We live our life in our own way, never really listened to what they say, the kind of faith that doesn't fade away. We are the true believers. We are the true believers.
Мы все же не могли уехать из полицейского отделения сразу же. Нас еще ожидала целая кипа документов, которых нужно было подписать, и длинная напыщенная речь, которую мы обязаны были выслушать. Как и говорил один из офицеров, нас попросили привести Фрэнки на консультацию к их психиатру не раньше чем через месяц. К счастью, та женщина-врач понравилась мальчику, так что я мог надеяться, что когда настанет время прийти на прием, Фрэнки не будет сильно возражать. О’Хара несколько раз повторил, чтобы мы обязательно позвонили им, если нам станет что-то известно о местонахождении Линды, а также если вокруг нас будет происходить что-нибудь подозрительное – например, следящие за домом машины или странные телефонные звонки. Что касается последнего, то офицер посоветовал мне изменить номер и более того, даже заверил, что они как можно скорее свяжутся с телефонной компанией, чтобы у меня в связи с этим не возникло никаких проблем. Я так и не понял, должен ли я был относиться к его словам серьезно, так как у меня в голове все еще не укладывался тот факт, что руководство полиции так внимательно отнеслось к нашему делу, хотя совсем недавно рассматривало меня всего лишь как извращенца. Вероятнее всего, он просто хотел избежать ответственности в случае, если мы подвергнемся еще одному нападению Линды после того как официально выдвинули против нее обвинения. Но так как такой исход все-таки был маловероятен, даже небольшая помощь приветствовалась.
Фрэнк был довольно счастливым и общительным следующие полчаса, которые мы провели в участке, освобождённый от необходимости притворяться. И все же меня это взволновало. Я сказал ему, что он снова может стать собой, когда думал, что нас уже отпустят. Теперь же я боялся, что полицейские обратят внимания на его ребяческое поведение и передумают. Я немного успокоился, заметив, что Фрэнки стал приставать к Тэйлору, следуя за ним по пятам и заваливая его тонной вопросов, беря в руки все, с чем работал офицер. Уолш был прав насчет своего помощника; этот парень был настоящим джентльменом, с вниманием обращаясь со всеми нами. Безусловно, я мог ему доверять.
Как только мы подошли к машине Рэя, поведение Фрэнки тут же изменилось. Сначала я предположил, что он просто был сонным. Но спустя какое-то время, которое он продолжал неотрывно смотреть в окно, я понял, что было что-то еще. До некоторых пор казалось, что вся эта ситуация не сильно коснулась мальчика, и я боялся, что, возможно, он скрыл больше, чем я просил. Мы с Энтони пытались его разговорить, но Фрэнки был потерян в мыслях и выглядел абсолютно отстраненным.
Рэй подъехал к небольшому дому, где жили Тони и Грег, но Айеро-старший отказывался выбираться из машины. Он не сводил взгляда со своего сына, желая узнать, что творилось у того в голове и нуждаясь в уверенности, что с ним все будет в порядке. - Грег, я не знаю, может, я должен поехать с ними… - Тони… с Фрэнки будет все хорошо, я уверен, он просто устал. Все мы устали, нам нужно отдохнуть, - барабанщик потянул своего партнера за руку, но Энтони все еще сомневался. - Грег прав, нам всем нужен отдых. Обещаю, я позвоню вам утром и расскажу о состоянии Фрэнки, - предложил я. По некоторым причинам я чувствовал, что должен был остаться наедине со своим парнем. Это был не эгоизм, не желание всецело завладеть им и его вниманием; невооруженным глазом было видно, как трепетно отец Фрэнка заботился о нем. Во всяком случае, во мне поселилась именно такая догадка – возможно, он захочет выговориться, как только мы останемся одни, так как то, что беспокоило его, могло быть связано со мной, с нами. - Да, ладно… - Фрэнки, твой папа идет домой… обними его на прощание, чтобы он не волновался, хорошо? – прошептал я, поглаживая спутанные волосы мальчика. Тони ждал, застыв на своем месте, словно статуя, в то время как Грег уже вышел наружу и придерживал дверь машины открытой. Фрэнки потребовалось несколько секунд, чтобы вынырнуть из своеобразного транса и понять значение моих слов. Он обернулся и, перегнувшись через меня, обнял отца и поцеловал его в щеку. - С-спокойной ночи, п-папа, - хрипло произнес он. У него был именно тот голос, когда он или слишком много плакал, или же сдерживал слезы. Хотя, быть может, моя собственная усталость заставляла меня в лишний раз драматизировать, и Фрэнки действительно был просто сонным и измотанным, как предположил Грег. - Спокойной ночи, сынок. Ты хорошо себя чувствуешь? - Д-да, я в п-порядке, - улыбнулся он, однако эта улыбка не коснулась его глаз, и ни один из нас не купился на нее. Энтони не стал давить на сына. - Хорошо, но если тебя что-то тревожит, пожалуйста, расскажи все Джерарду, когда вы вернетесь домой. Не держи это внутри, ты не должен притворяться сильным ни перед кем из нас, - он в последний раз поцеловал мальчика в лоб прежде, чем наконец выйти из машины и направиться к дому, поддерживаемый за руку Грегом.
