Мы были чем-то, что спасало меня от страха. Но теперь я напуган. Я не помню, где я есть, что я есть. Мои эмоции, разрывая насквозь боль, переводят её на новый уровень. Я стал достоянием твоей коллекции. Вымученным, влюблённым, почти мёртвым. Я стал всем для тебя. В моей крови – быть с тобой, быть напуганным. Быть чем-то только тогда, когда существуешь ты. Твоё присутствие определяет мою значимость.
И я хочу просто успокоиться.
Но я не знаю, что со мной. Я вышел за грани своего понимания. Я вышел за грани своего тела. Я вообще больше не здесь. Внутри будто потоками ураганного ветра разливается пустота.
Я напуган.
Я хочу открыть глаза, но… Меня нет. Хочется очнуться, ожить, но я не знаю как. Я чувствую непреодолимую тягу к жизни, бесконечности хотя бы в запрети. Так я буду иметь хоть один бессмысленный шанс. Я цепляюсь сломанными пальцами за ссохшиеся травинки реальности.
Я хочу ещё один шанс.
Мне нужно больше, чем когда-либо. Мне нужно всё. До остатка. До последней частицы. Я хочу бороться, вытрясти из себя каждую возможность. Я решил держаться, уже падая на дно пропасти. И нет, это не всё, я уверен. Я не хочу. Я, вашу мать, не хочу. Я должен.
Но…
Что-то не так. Что-то страшное нависло надо мной… Как будто… Блять. Я не понимаю.
Мне становится трудно дышать. Я чувствую боль. Реальную. Физическую боль. Вдруг я начинаю ощущать темноту. Я будто бы в огромной пещере, и здесь, кроме меня, нет ничего. Ни одного источника жизни или света. И я в ужасе. Я хочу бежать, но движения даются с огромным трудом. Мне кажется, я падаю, когда вокруг начинают распространяться звуки. Господи, да. Я слышу. Я что-то слышу.
Я чувствую, как моё сердце, подгоняемое надеждой, начинает биться быстрее. Звуки становятся отчётливее: я почти выбрался. И вдруг, совершенно неожиданно, мне в глаза ударяет свет, будто бы я, что-то совсем незначительное, попал в свет фар.
-Зрачки реагируют.
Нет, я хочу убраться отсюда. Это не та реальность, которую я хочу,
-Джерард?
Заткнитесь. Просто, блять, заткнитесь.
-Джерард, Вы меня слышите?
Не хочу слышать.
-Джерард?
Меня пытают, чёрт возьми. Это действительно так. Мне нужно ответить, иначе это никогда не закончится. Мне нужно, но… Как? Я думаю над этим, кажется, думаю. Я пытаюсь вспомнить о своих конечностях или хотя бы о том, где находится моя чёртова голова.
-Джерард, Вы слышите меня?
-Нет, - я выстанываю это, сам не понимая как. Я вдруг начинаю чувствовать руки и ноги. И боль с новой силой возвращается ко мне.
-Хорошо. Всё будет хорошо, не волнуйтесь.
Мне нужно узнать хоть что-то о себе. Мне нужно, иначе… какого хрена?
-Где я?
-Успокойтесь, Вы в больнице. Всё будет хорошо.
Боже, блять, Фрэнк меня убьёт.
Фрэнк?
-Где Фрэнк?
-Вы увидитесь со своим братом, если постараетесь успокоиться.
Я просто охренительно спокойный.
-Вот так, хорошо.
***
А дальше… А дальше реальность. Я почти ничего не помню из прошедших часов или минут, когда меня приводили в относительный порядок. Из моего носа вытащили трубки, а руки мои были забиты иголками. От иголок были протянуты трубки к прозрачным пакетам с прозрачной жидкостью, а пакеты эти висели на высоких белых палках.
Настолько беспомощным и зависимым я не чувствовал себя никогда.
Вокруг стояли коробки, издающие тупой, действующий на нервы звук. Капельницы будто охраняли меня от каких-либо самовольных движений. А больничная лёгкая накидка, под которой я был голым, будто бы горела стыдом на моём теле.
