Приквел "Дороги" следует читать первым ~~~ ЗДЕСЬ ~~~
Часть 1. Страшный волк, зубами щёлк, или долгожданный отпуск.
Как клинки, режут небо крылья. Улетать—только если к морю, Золотою дорожной пылью Покрывая мечты и волю.
Махаоны парят над миром, Лето в душу неслышно входит, В сердце старая моя лира Пробуждает родник мелодий.
И не надо о снах и вере, О клинке, за спиной хранимом Ветер смоет мои потери, Даст твое позабыть мне имя...
До свидания, чуждый странник, До свидания в мире третьем. Махаоны летят на запад, Если дует с востока ветер.
Если жемчуг в моей ладони, Если бьются о сердце волны, Если ты меня тоже понял, Забывай меня и не вспомни!
Уходи по своей дороге, Там железо с сандалом вместе — Все твое, а мои — лишь крохи, Недопетая чья-то песня.
Уходи, уходи, ты слышишь, Золотой невесомой песней, Дай забыть и лететь мне выше, От любви от больной воскреснув.
И не надо о снах и вере, О клинке, за спиной хранимом, Ветер смоет мои потери, Даст твое позабыть мне имя...
// Мельница. Опасное лето.
- Пробираюсь я, значит, огородами к ведунье нашей, пифии, то бишь, - парень с грязноватыми рыжими волосами увлеченно жестикулировал, очень вдохновенно рассказывая о своих ночных приключениях. - Вокруг - тишина! Луна светит круглая, на полнеба, освещает, значит, землю нашу грешную, - он истово перекрестился, - чтоб неповадно было бесям дела свои мерзопакостные под покровом тьмы творить...
- Чего ж ты сам, Янко, по темноте до бабы собрался? Понравилась, никак? - хохотнул сидящий по правую руку мужичок с плешью, уже порядком набравшийся. - Она девка-то видная, чернобровая да с косой до пояса. Только всё без мужика живёт, словно сглазил кто.
- Да-а, - крякнул, утирая тёмные усы от пивной пены его сосед, - хороша баба. И спереди есть на что посмотреть, и сзади за что подержаться. К такой можно и ночью, огородами. Только говорят про неё, что с вомпирами дела ведёт, вот уж где ум бабий, короткий. Они её и сглазили, вомпиры-то. Так что не приласкает она тебя, Янко, зря ты ночью храбрился да жизнью рисковал.
Зал корчмы загремел разноголосым пьяным хохотом.
- Да вот вам крест, мужики, не брешу я! - подпрыгнул Янко, явно возмущённый обвинениями. - На что мне ведунья, у меня Маришка, невеста моя, через дорогу от неё живёт, дома окнами в окна смотрятся. Хотел я у ведуньи спросить за день благоприятный, когда сватов засылать, родители у неё больно переборчивые... Да как-то побоялся днём - увидит ведь невестушка, авось подумает чего не надобно?
- Подумает-подумает, к нашей ведунье и приревновать не грех, - усмехнулся черноусый. - Да ты продолжай, рассказывай про огороды-то. Пока ещё есть кому слушать.
Янко, ободрённый вниманием, обвёл взглядом корчму и понял, что внимающего народа по позднему времени становится всё меньше.
- Пробираюсь я, значит, огородами до ейного дома, чтобы посоветоваться о своём деле нелёгком. Тишина вокруг, никого, - спят все давно. Если б не луна полная - попал бы в выгребную яму у Флатыча, он как раз новое отхожее место смастерил, а старую яму-то не закопал ещё...
Раздались смешки и нестройные возгласы, причём сожалеющих о неслучившемся падении было явно больше. Но Янко любое внимание льстило, поэтому он и не прислушивался толком.
- Как добрался до избы ведуньи и ногу не сломал - не знаю, стою, значит, в ставенки её закрытые смотрю. Красивые ставенки-то, резные да крашеные. Во двор к крыльцу идти боюсь - пёс у ней живёт, злой, что твой, Егоровна, самогон. Вмиг дух вышибет, если полезть. Так я и не полез, нагнулся, подобрал камушек какой-то с земли да замахнулся, чтобы кинуть в ставенку. Тут-то оно и появилось...
- Кто появилось? - пьяненько хихикнул мужичок с плешью.