***
Я не сдержал дрожи, когда снял куртку. В доме стало намного холоднее с тех пор, как мы уехали, а с выключенным весь день обогревателем комнаты напоминали настоящий морозильник. Даже при том, что мне не нравилась идея включать обогреватель на ночь, так как это могло быть небезопасно, на этот раз я решил, что это было необходимо. Несложное оборудование было проверено несколько дней назад, так что по крайне мере я знал, что оно исправно работало. - Малыш, не снимай куртку, пока дом немного не нагреется, - сказал я Фрэнки, когда он уже расстёгивал молнию. - Л-ладно, - мальчик присел на диван, безразлично уставившись в черный экран телевизора. - Или… может ты хочешь принять душ? А то мы так и не успели это сделать… - предложил я, в свою очередь умирая от желания оказаться под горячей водой. Я думал, что он как обычно радостно откликнется на эту идею, но я ошибся. - Н-нет, хочу с-спать. Устал, - ответил он. И как бы мое тело ни нуждалось в душе, я не мог оставить Фрэнки одного. Особенно, когда он явно был не в порядке. - Хорошо, тогда я схожу за пижамами, и мы переоденемся перед обогревателем, - улыбнулся я, попытавшись получить в ответ такую же реакцию. У меня не получилось.
Когда мы уже были в кровати, хорошо завернутые в одеяла, я снова попробовал побудить Фрэнки рассказать, что случилось, но он в очередной раз повторил, что просто устал. Он поцеловал меня в губы, пожелал спокойной ночи и закрыл глаза, поэтому я выключил свет и смирился с тем, что придется ждать до утра. Эта ночь должна была стать долгой, с огромным количеством различных мыслей, крутившихся в моей голове, которые не давали мне спать: воспоминания о прошедшем дне, возможность потери Фрэнки, ставшая в этот раз как никогда реальной. Что бы я сделал, если бы это произошло? Я даже не мог себе этого представить, я не хотел об этом думать. Мы все же остались вместе, так что вопросы из разряда «что если» было лучше задвинуть как можно дальше. Сейчас более важным было удостовериться, что с Фрэнки все будет хорошо. Сначала это, ну а уже потом нужно что-то решить с Габриэлем. Если этот ревнивый ублюдок думал, что мог сделать мне подобное дерьмо и оказаться безнаказанным, то он ошибался. Он обязательно заплатит; мне просто нужно отдохнуть, а потом что-нибудь придумать.
Отдых, тем не менее, не числился в планах на сегодняшнюю ночь. Когда мои веки, наконец, тяжело сомкнулись, мой мозг тут же яростно приказал им снова открыться, как только слабый и тихий звук плача достиг моих ушей. Уже в следующую секунда настольная лампа была включена, а сонливость прогнана прочь. Я столкнулся с мучительным взглядом Фрэнки, его рыдание стало еще громче, стоило нашим глазам встретиться. Уже зная, что он ничего не сможет сказать мне, пока не успокоится, я сел и притянул его к себе на колени, укутывая в одеяло, чтобы сохранить тепло.
