part # 1

POV Frank

Я стоял в сторонке и хохотал, пока Мрачный и Лапша успокаивали Пати. Он и правда решил, что теперь будет парализован, и кусал себя за руки, чтобы поверить в то, что чувствительность ещё не исчезла. Поначалу это было смешно, но когда он прогрыз кожу, и потекла кровь, то было супер-ржачно. Мрачный говорил, что пошутил, и принялся обрабатывать его кровоточащие укусы, пока тот ещё бесновался. Не знаю, чему я радовался, ведь тут не было ничего смешного, мы издевались над живым человеком, к тому же, как я уже узнал, очень чувствительным. Он реально был напуган. Он плохо разбирался в медицине. Почти вообще не разбирался. Наверное, я просто довольствовался тем, что он сейчас был так уязвим и жалок, даже, хм… милым. Беззащитным, напуганным. Почти как тогда, когда мы еле удрали от патруля. Это как-то влияло на нашу последнюю ссору. Думаю, в такоm состоянии он не будет меня игнорировать, поговорит, и пока совсем придет в себя будет уже не актуально снова молчать.

- Ещё раз повторяю, Пати, уймись, я же сказал, это была всего лишь шутка, - слышал я голос Мрачного.

- Это не похоже на шутку, чувак!

- Это слово означало кожу! Я прикололся над тем, что ты не знаешь латыни!

- Это было не прикольно! – он стоял на  своём.

- Да не, это было прикольно, и не смей это отрицать, - тот тоже не желал отступаться.

- Нет!

- Да!

- И кроме того, ты воткнул в меня иглу!

- Это ради твоего же блага, красный.

Пойзон заткнулся и отвернулся, злой и обиженный.

- Зато я знаю, что могло бы тебя развеселить, - сказал Мрачный, направляясь в сторону фургона.

Пати был просто жутко любопытный. Даже слишком. Это качество едва не переходило в грех, или типа того.

- Что? – заинтересовался он, оглянувшись. Он больше не хмурился, разве что совсем чуть-чуть.

- А вот что, - Мрачный достал из недр багажника несколько бутылок… чего-то, явно содержащего алкоголь. Похожего на ликер, а может, это было вино… неважно, это явно было что-то вкусное.

А через полчаса мы уже сидели в фургоне, вместе с остальными, пили и громко смеялись над шутками. Честно говоря, после того, как я увидел, что нашей базы больше нет, я уже и не мечтал о таком; что мы будем сидеть хоть с кем-то и смеяться, будто мир ещё не захватили, будто можно гулять на улице и ничего не бояться. И сейчас было хорошо. Я иногда (почти всегда) смотрел на Пати, как он. Я видел, что он улыбался, он смеялся, искренне, едва мог остановиться от смеха, он говорил с остальными… но я видел, о чем он думает. Стал он настолько открытым и понятным для меня, в то же время оставаясь непонятным и загадочным? Может быть. А может, дело было в том, что мы думали об одном и том же. Я думал о Кобре, о Джете. О докторе Смерть. Обо всех, кто остался в лагере, когда мы поехали за этой батарейкой. Успели они собраться и уехать, или их увели? Спаслись они, или, только не это, их поймали? Где они? Я думал об этом. Я тоже смеялся, как и Пати, но мысли мои носились по пустыне. Я смотрел на лица наших новых друзей, и видел нечто подобное. Они сказали, что едут в город повеселиться. Кто, ну вот кто из киллджоев в это время ездит в города веселиться? Если они, конечно, не решили завязать с жизнью. Но на них это не похоже. Такие, как они, чего только не сделают, но выживут и посмеются над теми, кто оказался слишком слаб или труслив. Нет, у них были какие-то дела там. Наверное, они тоже кого-то искали. Думаю, так и было. Но мы ничего друг другу не говорили. Ни мы им, ни они – нам. Так было даже лучше. Мрачный снова отжег какую-то шутку, и мы опять дружно рассмеялись.