- Чудище лесное! - вскинулся Янко, взмахивая руками и выпучивая налитые глаза. - Волк белый, здоровый, что летный телёнок! Вышел на меня из-за кустов смородины-ягоды, тихо так, как морок ведьминский. Я тут же креститься начал - думаю, привиделось мне. А он стоит и смотрит на меня, как на куриный помёт, не скалится даже. Лапами чернозём вминает. Крикнул я ему тогда: "Сгинь, бесово отродье!" А тот голову набок повернул и будто бы разглядывает меня, как человек мошку. Не по себе мне стало, мужики, думаю, да гхыр с ней, с пифией, надо ноги уносить. А это чудище вдруг ка-ак раззявит пасть - тут-то я и понял, что конец мой пришёл. Глаза закрыл, значит, приготовился помирать с честью. А не происходит ничего. Смотрю снова - а эта беся зевает во все зубы, языком розовым облизывается! Зубищи у неё – не поверите! - парень раздвинул руки, едва не обхватывая в объятиях пивную бочку на деревянной стойке. - Вот от сих до сих, да острые все, в лунном свете блестят! Струхнул я, врать не буду. Домой захотелось, на печь да к маменьке под бок. Чудище тем временем пасть закрыло и снова смотрит, будто в самую душу заглядывает. А глаза евойные огнём аметистовым горят...
****
Чадный воздух под потолком небольшой корчмы "Пьяный пекарь" мгновенно заполнился громким смехом. Я перестал прислушиваться к душещипательным подробностям Янкиного побега от чудища - всё теми же огородами, только в разы быстрее. Наверняка не одну грядку добрым людям испоганил, паршивец...
Всё, что я мог узнать интересного, я уже узнал, улыбаясь немного устало и надвигая на глаза капюшон. Снова хотелось съесть хороший шмат непрожаренного мяса, но я не давал себе возможности распуститься. Сила, обычно дремавшая во мне, порой начинала бурлить, доставляя беспокойство если не окружающим, то мне. Нужно было продержаться до осени, и тогда - друг обещал - всё иссякнет само собой.
Я опустил на стол тяжёлую глиняную кружку из-под травяного отвара - уже пустую, переставая прислушиваться. Дальнейшие приключения храброго Янко меня не интересовали. Честно сказать, я бы не стал прислушиваться и к началу – мало ли что болтают в таких вот захудалых корчмах на окраинах. Да сам невольно зацепился, услышав про «ведунью» и «огроменного белого волка с аметистовыми глазищами». Я постучал пальцами в перчатках по столешнице с явными следами чьего-то ужина, дожидаясь, когда же желание крови снова мирно уляжется внутри. Затем вздохнул, потому что путь до Камнедержца от родных уже Опадищь порядком вымотал меня, и поднялся с жёсткой деревянной лавки. Пора было проверить свои догадки.
С наслаждением размяв спину, я направился к девушке-ключнице, что брала и принимала ключи от комнат на втором и третьем этажах. Идти было всего ничего, но через переполненную подвыпившим народом залу корчмы, и на моём пути неожиданно возникла необъятная спина, в которую я, не успев остановиться, врезался.
- А это кто тут под ногами мельтешит? – грубо начал хвативший лишку детина с руками кузнеца и лицом бежавшего с рудников заключённого. Его спина, бугрящаяся горой мышц под трещавшей по швам рубахой, медленно поворачивалась, мужик был явно не против почесать об кого-нибудь кулаки. Пока не уперся мутным взглядом в матово поблёскивающую некромантскую бляху на моём плече. – А… это, как вас там. Милсдарь некромансер? Я без претензий, не подумайте чего, - сказал он как-то огорчённо и еле разборчиво, после чего так же медленно развернулся и побрёл, шатаясь и разочарованно бормоча, к выходу. Я лишь фыркнул из-под капюшона. Магам было не с руки ссориться с простым мирным обывателем. Даже если эти мирные обыватели, сбиваясь в толпу для храбрости, прут на тебя с вилами и факелами. Такое, конечно, не случалось в больших городах и поселениях вдоль торговых трактов, но вот в деревеньках на отшибе, разбросанных тут и там по тёмным краям карты Белории – могло произойти запросто. Туда в одиночку лучше не соваться, а то прикопают в лесу под сухой сосной, даром, что магистр такой-то ступени, так что и Ковен не найдёт.
Я давно уже понял, что проще носить свой цеховой знак на видном месте, чем не носить и терять время, после строча отчёты в Ковен Магов о нанесённых «по неосторожности» убытках. Проводив детину взгядом, сразу взял направление к деревянной столешнице, за которой устало теребила застиранные рюши на сером фартуке ключница.
