Мои дорогие читатели. Я предвкушаю ваши округлённые глаза, но если вы будете читать, и вам будет что-то КАЗАТЬСЯ, знайте, вам НЕ КАЖЕТСЯ. Эта глава и правда написана так. Кому-то не понравится, кому-то понравится. Я заранее извиняюсь перед теми, кто не ожидал от меня подобной свиньи, но она сразу начала писаться именно так, и я не стала ей противостоять. Естественно, следующие главы будут в обычном изложении. Спасибо за внимание и ожидание. С Анонимом пока перерыв, я ухожу на Нить, очень уж соскучилась. Спасибо всем, что вы со мной!!!
- Как неожиданно, Джерард! Мы с мальчиком этим знакомы, и танец ему я танцевала. Вы решили подарок мне преподнести, или выбор ваш сделан случайно?
Бархатный голос, достигающий ушей юноши, был смутно узнаваем, он интуитивно повернулся головой в ту сторону, откуда тот лился. Внутри творилось странное: как если бы все мысли вдруг перемешались, и со страхами ходили об руку. Но более того – всё это так лилось певуче, что каждое из слов ложилось слишком непривычно. Волнение ли тому причиной – Фрэнк не знал, он только упивался новым построением мыслей, дышал прохладным воздухом и чувства складывал в тягучий стих. Он будто заразился этим у цыганки.
Глаза не видели ни зги сквозь тёмную повязку, и только сердце колотилось, как у птицы. И Фрэнк боялся, наслаждаясь этим чувством.
- Милая Лейла, ведь я просил… Так неосмотрительно назвать меня перед этим ангелом… Ты огорчаешь меня, девочка. Придётся тебя тоже как следует наказать сегодня.
Раздался смех, окрашенный грудным звучанием. И Фрэнк вдруг ясно осознал, кто говорит с Джерардом – девчонка, что извивалась в танце около него весь этот вечер. Но отчего она так просто говорит с ним и называет именем, ведь бал преследует лишь правило одно – не раскрывать своё лицо и личность? А сам наставник… отвечает нежно и игриво, оставив его связанным стоять посередине комнаты, не дав сказать ни слова.
- Я соглашусь на что угодно, если замешан в этом ты. Твоя фантазия и страсть границ не знают. Я никогда не откажусь от приглашения, если оно – твоё.
Девушка томилась ожиданием, и сладость голоса сквозила в каждом звуке. Настолько, что Фрэнк так ясно ощутил под сердцем ревности укол. И этот странный говор, акцентом приукрашенный, как будто буквы первых строк, что видел он в бумагах у Джерарда.
Он плохо понимал, что делать с телом и руками, связанными сзади. Он слышал голоса, не видя ничего, и чувствовал, как сердце мчится вскачь в том месте, где по всем законам должен быть желудок. И шёлковый шнурок, впиваясь в тонкие запястья, лишь доставлял досадное, больное неудобство.
- Этот ангел – не случайность, моя дорогая. Он плохо вёл себя сегодня, так просто поддаваясь твоему чарующему танцу. А должен был искать меня глазами, ни на мгновение не забывая.
- Ты так самоуверен!
- Он – моя находка. Только и всего. Он прекрасен, посмотри на этот розовый румянец на скулах и ушах. Он желаннее розы и столь же нежен, и, как я уяснил сегодня, он не без шипов. А эта шея? Поверни свою чудесную голову, мой мальчик.
Фрэнк замер, не веря в то, что слышат его уши. Он чувствовал себя, как тонконогий жеребец, которого оценивают на торгах.
- И не упрямься. Это тоже - часть наказания, - мужчина говорил сурово, и юноша, вздохнув, повиновался. Вбок голову склонив так сильно, что шею заломило, стал ждать, что скажет дальше его возлюбленный мучитель.
- Невероятная грация и юношеская строптивость в каждом вздохе, посмотри. А эта линия, от скул стремящаяся вниз, вливаясь в тонкие ключицы? Я бы отдал всё состояние, чтобы пройтись по этому изгибу языком.