- П-прости, - прошептал он спустя несколько минут, продолжая тяжело дышать после такого большого количества пролитых слез. - За что ты извиняешься, Фрэнки? – спросил я. - З-за все, - он всхлипнул. Тогда я вспомнил тему, которую он затрагивал раннее. - Малыш… это то, о чем ты говорил вечером? Что ты виноват в том, что произошло? - Д-да, это я в-виноват, - прохныкал он, как будто что-то заставляло его чувствовать себя настолько плохо, что причиняло боль. – Я н-не могу быть н-нормальным. Не могу. Н-никогда. - Тшшш, не плачь, любимый. Я не хочу, чтобы ты был нормальным, тебе это не нужно. И ты это знаешь, - мои пальцы бессознательно нашли старый шрам на затылке мальчика и теперь мягко его массировали. Фрэнки вздохнул и расслабился, а рука, которая до этого была сжата в кулак, теперь открытой ладонью лежала на моей груди. Он дрожал, но я понял, что это было связано с его привычным состоянием. – Скажи мне что-нибудь, Фрэнки… скажи, ты знаешь, что сегодня произошло? Ты понимаешь, почему за мной приехали полицейские и забрали меня в участок? - Д-да… я думаю… из-за д-двух вещей, - начал он. – Они д-думали, что нормальные л-люди не могут б-быть с особенными. Ты мне г-говорил это, и другие так д-думают, и… - И что еще? – я призвал его продолжать, когда он замолчал, сомневаясь. - Они д-думали, что… что ты д-делаешь, как Джон, д-да? – неуверенно произнес он. – П-потому что они с-спрашивали, заставляешь ты м-меня делать то, что я не х-хочу. Как Джон. Я с-сказал, что «нет», что я л-люблю тебя, а ты л-любишь меня и… что ты н-никогда не делаешь мне б-больно. - Да, они думали именно так. Но ты замечательно себя вел и заставил их всех понять, что они были неправы. Мы все доказали им это. Теперь все хорошо. - Н-но это я в-виноват, - повторил Фрэнки. - Почему ты так думаешь? – спросил я. Он должен был высказать все свои тревоги, так что я только мог помочь ему это сделать. - П-потому что… потому что я не н-нормальный и… все это в-видят. Я с-стараюсь иногда… быть н-нормальным, но не получается. Т-таблетки приводят мою г-голову в порядок, но… но они не д-делают меня умнее, н-нет. И мне не н-нравится, когда другие д-дети называют меня от-отсталым, но это так. Я это з-знаю. Мальчики моего в-возраста умнее, они х-ходят в школу и делают все д-другие вещи. А я… я не м-могу писать правильными б-буквами, не могу с-считать, плохо понимаю и… мне н-нравится играть с игрушками для м-маленьких детей и х-ходить на детскую площадку. Д-другие мальчики моего в-возраста не делают в-всего этого. Я знаю, что т-таблетки меня не в-вылечат. Марк это г-говорил, и ты тоже г-говорил. И люди всегда б-будут знать, что я особенный и б-будут сердиться на т-тебя… я очень с-сильно люблю тебя, н-но не могу быть н-нормальным, прости. Джи, я во всем в-виноват, - он снова начал плакать, хаотично высказывая суровую действительность через призму своего сознания.
Его слова разбили мне сердце, но самое тяжелое было то, что в целом он говорил правду. Он на самом деле отличался от своих сверстников, скорее всего, он никогда не будет похож на них, и таблетки не могли это исправить. Люди всегда будут обращать на него внимание, многие будут считать наши отношения неправильными, а в будущем я мог столкнуться с еще большим количеством проблем. Но среди всего этого было что-то, что Фрэнки должен был понять и запомнить на всю жизнь – я не возражал против всего этого. Я любил его таким, каким он был, и меня совершенно не волновало, что могли подумать другие. Я готов был бороться за свою любовь.