Дело шло к вечеру. Солнце клонилось к закату. Кто-то смеялся уже не так громко, кто-то зевал. Ночь приближалась, однозначно. Пора было двигаться.

Тронувшись, мы ехали почти вровень, громко включив музыку. Как будто мы просто кампания придурковатых подростков, выбравшихся за город. Пати вел машину, а я сидел на пассажирском сидении. Зарго прыгал у меня на коленках, постоянно спрыгивая на пол и запрыгивая обратно, принося мне чей-то грязный носок. Впереди показалась развилка. Поворот направо вел в город. Прямо – дальше, к побережью. Пати поехал прямо. Рыжий фургон свернул вправо, и начал стремительно удаляться, сигналя нам, пока он не исчез на горизонте. Мне стало немного грустно. Мы с Пойзоном и Зарго снова одни. Почти стемнело. Дорога тянулась перед нами, до самого горизонта, незаметно перетекающего в небо. Мне пришла в голову мысль, что нельзя достигнуть горизонта. Никогда. Он всегда будет находиться на расстоянии, дразня тебя.

- Хочешь присоединиться к ним? – спросил Пати. Не очень грубо, но только благодаря тому, что его голос звучал устало.

- К кому?

- К ним. К рыжим.

- Э… нет…

- Хм.

- Я же еду с тобой, зачем мне уходить к ним? – спросил я.

Он коротко посмотрел на меня, отвел глаза.

- Просто. – Проворчал он.

- Прости?

- Бля, Фрэнк, перестань лезть ко мне с вопросами! Я устал и хочу спать, а мне ещё вести всю ночь!

- Я могу подменить тебя, - сказал на это я. Я не понимал, почему он так взъелся на меня.

Он ничего не ответил. Только сильнее вцепился в руль. Ну, зато это был почти самый длинный диалог за то время, как он решил со мной не разговаривать. И всё равно мне это не нравилось. Мы остались одни, и должны были защищать друг друга, и всё такое, а вместо этого мы поссорились. Не знаю, нашло на меня стадное чувство, или дело в другом, но сейчас он был не прав. Я уже признал, что тоже вел себя неправильно, но я хотя бы пытался с ним говорить.

Может, меня просто расстраивало то, что он не хотел говорить со мной, потому, что для меня это всё было больше, чем просто дружба? Так или иначе, я решил попробовать ещё раз.

- Пати, что бы ты делал, если бы оказалось, что нас преследуют?

Он покосился в мою сторону, но ничего не ответил.

Я продолжил.

- Ты что, будешь отбиваться один, вместо того, чтобы попросить о помощи, только потому, что ещё злишься? Будешь рисковать тремя жизнями только ради какой-то глупой ссоры?

Он молчал. Его губы искривились в упрямой ухмылке.

- Может, ответишь, Джерард? – да, я назвал его по имени. Я не делал этого часто, это была одна из тех вещей, которые можно было использовать только в исключительных случаях.

- Никто за нами не едет, Фрэнк. – Жестко ответил он. Как будто его слова были металлическими щетками, которые царапали мои уши. Меня это ужасно раздражало. Я решил действовать по-другому. Раз он не говорит со мной, то и я с ним не буду, надоело, черт возьми. Я отвернулся к окну, пытаясь его не замечать. Да, я злился. Я уже просто не понимал, ну как можно так долго обижаться на меня? что я сделал? В смысле, да, я немного… фак, перегнул палку, но неужели это не понятно, что я не хотел его расстраивать? Почему он такой упрямый?! Сколько, черт возьми, можно строить из себя идиота?! Правда, пока я гладил Зарго, мягкого и теплого, который спал у меня на ногах и грел меня, я начал засыпать. Сначала глаза только слипались, потом сами собой закатывались и закрывались, как если вы не выспались и сели в автобус. Пейзаж за окном не слишком-то менялся, хотя деревья стали попадаться чаще, на горизонтах мелькали города, которых мы сознательно избегали. Пару раз я видел белые машины, но очень далеко, и они, вроде, не слишком-то нами были заинтересованы. Поэтому я молчал, и продолжал бороться со сном.