И снова женский, отдающий лёгкой хрипотцой, весёлый смех.
- Но что мешает? – спрашивала та, что увлекла сегодня Фрэнка танцем.
- Ещё не время, милая, ещё не время. Посмотри, как он сконфужен. А я хочу, чтобы молил о каждом прикосновении моего тела к своему.
И тут, не выдержав игры фантазии, юноша отчётливо почувствовал, как жар румянца опустился ниже, к животу. Он перед ними был, как на ладони, а сам не видел ничего, лишь ощущая обжигающую боль в запястьях. И это так его тревожило, но не затем, чтоб прекратить, а чтоб добавить к этому немного ласки. Всё так же голову держа немного набок, он глухо застонал.
- Подойди к нему, Лейла. Я хочу видеть, как ты будешь с ним играть в свою игру из боли и блаженства. Сегодня – не со мной, а с ним. И в этом будет наказание твоё.
Шорох юбок, по полу скользящих, был ему ответом.
Вдруг что-то острое пристроилось у горла, чуть надавив на нежность кожи, и Фрэнк весь задрожал, пьянея от испуга.
- Тише, девочка. Не оставляй следов. Он может знатной быть семьи, я не хочу доставить ангелу проблем.
И тут же острота пропала, но он почувствовал, как режутся завязки на его рубашке, что была под сюртуком. И острые, будто у кошки, ногти скользят по косточкам ключиц, спускаясь ниже. Он дрожал, но не от страха, а от предвкушения. Он был заинтригован, бедный Фрэнк, лишённый права двигаться и зреть.
Глазами под повязкой он не видел, как Джерард, взгляд не отрывая, нетерпеливо наблюдал за всем, устроившись свободно на софе. Раскинув в стороны колени, одну руку положил на спинку, тем временем второй задумчиво блуждая по скуле и подбородку, и по губам, чуть приоткрытым в предвкушении спектакля. Он не особо думал, что творит, всецело отдаваясь любопытству и своему всё подступающему ближе возбуждению.
А Фрэнк вдруг ощутил, как кто-то рядом опустился на колени, и вот уже завязки его бриджей грубо были взрезаны, а сам он поддался неконтролируемой дрожи.
- Раздень его, - и юноша отчётливо услышал в голосе приказ, отнюдь не просьбу.
- Запястья связаны, - казалось, девушку вообще не волновало то, что чувствовал мужчина перед нею.
- Так убери шнурок, уже достаточно, - чуть хриплый голос Джерарда прошёлся по спине, цепляясь к позвонкам.
И вот мгновение, которого бы не было без боли – шнурок разрезали, и радость от свободы руки затопила. Фрэнк тёр затёкшие запястья, как по груди вдруг хлёсткий получил удар – быть может, тем же срезанным шнурком.
- Никто не позволял тебе ни двигаться, ни руки разминать.
Цыганка говорила зло, и след от шёлка кожу жёг промеж сосков. Фрэнк понял, что никто не шутит, и сегодня ему и правда доставят боль. Тем будет ярче наслаждение? Он так боялся, до одури, до страха липкого, засевшего между лопаток, скатываясь потом. И не мог, нет, не хотел всего остановить – всего лишь слово, он уверен был, как этот ужас прекратится.
Чтоб никогда не повториться вновь.
Разве мог он упустить подобный случай? Закончить всё, не дав начаться, поддавшись малодушию?
Нет. И юноша отлично понимал, что до конца пойдёт, куда бы путь ни вёл. И, сладко предвкушая, ждал ласк, любых, что будут боль его лечить.
И вот груди коснулись губы, не наставника, а девушки – намного мягче, горячее, и след от хлёсткого удара стали целовать. От неожиданности вздрогнув, юноша лишь больше задрожал. По коже бегали мурашки, а руки, словно плети, висели вниз, не получив на большее добро.
