part # 1

POV Frank

Первое, что мы сделали – это громко расхохотались. Так, что даже Зарго поддержал нас.

 Мы уносились всё дальше, в раскалённый день в пустыне, пока живые, и ржали, как круто мы их провели.

- Небось, сидят там и думают, «вот мы идиоты, а?» - едва говорил от смеха Пати, обгоняя какой-то грузовик с продуктами. На яростный гудок он ответил факом в окно.

- А та записка? Вообще! – мне тоже было очень смешно.

На горизонте ещё сверкал белый вертолёт, и большая батарейка под ним, на ремнях, которых было почти не видно издалека. Через час он уже скроется из виду.

Около четырёх часов мы остановились возле небольшого магазинчика. Продавцы спрятались, покупатели бегали от нас между рядами полок. Они нас не заботили. Мы набрали пиццы, газировки, всяких сладостей и всего того, чего, кажется, можно есть не переставая.

Ближе к вечеру, нам попалась заправка, которой, мы, естественно, воспользовались. Нашей наглости не было предела – в маленькой комнатке, в магазине рядом с заправкой, куда запрещено входить посторонним, - мы нашли там микроволновку. Тут же разогрели там все пиццы, которые у нас были, и только потом, довольные, поехали дальше. Остановились где-то в пустыне. Было уже темно. Мы устроились на задних сиденьях и принялись за пиццу. Это было просто великолепно! Я и не знал, что когда-нибудь ещё смогу так вкусно поесть!

- Кажется, с этим заданием всё прошло лучше, чем можно ожидать, - говорил Пати, допивая ещё одну банку колы.

- Да. Я думал, будет сложнее.

- Но, вообще-то, с этим нужно серьезно, и всё такое, понимаешь? – он забавно взмахнул рукой, как пьяный человек делает, пытаясь доказать, что он не пьян. Мы опять смеялись.

- Один день уже проехали… скоро будем дома? – теперь, так быстро, база была для меня почти как дом.

- Типа того. Слушай, Фрэнк, ты ведь теперь всегда будешь с нами? – спросил он.

Я немножко не понял вопрос. То есть, понял, но это как-то привело меня в некоторое замешательство. Всегда будешь с нами? Всегда – это очень-очень долго, но не вечно…

- То есть… я же и так с вами!

- Ну, да, но понимаешь… - он снова начал усаживаться поудобнее. Начинается…

- Просто, есть некоторые такие киллджои, в один прекрасный момент они вдруг начинают думать, что такие же, как Ди, только раз в сто лучше, и бегут основывать свои собственные базы, и так далее… понимаешь?

- Пока да.

- Так вот. Они уходят и уже не возвращаются, как правило, даже если остаются живы.

- Ясно.

- Понимаешь,  Фрэнк, - он положил недоеденный кусок пиццы на коробку, повернулся ко мне и скрестил пальцы, - я не хочу, чтобы ты просто взял и куда-то ушёл. Я хочу, чтобы ты остался. С нами. В нашей команде. Ты останешься, так ведь? Да?

Я чуть не подавился. Я, конечно, уже начал привыкать к его откровениям, пошлым шуточкам, но тут он вдруг ни с того ни с сего говорил такие серьёзные вещи, мало того, я о них даже и не думал до этого. Уйти? Куда и зачем я мог уйти? Откуда у него взялись такие мысли? Он что, опять что-то замышляет?

- Я и не собирался от вас уходить, зачем мне…

- Ладно тебе, Джета и Кобры тут нет, ты можешь сказать мне, что угодно. Конечно, и при них можешь, но вдруг ты стеснялся…

- Я правда не собираюсь уходить, пойми.

- А, ну, это хорошо, - он улыбнулся, расслабился, и снова вернулся к своему куску пиццы. Не успел он его доесть, как опять:

- Кстати, Фрэнки…

- М?

- Раз мы тут вдвоем, то может, поговорим о чём-нибудь… личном?