Пати тоже не произнес ни слова. Он шмыгал носом, иногда кашлял, что мне не нравилось. Хотя я не попросил его закрыть окно, и ветер обдувал нас почти со всех сторон, мокрых от пота. Чуть позже я пойму, как это было глупо и безответственно, ну или просто очень глупо – вот так обветриваться. Будучи таким мокрым. Но это будет потом, а сейчас мы молчали и злились друг на друга. Иногда, когда он двигался, то недовольно мычал, очень тихо, скорее просто вздыхал, но я слышал. Я отсюда чувствовал, как у него болит спина от перенапряжения. Но я молчал. И он молчал. И мы ехали дальше.

Я заснул. Я понял это, потому что я бегал по дому и постоянно заглядывал в террариум к своей змее. Да, у меня была змея. Но она давно умерла, и то, что сейчас она была жива, или означало то, что я замечтался, или то, что я сплю. Если я тоже не умер. По сути, все три эти вещи мало чем отличались друг от друга, поэтому мне было плевать. Я просто бегал по дому. В окно светило солнце. Так светит только летнее солнце, яркое, живое. Я выбегал на улицу, и там всё цвело, трава была ещё зеленой и мягкой, и настоящей, что самое классное. Сейчас куча народу обкладывает дома и клумбы искусственным зеленым ковром, который типа является газоном. Но вот сейчас, вот здесь, я скидывал кеды с ног и бегал по мягкой и шелковистой зелени. Небо было голубым. По нему плавали облака, но не дыма, серые и вязкие, писающие на города вонючим дождём, а настоящие, черт возьми, беленькие и пушистые, как овцы без копыт или кролики. Они относились к тем забавным и милым вещам, глядя на которые ты вдруг становишься капельку добрее. Это прекрасное ощущение. Как сейчас.

Я увидел машину. Я помню её – это папина, старая, но мне она нравится. Папа вернулся с работы. Я рад. Сейчас это звучало бы странно, но я рад. Я бегу к нему, когда он вылезает из автомобиля, и мы обнимаемся. Мама тоже выходит, и зовет нас, мол, обед готов. Она улыбается, стоя в дверях, и делает вид, что такая вся строгая, обед по расписанию, траляля и всё прочее, но от этой напыщенности она сама же и смеется, и мы улыбаемся. Потому, что мама не такая. Она хорошая. Она говорит нам торопиться, и я бегу в дом, а мама и папа подходят друг к другу, и… а я никогда не смотрю, как они целуются. Я сейчас в том возрасте, когда при виде поцелуев такие, как я, сморщиваются и, закрывая глаза ладонями, отворачиваются, говоря «фууууу, какая гадость!».

А потом мы сидим все вместе и обедаем. На стене висит картина. Где-то недалеко приятно тикают часы. На холодильнике – куча магнитиков. Полотенца, дверцы шкафчиков, прихватки, посуда – цветное и яркое. Блестит от солнца, что освещает мир там, в небе, за белоснежными занавесками кухни. И я там. И мне не верится, что я мог снова попасть в этот мир.

Который исчез вдруг, ни с того ни с сего.

Я сижу в пустой кухне. Грязная посуда свалена в раковину, чистая стоит на полках, её тусклые отблески будто смотрят на меня с укором. «Даже посуду помыть не можешь, бездельник!» - кричат они, и голос почему-то так знаком мне, что я просто не могу понять… но я забываю об этом. Потому, что я занят другим. Передо мной на столе бумажки. Много бумажек. Родители не показывают мне их, но сегодня они допоздна у тети, и я взял и посмотрел, что же они так тщательно скрывают от меня в ящике комода. Это счета. У нас проблемы со счетами. Вы скажете, у кого не бывает проблем со счетами, но я скажу, что мне не так много лет, и я, мягко говоря, обалдел, увидев эти цифры. Мне стыдно. Мне кажется, что это всё из-за меня. На окне слегка заляпанные занавески колышутся от сквозняка. Трещинки на столе похожи на вены и мозоли на уставших рабочих руках. А я сижу здесь, в той же кухне.