- Не увлекайся, Лейла. Долой сюртук и бриджи, я хочу увидеть его кожу полностью, от бледной шеи до волос под животом и пальцев ног, касающихся пола. А руки сзади завяжи его же блузой. Сегодня они будут не нужны ему.
Металла полный, голос заставлял сжиматься Фрэнка, с которого так ловко пальцы ткань снимали, как будто фрейлины разоблачали королеву. И страх, как перед первой брачной ночью, шёл об руку с неутомимым любопытством и столь же бурной жаждой наслаждения. Когда цыганка оголила ноги, одним движением снимая всё до самых туфель, он краской залился, от скул до самых щёк. Он до сих пор боялся, но также чувствовал и возбуждение, в фантазиях своих реально представляя, как смотрит на него Джерард. Он знал, что тот ни на секунду не отводит взгляда – иначе отчего так жжёт везде: на коже и в паху, внутри груди? Он смотрит! И одно лишь это знание всё больше распаляло.
Цыганка трогала его без всякого смущения – небрежно задевая всё твердеющую плоть, как будто не специально, а оттого, что резко и несыто оголяла кожу. И эти странные, чуть смазанные ласки отдавались тяжестью в желудке, который падал вниз на каждом вздохе. Когда её такие кукольные ручки со страстью вдруг прошлись по телу – от самых стоп к коленям, выше, выше, минуя пах, живот и обведя соски, вдруг, неожиданно погладили предплечья и тут же резко, больно руки завязали его же блузкой, спущенной к запястьям… В тот самый миг он рот открыл, чтоб с чувством застонать – ведь прошлые ожоги от шнурка ещё тянули, и вот уже по новой ткань на них легла.
- От его голоса уже не сложно кончить, не так ли, Лейла?
- Твоя правда, милый. Он чудесен. Так возбудиться только от того, что в голове его творится. Хотела бы я заглянуть туда, хоть ненадолго. Уже хочу его. Позволишь?
- Но только как в награду за его развязный, полный боли стон. Он заслужил немного ласки.
И в это же мгновение Фрэнк почувствовал, как влажный, до безумия горячий рот принял его почти до основания, заставив пальцы ног поджать и стиснуть кулаки, своими же ногтями впиваясь в кожу от блаженства. Губа уже закушена и даже кровоточит – совсем немного, но ни с чем не спутать тот солёный вкус железа, что сейчас расцвёл на языке.
А девушка, Фрэнк знал, что именно она его ласкала, без тени скромности держалась за него своими маленькими ручками, не прерываясь ни на миг, всё продолжала своё горячее движение по его плоти, набирая темп.
- Лейла, прошу тебя, не увлекайся. Я слишком распалился, а ведь хотел понаблюдать чуть дольше, - хриплый, иссушенный, как ветер из пустыни, мужчины голос слышался так отдалённо, сквозь вату ощущений, накатывающих на Фрэнка всё сильнее.
Он давно дышал, как загнанный на скачках жеребец, и его вдохи и биение сердца заглушали всё, что вне его происходило.
А Джерард, уже давно все губы искусав, просил себя сдержаться хоть немного дольше – чтоб не закончить это действо слишком быстро, чтоб насладиться этим телом, дрожащим и желающим, до самого конца. Его рука блуждала над тканью брюк, поглаживая пах, и, наконец, когда смеющаяся девушка оторвалась от юноши, он встал.
Его так распаляли отражения зеркал – в них ангел, связанный рубашкой и со вздыбившейся, подрагивающей плотью, дрожал от предвкушения и согласен был на всё.
Мужчина подошёл так близко, что чувствовал горячечную кожу юноши, и ткань лишь вызывала горькую досаду и желание скорей разоблачиться. Он первым делом развязал платок, надушенный парфюмом, впитавший всё тепло от шеи. И вдруг, поддавшись вдохновению, за оба взял конца и перекинул через шею юноши, сжимая страстно, крепко, привлекая ангела к себе. Тот вздрогнул, налетая влажными лопатками на грудь, задёргался, пытаясь сделать лишь одно – освободиться от душившей ткани.
