POV Frank

Они следили за мной, причем в открытую, буквально пялились на меня. Хотя не знаю, было ли мне намного приятнее, наблюдай они за мной исподтишка. Но под этими взглядами, которых было немало, мне было неудобно даже физически: будто меня заперли в тонкий стеклянный кокон, и стоит мне неправильно шевельнуться или вздохнуть, то он разобьется и со мной случится что-то ужасное. Господи, да перестаньте же вы на меня глазеть!

Сделав вид, что я больше не обращаю на это внимания, я зашагал прочь, в направлении сам не знаю чего. Как раз я только что решил проблему, которая секунду назад влетела в мою голову – куда идти и что мне тут делать? – я пойду и разузнаю план лагеря. Конечно, я еще хотел здесь с кем-нибудь подружиться, но, похоже, сейчас это не получится: все слишком насторожены. Может, сегодня на вечеринке все немного успокоятся, и я смогу спокойно поговорить с кем-то, кроме Джета и Кобры. Но пока-что наше общение грозит превратиться в сплошной допрос, а я этого не хотел, поэтому скользнул за ближайший трейлер, и, напустив на себя спокойный вид, пошел вперед пообразовавшемуся коридору. Удивительно, но трейлеры и другие дома на колесах были расставлены так, что образовали что-то вроде улиц в городе, переулков, едва ли не площадей и всего такого. В общем, тут было как в городе. Иногда в окнах я видел картонки, на которых красовались названия этих самый  улиц, на углах висели указатели, такие же картонки, облепленные скотчем, выцветшие.  

От этого появлялось чувство, вроде приятное, но больше похожее ностальгию и тоску; мы все похожи, мы все люди, и мы, и BL, все. Купившие, купленные, и бесценные – все мы люди, и цели у нас почти у всех одинаковые. То, что здесь искусственно создан город, говорит о том же – мы хотим стабильности, на пример тех людей, которые прячутся в больших бетонных домах и уверяют, что они верят во все то дерьмо, в которое их тычут носом. Значит ли это, что в каждом, абсолютно в каждом человеке, где-то у него в душе живет настоящий киллджой? Думаю, это и значит. Что это еще может значит? Что каждого человека можно подтолкнуть к тому, чтобы он действовал, думая головой, а не новостями и страшилками. У нас есть шанс победить. И на эту надежду меня натолкнуло всего лишь присутствие улиц в лагере киллджоев. Удивительно!

Лагерь оказался больше, чем я думал, или чем я видел из окна и со стоянки, когда мы только приехали. Я уже полчаса блуждал между домов, и только дважды оказался там, где уже был.

- Шпионишь, Гоул? – услышал я чей-то озорной голос, и кто-то потянул меня за край жилетки, но когда я оглянулся, там уже никого не было. Когда я снова посмотрел вперед, то едва не отскочил назад – настолько неожиданно там появилась Грейс.

- Ты что, спал все это время? – широко улыбнулась она, и яркие лучики заплясали у нее в глазах. У меня сразу же поднялось настроение.

- Да, я ведь устал, - кивнул я, улыбнувшись в ответ.

- Да ладно, я тоже только проснулась, - махнула она рукой, и, быстро оглядевшись, так же быстро  заговорила, - жуть просто! Всем хочется подойти ко мне и потрогать, настоящая ли я, как будто я так на призрак похожа. Самим бы не было приятно, если бы все подбегали, ерошили им волосы и трещали  «я думал, ты погибла, но ты жива, какое счастье!», и берегись, это только начало!  Еле вырвалась!

- Оу… - выдохнул я, не найдя, что еще сказать. У нас почти одинаковые проблемы, и, думаю, я прекрасно ее понимал.

- Вот именно, - закивала она, снова оглядываясь, готовая бежать от очередных счастливых знакомых, - как тебе здесь?

- Эм… - меня немного застал врасплох этот вопрос. – Нормально… то есть…

- Они думают, что это из-за тебя Пати не приехал? – спросила она, немного погрустнев.

- Да, - согласился я. Она была слишком умная, и не было смысла даже пытаться что-то от нее скрыть. – Даже Джет и Кобра думают, что он умер.

