Его улыбка - самая искренняя вещь.

И у меня есть ощущение, что если он попросит меня о чём-то, улыбаясь этой улыбкой, я просто не смогу сказать "нет".

Его глаза загораются ещё до того, как губы начинают двигаться. Как будто они заранее узнают, что он собирается улыбнуться. Они вроде как начинают сверкать, а по краям появляются морщинки. Как будто кто-то щёлкнул выключателем, наполняя светом его радужку.

Его сухие губы начинают искривляться. Медленно, очень медленно. Как будто у них есть всё время этого мира для того, чтобы выразить этот маленький кусочек счастья. И он делает это так же, как если бы это делали мы. Только у него есть всё время мира.

Иногда он обнажает свои зубы. В большинстве случаев он улыбается с закрытым ртом, улыбка расплывается на его лице. Но бывает моменты, когда что-то происходит, или я ему что-то рассказываю, а он просто внезапно улыбается. Той улыбкой, которая демонстрирует его каждый маленький детский зуб и, может, что-то ещё.

Такие улыбки, как дверные проёмы. Вы открываете эту дверь и выходите на совершенно новый уровень Джерарда. Вы видите в нём маленького ребёнка. Алкоголика. Защитника брата. Испуганного мальчика, который на самом деле мужчина. Часть его, которая готова дарить любовь, не ожидая ничего взамен.

Вы можете увидеть за его улыбкой его сущность. Он превращается из Джерарда в Джи, моего Джи.

Он забирает меня из школы. И он улыбается, когда я сажусь в машину. Сдержанный поцелуй от его потрескавшихся губ. Его рука проводит по моей, и он выезжает обратно на заснеженную дорогу. Всё просто, всё целомудренно. Нет огня, который растопит снег. Но вы можете ощутить его там, на заднем плане, он там. Он просто разгорается на заднем плане, позволяя этому простому, идеальному моменту властвовать над нами. 

– Куда тебя отвезти? – спрашивает он. Я на секунду смотрю в окно.

– К офису моей мамы.

Он не спрашивает почему, и не пытается отговорить меня от этого. Просто разворачивается и едет по направлению к маминому офису.

Здание больницы вырисовывается перед нами по мере того, как мы приближаемся. Я думаю, что это оно. И я знаю, что мне нужно сделать. После того, как я так дерьмово относился к своей маме, она заслуживает много. Но так как я не могу дать ей всего, есть только одно, что я могу ей дать. Правду.

Но оно не становится ближе. В смысле, здание. На мгновение я путаюсь, наклоняюсь к окну, пытаясь выяснить, почему мы всё ещё так далеко. Я чувствую себя глупо, потому что меня осеняет, что автомобиль больше не движется. И что Джерард смотрит на меня уже достаточно долго.

Я краснею.

– Почему мы остановились?

Он не отвечает на мои слова, а целует. Мягкий, тёплый поцелуй, который заставляет бабочек трепетать в моём желудке и горле. Поцелуй, который растапливает мои внутренности и замораживает меня. Поцелуй противоречия, поцелуй, который не является просто поцелуем.

Это признание.

– Боже, Фрэнки, – шепчет Джерард, прижавшись своим лбом к моему. – Ты знаешь, что я к тебе чувствую.

Я киваю, потому что боюсь, так боюсь, что если я прерву его, то он никогда больше не продолжит. И где мы потом окажемся? Просто два мальчика, припаркованные у обочины.

– И в последнее время я чувствую, как будто я... будто я на всё тебя толкаю. На вещи, к которым ты не готов. Будто я пытаюсь подтолкнуть тебя что-то сделать, но и пытаюсь защитить от этого в то же время...

– Я хочу, чтобы ты подтолкнул меня, – отвечаю я. – Мне нужна твоя помощь. – Хоть я никогда не говорил этого раньше, это правда. Я нуждался в его помощи ещё до того, как сам это осознал.

Моё лицо в его руках, он водит пальцами по моим скулам, бровям, носу, губам. Мимолётный поцелуй в губы.

– Я просто хотел, чтобы всё развивалось немного... эм, осторожнее. И я не имею в виду этот момент в машине. Я имею в виду все наши отношения. Это была будто одна авария за другой, и не так, как я хотел бы, чтобы было. Я хотел двигаться гораздо медленнее, менее драматично. Я хотел, чтобы ты увидел, насколько это может быть хорошо... если ты будешь со мной. – Он коротко вздыхает. – Но всё, что я делал, это смотрел, как тебя избивают, унижают, причиняют боль, запугивают, смущают и... и подвергают жестокому обращению.