Джерард был непреклонен – он точно знал, где грань. Он не боялся задушить его, он помнил, что испуг, пусть даже мимолётный, усилит страсти ощущения втройне. Сжимая тканью шею, поддался порыву – и с силой зубы запустил в такое нежное, чуть бархатистое плечо.
Вот ангел всхрипнул из последних сил, казалось, он испуган до предела, но не хватало воздуха и воли, чтоб закричать. И лишь тогда мучитель руки распустил, ослабив ткани хватку.
- Ты чуть не задушил его, - о, нет. Она ничуть мужчину не корила. Внизу сидела, глядя с восхищением, и яростно горели углями её глаза, такие тёмные, как будто два колодца. Щекой она небрежно потиралась о плоть юноши, опавшую немного от такого страха и волнения.
- Ни в коем случае, душа моя. Я совершенно не склонен портить красоту, тем более – её убийством.
Сказав так, нежно, умелыми губами и таким же жарким языком мужчина стал заглаживать свою вину – обняв за торс, пристроившись у ягодиц, стал юношу ласкать, дыша, засасывая кожу. Вся шея ангела то тут, то там уже краснела розовыми лепестками этих сладких поцелуев. Но ни один из них надолго не задерживался, позже исчезая – мужчина правда знал, что делает, и ни единого следа не оставлял.
И юноша так сладко млел в его руках – уже совсем забывший об испуге, он голову доверчиво откинул на плечо, назад, и еле слышно, неразборчиво стонал: «Ещё… Прошу, ещё…»
Оставив на красивой шее лишь ещё один укус, столь нежно смазанный губами и зализанный горячим языком, мужчина гулко выдохнул – пульсирующая сила возбуждения молила о пощаде, просила ткань стянуть и поскорее вжаться в тугую нежность ягодиц.
Он отстранился, грубо оттолкнув руками юношу в объятия цыганки, где та, схватив его за волосы, лишь стала начатое продолжать: кусала шею, чередуя боль и нежность, затем ласкала кожу языком, а маленькие пальчики так виртуозно играли на сосках, что было видно – ангел оценил такой контраст.
Мужчина сзади только быстро раздевался, стараясь взгляда не сводить с того, как больно и насколько сладко ласкала девушка того, кого хотел сейчас он больше жизни. И чувство странное внутри кипело – не столько ревность, сколько требование отдать ему того, кто был его по праву.
Какому праву, и кто же утвердил его? – мужчина тех вопросов не касался, он был всецело поглощён инстинктами, и те вопили об одном, что ангел – его собственность сейчас.
Он скинул всю одежду, без стеснения оставшись наг. И подошёл поближе к юноше, что неприкрыто голос подавал от возбуждения и боли. Цыганка мучила его, довольно грубо сжав соски и проводя рукой по плоти, но кончить не давала, и юноша просил лишь о пощаде. Пускай девчонка, но он знал её давно. И также знал, что та была довольно опытной по части странных и запретных игр.
Джерард же боль не слишком признавал. Он знал, что его игры выглядят весьма невинно – никакого воска и плетей, без крови и следов, но изредка он забавлялся тем, что доставлял и муки, и блаженство. И, к слову, также был научен не только ласками одаривать сквозь боль. Не меньше он любил всё это получать, но было крайне мало тех, кому он мог довериться, не опасаясь за следы и цельность тела, которое так часто требовалось обнажать для дела и работы.
И вот он руки протянул, и пальцами с короткими ногтями с силой вниз повёл по ангела спине. Тот был совсем недалеко от края, и будто совершенно потерялся – он что-то неразборчиво стонал, подрагивая в наивысшем возбуждении и, кажется, просил разрядки для себя.
От пальцев оставался след по всей спине, пока Джерард до ягодиц спустился, и, грубо, с силой сжав их, чуть в стороны развёл, лаская пальцами. И громкий, хриплый стон он получил в награду.