- Тебе трудно будет их переубедить. Особенно Кобру, - заметила она, покачав головой.

- Но ты-то мне веришь, ведь так? – спросил я. Мне не стоило строить из себя такого слабака, но мне очень нужно было, чтобы хоть кто-то мне верил.

- Конечно, верю, - улыбнулась она, - я же знаю его. Мы знаем его.

- Спасибо. Только что нам теперь делать?

- Ты у меня спрашиваешь? – удивилась она, и, скорчив мне рожицу, ускакала куда-то.

А ведь она права. Я должен сам что-то придумать. Как обычно. Только что я мог сделать? Я не смогу просто взять и закричать – «я не убивал его, он просто опять пытается привлечь внимание!»; это не сработает, будет только хуже. Я вдруг подумал, что, возможно, мне придется самому убраться из этого лагеря. Меня или выгонят, или я сам этого не выдержу. Как это все глупо, черт возьми!

Я пнул какой-то камешек и побрел, как я думал, обратно, к автобусу. Это была тяжелая дорога. Стоило мне попасться кому-нибудь на глаза, как я становился супер-магнитом для внимания и наблюдения. Это было неприятно. Но оказалось, что это было еще ничего: некоторые, особенно набравшиеся смелости, начали подходить ко мне, пока я петлял по улицам, пытаясь найти свой автобус.

- Ты Фан Гоул, верно? – спросила меня девушка, которую я уже знал. Про себя я назвал ее «болонка». Наверное, в своей нормальной жизни она была журналистом. Или кем-то вроде того, но уж точно человеком, который вцепится в вас, как клещ.

- Верно, - пробурчал я, думая только об одном: скорее бы вспомнить, где я тут был и где не был, и скорее добраться «домой».

- Что случилось с Пати? Вы же ехали вместе, как так вышло, что ты пришел один? Конечно классно, что ты нашел Грейси, но потерять Пойзона - это очень плохо, ты ведь знаешь почему? – она говорила очень, очень, очень быстро. И еще она постоянно забегала вперед меня, так что я едва не налетал на нее каждый третий шаг.

- Так просто получилось. А ещё…

- Тебе действительно придется несладко, - как-то подозрительно сочувствующе сказала она, вдруг прекратив прыгать вокруг меня: теперь она просто шла рядом.

- Почему? – не понял я, но уже ожидал чего-то, что мне явно не понравится.

- Потому что Ди, - сказала она.

Это прям-таки все объясняет.

– Ты совершил очень большую ошибку: без Пати вы долго не протянете.

Это уже оскорбление. Я не стал с ней ругаться, я просто прибавил шагу, чтобы избавиться и от нее, и от тех, кто уже увязался за нами. На мое счастье, я как раз вышел к своему автобусу и, как можно быстрее, но на вид спокойнее, я добрался до него и спрятался от этих людей. Хорошо, прогулялся, ничего не скажешь.

- От тебя одни проблемы, - покачал головой Кобра, которого я увидел в проеме, как всегда, мрачного и недовольного.

- Я не хотел, они сам понабежали, - пытался объясниться я, но он и слушать ничего не хотел. Он только вздохнул, так, как будто на него свалились все беды вселенной, и ушел в свою комнату. Может он и умный, и много в чем разбирается, но сейчас он ведет себя как последний дурак. 

Я бездельничал почти до самого вечера. Ну, или почти бездельничал и почти до самого вечера. Я вспомнил о тех тетрадях, и теперь у меня было полно времени, чтобы просмотреть их. Сняв одну с полки, самую обычную, в черной обложке я, недолго думая (даже не предположив, что это чей-то личный дневник и мне не стоит туда соваться),  раскрыл её. Она открылась как раз в том месте, где кто-то вложил в нее несколько фотографий. Я быстро глянул на дверь – там никого не было. И отлично, потому что я явно копаюсь в чужих вещах. Взяв в руки маленькую стопку фотографий, я принялся изучать их. На первой было два мальчика, на фоне какого-то жутковатого парка. Лица казались мне знакомыми, я не сомневался, что уже видел их. Я перевернул ее – и да, я их уже видел – чей-то корявый почерк вывел «Майки и Джи». Несомненно, это были Пойзон и Кобра. Классно, значит Кобру на самом деле зовут Майки. Когда он узнает, что я это знаю, он, наверное, будет в шоке. Ладно, посмотрим, что тут еще есть.

