And
after all this time that you still owe
you're
still a good-for-nothing, I don't know.
So
take your gloves and get out,
better
get out while you can.
Я нежно прикоснулся ладонью к щеке
Фрэнки, провел по ней, медленно переводя руку на его голову, зарывая пальцы в
шелковистые мягкие волосы, кончиками чувствуя привычный маленький шрам. Как и
раньше, я стал медленно массировать его, как будто это могло помочь стереть
страшное прошлое мальчика. Фрэнки не сводил с меня спокойного и расслабленного
взгляда, блаженно улыбаясь, всем своим видом выражая лишь одно чувство –
любовь. Возможно, у меня уже получилось избавиться хотя бы от некоторых
неприятных воспоминаний из его прошлого.
Слегка наклонившись вперед, я тронул
носом нос парня, отчего его очки съехали немного в бок. Он засмеялся, а в его
глазах заиграли манящие искорки. Эти глаза такие нежные и открытые. Я уже не
мог вообразить их другими, не мог представить, чтобы зрачки были расположены чуть
дальше друг от друга. Это было также невозможно, как и представить меня вдалеке
от него. Я убрал очки, оставляя их у него на голове, чтобы открыть лучший вид
не только на его глаза, но в целом его лицо. Идеальное, словно кукольное, лицо.
Не выдержав, я поцеловал Фрэнки, и хотя
его губы ответили довольно быстро и ловко, он по-прежнему не знал, что делать
со своими руками. Было видно, как он боялся причинить мне боль любым неловким
движением. И все же, чуть осмелившись, мальчик опустил одну руку мне на шею, а
вторую оставил на моей груди, слегка согнув ее, чтобы максимально близко быть
ко мне. Он немного приоткрыл рот, и мой язык тут же вторгся в него, чувствуя
сумасшедший, сводящий меня с ума вкус клубники и апельсина. Только спустя пару
минут, мы сделали короткую, но необходимую паузу, чтобы вдоволь отдышаться, а
затем снова вернулись к нашему любимому занятию, и мне пришлось поменять
положение своей руки, хотя я и не хотел этого. Мне нравилось ласкать его шрам,
нравились волосы Фрэнки, нравилось, как он вздыхал от моих легких
прикосновений. Но моя вторая рука была все еще бесполезна, поэтому у меня не
оставалось другого выхода.
Я приподнял рубашку мальчика, исследуя
его тело. Ровные плечи, идеальная спина, изящная линия талии, плавно
переходящая в бедра. Фрэнки углубил поцелуй, так же смело действуя своей рукой,
забираясь ею ко мне под футболку. Он уверенно провел ладонью по моей груди и
животу, тем самым незамедлительно заставляя температуру моего тела взлететь до
предела, остановился на животе, играя с пупком, опустился еще ниже. Он даже
рискнул запустить руку в мои джинсы, хотя и не решился зайти слишком далеко,
почти сразу возвращая ее на предыдущее место, но этого было вполне достаточно,
чтобы вызвать ожидаемую реакцию моего тела. Возможно, это было последствием
того, что всю последнюю неделю мы едва могли даже целоваться, и ни о каких
прикосновениях уж тем более не шло речи. Как-то раз, благодаря моей бессоннице,
я застал свою маму подглядывающей за нами даже ночью. Я соскучился по этой близости, я жаждал ее.
Во время очередной паузы для
восстановления сбившегося дыхания, я перевел взгляд на нижнюю часть тела
Фрэнки. Это был просто импульс, мой мозг напоминал мне обратить внимание на
потребности парня. Его желания всегда будут для меня на первом месте.
- Ч-что такое? – спросил он, громко
дыша. Его щеки покрывал легкий румянец, а припухшие губы выглядели до
сумасшествия красиво.
- Ничего, малыш, мне просто… нужно было
выдохнуть! – я был рад, что он, казалось, не заметил растущее давление в моих
джинсах. Однако я не заметил у него такой же реакции, что стало для меня
сигналом не торопиться и дать время своему маленькому дружку в боксерах остыть.
