Я подскочил на кровати и, скинув на пол одеяло, начал
судорожно глотать ртом воздух.
За окном, как огромная гора, столпились грозовые тучи,
преградив путь любому солнечному лучику. В комнате было невыносимо душно.
Все тело бил озноб, а кости ломило так, словно ночью на меня
положили стокилограммовую плиту. Мысли о сне пулями вбивались в голову, которая
итак готова была расколоться. Я поднялся с кровати и протянул руку к
мобильному, чтобы посмотреть, сколько времени. К моему удивлению и вместе с тем
облегчению, шел одиннадцатый час, а это значило, что меня не разбудили в школу.
Очередная режущая боль пронзила острием черепную коробку, и с тихим стоном я
осел обратно на кровать. Видимо, маленькая ложь, которой я вчера накормил мать,
была вовсе не беспочвенной, и я действительно заболел.
Мне стало ненамного лучше, и я, держась за стену, медленно
поплелся на кухню, где находилась аптечка.
На кухонном столе ждал оставленный матерью завтрак – яичница
с беконом. Видимо, еда предназначалась мне, но я не горел желанием даже
притрагиваться к остывшему блюду. Скорее, я хотел бы обнаружить обезболивающее
или яд. Аптечка стояла здесь же рядом, поэтому я поспешно начал рыться в ней в
поисках градусника и нужных таблеток.
После мучительных трех минут ожидания, термометр залил
комнату оглушительным писком, отчего я сморщился и схватился одной рукой за
голову, а другой поднес экран градусника ближе к глазам. Тридцать восемь и
девять. Хрипло выдохнув, я сделал вывод, что у меня грипп, столь характерный
для жителей нашего города, особенно осенью. Я принялся искать нужные лекарства,
но внезапно мое внимание привлекла маленькая, невзрачная упаковка. Я вслух
прочитал название таблеток, оказавшихся снотворным. Подумав о мальчике с
идеальными чертами лица и о том, как он хотел, чтобы я не уходил, в моей голове
помимо боли появилась вопиющая потребность снова отключиться.
Трясущимися пальцами я открыл коробку и с радостью обнаружил
в ней несколько кругленьких таблеток. Я налил в стакан прохладной воды и,
перебравшись обратно в комнату, выпил две пилюли, как и было указано в рецепте.
Через некоторое время комната поплыла перед глазами, а тело обмякло. Я подложил
руки под голову и приготовился к очередному путешествию. Стук биения сердца
перестал пульсирующей болью отдаваться в черепной коробке, и я томно сомкнул
веки.
Перед глазами появились помехи, словно старый черно-белый
телевизор то терял, то находил сигнал, а затем я оказался в знакомом лесу.
Не теряя ни секунды, я бросился вперед привычной дорогой. Снежный ком, слепленный из
собственных чувств, бешено перекатывался по моему телу. Чувство страха
сменялось радостью, сомнения – ожиданием. Только вперед, не сворачивая.
Я подбежал к реке и остолбенел, задыхаясь от счастья. На том
берегу сидел мальчик. Он водил палочкой по воде, отчего по всей глади
расходились причудливой формы круги. Это странно, но в реке не было течения,
она больше походила на зеркало, нежели на бешеный поток воды. Заслышав мои
шаги, парень выронил палку и поднялся с колен, приветливо помахав мне рукой. Но
вскоре его лицо омрачила какая-то грусть. Он посмотрел на реку и на
противоположный берег. Неужели он не мог так же перепрыгнуть воду, как и я?
Отступив на пару шагов, я разбежался и зажмурил глаза во
время прыжка. Легкой пушинкой я приземлился на противоположную сторону и только
после этого с облегчением выдохнул. Парень изумленно глядел на меня и изредка открывал и
закрывал рот. Наконец, поборов непонимание, он подбежал ко мне и начал изучать
своими выразительными, орехового цвета глазами, в которых отражалось низкое
солнце.