Большинство остальных фотографий были не такими занимательными, кроме одной. На них были незнакомые мне люди, наверное, семья и друзья Пати. Но та, последняя, на ней была группа. И, черт возьми, я там был. В белой рубашке и черном галстуке, это выглядело забавно в сочетании драных джинсов, хотя что говорить, мы все здесь были довольно странные. Мы – это пять счастливых людей, я, Пати, Кобра, Джет и еще какой-то парень, которого я видел совсем недавно, но не мог вспомнить, где именно. Но даже в это поверить было едва ли не невозможно – я и не подозревал, что мое прошлое такое: солнечное, когда все или щурятся, улыбаясь, или надевают солнечные очки, и выглядят до смешного круто. Мы стояли на парковке, за нами стояли несколько автобусов, и один из них я даже узнавал – черный, с белыми буквами, тот, в котором я сижу сейчас. На фотографии даже видно было то окно, через которое – мне на мгновение так показалось – что я увидел самого себя, рассматривающего фотографию, на которой я вижу себя в окне, где я… черт, так и с ума сойти недолго. Там, в том прошлом было ярко-голубое небо, блики играли на стекле автобуса, на пряжке ремня Пати, которого в то время звали настоящим именем, блики были на очках Кобры – Майка, - в рыжеватых волосах Джета, и у меня на лице. Присмотревшись, я разглядел кольцо у себя в губе и в носу. Я провел пальцами по своим губам и носу, и мне показалось, будто я почувствовал слегка теплый металл. Память хранила в себе эти прикосновения, потому мне так показалось. Невероятно. Это все когда-то было. И это было со мной. Интересно, между мной и Пати уже тогда существовало кое-что? Я присматривался, вглядываясь в его кривоватую улыбку, разглядывая собственное лицо, еще такое счастливое, но точного ответа на свой вопрос я не получил.

Вдоволь насмотревшись на фотку – минут пятнадцать я на это потратил, не меньше, - я сложил стопку обратно и пролистал тетрадь. Это тексты песен, некоторые я слышал, однозначно, а несколько я даже помнил достаточно хорошо. Были тут и вовсе незнакомые мне тексты, какие-то анекдоты, зарисовки, описания каких-то событий. Здесь было всё сразу. И, если честно, в некоторых рисунках я узнавал себя. Это был я, это не мог быть кто-то другой, потому что тот, кто это нарисовал, явно умел переносить людей на бумагу. Я не знал, что Пати так хорошо рисует. Что он рисует вообще. Но теперь знал, и эта тетрадь  - его и больше ничья, это я понял сразу, как только увидел ее, еще не раскрывая. Наверное, если я прочитаю ее всю, и остальные тоже, я очень много узнаю о Пойзоне. Не этого ли я хотел?

Суета на улице, начавшаяся незаметно, набирала обороты, отвлекая меня (да и Зарго тоже: сквозь сон он подергивал ушами на резкие звуки), и тогда в моем теле начало растекаться волнение: я не хотел идти на этот праздник и рассказывать о своих путешествиях. Все начиналось, хотя еще даже не стемнело, это значило, что если я явлюсь туда для приличия, рассчитывая, что на меня не хватит времени и никто не станет меня ни о чем спрашивать, то при таком раскладе времени будет достаточно, и мне некуда будет деться. Если кому-то я и хотел об этом рассказывать, то только нашей маленькой команде, которая теперь, кажется, раскалывается на части, а сами мы становимся друг другу чужими людьми. Вдвойне это неприятно потому, что раньше мы были очень важны друг для друга, еще до того, как потеряли большинство своих воспоминаний, и то, что сейчас все наши отношения рушились… это было так глупо и бессмысленно! Но я ничего не мог поделать. Хотя, может и мог, но сейчас я не знаю, что мне сделать, чтобы мы снова стали одной командой. Особенно, если они не могут даже просто поверить мне…

- Что ты тут делаешь? – раздался строгий голос со стороны двери.