Незаметно, я убираю всё обратно, и иду в свою комнату. Но я не дошёл. Я снова на кухне.

- Ты не можешь бросить колледж! Ты не можешь!

- Я могу это сделать! Это то, что мешает мне жить так, как я хочу!

- Ты просто пустоголовый болван! Тебе нужно получить образование! К черту эти твои шалости, это пройдет, как увлечение, а вот работу ты найти не сможешь!

- Ты же сама говорила, что это очень важно для меня, сама сделала так, чтобы у нас было где…

- Ничего не хочу об этом слышать!

Казалось, серые заляпанные занавески шевельнулись от надрывного крика, похожего на визг. Здесь горит свет, но светлее не становится. Ругань слышна на улице. Соседи затихли, убавили звук и телевизоров, отняли телефоны от ушей, они слушают.

- Что значит ты не…

- Заткнись! – кулак ударил об стол. Кружка, стоявшая на краю, соскользнула на пол. Звяк! Теперь это просто куча осколков, несколько больших, и много маленьких, которые потом впиваются в кожу и течет кровь, если не подмести, как следует. Это та самая чашка. Всё смолкло. Все обдумывают случившееся.

- Ты чашку разбила, - пробормотал я, опустив голову, не смотря ни на неё, ни на чашку. Только на один осколок, который отлетел ко мне. Всё раскололось. Посуда бьется к счастью?

-  Я подмету, - говорю я, собираясь пойти за веником, но меня останавливают.

- Нет, подмету я. А ты иди в свою комнату и подумай над своим поведением.

Я опять иду в свою комнату. Я никому не рассказываю, но там я «ложусь спать» и плачу в подушку. Я не сделал уроки, которые мне больше не надо делать, я лег спать, только чтобы не казалось, что я расстелил кровать только для того, чтобы достать подушку и заплакать в неё. Крепко прижав к лицу, чтобы не было слышно моих рыданий. Я всегда был странным, я не совсем обычно относился к некоторым парням, я не так относился к девчонкам, я любил рисовать зомби и трупов, как обычно делают девчонки, когда у них депрессия…  ещё не хватало, чтобы кто-то услышал, что я плачу. Или хотя бы просто знал. Я выключил свет и с головой залез под одеяло, чтобы уж совсем не было слышно. Вот так я заснул однажды, когда разбилась хрень, которая обычно разбиваясь, предвещает счастье, мать вашу.

Я вздрогнул и открыл глаза. Как будто я был в каком-то ужастике, и попал в теплую постель, дома, в субботнее утро. Правда, всё было с точностью наоборот, но это было не так важно. Сна не было ни в одном глазу. Да я и не спал, я просто слишком глубоко задумался. Я тут же понял одну вещь: совсем недавно я понятия не имел об этом воспоминании, но сейчас я точно знал, что это никакой не сон, а то, что реально со мной происходило. Это правда! И что же это могло значить? Пати говорил что-то о том, что нас травили и мы многое позабывали… может, сейчас мне как раз удалось вернуть одно из утраченных, или точнее сказать, украденных, воспоминаний?

- Приснился дурной сон? – монотонно спросил кто-то слева. Это был Джерард. Боже, он говорил со мной. Нет, я немного не верю… он же злится! Что такого успело с ним случиться, пока я воспоминал, что он решил снова обратить на меня внимания?

- Не совсем… то есть…  - я замялся. Я уже успел отвыкнуть от разговоров с ним. Как будто первый раз начинаю, заново.