- Прелестница, - я нацепил на своё исхудавшее лицо самую обольстительную улыбку в надежде сэкономить денег, - а не останавливался ли у вас сегодня молодой человек со светлыми волосами и глазами такого необычного цвета, - я неопределённо махнул в воздухе рукой в перчатках - особенных, из тончайшей кожи искусной выделки. – У него ещё бородка и усы должны быть, и плащ дорожный…
- А вы мне зубы-то не заговаривайте, милсдарь некромант, - устало, но с дежурной улыбочкой ответила ключница. – Информация эта, знаете, не для рассказов любому встречному-поперечному. Серебрушка, и, возможно, я что-то вспомню об этом постояльце.
Я улыбнулся обворожительно, не скрывая чуть заострившиеся длинноватые для человеческих клыки. Бывалая ключница, сразу видно – не первый год за стойкой с ключами стоит. Пошарил по карманам - всем чертям назло там завалялось несколько серебрушек. Девушка чуть побледнела, откровенно разглядывая мои зубы, но затем быстро взяла себя в руки и смело смахнула тусклую денежку в передник.
Я бы мог воспользоваться поисковой магией, но с известных пор не притрагивался к ней, как к чумной, боясь нарушить хоть что-то в проведённом несколько лет назад ритуале, как-то разорвать едва мерцающую теплотой связь.
- Ну так что, ваша память прояснилась? – дружелюбно спросил я, заставляя ключницу отвлечься от разглядывания моей невнятной физиономии.
- Конечно, милсдарь некромант! Ещё как прояснилась, - затараторила девушка. – Приехал ещё засветло, потребовал бочку воды и еды отменной. Вымылся, съел всё до последней крошки, даже вчерашний… - тут ключница замялась и косо улыбнулась. – А потом убежал и до позднего вечера не появлялся. Вернулся злой, поднялся к себе и с тех пор не выходил. Спит, наверное.
- Номер комнаты? – всё же спросил я очевидное.
- Ох, седьмая на втором этаже, - проговорила девушка. - Как раз над конюшнями окна, - зачем-то добавила она в конце, оказывая мне большую услугу.
Я кивнул и почти отвернулся, направляясь не к лестнице на жилые этажи, а наоборот, к выходу, чем наверняка ввёл ключницу в заблуждение.
- Вы же не будете его убивать? – вдруг со страхом и какой-то надеждой спросила она.
Я обернулся и с удивлением заломил бровь.
- Какой убийца в своём уме будет уточнять номер комнаты жертвы? – спросил я глупую. Девушка с облегчением выдохнула, а потом смутилась. Щёки ключницы красиво зарделись, придавая простоватому лицу особенное, очень милое выражение.
- Это хорошо… А то красивый, - девушка мечтательно взмахнула тёмными ресницами. – Жалко такого.
Я хмыкнул и решительно направился к выходу. Знаем мы этих красивых. Носятся за ними, как угорелые, а потом орут, когда они в «чудищ лесных с зубами вот такенными» превращаются безо всякого предупреждения.
На тёмной улице на задворках Камнедержца было чудо как хорошо! Кажется, я успел соскучиться по вони и бесконечному крысиному шуршанию большого города за долгое, очень долгое время сидения в своих спокойных да тихих Опадищах, пока увлечённо экспериментировал с необычным Ведьминым кругом и его энергией. Должность местного мага меня не тяготила, даже наоборот – всегда с радостью помогал всем, решившимся в добром уме отдаться в руки дипломированному магистру некромантии. Народ опадищенский, впрочем, был не из пугливых, и захаживали ко мне частенько – то скот подлечить, то вывих вправить или зуб гнилой извести. Лекарем я был плохим, но старался изо всех сил – надо же было свой хлеб отрабатывать. Одна бабка, звали её Велой, одинокая да бойкая, захаживала чаще всех. Нервы трепала по всякой мелочи, а уходя – я видел из-за ставен, - всегда кукиш двери показывала, едва та за ней закроется. Спросил я её однажды: «Зачем ты, бабушка Вела, кукиш моему дому каждый раз крутишь?» «Так чтобы мерзота какая не пристала, - искренне удивилась бабка, - у тебя же, Крысоловушка, то кости на столе лежат, прямо из могилы недавно выкопанные, то глаза человечьи в чаше плавают, гадости такие, не приведи Двуликий! Грязь и паутина по углам, как ты тут, замаянный, живёшь-то в одиночестве? Вон исхудал весь, штаны, того и гляди, потеряешь…» Тогда я, подтянув за ремень штаны, решил взять надоедливую бабку к себе – пускай дом убирает да готовит поесть, чтобы мне совсем от опытов не отвлекаться. Мне проще и ей веселее. Только слово взял никаких моих листов исписанных и реагентов не трогать, а сам приучился работу дальше кабинета зачарованного не таскать. Жаль, раньше не додумался бабку Велу в дом пригласить, всё над кукишом её потешался. Глядишь, сейчас не выглядел бы, как скелет завалящий, откормила бы меня бабушка пирогами своими…
Думая так, я стоял у входа в корчму, смотрел на раззвездившееся по летнему времени небо и вдыхал несравнимый ни с чем городской воздух Камнедержца. Иногда на соседней улице раздавалось цоканье лошадей ночной стражи, патрулирующей город, изредка из открытых окон корчмы вырывался пьяный смех или разудалые песни. Почему я решил остановиться именно здесь – не знаю, не иначе как провидение меня привело. Но интереснее было другое – отчего это захудалое место приглянулось ему.