Его же плоть давно пульсировала, болью отдаваясь – он сам настолько возбудился только от того, что видел, что дальше ждать не мог и не хотел.
Нагнувшись к ткани сюртука, так быстро сброшенного на пол, он руку запустил в карман – чтоб с маслом вынуть бутылёк. Зубами вытащив из горлышка тугую пробку, полил себе на руки и на ягодицы юноши, стараясь попадать чуть выше, между них. Ещё мгновение Джерард был зачарован, смотря, как розовое масло каплями текло по пояснице, ниже, ниже, в ложбинку попадая.
И, под конец, он не забыл себя: коснулся возбуждённой плоти, прикрыл глаза от наслаждения и тихо застонал – скользить по твёрдому стволу рукою в масле было слишком хорошо.
- Не увлекайся, милый, - хихикающий чёртик выглянул из-за плеча их пленника, и пальцем погрозил. – Ты выглядишь, как будто мы здесь лишние.
Мужчина улыбнулся и отпустил себя, скрывая за губами сожаления вздох.
- Разденься, Лейла. Мне не слишком часто приходится смотреть на красоту. А твоё тело более, чем просто красота. Оно прекрасно, как в мраморе исполненная Афродита.
- Ты льстишь мне, - вздохнула та в ответ. Но у неё и в мыслях не было ослушаться – беспрекословно выполняя всё, о чем просил её Джерард, она назад на шаг лишь отступила и принялась себя разоблачать.
Их ангел тяжело дышал и как-то весь ссутулился.
«Мне тяжело… Я… упаду…» - мужчина разобрал слова, слетающие с пересохших губ.
- Не думай даже о падении, мой мальчик, - сказал Джерард, сжимая тело крепко, настолько, что ангел охнул, воздух выпуская из груди. – Я не дам тебе упасть.
Он ясно чувствовал, как в мягкость живота упёрлись тканью связанные руки, а сам так сильно вжался в ягодицы, что снова застонал от удовольствия. Сегодня не было ни времени, и ни желания готовить вход. Джерард намеревался грубым быть, и снова муку слить с блаженством.
- Я первый, Лейла, - прошептал он девушке, что скинула все юбки и сейчас стояла без всего, сверкая кожей и тёмным треугольником волос под животом. Её соски так вызывающе алели, и были столь упруги и крупны, что Джерард вновь успел ей восхититься – такого безупречного в своей невинной развращённости создания он больше не встречал.
- Конечно, милый, - лишь проворковала та, поверх его рук обнимая юношу и прижимаясь спереди всем телом, вдавливаясь мягкой грудью в грудь ангела, вздымающуюся от рваного дыхания.
- М-м… - тот застонал, расслабившись от женского тепла, и в этот самый миг Джерард вошёл в него, настолько глубоко, насколько смог за раз.
Раздался вскрик, и тут же рот юноши зажала кисть цыганки.
- Терпи, ангел. Ангелы лишь потому прекрасны красотой своей – что слёз никто не видит их, пролитых из-за нас.
И в этот миг сам Фрэнк почувствовал, как по его лицу, под маской и под тканью ползёт большая, тёплая слеза. Он с силой смежил веки – чтоб прекратить их бег, но тут наставник начал яро двигаться, и каждое его проникновение огнём все внутренности обдавало.
Больно. Было нестерпимо больно. Лишь то, что это Джерард, от агонии и паники спасало.
- Расслабься, ангел, мой возлюбленный, моя душа… - шептал тот возле уха. – Совсем немного пережди – от боли не останется и памяти, лишь наслаждение поглотит всего тебя.
И в этот миг он что-то изменил, войдя чуть по-другому, и Фрэнка прострелило молнией от ощущения, открытого совсем недавно. То место странное внутри себя, которое нашёл случайно, взорвалось каскадом чувств. Тот, вздрогнув, застонал, прося ещё.
- Вот так, мой ангел? Мы нашли твоё так далеко запрятанное чудо?