- Я слушаю, - монотонность исчезла, осталась только ровная и чистая вибрация его голоса. Казалось, что он спокоен. Но если прислушаться, я слышал… любопытство!

- Ну… это не совсем сон, это точно было со мной, только я подумал об этом только сейчас. То есть… я забыл, что это было, а сейчас вспомнил. – Я с опаской посмотрел на него. Он смотрел на дорогу, там не было ничего интересного, и поэтому он косился в мою сторону. Было темно, но я видел, как уголки его губ медленно, почти незаметно, потянулись вверх. Он улыбался.

- Что? – я сделал вид, что не понял его улыбки. Я и на самом деле не понял, но решил сделать так, чтобы только казалось, что я не понял.

- Вспомнил, значит? – продолжает улыбаться. По тому, как мою голову слегка тянет назад, а тело будто приклеивается к креслу, я понимаю, что он ещё набирает скорость.

- Д-да… - что-то заставляет меня чувствовать себя неуверенным.

- Ты можешь мне рассказать? – спросил вдруг он.  Это вопрос застал меня врасплох. Не думал, что буду с кем-то делиться этим. Особенно с кем-то, с кем я в ссоре. Значит, пора заканчивать с этими глупыми обидами.

- Могу, только… ты больше не злишься на меня?

- Я? Злюсь?

- Ты же сам совсем недавно даже не хотел со мной разговаривать!

- Ну… извини, я неважно себя чувствовал… у меня болела спинка и голова, так что я был раздражен, - он всё ещё улыбался.

- Ты же всё ещё ведешь машину, каким образом тебе вдруг стало лучше? – не понял я.

- А вот стало.

- И как же?

- Нууу, я слегка под кайфом, - пожал он плечами, закатывая глаза, и нас немного повело влево, но он, всё же, успел выровнять машину.

- Что? То есть… ты что…

- Ничего серьезного, так что всё в порядке. Мне хорошо, и я больше не злюсь на тебя.

- Ты в состоянии сейчас нормально думать?

- Да. А что, по мне не видно?

- Хм… ну, значит, мы больше не в соре?

- Конечно нет! это была глупая перепалка и она осталась в прошлом, так что… ну так, что ты там вспомнил? – а он не забыл.

- Эмм, ладно, - и я рассказал. Я почти ничего не утаил. Я не рассказал только, что я плакал. Он слушал внимательно, как ни странно, ни разу не перебивал. Чуть сбавил скорость, чтобы больше внимания сосредоточить на том, что я рассказывал. Сначала я чувствовал себя неловко, но к середине рассказа уже осмелел, и, думаю, он всё понял. Когда я закончил, мы некоторое время ехали в тишине. Я гладил Зарго, Пати смотрел на дорогу, мы слушали тихую музыку из включенного радио, но Ди там так и не объявился. Что неудивительно.

- Ради чего ты бросил колледж? – внезапно спросил Пойзон.

- Не помню…  я чем-то очень сильно увлекался, поэтому мне нужно было больше времени, и я бросил его.

- До этого и я могу догадаться. Я хочу знать, чем ты таким занимался.

- Я думал об этом. Думаю сейчас.

- Танцы? – предположил он.

Я посмотрел на него, пытаясь сделать взгляд суровым, типа «и как ты себе это представляешь?!», но он вышел жалким, типа «ну не издевайся надо мной, пожалуйста!».

- Нет. – Ответил я.

- Уверен?

- Уверен.

- Хорошо. Может, эээ… дай подсказку?

- Если бы я знал, то я бы знал конкретно, что я делал.

- Ну типа чего это было? что-то творческие?

- Скорее всего.

- Музыка?

Я посмотрел на свои пальцы. Провел кончиками по приборной доске. Не очень-то чувствуется. Поднёс их к лицу и коснулся их губами. Жестковатые. Взял руку Джерарда, так же прикоснулся к его подушечкам пальцев. Не такие жесткие. Намного, намного нежнее.

- Думаю, я был гитаристом.

- Думаешь?