- Фрэнки… - я обхватил его лицо ладонями и чмокнул в приоткрытые губы. – Посмотри на меня и внимательно выслушай, потому что я хочу, чтобы ты навсегда запомнил то, что я собираюсь тебе сказать. - Л-ладно, - кивнул он, немного испугавшись моего тона. Я не хотел, чтобы у него сложилось неправильное впечатление от моих слов, поэтому снова поцеловал его и улыбнулся. - Ты – моя любовь, ты прекрасен во всем. Прекрасен. Когда я влюбился в тебя, я влюбился в тебя целиком, и мне никогда не было жаль, что ты немного отличаешься от других. Даже наоборот, я жалею, что не могу быть таким, как ты. И меня не волнует, можешь ли ты считать в уме или на пальцах. Я не против того, как ты пишешь, пока ты продолжаешь добавлять эти милые послания и записки к своим рисункам. Я сколько угодно времени готов объяснять тебе некоторые вещи, хоть дважды, хоть трижды, неважно, я буду делать это столько, сколько нужно, и меня никогда не будет это раздражать. И никогда не бойся что-то у меня переспрашивать, все, что тебе интересно знать. Так… что еще? Я люблю смотреть, как ты возишься со своими игрушками, я люблю играть вместе с тобой, и ты никогда не должен прекращать делать то, что тебе нравится. Я всегда с радостью буду водить тебя на детскую площадку, и ты не должен думать о том, как ведут себя твои сверстники, они не могут получать от всего этого удовольствие. И знаешь что? В следующий раз, если вы с Мэл согласитесь, я буду играть вместе с вами. - Я д-думаю, ей понравится, - все еще давясь слезами, произнес Фрэнки. - Вот и отлично! И… самое главное: мне плевать, что скажут люди. Конечно, скорее всего, они будут замечать, что ты особенный, но если кто-нибудь посмеет что-то сказать, то мы просто будем их игнорировать. Ты не должен стыдиться или пытаться быть «нормальным», только будь самим собой, хорошо? - Л-ладно.
- Ты все понял? Больше никакой вины? – я легко толкнул его в бок. Фрэнки по-прежнему был чересчур серьезным. - Н-нет, больше нет. - И не переживай, ничего из того, что произошло вчера никогда не повторится, потому что теперь они знают, что Тони твой папа. Он одобряет наши отношения, так что никто не сможет нас разлучить, - добавил я. - Обещаешь? - Обещаю! – я поднял раскрытую ладонь, подтверждая свои слова своеобразным жестом. – А теперь перестань плакать, потому что больше нет причин грустить. - Я… м-мне не грустно, - мальчик покачал головой. – Я п-плачу, потому что я с-счастлив и люблю т-тебя, а… а ты л-любишь меня, и мне так х-хорошо. - О, серьезно? А разве не ты совсем недавно назвал папу и меня странными, потому что мы плакали от счастья? – поддразнил я Фрэнки, чем вызвал его смех. Он снова плакал, смеялся, целовал меня и хихикал. Он купался в море разных эмоций, спрятавшись вместе со мной в импровизированной палатке из одеял. Там было тепло и удобно, а самое главное, мы были вместе. - Я… я д-думаю, что я тоже с-странный! – усмехнулся Фрэнки, а слезы не переставали течь по его щекам. Я посмотрел на него и понял, что мог преодолеть все, что угодно.
***
Жажда мести разбудила меня раньше, чем я этого хотел. Так или иначе, за ночь обида никуда не делась, перебираясь в мои сны, давая мне идеи и побуждая воплотить их в реальность. Я не гордился тем, что чувствовал, я никогда не был мстительным человеком, но Габриэль зашел слишком далеко. Он подтолкнул меня к самому краю, чуть не лишив меня самого дорогого и любимого. То, что он сделал, косвенно вынудило Фрэнки столкнуться с жестокой стороной действительности, заставило его плакать и чувствовать себя виноватым. Габриэль подставил меня под суд, вовлекая всех нас в эту напряженную, ужасную ситуацию, которая помимо нас коснулась еще двух человек. Я не мог оставить это безнаказанным. Если он со своим испорченным ущемленным мозгом не мог понять, что я никогда к нему не вернусь, то он должен был испробовать на себе один из своих фирменных приемчиков.
Моя старая записная книжка все еще хранила в себе тот номер телефона, который раньше я очень часто набирал. И каждый раз перед тем, как отважиться на звонок, я должен был делать в своей голове пометку – представиться как «Джерард, друг Гейба», на случай если к телефону подходили его родители. Но теперь я в этом не нуждался. Мои пальцы слишком быстро нажимали на нужные кнопки, и я нахмурился, понимая, что до сих пор помнил этот номер наизусть. Гребаная память. Неудивительно, почему я иногда не мог запомнить важные даты или имена, мой жесткий диск был переполнен бессмысленным мусором.
