проникнуть в моё сознание. Мелкая дрожь завладела ею: хрупкие плечи едва подрагивали от нахлынувших эмоций. Припав к моей ладони губами, она страстно зашептала что-то, понятное лишь для неё одной.Не сказав больше ни слова, она выбежала из церкви. Я лишь удивился  этой странной незнакомке и побрёл дальше, стараясь раствориться в своих мыслях.

***

Я шёл по тёмному коридору, бездумно рассматривая старинные картины на стенах. Стыдно было признаться, но я заблудился и не знал, в какой части пансиона я находился сейчас. Приходилось петлять, наугад выбирая повороты и стараясь не придаваться безголовой панике. Минут через двадцать мне всё уже удалось выбраться и выйти в корпус, где находилась спальня для мальчиков. Обрадовавшись, я из-за переизбытка эмоций побежал по коридору, но, словив на себя осуждающие взгляды, переменил свой шаг на более спокойный.

В голове был полный сумбур - мешанина из разных эмоций и чувств. Хотелось спрятаться от всех в какой-нибудь тёмной комнате, забиться в угол и выкурить пару сигарет. «Святая водица» тоже была бы к месту, к тому же я уже воздерживался несколько дней, так что… Если я найду Вилле, то смогу у него перехватить пару «сладостных палочек», но в ответ придётся делиться бутылкой виски, что было бы крайне нежелательно.

Вздохнув, я присел на диван и стал рассматривать всех мимо проходящих. Сегодня в пансионе было шумно – последний день  августа всегда считался одним из самых оживлённых дней в году. К нам прибывали ученики после летних каникул, снова заселялись и обустраивались в спальнях. Они будут жить тут пять дней, а на выходные разъезжаться по домам. Вечер пятницы – для меня самый тяжёлый момент. С чуть завистливым взглядом я мысленно провожаю ребят до ворот, искренне надеясь, что я когда-нибудь смогу отпроситься так же как и они в обычную жизнь на один уикенд. Но сколько бы я не просил и не подавал запросы, меня всё время огорчали своими отказами.

Я ощущал себя тут как в тюрьме, но в тот же самый момент мне тут было спокойнее, чем скажем, если бы я сейчас вышел за пределы пансиона. Хоть я и каждый день и проклинал эти серые стены, давящие на меня с силой тысячи титанов, они были моим домом, в какой-то степени. Наверно я тут и умру старым, немощным стариком, которому в конце своего жизненного пути нечего будет вспомнить.

Десять лет моей жизни было отдано церкви. И что я получил взамен? Да ничего – лишь пару шрамов на спине, расшатанную психику и депрессии, накатывающие на меня временами.

Кто бы мог подумать, что в стенах церкви священники будут промышлять передачей сигарет и выпивки между собой, ругаться матом и устраивать шуточные бои? Мы не такие белые и пушистые, как может показаться на первый взгляд. В нас скрывается потаённая злоба на целый мир, и у каждого своя причина на это. У кого-то отняли семью, у кого-то просто не удалась жизнь… Мы держимся друг за друга, стараемся ходить вместе… Мы называем друг друга по именам, без всяких идиотских приставок «преподобный» и «священник». Мы не такие как все. Для каждого из нас церковь является не больше чем притоном, где можно поспать и поесть. Но каждый день приходится строить из себя богобоязненных священников, везде таскающихся со своей библией, и молиться целыми часами, стоя на коленях.

-Эй, преподобный.

Я повернулся и увидел рядом стоящего Вилле с ухмылкой на пол-лица. Он был одет точно так же как и я. Но что-то в нём было такое… пугающее, что-то от дьявола. Наш финский друг скорее был похож на сектанта, чем на добропорядочного священника.

-Чёрт возьми, не пугай меня так,- я подвинулся на диване, чтобы он смог сесть рядом со мной, - Тебе не обязательного появляться так внезапно.

-Малышка, неужели я такой страшный, м? – он похлопал меня по плечу, - У тебя сигаретки не найдётся? Хотя, не отвечай, я знаю ответ на этот вопрос. Так что давай мне пачку, и я сам возьму столько, сколько я хочу.

Я едва не подавился от его наглости. Посмотрев на него снизу вверх, я с разочарованием вымолвил:

-Только не говори, что они у тебя закончились, потому что их у меня нет.

-Какого чёрта, Джерард? – Вилле нахмурился, - У нас же была договоренность. Я делился с тобой своей водкой, а ты мне должен был сигареты.

-Принцессы! Только не говорите, что у вас тут снова делёжка, а меня не пригласили на своё собрание, - рядом послышался добродушный хохот Роберта.

Он сел между нами, явно для того, чтобы мы с ним не продолжали разбирать свои отношения.  Боб сегодня был в каком-то приподнятом настроении, как будто что-то должно скоро произойти. На все наши вопросы, он отшучивался и повторял всё одно и то же: «Скоро сами увидите».

-Кстати, - добавил он, - УВилле есть заначка сигарет.

-Брайар!

-Вилле!

-Что?!