Ну вот, я опять чуть не подавился. Он что, жить без этого не может? Иногда мне так и казалось – он помешан на сексе, он ему нужен, как кислород, и пока он этим не занимается, то, скорее всего, только и делает, что думает о нём от раза к разу.

- О чем, например? – я сделал вид, что ничего такого не подумал и продолжил пить колу.

- Помнишь ту ночь, в гостинице?

- Эммм… да, помню… - что-то тут сейчас будет не так. Или как раз так.

- Я говорил, что мне нравится обниматься.

- Да. Я это очень хорошо запомнил.

Он расхохотался.

- Да, верно. Теперь твоя очередь, что тебе нравится?

- Ну, мне…

- Эй, не жульничай, не говори опять про собак!

- Но ты же уже сказал именно то, что говорил тогда! Почему мне нельзя!

- Потому что… потому что всем нравятся маленькие собаки!

Вывернулся-таки, да?

- Ну и что?

- А ты любишь обниматься?

- Все любят обниматься, Пати.

- Хм, - он продолжил уничтожать тот самый кусок пиццы. Я уже такую игру придумал: угадывать, доест ли он что-то, не болтнув опять чего-нибудь. И вот сейчас я всё поставил на то, что он доест этот чертов кусок! И знаете что? Вы ведь знаете? Он его почти съел, остался только маленький кусочек, который даже для Зарго маленький, и тут он  опять:

- Ну так что тебе нравится?

- Тебя это так интересует?

- Да.

- Почему же?

- Я… мне интересно.

- Тебе это для чего-то нужно, верно? нет-нет, ешь дальше, это ведь правда? Тогда зачем? Хочешь использовать свои познания? Как ты собираешься это делать?

- Да я просто…

- Ах ты грязный извращенец, - засмеялся я.

- Кушай-кушай, не подавись смотри, - ответил он, когда я тоже  вернулся к пицце, и теперь мы уже оба ржём.

- Можешь считать и так, - пожал он плечами, когда мы уже отсмеялись.

- То есть, тебя это уже не так задевает?

- Мы целовались, Фрэнки, и не раз, и ты это знаешь.

- И что?

Ну давай, скажи чего-нибудь, отчего мурашки по спине побегут.

- Тебе пока смешно, малыш, но мы уже начали это, и это как цепная реакция – ты уже ничего не изменишь и не остановишь. Всё будет нестись в одну, всем известную сторону, и тогда однажды, когда мы оба кончим, где-нибудь, ты говорил, вроде как, на капоте моей машины, ты поймешь, что я был прав. У нас всё будет.

- Вот, значит, как?

- А тебе не нравится? Ты не хочешь? Тебе не нравлюсь я?

- Ты мне нравишься, - я сказал это как-то… будто я этого совсем не скрывал. И очень хорошо в моём голосе было слышно, как я это «совсем не скрывал».

- А наши отношения?

- А что такого в наших отношениях?

- Многие посчитали бы это неправильным, - пожал он плечами. А сам придвинулся поближе ко мне.

- Я к ним не отношусь.

- Хорошо, - промурлыкал он, пододвигаясь ещё ближе. Ещё ближе. Переставил пиццу, потом Зарго, и вот уже между нашими задницами было всего несколько сантиметров. Я по глазам видел, что дай ему только возможность, и он сейчас прижмётся ко мне, и так и будет сидеть, довольный. Кроме как обниматься, ему нравится ещё и прикасаться, желательно, как можно дольше.

- Что ты делаешь? – спросил я.

- Что я делаю? – он склонил голову набок, будто не понимая, о чем я говорю.

- Хочешь быть поближе ко мне?

- Дай подумать, да. Хочу.

Мы замолчали. Немного неловко. Но прикольно…

- Можно?

- Да можно блин, иди сюда!