И если честно, в настоящий момент для нас обоих лучшим решением будет
остановиться и успокоиться. Скорее всего, Фрэнк все еще находился под сильным
влиянием новой дозы своих таблеток, что, видимо, замедляло некоторые реакции
его тела, а меня мучила воспаленная рука, принося проблемы при малейшем
движении. Мысли о том, как, должно быть, идеально трогательно мы соответствовали
друг другу, заставили меня засмеяться.
- П-почему ты с-смеешься? – Фрэнки в
очередной раз чмокнул меня в губы, и, хихикнув, натянул очки на место.
- Я просто очень счастлив. И ты… тамфммм…
- мой ответ был резко прерван внезапной атакой на губы. Он медленно пересел ко
мне на колени, слегка заерзав на них.
Мы продолжали целоваться, долгое время
не отрываясь друг от друга, видимо идя на новый рекорд, и я должен был
проигнорировать все, что творилось в моей нижней части тела. Заходить дальше и
как-то удовлетворять только свои потребности, если это было не взаимно, казалось мне несправедливым. Наверно, у меня появилась еще одна причина, по
которой я мог ненавидеть новое лечение Фрэнки, но это уж точно не было для меня
огромной проблемой. Я мог справляться со своим телом, и я чувствовал себя на
небесах, лишь только касаясь губами мягких губ мальчика, так близко при этом
прижимая его к себе.
- Т-ты можешь п-приготовить мне
что-нибудь п-поесть? Я… я очень г-голодный! – Фрэнки отстранился от меня после
заключительного поцелуя в щеку. Внезапно он снова стал похож на маленького
ребенка, просящего чего-нибудь вкусненького.
- Конечно, детка. Хочешь мне помочь?
- Ага.
- Тогда пойдем, - я взял его за руку, и
мы направились на кухню. Немного потные, взъерошенные и помятые, но совершенно
счастливые от возвращения домой.
После ужина мы как обычно устроились в
обнимку на диване, смотря телевизор, точнее сказать, пытаясь смотреть. Фрэнки
отвечал за пульт и, казалось, не мог найти ничего интересного. Он
останавливался на каждом канале не дольше минуты и недовольно хныкал, после
чего переключал на следующий.
Внезапно на экране возникла сцена
какого-то фильма, в которой один парень стоял напротив другого, нацеливая на
него пистолет. Фрэнки резко вздохнул, издавая при этом странный заглушенный
звук, возясь с кнопками, отчаянно пытаясь переключить канал, но у него ничего
не получалось. Его руки слишком сильно дрожали, как и он сам. Мальчик так
крепко вцепился в пульт, что я не сразу смог выхватить его. Я не успел сделать
этого вовремя. Пистолет выстрелил, и Фрэнки так громко и пронзительно закричал,
что мои барабанные перепонки чуть не лопнули. Подозревая, что дальше выстрелов
могло быть еще больше, я нажал на пульте две случайные кнопки и затем крепко
обнял парня, как можно сильнее прижимая его к себе. Он словно уменьшился в
несколько раз, ища убежища и пытаясь спрятаться.
- Это кино, всего лишь кино. Уже все
прошло, видишь? Просто какая-то глупая смешная тетенька продает какие-то глупые
смешные вещи, - я кивнул в сторону телевизора. Там шло что-то типа магазина на
диване, и кто-то в странном старомодном платье пытался продать не менее
странную штуковину, похожую на длинную палку, применение которой я даже не мог
себе вообразить.
Фрэнки несмело поднял глаза на экран,
слегка улыбнулся и снова уткнулся лицом в мою грудь. Я ожидал, что он скажет
что-нибудь, поделится своими чувствами, но он этого не сделал, а я не хотел
давить на него и в лишний раз затрагивать такую болезненную тему. Для начала я
решил, что мне нужно обсудить все с Голдбергом, встреча с которым у Фрэнка была
назначена через два дня. Все, что я мог сделать сейчас, это попытаться заменить
ужасную картинку, только что всплывшую перед нашими глазами чем-нибудь более
веселым и непринужденным.