Завернув за угол, я неслышной тенью прошёл к конюшням. До второго этажа оказалось совсем невысоко, а навес, заменявший пристройке крышу, казался очень удобным для моего плана. Пытаться достучаться до вампира, залёгшего на ночной сон, я не стал и думать – наверняка зачаровался так, что скорее корчма развалится, чем он проснётся. Подглядев удобный выступ на бревне, я подпрыгнул, зацепился пальцами и подтянулся. Сила, дремавшая внутри, фыркнула, просыпаясь, разливаясь по телу сладким киселём. Я почувствовал себя лёгким, ловким и почти бессмертным, что, впрочем, не слишком отличалось от реальности. Взобравшись по грубо обтёсанным брёвнам чуть выше, лёг животом на скрипнувший навес. Солома тихо зашуршала подо мной, внизу взволнованно всхрапнули лошади.
- Тише, мои хорошие, - прошептал я, складывая пальцы в известный всем конокрадам знак успокоения и выдыхая на него магией. Теперь животные не будут реагировать на мои гуляния у них над головами.
До окна седьмой комнаты было всего ничего. Прокладывая себе путь по наименее сгнившим стропилам, я пробрался к открытым настежь створкам. Примерился ладонью с распахнутыми пальцами, тут же натыкаясь на качественный – он не пожалел сил на это – охранный контур. Вот только некромант-недоучка и некромант-магистр первой ступени - это две больших разницы, и я, не особо напрягаясь, подцепил краешек вязи пальцем, успокоил, приласкал, а потом чуть дёрнул, распуская весь охранный контур, словно вязаный шарф. Не многие смогли бы провернуть подобное безнаказанно, но я был его учителем и я же показал, как ставить такие заслоны. Мне было проще.
Внутри, развалившись поперёк кровати, прямо в одежде недвижно лежал молодой парень, словно сошедший со страниц женских романов с недвусмысленным содержанием. Прекрасные черты лица, точно высеченные из поделочной кости, были бледны. Среди них чёрными росчерками выделялись брови и ресницы, ровным мазком смотрелась резковатая линия носа. Его платиновые волосы, разметавшиеся по покрывалу, напоминали клочки речной пены, прибитой к берегу расшалившимися волнами. Рука, вроде бы расслабленно лежащая у бока, сжимала гворд, а грудь, спрятанная под белой тканью холщовой рубахи, не вздымалась. Парень казался совершенно и бесповоротно мёртвым.
Я предупредительно обошёл его с другой стороны, начиная хлопать рукой по щеке, плечу, тормоша своего друга изо всех сил. Просыпался он медленно и неохотно, как и все вампиры. Но едва щёки его порозовели, а ресницы затрепетали, как рука, державшая гворд, напряглась, и оружие, вдруг ожившее, метко воткнулось в спинку кровати, пугая меня.
Он раскрыл веки, являя мне светящиеся красноватыми огоньками зрачки. Глубоко вдохнул и выдохнул, наконец, замечая мою фигуру в темноте. Глаза его тут же округлились и словно загорелись изнутри.
- Джерард? Джер, дружище! Какими судьбами?! – взволнованно заговорил он, мгновенно перетекая в сидячее положение.