Довольный, он теперь сидел вплотную ко мне, и пожирал своими глазами мои губы. Почему-то я был уверен, что он смотрит именно на них. Но я сидел, как сидел. Здесь довольно темно. Только одна лампочка на потолке, но она не может отобрать у тени всё, что здесь находится, только некоторые выступающие части. Я сижу, пью теплую колу, и чувствую, какой Пати горячий, вот он, совсем рядом, прижимается ко мне всё сильней. Так, будто хочет, чтобы я тоже сделал что-то. И что же мне сделать, Пати? Что, вот так взять и наброситься на тебя, целоваться с тобой, кусать тебя и так далее? Этого ты хочешь? Его лицо как раз вдруг стало очень близко, и я чувствую его горячее дыхание на левом ухе. Вот он открывает рот, собирается что-то мне сказать, что-то наверняка пошлое, в его стиле. И вот тут я подумал, что если я сейчас сделаю что-нибудь неожиданное, то это будет… круто!

Мой взгляд падает на банку колы, которая зажата у меня в руке, и у меня возникает идея. Поэтому, до того, как он успел прошептать свою первую пошлость, я беру его за подбородок, разворачиваюсь к нему, одновременно залезая к нему на колени (уже вижу, как в его глазах растет удивление и предвкушение чего-то, но, черт возьми, удивление!). Набираю в рот немного газировки, может, он уже догадывается, что я собрался сделать, иначе с чего бы его собственному рту так открываться, будто он увидел что-то очень классное. Неважно. Беру в руки его лицо и, соединив наши губы, как ему хотелось уже несколько минут, вливаю в него колу из своего рта. Я даже не чувствую поначалу вкуса его языка, только сладость и приятное покалывание пузырьков, но потом он сглатывает, и я его чувствую. Вот тут я понимаю, что с того самого момента, когда мы целовались в его постели, после массажа, всё это время я хотел его поцеловать. Да, теперь не стыдно признаться. Когда он говорил с BL, когда облизывался, слушая историю Джета, когда зевал, перед тем, как уснуть, - всё это время я хотел его целовать, эти его губы, которыми он, на пару с языком, говорит всё то, что он говорит. И вот теперь я это делаю. И могу бы сказать только… обалдеть, как долго я этого хотел!

Его руки уже на моей талии, он пытается прижать меня к себе, слабо извиваясь, пытаясь потереться об меня пахом.  Я отрываюсь ненадолго, чтобы снова набрать в рот колы, ставлю её на пол, куда Зарго благоразумно спрыгнул, подальше от нас. Прежде, чем мы продолжим, я успеваю заметить хитрый блеск в глазах Пати, как он облизывает свою улыбку. А потом опять приятная перемена сладости на вкус Пойзона. Теперь он уже весь подрагивает от удовольствия и дышит намного чаще. Становится жарче…

- Пати? – я снова оторвался от него, и теперь шептал ему в ухо, согревая его своим дыханием.

- Да?

- Сделаешь мне минет? – я укусил его за мочку.

 А он что-то не спешил с ответом. Краем глаза я видел, что он слегка покраснел. Круто, я заставил его смущаться. Наверное, это застаёт врасплох, когда такие вещи говорят тебе, а не ты - кому-то, верно, Пати?

- Конечно, - он быстро опомнился, и теперь хитро смотрел на меня.

- Давай тогда, раз «конечно», - улыбнулся я.

- А ты не обнаглел?

- О да, Пати, - я взял его руку и прижал его ладонь к своей промежности, - я ещё как обнаглел. Ты хотел знать, что мне нравится? Мне нравится, когда меня там всего вылизывают. Когда щекочут язычком, и берут глубоко-глубоко... Сделаешь так? М?

Он покраснел ещё больше, что не могло не нравиться мне.

- Да, - шепчет он, и его рука чуть сжимает меня. Приятно. Но, всё же, не верится, что его так легко смутить. Или мне только кажется, что он смущен? Наверное, кажется, потому что он уже уложил меня  на спину и теперь гладил сквозь шершавую ткань.  Боже, как классно…

- Поцелуй меня ещё.