- Мне так кажется.

- То есть, ты бросил колледж… ради группы?

- Кажись, да.

- Хм.  А ты не помнишь её названия?

- Нет. По крайней мере, сейчас.

- Хорошо. Надеюсь, что ты прав, и это была группа. Интересно было бы узнать.

- А чем занимался ты?

- Хммм... почти всю сознательную жизнь я рисовал. И что-то ещё…

- Тоже не помнишь?

Он кивнул.

- Но я много ездил по миру! Это я помню! – заявил он, довольный.

- Вполне можно предположить, что ты тоже был в группе, - сказал на это я. Потому, что я тоже чувствовал что-то, как когда ты много где побывал. Такое ощущение, что несмотря на то, что ты ещё не разваливаешься, ты знаешь, что прошёл уже много. Я, бывало, думал, если учесть расстояние, которое успел находить человек, то хватит ли этого, чтобы дойти хотя бы до луны? Это странно, но я думал об этом. И вот, я чувствовал, что я таким образом, раза два точно «дошёл» до неё.

- Возможно, - согласился он. Дорога поворачивала за небольшую скалу.

- И, как думаешь, кем ты там был? – спорил я.

-  Не знаю, я думаю, что… ДЕРЬМО!!! – в глаза ударил яркий белый свет, я едва успел увидеть очертания автомобиля, прежде, чем зажмуриться, а Пойзон вывернул руль и нас сильно занесло вправо, так, что мы почти развернулись в обратную сторону, чудом успев избежать столкновения. Мы встали. Я открыл глаза. Теперь мы стояли лицом к дороге, по которой ехали до этого, и видели нашего встречного. Он остановился тоже, только не потому, что резко развернулся. Он просто притормозил. И машина была белая. Со смайликом сбоку.

- Боже, Пати, это же…

- Жопа это, вот что! – он вдавил в пол педаль газа и начал разворачиваться, чтобы поехать прочь от этого автомобиля. Тот тоже начал двигаться, и тоже разворачивался, и причем в нашу сторону.

- Быстрее, детка, быстрее! – шипел Пати, пытаясь разогнаться, и машина, неохотно,  будто обидевшись, что её так грубо и резко развернули, с ревом начала набирать скорость. Машина, что была позади, делала это быстрее. Она была в трех корпусах от нас, это было слишком близко, я испугаться даже не успел. Поэтому, совершенно не думая, что творю, высунулся в окно и выстрелил в неё из бластера. Я не был метким стрелком, поэтому я попал только в боковое зеркало, которое вспыхнуло и отвалилось, теперь догорало на земле. Опешивший водитель, подумавший было, что ему крышка, дал по тормозам, но тут же опомнился, и снова начал догонять нас. Но этой короткой задержки хватило, чтобы мы немного оторвались и теперь удалялись всё больше и больше. Здесь Понтиаку надо было отдать должное.

- Спасибо, малыш. Нас бы могли убить уже, ты знаешь, - быстро проговорил Пати, оглядываясь, всё ускоряясь и ускоряясь.

- Не за что, - ответил я, довольный, что он меня похвалил, но моя улыбка тут же поблекла. – Пати?

- Что?

Я указал пальцем  налево, где за скалой простиралась дорога, по которой мы должны были ехать. Он повернул голову, и тоже увидел. Она вся горела белым огнём. Колонна машин, что двигалась по ней ехала прямо на нас. Может, нас бы и не заметили, по крайней мере, сразу, но пока наши мозги обрабатывали этот шокирующий факт, то та тварь, что была позади, врубила сирену и те, новоприбывшие, уже знали, что где-то совсем рядом киллджои. Те, что ехали первыми, уже увидели нас, и как минимум дюжина автомобилей съехала с дороги в пустыню, наперерез нам.