-Как Вы себе чувствуете? – медсестра, будто бы незаметно сидящая возле моей койки, успокаивающе улыбнулась.
-Нормально, - автоматически ответил я.
Мне было страшно. А, может, в большей степени стыдно. И эти два чувства – точно не то, что я хотел бы испытывать хотя бы на протяжении секунды.
-Думаю, - начала она, используя тот тон, который обычно используют, когда хотят сообщить что-то действительно хорошее, - Вас сегодня переведут в обычную палату.
-А где я? – мне вдруг стало интересно. Женщина постепенно вытаскивала меня из тумана забытья.
-Вы в реанимации, но состояние Ваше стабильное. Так что, учитывая забитость нашей больницы, для обследований Вас, скорее всего, переведут в обычную палату.
-Я давно здесь?
-Так, - она задумалась, - Вас привезли в пятницу ночью. Сейчас самый разгар дня воскресенья.
-Господи, - я испустил страдальческий вздох, даже и не подумав поинтересоваться тем, почему я здесь вообще и что со мной случилось. Меня только одно интересовало: Фрэнк.
-А когда мне можно будет увидеться…
Меня перебили:
-Ох, Ваш брат чувствовал себя, наверное, хуже, чем Вы. Он здесь с Вашего поступления. Вы увидитесь, когда Вас переведут.
И в моей груди появились тяжесть и волнение, смешанные с любовью. Такой сильной, что мне вдруг захотелось заплакать. Просто потому, что я действительно настолько сильно люблю его.
-Ох, доктор идёт, - медсестра тут же вскочила со своего места. Мне вдруг тоже захотелось встать, но я не посчитал это возможным, поэтому остался на месте.
-Здравствуйте, Джерард. Как себя чувствуете? – мужчина с висящими на шее очками и явно в возрасте навис надо мной.
-Хорошо, - тут же нашёлся я, понимая, что такой ответ – ещё один шанс увидеть Фрэнка в ближайшем времени.
Но… что я скажу ему, когда увижу? И только сейчас чувство вины, противно скрипя, заполнило моё сердце. Доктор же, не обращая внимания на мой страдальческий вид, давал мне указания, чтобы прослушать мои лёгкие.
-Так, - он записал что-то в своей тетрадке, которую я заметил только сейчас. – Точно хорошо себя чувствуете?
-Да, - тут же, но уже с меньшей уверенностью, ответил я.
-Тогда через час, когда капельницы закончатся, мы вас переведём.
Я испуганно выдохнул. Доктор же, ничего не сказав, удалился, перед моим носом захлопнув свою тетрадку.
Я чертовски сильно хотел видеть Фрэнка, так же чертовски сильно, как и не был готов к этому. Я не мог и предположить его реакцию. Я не знал, что приготовить для того, чтобы сказать или сделать. Меня пугала неопределённость, а капельницы тем временем неумолимо близились к концу. В какой-то совсем необузданный момент я предположил худшее в развитии дальнейших событий.
Я предположил расставание.
И в этот момент мне вдруг очень захотелось снова потерять сознание ну или развалиться на мелкие пристыженные куски. Но этого не случилось и через десять, и через сорок минут.
В голову мне приходили лишь слезливые и искренние извинения, которые я посчитал лучшим выходом. Но продумывать я их не стал. Мне вдруг как будто перехотелось. Я хотел оставить их своим эмоциям, их порыву. Фрэнк бы понял.
В дальше, определившись со своим поведением, я просто смотрел в белую стену, пытаясь игнорировать отвратительный привкус во рту. Я всегда боялся больниц, и сейчас для меня не лучшее время, но я старался. Честно старался разговаривать с медсестрой и проявлять хоть какой-то интерес к палате, где я находился. Палата эта большая, и кроме моей здесь ещё две койки, но увидеть людей я не смог: их от меня закрывал синий занавес.
Так прошла целая вечность, хотя потока времени я не замечал. Только почему-то знал, что это действительно вечность. Хотелось отмотать время назад и всё исправить, но из меня выходили лишь тысячи глубоких вздохов, когда вдруг…
-Ещё раз здравствуйте! – в палату снова вошёл доктор, а за ним следовали две медсестры, которые тут же кинулись освобождать меня от оков капельниц. – Сейчас мы переведём Вас в обычную палату.