- Давай мы лучше посмотрим мультики
перед сном, - сказал я, пробуя отыскать Nickelodeon.
- Д-да. Я б-больше не х-хочу никакого
оружия. С-совсем нет, - прошептал он.
- Никакого оружия, любимый. Но тебе не
нужно было так пугаться, все это ненастоящее. Они актеры и никто никогда не
причиняет друг другу реальную боль в фильмах или сериалах.
- Я з-знаю, Грейс говорила м-мне, но…
мне все р-равно не н-нравится. Это… - он указал на мое плечо, - … н-настоящее.
Оружие – отстой.
- Ты абсолютно прав, Фрэнки, - я
прижался к его лбу своим, не отрываясь от этих пронзительных и понимающих глаз.
У него был особый и уникальный дар. Каждый день он демонстрировал свою мудрость
через такие простые вещи.
***
На следующее утро я попросил Фрэнки
поспать еще немного после того как он выпил свои таблетки. У него была
очередная беспокойная ночь, несколько раз он просыпался в слезах. Я знал, о чем
были его кошмары, даже если он не рассказывал мне о них. Слова, которые мальчик
бормотал во сне, ясно вырисовывали общую картину в его голове: оружие, кровь,
мертвый, один.
Был уже полдень, когда я возился на
кухне и вдруг заметил Фрэнки, который прошел мимо в сторону заднего двора. Он
нес в руках что-то объемное и непонятное, поэтому я тихо проследовал за ним.
Почему Фрэнки не посмотрел на меня, не поцеловал и даже не пожелал доброго
утра? Раньше он никогда не забывал этого делать.
Оказалось, что мальчик пошел не во двор.
Вместо этого он свернул в нашу маленькую прачечную. Я тихо наблюдал за ним из
кухни, внимательнее всматриваясь в его ношу – что-то похожее на ткань с
рисунками Бэтмена. Это были наши простыни. Фрэнки присел перед стиральной
машиной и забросил их внутрь. Когда он поднялся, оглядывая панель с кнопками,
его длинная мешковатая футболка слегка задралась, и я заметил, что синие боксеры на нем были
также влажными. Должно быть, я неосознанно издал какой-то шум, выдавая себя.
- П-привет, - вздрогнув, произнес
Фрэнки, опуская глаза. Ему было стыдно.
- Привет, сладкий! – я поцеловал его,
как будто ничего не произошло. – Выспался наконец-то?
- Д-да.
- Хочешь, я научу тебя пользоваться
стиральной машиной? - поинтересовался я. Он никогда не обращал особого внимания
на то, как я управляюсь со стиркой, и я подумал, что если научить его
проделывать это самостоятельно, то он будет чувствовать себя лучше. Я также не
хотел показывать ему, что меня волновали его частые маленькие инциденты. Это
была уже совсем другая проблема, которую я должен буду обсудить с его
психиатром.
- Ага, - кивнул Фрэнки.
- Хорошо. Но сначала сними свои боксеры
и забрось их вместе с простынями. Твоя футболка прикроет тебя.
- Л-ладно, - мальчик быстро принялся
делать то, что я ему сказал, когда вдруг на его лице появилась хитрая ухмылка.
– Н-но ты все р-равно уже в-видел меня голым.
- Ах, точно!
Медленно, останавливаясь на некоторых
моментах, я объяснил Фрэнки весь порядок пользования машинкой. Скорее всего,
мне придется снова и снова повторять ему эту процедуру, но я совершенно не
возражал. В конце концов, Фрэнк все равно бы запомнил все, что нужно делать, он
редко забывал вещи, которые хорошо усваивал. Кроме того, было приятно видеть
неподдельную заинтересованность на его лице, когда он обнаружил для себя новую
задачу.