- Хорошо, - теперь он улыбается, и снова мы лижем друг друга. Какие-то шорохи вокруг, но это неважно. Его рука залезает мне в штаны, и я тем самым местом чувствую, какая она теплая. Мой член ещё не встал, во всяком случае, настолько, чтобы в штанах стало больно и неудобно, но когда его коснулись чужие пальцы, которые знали, как сделать так, чтобы было хорошо, то это, конечно, то ещё наслаждение. Выдыхаю, ненадолго отрываясь от него, вцепившись в его спину, выгибаясь от приятных ощущений, пока он кусает скорпиона на моей шее, продолжая ласкать меня рукой.

- Да… да… о, детка… мм… - не думал, что одна только рука может делать такое. Шире раздвигая ноги, желая большего, я снова выгнулся, повернув голову набок. И только чудо заставило меня открыть глаза. И.. черт возьми, что же я увидел…

- Пати? – шепчу я.

- Тебе не нравится?

- Речь не об этом.

- А о чем? – он немного приподнял голову, чтобы взглянуть в моё лицо.

Я чуть привстал, хотя очень не хотелось.

- В чем дело, Фр… - тут он тоже посмотрел в сторону лобового стекла. И тоже увидел; на нас надвигалась прямо таки армия машин, и все они были белыми. Они напоминали белую, светящуюся волну, даже издалека их фары светили очень ярко.

- Ну и вляпались же! – вытащив руку из моих штанов (Боже, какое же разочарование – я почти возбудился), он метнулся в сторону водительского сиденья, повернул ключ, завёл мотор, и теперь попытался развернуться. Понтиак медленно пополз в сторону, и Пати, направив его носом в пустыню, нажал на газ. Мы быстро набирали скорость, всё быстрей и быстрей, но пока никак не могли объехать эту «волну».

- Что это за хрень? – спросил я.

- Типа патруль. Дерьмо, когда они такой толпой разъезжают! Может, нас не заметят: мы далеко и не светим, но если заметят, то придется отбиваться. Запомни, Фрэнки, этот патруль – это настоящая жесть! – он всё ускорялся, но колонна машин, которая светила справа от нас, все не кончалась. Чертыхнувшись, Пати сдал влево, надеясь объехать их по более широкой дуге. Всё-таки, они были совсем недалеко, и приближаться к ним - не лучшая затея. Скорее, самая худшая.

- Фрэнк, бластер при тебе?

- Да.

- Доставай взрывчатку. Под сидениями. Там же желтая канистра, её лить будешь, только если они будут сзади на асфальте, как в прошлый раз, помнишь?

- Да.

- Достал взрывчатку?

- Погоди… да, - к счастью, она лежала прямо с краю. Много динамита и всего прочего.

- Перелезай сюда, - командовал он, сдавая ещё влево, что мне очень не понравилось: если колонна настолько широкая, то они заметят нас до того, как мы обойдём её вокруг.

 - Готов, Фанни, да?

- Да, готов.

- Хорошо. Жди моих команд.

- Жду.

- Пицца ещё есть?

- Конечно.

- Покорми меня? я не наелся.

Круто! Нас могут засечь и убить, а его надо пиццей кормить?! Вот это здорово!

Взяв коробку, ядостал один треугольник и протянул ему.

- Кусай быстрее, - поторопил я его. Он укусил. Я одного не понимал: он просил меня кормить пиццей, пока нам грозила смертельная опасность, просто потому, что это прикольно, потому, что нас могут убить и, возможно, это его последний шанс поесть пиццу, просто потому, что ему захотелось, или потому, что это типа такая креативная замена того, чем мы собирались заняться до этого? Что именно? Я, конечно, не исключал того, что причиной могло быть это всё сразу, но всё-таки, почему? Но, блин, пицца была очень вкусная – что, он будет один её есть, что ли?