Я улыбнулся. Не знаю почему. Может быть, истерически. Мне стало ещё страшнее, когда я понял, что уже с минуты на минуту увижу Фрэнка. Так страшно, что я сначала даже не обратил внимания на инвалидное кресло, которое вскоре привезла одна из медсестёр.
-Зачем это? – тут же всполошился я.
-Ну, сейчас у Вас вряд ли получится самостоятельно идти, так что это самый оптимальный вариант, - доктор дал исчерпывающий ответ, а я попытался сглотнуть, но во рту у меня была грёбанная Сахара.
-Так, давайте, - медсестра сняла с меня покрывало, а я, сделав над собой некоторое усилия, принял сидячее положение, свесив ноги с кровати. – Хорошо. Теперь держитесь за меня рукой, и я помогу вам пересесть, - внутри всё у меня сжалось от неимоверного стыда, когда я, опираясь на медсестру, еле пересел на это ужасное кресло. Ещё хуже мне стало, когда я понял, что только что светил своей голой задницей. – Вот так, - женщина накрыла мои ноги покрывалом.
-Удачи Вам, Джерард! – медсестра, которая сидела со мной всё это время, попрощалась.
-До свидания, - пробубнил я, когда в сопровождении ещё двух медсестёр и доктора меня увезли. Боже, как же страшно. Передо мной открылась дверь, потом ещё одна, а дальше последовал длинный белый коридор, который заканчивался прозрачными автоматическими дверями.
«Реанимационное отделение» гласила вывеска на двери, и хоть она была перевёрнута, я смог с успехом прочитать её. Однако до это двери мы не доехали. Все остановились, а я не сразу обратил внимания почему.
Перед нами был лифт. Такой большой, чтобы могла вместиться койка и несколько врачей. Выглядел он новым и нетронутым. Доктор нажал на четвёртый этаж, и я почувствовал, как лифт начал плавно подниматься. И пока мы ехали, чувство волнения всё сильнее и сильнее стало разгораться в моей груди. Я к этому не готов.
Всё будет хорошо, я уверен. Наверное.
Вот лифт открыл перед нами двери, и все сразу же свернули направо. Ещё один длинный белый коридор, только вот теперь голосов тут побольше, да и людей тоже. Я обернулся назад и краем глаза заметил вывеску на ещё одной прозрачной двери «Онкологическое отделение».
Я хотел было заострить на этом своё внимание, когда вдруг прямо передо мной, в нескольких метрах, я заметил парня, опустившего голову на свои колени и медленно раскачивающегося. Его волосы закрывали его лицо, а выглядел он слишком больным и обессиленным. Возможно, я буду с ним в одной палате…
-Джерард! – вдруг парень, на секунду повернув голову в мою сторону, встрепенулся. Он вскочил со своего пластмассового стула.
Это… Это был Фрэнк. Я потерял дар речи. Я не мог поверить в то, что это, блять, действительно был Фрэнк.
-Ещё пять минут, а после сможете зайти, - доктор мягко остановил парня, закрывая меня от его уставших глаз. После этого мы сразу же свернули в палату. Палата была большой, с грёбанным телевизором и так далее. Я не припомню, когда это в государственных больницах выделяли такие удобства.
Одна из медсестёр тут же кинулась расправлять и регулировать койку, а после, приложив усилия, меня уложили на неё, и я снова был почти голый, что меня просто выводило из себя. Наконец, я улёгся. Мне подали воды, а после я почувствовал, как же на самом деле волнуюсь, потому что… Чёрт… Это не может быть он.
-Так, я могу впустить вашего брата? – доктор смотрел на меня, мягко, но искусственно улыбаясь.
-Какого брата? Мой брат вообще не живёт в этой стране, - я удивился. Искренне. Я уже было подумал, что моей семье сообщили.
-Простите. Фрэнка. Фрэнка Айеро, вашего сводного брата, - и только сейчас я заметил то, как они все называли моего парня. Я стал понимать ещё меньше.
-Да, да, - через минуты молчания я всё-таки озвучил свой ответ.