- Ну, вот и все. Теперь понадобится
немного времени, а пока тебе нужно переодеться. Потом мы будем завтракать, - я
игриво ущипнул его за ягодицу.
- Ай! П-перестань! – он потер только что
«ушибленное» место, надувая губы.
- Ты слишком аппетитный! – прокричал я в
след, когда мальчик направился в спальню.
***
Прошла еще одна неделя. Неделя кошмаров,
влажных простыней и уроков пользования стиральной машиной. Конечно, мы
сталкивались с этим не каждый день, но все же и мне, и Фрэнки понадобилось немало
сил, чтобы справляться со всеми трудностями.
На приеме Голдберг сказал, что бедный мальчик
все еще находился под сильным впечатлением от всего случившегося, он все так же
напуган и раним. Потребуется еще много времени и терпения, чтобы привести его
чувства в порядок, избавляясь от воспоминаний того страшного дня в его голове.
Однако доктор был доволен тем, как проходило лечение. Хоть нам всем и казалось,
что в последние дни Фрэнки был слишком спокоен и отстранен, но для него самого
это было именно то, в чем он больше всего нуждался, иначе вряд ли бы его дела
пошли на поправку. Также нам посоветовали не затрагивать непосредственно тему
нападения, психиатр предпочел позаботиться об этом сам, проводя с мальчиком
специальные сеансы, на которых он, к счастью, стал более открытым и спокойным.
Еще доктор порекомендовал мне постоянно чем-то отвлекать Фрэнки, уводя его от
ненужных мыслей. Это не должны быть какие-то сложные задачи, в которых он
должен был выбирать или принимать решения, нет, просто обычные и легкие вещи. Я
рассказал Голдбергу, как мы подошли к проблеме влажных простыней, и он
полностью одобрил мою идею. Было очень важно избегать любого нервного
напряжения мальчика, нельзя, чтобы он чувствовал себя в чем-то виноватым,
сердиться на него или отчитывать даже за его маленькие несчастные случаи. О его
страхе выходить на улицу доктор сказал лишь только то, чтобы мы дали Фрэнки еще
одну неделю. Затем нам придется начать с малого, не надеясь, что он сделает
больше десяти шагов при первой попытке.
Большую часть времени Фрэнки оставался
таким же тихим, хотя более энергичным и болтливым, чем раньше. Иногда он
повсюду следовал за мной, даже внутри нашего небольшого дома, словно боялся
меня потерять. Настаивая на том, что мне нельзя было напрягать раненную руку,
мальчик помогал мне во всем, что было в его силах, а именно одеваться,
раздеваться, принимать душ и даже наводить в доме порядок, когда хорошо себя
чувствовал. Ему нравилось быть нужным и услужливым, и он никогда не жаловался,
даже если к концу дня изрядно выматывался.
Он оставался таким же нежным и ласковым,
всегда готовым ответить на мои поцелуи и прикосновения, с радостью заключая
меня в близкие и крепкие объятия, но его сексуальная активность, казалось, все
еще страдала от большого количества лекарств. Для нас обоих это не было
проблемой, поскольку наши отношения не строились исключительно на сексе. Мы
наслаждались контактом друг с другом, выражая наши сильные чувства лишь легкими
и нежными ласками. Нам не нужна была сексуальная близость, не она делала нас такими
счастливыми, поэтому, не видя никаких затруднений, я просто предпочел не
спешить в этом вопросе.
Два дня назад я вернулся к своей работе,
наконец-то чувствуя, что наша жизнь медленно и верно возвращалась в прежнее русло. Моя рана зажила довольно
быстро, и спустя еще какое-то время рука вернула себе почти полную
работоспособность. Но это не мешало моей маме навещать нас при каждом удобном
случае, желая в лишний раз убедиться, что мы были в порядке. Рэй тоже проводил
с нами по несколько часов почти каждый день, но он никогда не раздражал меня
так, как Донна.