Я обернулся (до этого созерцал гаснущее небо); о да, это, черт побери, опять Кобра. 

- Я живу в этой комнате и… - начал было я, но он опять не стал меня слушать.

- Почему ты не идешь на вечеринку? Она затевается почти из-за тебя, - он сделал неуверенный шаг внутрь комнаты и замер, решив не приближаться ко мне, - все ждут твоей истории.

- Я не в настроении рассказывать истории, - ответил я, и вот тут я не врал.

- Да неужели?

Раздражение с его стороны было настолько ощутимо, что даже Зарго, который до этого спал так незаметно, будто его вообще не существует, теперь проснулся и тоже уставился на парня. А лично меня это раздражение уже давным давно достало. 

- Слушай, чего ты хочешь от меня? Пока ты ехал вместе со всеми, ни о чём не беспокоясь, я несколько раз чуть не сдох, добираясь сюда, я устал, и собираюсь отдыхать столько, сколько смогу, не меньше, - ответил я, начиная злиться. Какого черта он вечно лезет ко мне?

- Ты становишься слишком развязным эгоистом для новичка, - оскалился он, прищурившись. Если я все еще новичок, то возможно ли здесь вообще хоть когда-нибудь стать своим? Похоже, что нет. Плохо было не это – как он мог так называть меня, когда мы знали друг друга и раньше, до всей этой заварухи? Это  я и решил узнать.

- Ты несешь бред, Майки, - ответил я, не без удовольствия отметив, как он был потрясен и удивлен, пусть на мгновение, но все же, - ты знал меня до войны, мы играли в одной группе, мы были друзьями! Давай, скажи, что это не так? Ты соврешь, лишь бы стыдиться, что ты знаешь меня? – отложив тетрадь, я встал с кровати, сделав шаг по направлению к нему.

Он молчал, и это было необычно. Я видел, что он хочет сказать что-то в духе «я вижу такого уродца первый раз в жизни и ненавижу тебя всей душой», но самой малости не хватало, чтобы сказать это. Крупица ненависти, которую из него вытолкнули воспоминания, изменила собой все, и чем дольше он молчал, открывая и закрывая рот, не произнося ни звука, тем лучше я понимал, что он не ненавидит меня. Он просто скучает, как и я, потому и превратился в такую скотину.

- Что тут происходит? – в проеме из-за плеча Майка показалась недоумевающая физиономия Джета. О да, он нас сейчас быстро помирит.

- Ничего, - буркнул Кобра, собираясь уйти, но Джет остановил его, заслонив собой проход.

- Вы оба ведете себя, как глупые дети, - отчитал он нас, - когда до вас дойдет, что мы – команда, и  должны держаться вместе? Повсюду смерть и предательство, а вы хотите сравнять с грязью последнее, что у нас осталось?! – похоже, я впервые видел его по-настоящему злого. Он выглядел так, будто собирался надавать нам подзатыльников, если мы прямо сейчас начнем препираться. хотя почему «будто»? – он запросто бы сделал это, и, надо сказать, мы это заслужили. Точнее, Кобра заслужил.

- Успокойся, здесь ничего страшного не произошло, - взмахнул рукой Кобра, от раздражения уголок его рта дернулся куда-то вверх, снова превратив его лицо во что-то вроде маски страдания.

- Гоул? – внимательный взгляд Джета теперь был обращен ко мне, живо заставив меня чувствовать себя неудобно.

Он смотрел на меня меньше секунды, но в этот момент мне показалось, что время остановилось.

На мгновение все стихло, буквально все. Все затаили дыхание, даже Зарго, ветерок и сквозняк решили притихнуть, все замолчали в радиусе нескольких километров,  а может, во всей пустыне. Обычно такое затишье бывает только перед бурей. Иначе затем всем обстоятельствам стекаться к этой молчаливой точке?

Чтобы в следующую секунду кто-то громко постучал в борт автобуса. Сейчас это прозвучало особенно громко, особенно четко, наверное, это было слышно даже за пределами лагеря.

Все выдохнули. Началось.

Выбравшись из автобуса, первым делом мы увидели коляску с нашим предводителем и его верным слугой.

- Плохие и очень плохие новости, парни. – Поздоровался с нами доктор Смерть.