И, не дождавшись ничего в ответ, лишь снова двинулся, вжимаясь пахом в бёдра, не оставляя между ними никакого расстояния и места. И вновь попал, и юноша, дрожа, лишь вскинулся от яркого и неземного ощущения.
- И вот теперь – совсем не больно, правда? – он говорил, толкаясь внутрь, ни на мгновение не сбавив темп.
- Позволь мне, милый? – это голос девушки, что спереди была. Она уже дышала тяжело, и тёмные глаза совсем заволоклись вуалью похоти. – Боюсь, он скоро кончит.
Мужчина лишь кивнул, не отвлекаясь.
И девушка, поднявшись на носочки, обняв и ангела, и Джерарда за ним, одним движением в себя впустила плоть, в мгновение насаживаясь до самого конца.
- Господи Иисусе, - юноша так громко выдохнул и, кажется, совсем обмяк, теряясь в ощущениях.
Он сотрясался от толчков мужчины, что был за ним и все сильнее бился. И телом уходил вперёд, туда, где мягкое, тугое лоно девушки его нетерпеливо принимало. Он обезумел и не понимал, какое же из этих ощущений его всё больше распаляло. Он сомневался в том, где он сейчас, и в том, кто он, теряясь в темноте. Его желание давно было на пике, он понимал, что уж давно и ни над чем не властен – ещё немного, и всё будет кончено, и в этот миг он, видимо, умрёт.
Девушка стонала, Джерарда гладя по рукам и юношу в плечо кусая. Закинув одну ногу на его бедро, легко навстречу телу подавалась, когда мужчина сзади толкал себя вперёд.
- Ещё, ещё, хороший мой, - она просила, но юноша был обессилен, расплавлен ощущением блаженства, оно сжигало его целиком, распятого меж жаркими телами. Порой в его прекрасной голове всплывали образы, что он – лишь воплощение любви меж этими двумя. И нет его, и он – никто. И есть лишь распалённый Джерард, толкающийся в хрупкую цыганку.
Но это было лишь странным плодом его унёсшегося вдаль воображения.
- Mon cher… mon cher… - горячий шёпот возле уха, и Фрэнк почувствовал внутри всё нарастающую огненную твёрдость, и краешком утерянного разума отметил, что скоро кончит, так же, как наставник. Он тела не имел сейчас, он был лишь духом. Развязным, похотливым, желающим лишь одного – скорей излиться.
И вот сначала задрожала девушка. Он смутно ощутил тугие судороги её плоти и остроту зубов, и сбитое дыхание, и стон, в плечо испущенный негромко. Фрэнк даже улыбнулся – цыганка оказалась крайне милой, зализывая след укуса на ключице, шепча на непонятном языке короткие и терпкие слова.
Но вот Джерард, заполнив всё его нутро своей невероятной твёрдостью, вдруг глухо выдохнул и с силой сжал всех вместе – и девушку, и юношу, нещадно руки напрягая, и Фрэнк вдруг осознал, что сам кончает, толчками изливаясь внутрь тёплой плоти.
- О, Господи, Господи, - шептал он, содрогаясь раз за разом, и мужчина за плечом лишь повторял его слова, потом вдруг замер, и, последний вбившись раз, пожаром вылился в его ослабшее от ласк и боли тело.
****
Фрэнк думал, что потерял тогда сознание. Умение мыслить возвращалось к нему рывками, то забегая вперёд, то снова отскакивая назад, но он уже почувствовал, что перестал складывать слова в стихи. Он освободился от этого наваждения тогда, когда достиг оргазма, именно в тот момент закончился спектакль, в котором все трое были и актёрами, и зрителями. А то, что происходило сейчас, когда еле живые лежали на кровати наставника в поместье фон Трир, являлось реальным положением вещей. И не было ни желания, ни сил снова вернуть себе возможность так поэтично слагать слова. Это осталось в прошлом, там, где он занимался любовью сразу с двумя людьми, там, где ему было больно и нестерпимо страшно, там, где он почти умер, изливаясь.