Мальчик был ненамного младше меня и ниже, но в тот момент
мне было плевать на все это. Он дрожал от нетерпения, и на его лице вспыхнул
румянец. Незнакомец снова растянул губы в улыбке, обнажая свои белые, точно
жемчуг, зубы и обнял меня так крепко, что на секунду я усомнился в его слабости
и беззащитности.
- Я так давно ждал, – прошептал он.
После этих слов парень поспешно отстранился и, точно
смутившись, неуверенно протянул руку.
- Фрэнк, - представился он, продолжая вглядываться в мое
лицо.
- Дже… - запнулся я на полуслове. Слишком непривычно было
разговаривать со своим ровесником, - Джерард.
Я пожал руку парню и взглянул на переливающуюся всеми
цветами радуги траву у нас под ногами. Мальчик тотчас же проследил за моим
взглядом и поспешил успокоить:
- Она всегда меняет цвет, когда я радуюсь или грущу. Сейчас
я счастлив, потому что ты, наконец-то, пришел.
Я еще некоторое время пялился на траву, затем снова принялся
рассматривать мальчика. Все выглядело слишком натуральным, чтобы быть сном.
Фрэнк сказал что-то еще, но из-за шума воды я плохо его
расслышал. Мальчик покачал головой и указал на дерево, под которым я обычно его
видел. Он звал меня к себе, и я был не против осмотреть всю поляну, но нужно
было торопиться. Страх снова провалиться в темноту холодил мою душу, стоило
только вспомнить о серой реальности, в которую я возвращался. Я схватил парня
за руку, и мы вместе побежали к месту назначения.
Мальчик выбился из сил еще на середине пути, поэтому мы
притормозили и продолжили двигаться шагом.
- Как ты делаешь все это, - толком не отдышавшись, спросил
Фрэнк, падая спиной на траву.
Я чуть не вскрикнул, он ведь мог удариться! Но земля
прогнулась, как гамак, под телом мальчика, а затем вернулась в нормальное
состояние. Он вопросительно посмотрел на меня. Видимо, все мои эмоции написаны
на лице.
- Не знаю, оно само получается. Во сне возможно все, - мне
припомнилась фраза, которую часто произносили по телевизору в моих любимых
передачах. Я опасливо опустился на траву, подложив руки под голову, как это сделал
мой приятель, и начал смотреть в небо.
- В каком сне? – Фрэнк сел, обхватив колени, и вопросительно
наклонил голову.
- Я сплю, а ты мне снишься, - без тени сомнения ответил я, и
мне самому стало грустно от своих слов. Как бы я не хотел этого, мне все равно
придется проснуться и продолжить никчемную жизнь.
Фрэнк нахмурился, словно пару секунд назад кто-то оглушил
его стеклянной бутылкой.
- Но… - протянул мальчик, продолжая глядеть на меня как на
восьмое чудо света, - я же существую. Я живу здесь и жду, сам не знаю чего.
Хотя сейчас мне кажется, что я понял. Я ждал тебя.
Он на четвереньках подполз ко мне и робким прикосновением
убрал черную прядь с моего лица.
- Ты же больше не исчезнешь, верно?
Ах, как хотелось мне в тот момент пообещать ему, что я останусь
с ним навсегда. Я сам мечтал об этом, но не мог обманывать его. А мальчик все
продолжал говорить.
- Мне так одиноко. Я ни разу не видел здесь людей. Только
деревья, трава, река, - Фрэнк задумался, пальцем потирая подбородок, - иногда
животные выходят, но мало кто способен перебраться через воду.
- Фрэнк, - я решился перебить его, потому что не мог больше
слушать его речь, пропитанную уверенностью в том, что я навсегда останусь с
ним, - сколько ты уже здесь?
Казалось, этот вопрос озадачил парня, он начал покачиваться
взад-вперед, сидя по-турецки, и поглядывать то на меня, то на дерево.