Днем раньше мне удалось уговорить Фрэнки
выйти из дома и сделать чуть больше пяти шагов. Это было хорошее начало, несмотря
на то, он попросил вернуться обратно, когда мы едва дошли до угла дома. Так или
иначе, все возвращалось на свои места и дела шли на поправку.
***
Я покинул магазин и, помахав на прощание
Саре, надел куртку. Осень, наконец-то, дала о себе знать, завалив все тротуары
желто-красными листьями, иногда подгоняя их прохладным ветром. Мне нравилось,
как выглядели улицы в это время года, хотя осень точно не была моим любимым
периодом.
Когда я оторвал глаза от хрустящего
оранжевого ковра под ногами, то заметил впереди себя человека, которого я
ожидал увидеть меньше всего. Еще меньше я хотел, чтобы этот человек специально поджидал
меня. Он оперся спиной о фонарный столб и, уставившись на свои ботинки, нервно
курил. Я поторопился пройти мимо, всей душой надеясь, что он меня не заметит,
однако я не успел уйти слишком далеко. Меня остановила твердая и решительная
рука, резко схватившая меня за левое плечо.
- ЧЕРТ ВОЗЬМИ, КАК ЖЕ БОЛЬНО, БЛЯТЬ! –
прокричал я, больше заботясь об острой боли, чем о человеке, сделавшим это.
- Прости, я… я не знал. Как дела? –
голос, который я помнил так хорошо, казался робким и неуверенным.
- Все просто отлично! А у тебя? – как
можно безразличнее, спросил я.
- По-видимому… не так хорошо, как у
тебя… я скучал по тебе, Джи. Так сильно, ты даже не представляешь себе. И я
пытался в течение всех последних месяцев обходить тебя стороной, не попадаться
на глаза, пробовал все, что только можно было, но это не сработало, - его слова
прозвучали так искренне, что я не мог ему не поверить. Но не было ни единой
причины, позволившей бы ему вновь ко мне прикоснуться.
- Не называй меня так. И что тебе нужно,
Габриэль? Ты следил за мной или что? – резко выпалил я, слегка отстраняясь от
него.
- Нет, клянусь, я не делал этого! Просто
несколько дней назад я случайно увидел, как ты выходил из этого магазина.
- Ну да, конечно, - я закатил глаза.
- Джерард… не надо. Я действительно
скучаю по тебе.
- Ты ждешь моих поздравлений? Их не
будет.
- Поэтому ты решил заменить меня, -
произнес он. Боже, да как он смел говорить о замене? Так как я ничего не
ответил, парень продолжил: - Ты теперь весь погряз в маленьких отсталых
детишках, да?
- Что ты сказал? – я грубо схватил его
за воротник рубашки, прижимая спиной к ближайшей стене. Я никогда не считал
себя жестоким человеком, но он переступил все дозволенные грани. Только мысль о
том, что он мог и правда следить за мной, заставила меня чувствовать себя
крайне неловко и некомфортно. Ведь теперь он знал о Фрэнке.
- Ты слышал меня! В тот день, когда я
видел тебя, ты был не один. Твоя левая рука в руке ребенка, которому не дашь и
пятнадцати лет. И только не говори, что это был просто твой знакомый, поверь
мне, я не слепой, я все видел! – раздраженно выкрикнул парень. До меня дошло,
что, должно быть, он заметил нас в тот самый страшный день, буквально за
несколько минут до нападения. Я поежился от неприятных чувств, в любом случае,
это не было связано с Габриэлем, мне просто не хотелось думать, что тогда нас
преследовал кто-то еще.
- Чтобы ты знал, ему восемнадцать. И
что, блять, дает тебе право называть его отсталым? – я продолжал придавливать его
к стене, нависая над ним. - Что именно? То, что он носит очки? Или его
косоглазие? Как все это относится к его отсталости?
- О, ну… а что насчет того, что он
заикается и говорит как маленький ребенок? – он не унимался.