- Вот ведь влипли! – выпалил Пати, увеличивая скорость и сворачивая в пустыню. Опять же, чем больше вперед мы ехали, тем больше нас оттесняли дальше вправо, в пустыню. И появился один звук, который мне не нравился. Я посадил Зарго на задние сидение, чтобы не задеть его, и открыл дверь. Я уже не так боялся это делать, тем более, я знал, что я не выпаду, потому что я держался достаточно крепко. Я посмотрел в сторону заднего колеса, так как мне казалось, что звук идет именно от колес. Да, это шипение издавали колеса. И из под них вверх взлетали целые фонтаны песка.  И ехать мы стали как-то не так быстро, как казалось должны были, судя по спидометру. Короче, мы увязали в песке, и если мы сбросим скорость, то будет тоже самое, что бывает, когда вы пытаетесь выехать из сугроба, в котором почти утонули.

- Пати, этот гребаный песок… надо сваливать отсюда на дорогу, мы увязнем! – крикнул я, захлопывая дверь.  

- Что? – кричал он, и я с ужасом увидел, что он сворачивает ещё дальше в пески. Он не расслышал меня, так как оба окна были нараспашку.

- Поворачивай к дороге, мы тонем! – изо всех сил крикнул я.

- Постараюсь! – он резко вывернул руль, и зад машины занесло вправо. Я слышал, как песок, поднятый нами, падает на задний бампер и на крышу. И как мы немножко увязли. Мотор ревел, а мы только ползли.

- Ты что наделал?!

- Я повернул!

- Мы увязли!

- Сейчас кое-что попробую, - он отпустил газ, а потом начал сдавать назад. Только был тот же результат. А потом снова вперед. Только ни туда, ни сюда, он сдвинуться не мог. А я смотрел, как к нам уже едут. Я был в ужасе, во мне внутри уже прыгала паника.

- Вот ведь сучка, - прошипел Пати, снова с силой нажимая на педаль газа. И тут мы буквально выпрыгнули из ямы, рванув вперед. Опять подняли целое облако песка, направляясь теперь точно к дороге. Мы быстро разогнались, и задели автомобиль, который слегка притормозил, подъезжая к нам, так что мы понеслись дальше, отпихнув его с дороги. Правда, прежде чем достичь шоссе, нам снова пришлось повернуть, потому, что белые перекрывали нам путь. Впрочем, недалеко уже был виден конец колонны. Куда мы и направились, прыгая по кочкам, но уже не увязая в песке. А за нами уже был хвост.

Я молча лез под заднее сиденье, где оставил последний раз динамит. Это было нелегко, потому что меня тянуло в разные стороны на поворотах, и бросало вверх-вниз. Но я его достал. И теперь поджигал один, готовясь кинуть его назад в преследователей. Вокруг нас почему-то загоралась сухая трава, и песок взлетал, и я не сразу понял, что по нам стреляют. Черт, тут они не такие дружелюбные. Я думал, что маленькими выстрелами из явно слабых бластеров всё обойдется, как вдруг раздался грохот и машина в буквальном смысле слова подпрыгнула. Фак, в нас кинули бомбу! Да, маленькую, но черт… они реально хотят поймать нас, или, по крайней мере, то, что от нас останется.

- А они не любят играть, - заметил Пати, снова куда-то сворачивая, пытаясь избежать попадания этих бомб в нас. Я не очень-то его слушал, потому что моя рука чувствовала себя странно. Как-то опустошенно. А потом я понял, что я выронил динамит, и шипение подтверждало мои догадки по поводу того, что я успел его поджечь. Матернувшись, я полез на пол, пытаясь найти его до того, как он бабахнет прямо у нас в салоне. Когда я всё-таки нащупал него и поднял, от фитиля осталось только одно слово. Буквально за секунду я высунулся в окно и бросил его назад, и он тут же взорвался, заставив взорваться тех неудачников, которые были слишком близко к нему.

- Мы чуть не взорвались, - выдохнул я, вытаскивая из коробки вторую красную палочку.