- Я не вижу конца, - сказал я.

- Я тоже.

 Что будем делать?

- Понятия не имею. Они уже едут по тому месту, где у нас недавно была стоянка, а мы чуть ли не на полтора километра ближе к городу, из которого тоже может быть отправлен патруль. Понимаешь?

- Я-то понимаю, - сказал я, приступая к третьему куску пиццы. И чего это у меня так аппетит разыгрался?

- Эй, про меня не забывай!

- Ах да, - я протянул ему треугольник.

- Господи, как же вкусно!

- Не то слово.

- Эй, Пати, у меня идея! – у меня правда появилась идея. - Тут рогатка где-нибудь есть?

- В бардачке. А что ты собрался делать?

- У нас ведь есть динамит?

- Есть. Есть?

- Есть.

- Ну?

- Смотри, я стреляю зажженным динамитом из рогатки назад, и чуть вправо, как раз в их сторону. Он немного полежит, погорит, а потом, когда они подъедут, то как шарахнет! Мы их перебьём вот так!

- Но они заметят нас, - возразил он, слизывая сыр.

- Это да, но в этом есть смысл. Мы много всего повзрываем, потом поедем от них, ты ведь хороший водитель, а я закидаю их и получится брешь, мы быстро развернёмся к ним и прорвемся, а тогда можно будет уезжать от них в сторону дома. Их слишком много, они запутаются.

Он тяжело вздохнул, раздумывая. Но я уже знал, что он скажет.

- Хорошо, ладно. Я еду так ещё две минуты, и если края не будет, то ты высовываешься из люка и стреляешь из рогатки назад и вправо.

- Да.

- Только не смей выпадать, как в прошлый раз, ясно тебе?

- Ясно.

- Кстати, как твоя нога?

- Вовремя спросил, - улыбнулся я, наблюдая за огнями справа от нас, - нормально, почти не болит. Но, кажется, нужно повязку сменить.

- Я сменю. Главное не выпадай и не подыхай, это всё, о чем я тебя прошу.

- Хорошо.

- Пожалуйста.

- Да не буду я, честно. Две минуты, кстати, прошли уже.

Вообще-то, они не прошли, просто и так ясно, что края у патрульной колонны пока не наблюдается.

- Ладно… начинай.

Отложив пиццу, я достал из бардачка рогатку, поставил поближе ящик с динамитом и вытащил зажигалку из кармана. Пати уже открыл люк. В машине зашумело.

- Только осторожней, я волнуюсь, - зачем-то сказал он. Ну зачем?! Теперь я буду размышлять о его чувствах по этому поводу! Ладно, проехали.

- Всё будет хорошо, Джерард, - я высунулся из люка и принялся поджигать тонкий белый фитиль. Поджёг. Он запылал, как бенгальский фонарик. Вложив эту красную трубочку в рогатку, я натянул резинку и начал прицеливаться. Вон туда, где автомобили едут чуть плотнее. Я отпустил резинку и со свистящим звуком эта штуковина улетела. Я видел красный огонёк фитиля, как он дернулся, когда динамит ударился о землю. Немного влез обратно, чтобы меня не задело чем. Ветер воет, трепет волосы, свистит в ушах. Снизу в мою штанину вцепилась рука. Когда мы сильно подпрыгнули на кочке, то я понял, зачем. И только я снова вернулся мыслями к Пойзону, как бабахнуло! Так громко, черт возьми, мои уши! Что-то взлетело на воздух, что-то взорвалось, там, где лежал динамит, теперь полыхало рыжее пятно, и черные силуэты автомобилей, которые несли обрывки пламени с собой. Вот и началось. Ближайшие машины вдруг взвыли сиреной. Не так оглушительно, но противно, так что я бы лучше взрыв послушал. А потом заорали ближайшие машины, и это как инфекция, поползло во все стороны! Вы можете себе это представить?! Стена машин, и у каждой воет сирена! Вместе это сливалось в один, ни с чем не сравнимый мега-шум, от которого начинала болеть голова.