Сейчас он не был связан и видел через прорези для глаз, сквозь маску, как от весеннего воздуха, забравшегося в приоткрытое окно, колышется ткань полога над головой. Он молчал, обхватив одной рукой Джерарда, закинув ногу на его бедро, и другой скользил по тонкой маленькой ручке девушки, что покоилась на груди мужчины.
- Это было восхитительно, - прошептала цыганка. – Давно уже не получала я столько удовольствия. Спасибо, что привёл его и пригласил меня участвовать в твоей игре.
- Не стоит благодарности, прекрасная Лейла. Ты бываешь так редко на балу, я был счастлив увидеть тебя сегодня. Вы табором остановились во владениях Шарлотты? Надолго?
- К сожалению, нет. На ночь, завтра выезжаем.
- Как скоро! Мне очень жаль, - ответил Джерард, ненавязчиво плутая пальцами в волосах юноши, молча лежащего справа. – Я бы очень хотел повидать твоего отца, но, кажется, придётся ограничиться лишь устным приветом. Передашь?
Девушка тихо рассмеялась, привставая на локте.
- Спрашиваешь? Конечно, передам. Ромэн отпустил меня сюда только с одним условием, что я тебя увижу и передам его слова, что ты – всегда желанный гость и кровный друг, чтоб ты не забывал об этом.
- Я помню, Лейла. Уже уходишь?
- Да, мне дали время только до полуночи.
Цыганка встала, а Фрэнк всё смотрел и смотрел вверх, на ткань полога, не находя в себе сил не то что на поворот головы, но даже на то, чтобы отвести взгляд от завораживающего танца материи.
Он слышал, как шуршали юбки и позвякивали тонкие медные браслеты на её фарфоровых ручках. Как она надевала на стройные маленькие ступни туфли с небольшими каблучками. Он чувствовал, как скрипнула кровать, когда та опустилась около Джерарда, приникая к его губам и жадно, звонко их целуя. И даже не успел удивиться и возмутиться, когда девушка обошла ложе вокруг и вдруг нависла сверху, так же страстно сливаясь с ним в коротком поцелуе.
- Спасибо, ангел. Ты прекрасен, - сказала девушка и, махнув рукой на прощание, скрылась за дверью, запустив в тёмную комнату полоску тусклого света из коридора.
Двое обнажённых мужчин лежали в тишине посреди тёмной комнаты.
Они были усталыми настолько, насколько могли устать любовники, отдавшиеся страсти до края.
Прошло немного времени, и тишину нарушил мужчина:
- Прости меня, мой чудесный мальчик, мой ангел. Душа моя. Я знаю, что напугал тебя сегодня. Я был ослеплён желанием сделать всё так, как сделал, и надеюсь, ты сможешь простить меня за это. Я слаб, на самом деле, хоть многие думают иначе. Я слаб и быстро поддаюсь желанию и страсти. Я быстро впадаю в грусть и столь же быстро могу сменить печаль на радость. Я странный человек, mon cher, и я искренне надеюсь, что ты запомнишь этот вечер как что-то волшебное, а не пугающее. Я бы не простил себе, если бы так вышло.
Мужчина замолчал, не переставая гладить юношу по волосам, а Фрэнк понял только то, что случившееся сегодня стало достойным завершением для истории его тайного участия в балах удовольствий. Отличный конец волшебной сказки, где он был Анонимом и мог любить Джерарда не только душой, но каждой клеточкой своего тела.
Он начинал засыпать, и говорить хоть что-либо ему совершенно не хотелось. Фрэнк просто удобно устроил голову на груди мужчины, прижался к нему еще плотнее и, счастливо улыбнувшись, закрыл глаза.
hactie, ох, милая моя. Я надеюсь, что этот язык был не слишком шокирующим. Риск... ох уж эти трое, мне кажется, они там просто потеряли голову друг от друга совершенно. И я крайне рада, что ты не в состоянии писать, значит, взрыв мозга удался! :)
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