- Алло? – серьезный мужской голос поприветствовал меня. Именно этот голос я так хотел услышать, что даже мысленно занял триумфальную позу Фредди Меркьюри. - Доброе утро, сэр, - вежливо ответил я, с трудом сдерживая смех. – Это Джерард, бывший парень Габриэля. - Джерард? Эм… что ты имеешь виду? – он казался смущенным. - Оу, я не звонил больше года, должно быть, вы меня уже не помните, не так ли? – невинно продолжил я. - Нет… я тебя помню, Джерард. Но… это что, какая-то шутка? - О чем вы говорите, сэр? Я даже не думал шутить… - Ты сказал, что ты бывший парень моего сына. Я так понимаю, ты хотел сказать «друг», верно? – с надеждой в голосе спросил он. Мне пришлось на пару секунд уткнуться себе в плечо, чтобы задушить глупое хихиканье. - Нет, я на самом деле имел в виду «парень». Ох, подождите… он что, никогда вам об этом не говорил? Простите, сэр, я… - Не говорил о чем? – мужчина повысил голос. - О том, что мы были парой? - Этого не может быть, мой сын не гей! – сердито прошипел он. – У него была девушка в то время как он болтался с тобой, да и сейчас у него есть подружка! - Ах да, он до сих пор прикрывается, - спокойно ответил я. – Я надеялся, что он изменится после нашего последнего разговора, но кажется, он так и продолжает вести себя, как фальшивый мудак. - Достаточно, Джерард, - он произнес мое имя с особым отвращением. – Если у тебя какие-то проблемы с Габриэлем, то позвони позже и поговори с ним сам. Ты знаешь, что в этот час он работает. - В этом нет необходимости… и подождите, не вешайте трубку! Вы могли бы просто кое-что ему передать? – спросил я, стараясь не выдать свое удовольствие от происходящего. - Только если ты прекратишь говорить всю эту чушь. - Я повторюсь, сэр, это не чушь. В общем, передайте ему, чтобы он больше не смел трахать мне мозг… эм, это была игра слов, иначе в следующий раз уже я подам на него заявление. Я никогда не буду с ним, ни при каких обстоятельствах я к нему не вернусь. Он окончательно потерял меня в тот самый момент, когда решил соблазнять девушек на роль своих подружек и представлять их своей семье, чтобы скрыть от них ох какой позорный факт того, что трахал меня – а это уже не игра слов - за их спинами. Да, я педик, и мы встречались с Габриэлем. - Что за?.. - Я не закончил. Также скажите ему, чтобы он заново обдумал мой совет и обратился за профессиональной помощью, он не может скрывать то, кто он есть, всю свою жизнь. Принятие самого себя – ключ к счастью, он должен это понять. - Это не имеет смысла… - Хорошего дня, мистер Шнайдер. Постарайтесь передать своему сыну мои слова, это очень важно, - закончил я, после чего повесил трубку. И именно в эту секунду я больше не смог сдерживать себя, проигрывая истеричному смеху, накрывшему меня. Я вел себя по-детски, но меня это абсолютно не волновало. Я чувствовал себя достигшим цели, отомщенным; было очевидно, что Габриэль конечно же получит мое «сообщение» и признание, которого он так долго избегал, теперь будет неизбежным.
- П-почему ты с-смеешься, Джи? – спросил полусонный Фрэнки, уставившись на мое бьющееся в конвульсиях тело, растянутое на полу. Я сел и глубоко вздохнул, чтобы вернуть самообладание. - Я… эм… просто счастлив, - с глупым видом ответил я, подавляя еще несколько смешков. Фрэнки зевнул, не в состоянии анализировать мое причудливое поведение. - М-мы можем т-теперь сходить в душ, п-пожалуйста? Мои в-волосы такие фууушные. - Конечно! Мои волосы в десять раз фууушнее твоих, - я провел рукой по своей сальной шевелюре и последовал за своим парнем, который, как зомби, шел к ванной. На этот раз нас никто не прервал.