- Через окно, Шерион, - улыбнулся я, утягиваемый в почти убивающие объятия. – А вообще меня отправили в принудительный отпуск. Верес прислал вестника, чтобы я заканчивал все дела и отправлялся в Стармин. У него вроде бы какое-то важное дело для меня.
- И тебя тоже, - задумчиво проговорил Шерион, загадочно сощуривая аметистового цвета глаза и забавно морща нос.
- Что «меня тоже»? – заинтересованно спросил я, но этот вредный вампир только снова полез обниматься, до хруста сжимая рёбра.
- Как ты, Джер? С конца зимы не видел тебя. Как твои опыты?
- Продвигаются, - туманно ответил я. Потому что и правда продвигались, будь они неладны, вот только конца и края этому продвижению пока не было видно. - Лучше расскажи мне, чудище лесное, как долго ты ещё собираешься лавку Мии в образе «страховидла с во-от такенными зубами» осаждать? Не надоело ещё?
Ответом мне был только вздох и смущённый потупленный взгляд. Хорошо, что впереди у нас как минимум ночь для разговоров. Я намеревался вытрясти всё из этого упёртого вампира.
Примечания: просто знайте, что я безмерно счастлива начать этот сиквел к Дорогам! И буду еще счатливее, если вы будете читать эту историю, тем самым поддерживая меня. Спасибо, друзья!!!
А я в свою очередь, дорогой, очень рада снова читать самую жизнерадостную летнюю историю из твоих, после которой непременно хочется жить. А то, хотя и лето, за окном серо, чёт приуныл и жду чуда. И вот оно, чудо. Я так и догадывалась, что в ближайшее время Навия нас чем-нибудь новым порадует, после того, как выздоровеет и наберётся сил. Ну а я, верный-неверный читатель, готова читать и ещё раз читать, освободившись от своих учебных подвигов и будучи на свободе. Сто лет фиков не читала, аж не верится. И это дело надо, конечно же, исправлять.
А если без лирики и по тексту, то буквально с первой строчки по мне ударил этот "сказочный" язык, и я поняла сразу, где нахожусь. Точнее, что и кого читаю. И хотя я до сих пор не читаю фэнтези как жанр, мне достаточно читать тебя и получать свою законную порцию удовольствия. Поскольку - снова скажу - на уровне текста чувствуется, настолько это всё твоё и насколько ты это любишь. Ну а любовь же имеет свойство транслироваться, не так ли?) Вообще, по поводу стиля и языка, мне всегда была близка стилистика устных рассказов, переданных письменно, вроде этой ситуации с корчмой и Янко. Когда такое читаешь, чувствуешь себя ближе к народу, к истокам, ахах. Но, на самом деле, устная речь в письменной - это непростой достаточно приём, и не всем авторам удаётся его адекватно передать, чтобы читатель мог прочувствовать весь смак и колорит. Кстати-некстати, но при слове "вомпир" мне из 1 части вспомнился эпизод, когда Талена напилась и пела частушки про "вомпиров" - кааак я ржаала тогда... А Джерард показался грустненьким. То ли он устал, то ли та ахинея с Фрэнком не даёт ему покоя на подсознательном уровне (у тебя часто мелькало про какую-то затаенную "силу", над которой Джерард вынужден делать волевые усилия). Но, в принципе, он всегда у тебя был серьёзным парнем - что и сделало его моим любимым персонажем здесь. Хотя, вероятно, он воссоединится со своими друзьями - и те точно не дадут ему долго тосковать, ахах. С Шерионом уже воссоединился - жду продолжения отношений "мастер-ученик" и "Шерион, не читай мои срамные мысли" :D А ещё я заметила снова тандем "мастер и бабка" - на этот раз, Джерард и бабка Вела. Я уже говорила, как люблю бабок и считаю их нужными элементами повествования)) Та история с чернобровой пифией навела мысль о Джамии, но, скорее всего, я ошибаюсь.
Так, значит, покорно жду продолжения, и что хочу отметить в частности, так это то, что я рада, что на крайне опустевший нфс ты всё равно выкладываешь главы, выходит, даже не надеясь получить отзывы именно здесь, ведь здесь отзывы вообще уже никто не получает. Такая мелочь, я могла бы спокойно тебя и на фб читать, но всё-таки это приятно - что на сайт, на котором я уже 5 лет сижу, ещё не все авторы забили болт))
Вдохновения тебе и солнечного настроения для творческих подвигов!!