-Хорошо, мы Вас оставим, но после нам нужно будет забрать Вас на анализы и рентген.
Я же был к этой встрече совершенно не готов. Один только взгляд на него в коридоре будто бы пустил пулю мне в висок. Что будет сейчас? Руки мои начали трястись. Я спрятал их под оделяло, чтобы никто не заметил.
Доктор же, подождав, когда медсёстры выйдут, вышел сам. Моё сердце билось всё быстрее и быстрее. И вот он. Быстрые шаги, и в следующую минуту перед моим взором предстала худая, измученная фигура чего-то умирающего.
-Джерард, - голос Фрэнка был хриплым и сорванным. Он тут же подбежал ко мне, а я не знал, что делать. Наслаждаться ли встречей, или пугать тому, как выглядит Айеро. Его скулы впали, кожа была мертвецки-бледной, а огромные синяки под глазами буквально заставляли меня умирать от чувства вины.
-Фрэнки, - отозвался я. И Айеро, упав перед кроватью на колени, тут же прижался ко мне. Его волосы были сальными, а руки потряхивало. И мне было больно смотреть на это. Так больно, что, я уверен, я не смог сдержать слёз. Я так скучал по нему, чёрт возьми. Я вытащил руки из-под одеяла, прижимая его к себе.
-Джи, Джерард, Джерард, пожалуйста, Джерард, - Фрэнк рыдал, рыдал без стеснения, в голос. Его слёзы пропитывали мою кожу. Он вжимал своё лицо в меня, комкая свободной от моей руки рукой покрывало так сильно, что его и так бледная кожа становилась ещё белее.
Мои же слёзы медленно, и будто бы незаметно для всех, скатывались по моим щекам, прячась где-то у меня в груди. Мне было так больно, страшно. И я так любил его.
-Боже, я люблю тебя, пожалуйста… Чёрт, Джерард, - и Фрэнк не переставал плакать. Он выглядел разбитым. На самом деле разбитым. Как будто бросился с четырнадцатого этажа. Будто бы его сбросили.
-Я люблю тебя, Боже, я так сильно люблю тебя, - стонал я, вдруг схватив его за шею и потянув вверх. Он прижал свою голову к моей груди, продолжая рыдать. – Прости меня, прости, пожалуйста, - и я сказал это. Так легко, так искренне, как никогда. – Я люблю тебя, - снова повторил я, прижимая его к себе ещё крепче.
-Ты всё, что у меня есть, - прохрипел он. Его взгляд казался стеклянным из-за слёз, которые не переставали появляться.
Но я знал, что он был искренним. Самым искренним из всех, с кем я был знаком. И я хотел, и я мог быть таким же искренним с ним.
-Быть чем-то только тогда, когда существуешь ты, - выговорил я, поглаживая его волосы. – Я люблю тебя, Фрэнк.
И мы смотрели друг на друга. Долго. Просто смотрели, как будто не виделись миллион лет. Он выглядел плохо, так же, как и я. И мы заново влюблялись в новые черты и морщины. Снова разглядывали друг друга, как в первый раз. И я почувствовал где-то в груди счастье. Искреннее и неподдельное. Какое я чувствовал только тогда, когда находился рядом с Фрэнком. Это чувство заполнило, кажется, всю комнату, стирая весь мир, оставляя только нас двоих, раскрывшихся перед друг другом.
-Не оставляй меня, пожалуйста, - попросил он так, будто просил невозможного.
-Никогда, - уверенно ответил я, а после, подумав, добавил: - Иначе я просто исчезну.
ох, моя хорошая! вот это и накрыло их... как жаль, что очень большому количеству людей, чтобы осознать свою идиотичность, надо чтобы их петух в жопу клюнул, чтобы мироздание начало уже действовать... меня напряло отделение онкологии(((( это так злободневно сейчас, чёрт... надеюсь, что всё будет в порядке у них
увидела этого постаревшего и усохшего Фрэнка, чёрт, как я его понимаю.... Джи хорош, конечно. но я уверена, что его не бросят. нет нет нет, надеюсь на лучшее в этой истории.
спасибо тебе огромное, очень важная и серьёзная глава