Я хотел было уже наброситься на друга, но моё внимание привлёк мальчик, стоящий неподалёку от нас. Он был маленького роста, но выглядел куда более взрослым, чем все его остальные сверстники, среди которых он сейчас и стоял. Они внимательно разглядывал всех, чуть скучающим взором, переминаясь с ноги на ногу. В руках парнишка зажимал ручку огромного чемодана, явно тяжелее его самого раза в три. Когда наши взгляды встретились, во мне что-то стрельнуло, с силой отдаваясь в груди ноющей болью. Этот мальчик напоминал мне о моём потерянном детстве, и о тех временах, когда у меня был не только брат, но и родители. Все мои разочарования, горести и прочие беды вернулись ко мне, как пущенные бумеранги возвращаются к тому, кто запустил их. Мне захотелось подойти к нему, просто поговорить, узнать его имя, о чём он мечтает, где он живёт, что он любит. Я с жадностью смотрел на него, стараясь как можно чётче и яснее его запомнить, не пропуская ни одной мельчайшей детали.

Когда в моей голове уже сложился его полный образ, который я собрал словно мозайку по кусочкам, я заметил, что он смотрит на меня так же внимательно, как и я на него. У меня складывалось впечатление, что мальчик сканирует меня, пытаясь проникнуть внутрь моего сознания. Что он мог найти там? Разврат, пошлые мысли, которых не должно быть у священника, вредные привычки, ненависть к Богу. И это ещё не полный перечень всего того, что я скрываю уже несколько лет.

-Эй, Джерард, - Вилле с силой затряс меня за плечо, - Финн вызывает орбиту «Джерард». Проснись и пой, чувак!

-А, что? – я растерянно захлопал глазами, пытаясь прийти в себя после небольшого «коллапса».

-Он тут распинается уже несколько минут на тему «Я ненавижу детей и готов их всех убить, когда они заснут, а потом выпить их кровь» и обращается к тебе за советом.

-Что за совет?

-Куда мне спрятать трупы? – Вилле задумчиво стал накручивать на указательный палец локон волос.

-Да, конечно, я же каждый день прячу трупы. Кому, как не мне, это знать! - раздражённо рявкнул я.

-Хэй, тише, не привлекай к себе внимания. Мы же не хотим, чтобы все услышали, о чём мы говорим тут, не так ли? – лицо Вало переменилось и стало похоже на мрамор.

-Я…. Да, ты прав, но…

-Заткнитесь, Фредерико идёт, - шикнул Боб, вскакивая с дивана.

-Никогда не понимал, как можно жить с таким именем, - хихикнул Вилле, вставая между мною и Брайаром, - Но оно ему подходит. Такой же урод.

-Ну,я же попросил, - Боб толкнул его локтём в рёбра, заставляя замолчать.

***

-Парни, когда я умру, я завещаю вам вогнать ему кол в сердце. Каждому. По две штуки. Не, по три.

-Я не виноват, что из его задницы торчит огромная заноза, которая ему мешает любить весь мир.

-Вилле, ты никогда не задумывался о том, что нужно молчать, ну, или хотя бы не перечить, когда с тобой говорит тот, кто может тебя отсюда выкинуть?

-Что-то такое помню, да, - он со смехом обогнал нас с Бобом, счастливо хлопая в ладоши, - Вы видели, как его лицо перекосилось, когда я сказал, что я не хочу убираться в комнате?

-Ты как дитя малое, - нахмурившись, я повернул направо, - Ладно, я пойду выслушивать нытьё прихожан, увидимся в обед.

-Удачи, а мы пойдём разводить сопляков по комнатам, - Боб помахал мне рукой на прощание.

***

Шёл уже второй час с тех пор, как я выслушиваю этого нытика. Ну, или я преувеличиваю слегка, может и час, но суть заключается не в этом. Как можно быть таким ничтожеством? Он с таким упоением рассказывает мне о своих проблемах и горестях, что мне уже кажется, что по ту сторону кабинки сидит мазохист. После каждого слова, он едва не причмокивает и делает паузу, словно выжидает моей реакции. Но я твержу всё одно «На всё воля Божья», киваю головой, как будто бы он это увидит и скучающее пялюсь на икону, висящую прямо передо мной. Когда он попрощался со мной, я был готов целовать стены от радости. Наконец-то я перестану слышать этот низкий, плаксивый голос, требующий от меня того, чтобы я его жалел.

Склонив голову набок и закрыв глаза, я погрузился в сладостную тишину и, незаметно для себя проваливаюсь в сон. Мне снилось детство. Ощутив приятный и до боли знакомый запах шоколадного пирога, я изо всех сил бегу к своему дому. Открываю дверь, переступаю через порог и… И падаю в бездну, прямо в огонь. Языки пламени встречают меня со всей страстью, жадно облизывая моё тело, сжигая кожу и мясо. Я ору от боли, слыша треск собственных костей, и стараюсь проснуться, отчаянно дёргаясь в конвульсиях.

В чувство меня привёл тоненький звук колокольчика, звенящего где-то рядом. Вскочив на ноги, я посмотрел на окошко. Красная лампочка горела, а это значит, что по ту сторону уже кто-то сидит.