- Не знаю, правда. Я думаю, что всегда был здесь. Не помню
ничего другого, кроме этого поля, - он пожал плечами и отрицательно качнул
головой, - не хочешь есть?
Он закрыл глаза, что-то произнес одними губами, и из земли с
невероятной скоростью проросла яблоня. Фрэнк лучезарно улыбнулся, протягивая
мне плод, а себе сорвал другой.
Вдруг мне стало жаль парня. Он прожил всю свою жизнь в
одиночестве, пускай у меня во снах, но он был убежден в том, что он одинок. А
сейчас на его лице не отображалось ничего, кроме безграничной благодарности и
счастья. Я сел напротив мальчика, потому что есть лежа было крайне неудобно и
так, наслаждаясь тишиной и присутствием друг друга, мы продолжали проводить
вместе отведенное нам время.
Внезапно помимо шума воды, пения райских птиц, доносившегося
откуда-то из леса и тихого шелеста травы под нашими телами, я услышал другой
звук. Резкий и высокий он сжимал мне голову, из ушей вот-вот готова была политься
кровь. Я заткнул уши, упал на траву и начал кататься по ней, вскрикивая от
боли.
- Джерард, что с тобой?! – краска сошла с лица Фрэнка, он
бросился мне на помощь.
- Джерард, - визжал другой голос где-то у меня в голове.
Дальше он нес какую-то несуразицу, я не понимал ни слова.
Этот голос жалил и резал, в отличие от тихого и обеспокоенного голоса мальчика.
- Заткнись, - сквозь зубы прорычал я, продолжая извиваться в
конвульсиях. Мое тело не слушалось, но среди сумятицы звуков и действий я смог
различить одно. Фрэнк крепко сжал мою руку. Его тепло нежно согревало, но не
могло избавить от страданий, как бы друг не хотел помочь мне.
- Джерард! – громче прежнего завопил голос, распадаясь на
тысячи составляющих, каждая из которых рвала мое сознание, вселяла ужас. Я
задыхался, потому что страх душил меня, не позволяя сделать и вздоха. Снова эта
бездонная дыра подбиралась к самым ногам, коварно ухмыляясь. Но я не хотел
возвращаться, было еще слишком рано.
Фрэнк что-то говорил, кричал. Да какая разница, я не мог
ничего разобрать! Он отпустил мою руку, отчего сердце начало долбиться в десять
раз сильнее, словно пыталось найти того, кто мог его успокоить. Мальчик топтал
черноту, прыгал по ней, но она не обращала на него внимания, ей нужен был я.
Совсем близко, она вся сгрудилась в один мощный гигантский ком и волной
обрушилась на мое изнывающее тело, погребая под себя.
***
- Джерард, неужели ты еще спишь? Ты принимал таблетки? –
мать стояла надо мной и смотрела как на умалишенного.
Стало понятно, чей голос так отчаянно лез в мой маленький
уютный мирок.
- Да, мам, - сипло
выдавил я и, тяжело дыша, принялся смотреть в потолок.
Немного отдохнув, я вытащил из-под подушки рисунок Фрэнка и
взял со стола карандаш. Аккуратно и нежно я водил грифелем по портрету – выписывал
положительные качества Фрэнка: добрый, нежный, милый, общительный… Список был
бесконечен, но все слова можно было вместить в одно, которое я и накарябал
непослушной рукой. «Идеальный».
***
С каждым разом все сложнее становилось просыпаться. Темнота
становилась все опаснее и яростнее. Мне казалось, что скоро я умру прямо во
сне, просто не смогу выбраться оттуда живым. А Фрэнк продолжит ждать и
надеяться, но никогда не дождется. «Не теряй его и не предавай», - эхом
пронеслось у меня в голове, заставив сердце обливаться кровью в который раз за
прошедшие дни и ночи.
А если я не мог не предать? И не мог не потерять.
|