- Нет уж, спасибо, не надо такого, - он ещё набирал скорость, почти выезжая на шоссе. Нас снова подбросило, но на этот раз я держал эту фигню крепко. Кинул её, она взорвала кого-то, я уже брался за следующую. Сирены позади выли просто ужасно. Это очень раздражало. Зарго тявкал сзади, рыча и скуля одновременно. Я снова бросил динамит, и снова.

И мы уже гнали по шоссе. Да!

Я как раз подумал о том, чтобы как-нибудь отрезать им путь к нам, как Пати озвучил мою мысль.

- Разлей ту жидкость из рыжей бутылки, и тут же брось спичку! – крикнул он мне.

Я поискал глазами эту «рыжую бутылку». Ага, вон она, торчит из под задних сидений. Большая.

- Хорошо! – отозвался я, и полез за ней. Секунд двадцать у меня заняло доставание её оттуда, и вот я сидел спереди и открывал её. Открыл. И дверцу тоже. И теперь лил черную вонючую жидкость на асфальт. Пати съехал влево, почти соскакивая с дороги, чтобы эта жижа была не только по первой стороне, иначе её просто объедут. Почти заканчивая с этим, я вытащил зажигалку, зажег её и так и бросил. И в этот момент я ни за что не держался. А эта тупая канистра перевесила и я начал вываливаться. По-настоящему. Спасла меня только реакция Пойзона, чья рука успела схватить меня за край джинс, так, что я остался висеть. Хотя я чиркнул ладонями по асфальту, и теперь их жгло, как огнём, и ладони быстро стали мокрыми и скользкими. Зато я лицезрел замечательный вид – дорога из пламени, которая плясала позади нас, шипя и извиваясь, силуэты машин появлялись оттуда и их заносило, некоторые сталкивались, в общем, всё как в крутом боевике, только лучше и эффектнее, потому, что это всё было тоже по-настоящему. И ещё я видел мелькающий асфальт в нескольких дюймах от лица, и прижмись я к нему щекой, как она будет похожа на фарш. Но, несмотря на то, как это было страшно и опасно, это было реально круто. Ха, не повторяйте этого сами.

- Ты долго будешь так висеть? У меня рука затекает, и пальцы уже онемели, - недовольно говорит Пойзон. И мои руки, кстати, тоже затекли, так как я держал их на весу, чтобы их не разодрало о дорогу. Кое-как заведя их назад и схватившись за раму, я втянулся обратно. И закрыв дверь, я нажал на блокировку, на всякий случай. Только теперь я мог облегченно вздохнуть. Мы ведь сейчас несколько раз чуть не погибли, а я был вообще на волосок от смерти!

Мы уехали от этого места достаточно далеко. Дыхание успокоилось. Руки жгло, но это было не так важно. Я наслаждался спасением, как и Пати. Я сделал чуть погромче музыку, и откинулся на спинку сиденья.

- Чуть не попались, да? – начал я разговор.

- Ага – проговорил он, облизывая пересохшие губы.

- Тут ведь намного опаснее, так?

- Именно. Я не сказал тебе, но дальше будут настолько опасные и прослеживаемые зоны, что придется проезжать через город.

- Что?!

- Вот-вот.

- Фак!

- Да ладно, мы что-нибудь придумаем. Пойзон с тобой, - усмехнулся он.

- Да уж, с тобой обхохочешься, - улыбнулся я, чувствуя, что во рту так сухо, что даже не сглотнуть.

Мы помолчали, слушая какую-то песню, про ветер перемен, и голос казался мне очень знакомым. Ветер из окон дул в лицо. Мы были такими мокрыми, что, наверное, все кресла так же пропитались нашим потом. Джерард изредка кашлял.

А потом, когда песня закончилась, на линии вдруг появились помехи. А потом помехи исчезли.

- Хеээй, все кто меня слышит, как жизнь, а? А как насчет выйти на главную площадь с громкоговорителем и послать Чучело с их тупой программой в жопу?