- Мне очень жаль, что не все так
прекрасны и идеальны, как ты, Габриэль. Мне кажется, что ты просто жалкий
ревнивый ублюдок, - я не мог поверить, что он действительно думал так же, как
говорил. Конечно, когда мы с ним встречались, у него были свои недостатки, но
он никогда не отличался презрением к людям, он не стал бы издеваться над
человеком с дефектами.
- О, серьезно? – это был единственный
его ответ, сопровожденный ухмылкой.
- Ты придурок и выглядишь слишком жалко.
Прошу тебя, убирайся отсюда, - я, наконец, отпустил его и отошел на несколько
шагов, давая ему свободное пространство.
- Джерард, прости меня. Просто все это…
я ведь все еще люблю тебя, - его голубые глаза тут же смягчились, когда он
уставился на меня своим умоляющим взглядом. Я знал, что он говорил правду.
Скорее всего, он никогда не переставал меня любить. Я видел любовь в его глазах
в тот печальный день, когда он просил меня остаться. Однако все мои чувства к Габриэлю
были немедленно убиты в тот самый момент, когда я увидел, на что он был
способен, выставляя мне «условия», по которым мы могли продолжить свою связь.
- Габриэль… это было почти год назад,
смирись с этим. Я сделал то, что должен был сделать. И я напомню тебе, именно
ты виноват, что все так получилось, - я попытался возобновить свой путь домой,
но он остановил меня.
- Я знаю, но я снова хочу быть с тобой.
Пожалуйста, дай мне шанс… только один шанс, - он находился на грани слез, но
меня это уже точно не волновало.
- Мне просто интересно, скажи мне, Гейб,
- я произнес его прозвище с фальшивой сладостью в голосе, - неужели ты позволишь
узнать всему миру о своей настоящей ориентации, в том числе и своей семье? Ты
расскажешь всю правду своей новой блондинистой подружке и прекратишь играть с
ней?
- Эй! И кто еще за кем следит?
- О, это просто совпадение, «детка».
Ответь мне, ты готов это сделать? – я снова повторил вопрос. В его глазах
проскользнула надежда, а на губах проявилась робкая улыбка. В этот момент я
чувствовал себя мерзким и жестоким, но мне нужно было услышать его ответ. Я
должен был проверить Габриэля. Внезапно он снова стал серьезным, настойчиво
избегая моего прожигающего взгляда.
- Ты ведь знаешь, я не могу.
- Только не это, нет, я умоляю тебя, не
начинай все заново. Правильней будет сказать, что ты не хочешь, Габриэль, - я
резко прервал его. Оказывается, он совершенно не изменился.
- Я не могу! Ты отлично знаешь, что моя
семья сразу от меня откажется! – было так непривычно видеть, как он плакал,
ведь это было совершенно на него не похоже. Все то время, которое мы с ним
провели вместе, я всегда задавал ему вопросы, чувствуя, как он постоянно что-то
от меня скрывал, чего-то стыдился. Но ему каждый раз удавалось убедить меня,
что все в порядке и будет лучше поступать так, как он говорил. Возможно, тогда
я мог понять его, но сейчас – нет.
- О, конечно. Поэтому, чтобы спасти свою
задницу, ты до конца своих дней будешь вести двойную жизнь, используя
окружающих тебя людей! Если честно, я уже сомневаюсь, что твоя семья на самом
деле такая жутко принципиальная, как ты о ней рассказываешь. Ты сам не можешь
смириться с тем, кто ты есть, ты не можешь принять себя, и у тебя очень
серьезные проблемы, - на одном дыхании выпалил я, гордясь своей твердостью.
Теперь мы поменялись ролями.
Габриэль сидел на земле, прислонившись
спиной к стене и, уткнувшись головой в колени, громко рыдал. Я глубоко
вздохнул, вспоминая старые добрые времена, то и дело всплывающие в моей голове.