***
В первые несколько дней у Фрэнки была пара нервных приступов. Но постепенно дела улучшались, его состояние вернулось к прежнему, и совсем скоро все его мысли были заняты лишь приближающимся днем рождения. Временами мальчик становился невероятно раздражающим и настойчивым – он вел себя так, когда что-то слишком сильно его интересовало. Несмотря на это все, мы держали рот на замке, ни слова не говоря о сюрпризе, не поддаваясь ни его нетерпению, ни его многочисленным, иногда очень милым методам убеждения. Я боялся, что Энтони мог уступить, когда его сын умоляюще становился на колени или внезапно начинал плакать, но мужчина оказался на удивление сильным. Он как и все остальные хотел, чтобы первый день рождения Фрэнки с нами был незабываемым и идеальным.
В понедельник Энтони и Фрэнк снова отправились в полицейский участок, чтобы сделать новый паспорт. Айеро-старший был расстроен из-за того, что не мог забрать документ сразу же, хотя ему сказали, что все будет готово в кратчайшие сроки. Он также рискнул спросить, как обстояли дела с выслеживанием Линды, но новости были неутешительными. Полиции не удавалось выяснить ни ее местонахождение, ни какую-либо другую информацию, так что они предположили, что она поменяла имя, как только смогла добраться до денег. Более того, они начали внимательно изучать то место, где раньше жила Линда, обратившись к властям с просьбой предоставить список людей, работавших в правительстве в определенный период времени. Если честно, я не понимал, что это могло им дать. Они собирались на всякий случай проверять каждого? Поверенное лицо, как мне казалось, было единственным возможным источником полезной информации, и полиция все еще пыталась выйти с ним на контакт. Но создавалось впечатление, что он словно провалился сквозь землю.
Но во всем этом было и кое-что хорошее. Офицер О’Хара на удивление очень ответственно подошел к своему обещанию, и номер моего телефона был сменен в мгновение ока. Связываться со всеми, кого я знал, включая моего отца, чтобы сообщить им, что у меня были серьезные причины изменить номер, точно не входило в список моих любимых дел, но наша безопасность того стоила. Еще одним результатом «гениальной» идеи Габриэля стало задетое любопытство наших соседей. Они видели патрульные машины, припаркованные возле дома, они, безусловно следили за всем происходящем из своих окон и, конечно же, они знали, что нас забрали в полицейский участок. У меня даже сложилось впечатление, что несколько чрезмерно любознательных дамочек с особым вниманием поджидали нашего возвращения. Как и ожидалось, уже на следующий день посыпались вопросы, а у меня не было никаких готовых ответов. Когда ко мне подошел первый сосед, то я испугался, что они могли расспросить обо всем копов. Возможно, они сделали собственные выводы, а теперь лишь ожидали удобного момента, чтобы судить меня как какого-то ужасно жуткого извращенца и педофила. Но все оказалось проще – соседи не знали подробностей и просто были взволнованы. И все же, я не мог сказать им правды, мне приходилось импровизировать. Первое, что пришло мне в голову, это сказать, что полиции удалось задержать подозрительных парней, которые могли быть причастны к тому нападению на нас, и я должен был отправиться в участок, чтобы опознать их. Соседи мне поверили, кажется, я стал первоклассным лжецом. В конце я добавил, что это была ложная тревога, и в итоге меня оставили в покое.
***
Наконец, наступил Хэллоуин, и я специально взял выходной. Узнав причину, Сара даже не возразила, отпуская меня. Она сказал, что я вовсе не обязан отрабатывать этот день, выходя на работу в одну из суббот (что я предложил сам), но я настаивал на том, что это было бы справедливо, так что она больше со мной не спорила.
За день до этого мы с Фрэнки вырезали тыкву. Так как ему не разрешалось орудовать ножом, я предложил мальчику для начала нарисовать маркером на тыкве рожицу, чтобы потом уже по контуру я мог вырезать основу. Тыква получилась совсем не страшной, а даже наоборот – забавной и милой. Мы установили ее перед домом, чтобы все могли видеть наше творение. Художественное оформление нашего дома на этом и закончилось, так как мы все равно собирались отмечать праздник в гостях у мамы.