- Что же я наделал, - покачал я головой, поджигая второй фитиль. Запустил его.

Ба-бах!

Ещё несколько машин взлетело вверх, горя.

- Подожги один, подожди немного, подожди второй, и кинь сначала второй, потом первый. Тогда быстрее взорвется тот, что будет ближе к нам, а позднее тот, что дальше. Может, тогда они подумают, что мы повернули в ту сторону? – кричит снизу Пати. А ведь правда…

- Попробую! – отозвался я, и сделал, как она сказал. Издалека правда выглядело, будто тот, кто устраивает беспорядки, едет туда, а не сюда. И, кажется, это сработало: многие повернули в ту сторону,  с которой мы ехали.

- Не кидай пока больше, отъедем подальше и посмотрим, сработает ли, - Пати снизу тянул меня за штанину. Я спустился.

- Отъедем, - повторил он, и снова повернул налево.

Не знаю, рации у них у всех или как, но здесь нас пока не заметили, и, надеюсь, очень надеюсь, что все они поедут в ту сторону.

- Кажется, купились, - заметил Пати. Я посмотрел вправо. Да, кажется.

- Да.

- Ещё кусочек пиццы.

- Сколько же можно жрать?!

Да ладно, угостил я его пиццей.

- Отлично, - сказал он, довольный, - а теперь большую бомбу положим. Поставь таймер минут на двадцать.

- Ставлю.

- Там уже конец. Если они не наедут на неё раньше, то взрыв произойдёт, когда мы будем у них за спиной.

- Неплохо.

- А я о чем? Ну как, поставил?

- Погоди… да.

- Открывай дверь и клади на землю. Я буду держать тебя за руку, - он крепко сжал мое запястье, и я,  тоже вцепившись в него, распахнул дверь и немного наклонился, чтобы бомба не так сильно ударилась о землю. Это было страшно. Кажется, что непременно выпадешь туда, на песок, а в  следующую минуту будешь раздавлен сотней автомобилей. Но этому не суждено было быть – я поставил бомбу (она тут же умчалась назад, будто её снесло), захлопнул дверь и теперь мог расслабиться. Да, уже был виден край этой белой чумы.

Только мы объехали его, как бомба взорвалась. Нам повезло, мы были не очень близко, к тому же, оказавшись за белой колонной машин, мы сразу же разогнались, насколько было возможно на этой неровной местности, но волну мы тоже почувствовали. Смачно было. У нас даже оставалось достаточно пиццы, чтобы отпраздновать своё спасение.

Вскоре мы выехали на шоссе, и теперь гнали домой. Да, мы не доедем туда этой ночью, но нам очень хотелось отъехать подальше от того  кошмара. Только раз увидев это, у вас появляется клаустрофобия на открытом пространстве, настолько кажется безвыходной эта ситуация. Я бы не хотел, чтобы мы ещё хоть раз встретились с этим патрулём. Пати сказал, что во многих местах он каждый день, и то место, где наша база – самое безопасное.  Очень «приятно» знать, что скоро мы съезжаем оттуда.

 Мы ехали около двух часов. Пати уже выглядел не просто неважно, а ужасно. Растрепанные мокрые волосы падали на глаза, он, как и я, был весь мокрый – думая, что мы можем погибнуть, мы неслабо пропотели, - и всё это время он был в непрерывном напряжении, что сказывалось и на его самочувствии и на настроении. Он не хотел даже слушать музыку. Да и я что-то не хотел. Ничего не хотелось, только отдохнуть.

- Тебе пора сделать перерыв, - заметил я.

- Нет, ещё двадцать миль, и…

- Джерард, остановись.

- Не указывай мне…

- Я сказал, останови машину! Сейчас же!