– Джи... – шепчу я, потому что печальный блеск в его глазах причиняет мне боль. – Ты не можешь винить себя. Всё стало лучше теперь, когда я с тобой. Даже, если это всё ещё происходит, с тобой мне лучше. – Это не совсем ложь. Да были времена, когда Джерард странным образом заставлял меня хотеть умереть. И да, он делал мне больно. Но даже тогда, когда я был в туалете уборщиц, желая нанюхаться аммиака, всё было лучше, чем когда его вообще не было в моей жизни.

Он улыбается, обнажая зубы. И в глубине его глаз открывается дверь, умоляя меня войти.

– Я просто хочу сказать тебе. Кое-что плохое, – говорит он.

Я отстраняюсь, и он резко поднимает голову. На секунду в его глазах мелькает паника, пока он смотрит на меня, возвращающегося на своё сиденье. Но как только он понимает, что я просто пытаюсь расстегнуть ремень безопасности, его улыбка неуверенно возвращается на его лицо. И как только я освобождаюсь от ремня, он широко улыбается и притягивает меня к себе, так что я застреваю между ним и коробкой передач. Я думаю, что прямо сейчас нам было бы намного удобнее на его огромном заднем сиденье. Но я соглашаюсь и с этим, потому что мне хорошо просто быть ближе к нему.

Джерард снова меня целует, а затем немного отодвигается, так что у нас появляется больше места. Затем он глубоко вздыхает и снова встречается со мной глазами.

– Я хочу сказать тебе, – повторяет он, – Но я так боюсь, что ты убежишь от меня.

– Эй, – говорю я, закусывая губу. – Я никуда не денусь. – Его обещание мне, моё обещание ему.

Теперь он улыбается, узнавая собственные слова. Вместо того, чтобы говорить, его взгляд бродит по моему лицу, подмечая взглядом каждую деталь, каждый недостаток, который я ненавидел в себе так долго. Я чувствую себя красивым только тогда, когда он видит их. Я чувствую притяжение и головокружительный ужас от того, что он смотрит на меня, внимательно смотрит и всё ещё хочет целовать меня и прикасаться ко мне. Я чувствую кончики его пальцев, прекрасно шероховатые, гладящие меня по лбу, спускающиеся к задней части шеи.

И затем он целует меня, и этот поцелуй глубже, намного глубже. Как будто я тону, не в силах нормально дышать, пока вода разбивается и кружится вокруг меня, утаскивая моё тело на дно, но он здесь. Мы здесь, и мы никуда не денемся.

Я смутно понимаю, что мы всё ещё в общественном месте, припаркованы на обочине у довольно оживлённой улицы, но это нормально. Нам недостаёт уюта, но у нас есть миллион ватт тепла и электроэнергии, которая возникает между нашей кожей, компенсируя уют, и это тоже нормально. Его поцелуй дарит наркотическое опьянение, в результате чего мои губы немеют, а мозг полностью отключается. Я обнаруживаю, что тону в его поцелуе, в нём, но в то же время я обнаруживаю, что хочу с криком убежать от этой машины, от этой химии, которая погружает меня слишком глубоко в него.

Парализованный. Со страхом. С желанием. С необходимостью. Его пальцы задевают мои ключицы. Я дрожу напротив него. Всё это время идёт борьба, внутренняя борьба, и если я проиграю её, мне конец, но если я выиграю... всё изменится. Потому что если я выиграю, то сдамся ему, и окончательно разрушу те стены, которые я тщательно выстраивал все эти годы.

Но это не значит, что я сдамся. Я просто уступлю. Осознаю, что просто больше не могу его отталкивать.

Моё тело яростно сражается с моей головой. Я хватаюсь за него так крепко, но мой мозг срывается с места быстрее, чем что либо. Он рассылает предупреждение - ОПАСНО, ОПАСНО - но моё тело просто говорит: "Нахуй это". Так что я так и поступаю. Я просто посылаю разум, и отдаю полностью себя ему.

Джерард обхватывает меня за талию, пока его губы движутся на моих. Он проводит руками по моим бокам, пытаясь утихомирить то землетрясение, что разрывает моё тело.

– Я знаю, как это для тебя тяжело, Фрэнки, – шепчет он, кладя голову мне на плечо, – но я хочу, чтобы ты доверял мне. Пожалуйста.

Может быть, это было его последнее, умоляющее "пожалуйста". Может быть, это был его взгляд, отказывающийся отпускать меня. Но я делаю это. Я сдаюсь и отдаю ему всё своё доверие. Я позволяю ему поцелуями прекратить мою внутреннюю войну. Я позволяю ему спасти меня от утопления. Я позволяю ему вытащить меня на поверхность, где всё скрыто под слоем чистого белого снега. И я уже не боюсь падать.

– Я люблю тебя.