Этим утром, перед тем как разбудить своего именинника, я подготовил ему завтрак в постель. Надутый гелием воздушный шарик в форме тыквы был привязан к одной из ручек подноса, а пластмассовая маска Франкенштейна удобно расположилась возле тарелки с хлопьями. Фрэнки в одно мгновение надел очки и, внимательно рассматривая мой маленький сюрприз, усмехнулся. - С днем рождения, любимый! – воскликнул я. - С-СПАСИБО! – прокричал он в ответ, взволнованно целуя меня. Затем он снял очки и натянул маску. – Я… я очень п-пугающий? - О да, но теперь я хочу видеть твое лицо! – я потянул маску вверх, оставляя ее на макушке мальчика, и снова вернул очки на их законное место. Фрэнки схватил небольшое зеркальце, которое лежало на прикроватной тумбочке, и пристально вгляделся на свое отражение. - Фу, Д-джи, побрей меня! – он поморщился. Я придвинулся ближе, тщательно его рассматривая. На его лице действительно можно было обнаружить легкие признаки щетины, хотя она никогда не стала бы слишком заметной. После сна волосы спутались еще сильнее и непослушными прядями спадали на глаза, а на щеках остались следы от складок подушки. И все же он выглядел потрясающе милым и сияющим, словно пятилетний ребенок. - Хорошо, но только после завтрака, - согласился я, доставая фотоаппарат Рэя, который он случайно вчера забыл, чтобы сфотографировать Фрэнка. Это был один из тех моментов, который хотелось увековечить. - Н-нет, вредина! Не ф-фоткай меня таким, я с-страшный! – захныкал он, отталкивая мою руку. - Ты замечательно выглядишь, - подправил его я, направляя на нас фотоаппарат и целуя Фрэнки в губы.
- К-какой будет с-сюрприз? Мой день р-рождения уже настал, так что м-можешь сказать! – мальчик начал первый раунд атаки, когда я уже подумал, что он просто будет ждать. - Пока нет. - Ну с-скажи мне сейчас. - Завтракай. - С-сначала скажи м-мне. - Сначала завтрак. - Н-нет! Сначала с-скажи! – он впился в меня строгим взглядом, сложив руки на груди. - Ну, ладно, - я поднялся с постели, - тогда я пойду и заберу поднос с собой, раз ты не хочешь есть. - Н-нет, нет, нет, н-нет! Я хочу! Но п-потом ты мне р-расскажешь, хорошо?
лучше поздно, чем никогда в прошлый раз я прочла только полглавы, а сейчас - полностью. и в голове все логично сложилось. очень трогательная сцена разговора Джерарда и Фрэнки. подобные сцены уже встречались, но вот эта меня как-то по-особенному задела. наверное, потому что мы уже прочли почти всю их историю, и так близко знакомы с каждым персонажем. знаем их ситуацию, переживаем за них... господи, Фрэнки извиняется за то, что не такой. за то, что не в силах исправить. я даже не знаю, как описать. и просит прощения.
Его слова разбили мне сердце, но самое тяжелое было то, что в целом он говорил правду.
очень точная фраза. каким бы сентиментальным не был фик, тут показана действительно сложная история. и главное, герои все понимают, но стараются сделать все, чтобы жизнь стала легче. конечно, я сейчас говорю очевидные вещи, но так хочется это подчеркнуть.
я еще обратила внимание на их домашние условия:
В доме стало намного холоднее с тех пор, как мы уехали, а с выключенным весь день обогревателем комнаты напоминали настоящий морозильник.
также мы знаем, что у них нет денег, чтобы купить компьютер, иногда - одежду. но они счастливы в таких простых вещах, что оглядываешься на свои гаджеты и тряпки, и думаешь: нафига мне это вообще надо?
Надутый гелием воздушный шарик в форме тыквы был привязан к одной из ручек подноса, а пластмассовая маска Франкенштейна удобно расположилась возле тарелки с хлопьями. - С-СПАСИБО! – прокричал он в ответ, взволнованно целуя меня.
такая детская радость) не представляю, как сердце Джерарда каждый раз тает)
такс... я пошла дальше, к след. главе.
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
и поклон дорогой Ирни 