Вздохнув, он сбавил скорость и всё-таки остановился. Откинувшись на спинку, он застонал – все мышцы требовали отдыха. Он убрал волосы со лба, жмурясь от неприятных ощущений.

- Я же говорил?

- Да… ты прав… - с ума сойти, он согласился со мной. Насколько ему должно быть паршиво, раз он готов признать, что устал.

- Меняемся, иди, поспи, - сказал я.

- Конечно, - пробубнил он, открыл дверь, и выполз наружу.

- Ты куда?

- Мне отлить надо!

- Орать-то зачем? – он не ответил. Да, иногда он может быть таким раздражительным, что просто жесть.

Вскоре он вернулся, кое-как пролез к задним сиденьям.

- Хочешь, я снова сделаю тебе массаж? Ты расслабишься и лучше уснешь, – вы посмотрите, какой я добрый.

- Да, хочу… - прохрипел он.

Вот такая у нас была романтическая ночь; мы оба мокрые и вонючие, в пыли, он вялый, раздражительный, и вообще какой-то дохлый, а я чувствую себя не в своей тарелке, потому, что не привык так ни о ком заботиться, как я сейчас заботился о нём.  Я помог ему расстегнуть куртку и стянуть футболку. Он весь блестел от пота. И почему-то мне при всём этом хотелось его облизать с ног до головы. Но я решил не лезть к нему сейчас с этим. Потом.

Массируя его напряжённую спину, я чувствовал, как ему становится легче. Он стал чуть поспокойнее. Правда, в отличие от прошлого раза, теперь я целовал его выступающие позвонки, лопатки, плечи, шею.

- Как себя чувствуешь? – прошептал я ему на ухо.

- Лучше… спасибо… - ответил он.

- Тут есть, чем накрыть тебя?

- В багажнике покрывало.

- Я сейчас вернусь.

Оно действительно было там. Я вернулся в салон, накрыл им Пойзона, свернувшегося калачиком, обнимая Зарго, который влез поближе к нему.

- Я поведу пока.

- Хорошо. Ты знаешь, куда ехать, да?

- Знаю.

Я погладил его по голове. Он смотрел на меня из-под тяжелых век, весь такой беспомощный, беззащитный… черт, это заводило. Его можно побить, помучить, в конце концов, трахнуть его, и то, в каком он сейчас состоянии, не позволит ему отбиться. Конечно, я знал, что иногда его вид не соответствует тому, что есть на самом деле, но в этот раз он был действительно слаб. Наверное, он видел это в моих глазах, и от этого его взгляд становился ещё более жалостливым. Но мне нравилось, что сейчас я сильнее его, и мог делать с ним, что хочу. Мой маленький, неспособный драться и ругаться, Пойзон. Мой Джерард. какой же ты сейчас сексуальный, так бы и сделал с тобой что-нибудь, если бы мне были безразличны твои чувства.

Но я продолжаю гладить его по голове.

 - Ты сейчас очень милый, - зачем-то сказал я.

- Я сейчас слабак, а слабаки всегда милые. Поэтому они ещё и не вымерли.

- Да ладно тебе, я хотел комплимент тебе сделать, а ты опять про это всё.

- Извини. Но с другой стороны классно, что ты считаешь меня сейчас милым. Кто-нибудь другой сказал бы, что от меня воняет, и мне надо помыть голову.

- Я тебе не кто-нибудь, я Фан Гоул, запомни это, детка, - я улыбнулся.

Он тоже.

- И мне нравится, как ты пахнешь, - я поцеловал его в губы. Это не был долгий слюнявый поцелуй, просто я поцеловал его. Как бы на ночь.

- Спокойной ночи, Пати.

- Спокойной ночи, Фрэнки, - он закрыл глаза и теперь совсем расслабился. Я поцеловал его ещё раз, уже в лоб, потом пересел на водительское сидение, и мы поехали дальше.

Ночь на исходе.