Потеряв контроль над своей мимолетной храбростью, я позволил одинокой слезе
скатиться по моей щеке. Я протянул руку, чтобы коснуться парня, но вовремя
остановился. Он поднял на меня свои заплаканные глаза.
- Я не могу… я, правда, не могу. Но я
люблю тебя, Джи. Я так сильно тебя люблю…
- Я ничем не могу тебе помочь, Гейб, я
не могу, прости. Нам было хорошо вместе, и я действительно любил тебя, можешь
не сомневаться в этом, но все закончилось. И закончилось очень давно. Ты сам
все разрушил. Я знаю, это больно слышать, но ты должен взять на себя
ответственность за свои поступки, - теперь я разговаривал с ним спокойно и
мягко, насколько это было возможно в данной ситуации.
- Но… разве мы не можем встречаться хотя
бы изредка, пожалуйста? Я не буду требовать, чтобы ты бросил того мальчика, -
он решил попробовать еще раз. - Нет.
- Ты даже можешь быть сверху, если
захочешь, я не возражаю, серьезно. Я согласен на все, пока наши отношения будут
оставаться в тайне, - он действительно был в отчаянье, но даже это не могло
убить в нем труса. Жалкого труса.
- Я хочу попросить тебя только об одном,
и, пожалуйста, ради всего того, что было между нами, прислушайся к моему
совету, - произнес я, желая хоть как-то вывести его из такого состояния, -
обратись за профессиональной помощью. Сделай это для себя и для людей, которые
тебя окружают. Ты не будешь счастлив, пока сам не примешь себя таким, какой ты
есть.
- Но я…
- Удачи, Габриэль, - я быстро поцеловал
его в висок и ушел.
- Прости меня… - до меня донесся его
тихий, слабый голос. Я действительно надеялся, что он возьмется за ум и
обратиться за помощью. Это все, что я мог для него сделать, я не позволю ему
снова причинять мне боль. Теперь у меня была новая жизнь, новая любовь, новые
отношения.
Но дурные привычки умирают медленно. Я
выбрал самый долгий путь домой - так у меня будет больше времени, чтобы
успокоиться, выкуривая одну сигарету за другой. Но это не помогало. Столь
неожиданная встреча пробудила во мне слишком много воспоминаний, как плохих,
так и хороших. Нет, я был совершенно ясен в своих чувствах, я не любил
Габриэля, и снова увидев его, я только лишний раз в этом убедился. Но все же
это не значило, что мне не было больно. Конечно, это чертовски мучительно -
видеть человека, которого я так сильно когда-то любил в таком жалком состоянии
– плачущего и умоляющего, но все так же отказывающегося изменить свое
поведение, которое и довело его до такого отчаяния.
Одних сигарет было недостаточно, и я уже
знал, что именно могло бы успокоить мои нервы. Я очень хорошо помнил, что
спасало меня, когда моя любовь к Габриэлю была предана им самим, когда мое
сердце было полностью разбито, когда я чувствовал себя таким ненужным и
потерянным для всего мира. Но сейчас все было по-другому. Теперь у меня есть
мой милый, красивый мальчик, ждущий моего возвращения домой. Но если выпивка
отлично выручала меня в прошлом, даже в самые отстойные и безвыходные ситуации,
то сейчас мне хватило бы всего пары глотков, чтобы привести себя в полный
порядок. Я не хотел, чтобы Фрэнки видел меня взбешенным и вымотанным, я не хочу
больше вредить ему.
Я позвонил Рэю и сказал, что мне нужно
было купить некоторые вещи, поэтому я задержусь. У него не намечалось на вечер
никакой работы у отца, так что он сказал, что без проблем останется с Фрэнки
немного дольше. Однако мой друг уловил нечто странное в моем голосе, чувствуя,
что со мной было что-то не так. Он спросил об этом, но я все отрицал, сказав,
что я просто устал и еще не привык к ежедневным нагрузкам после двух недель
отдыха. Я повесил трубку только после того, как убедился, что Рэй мне поверил.
Я направился в центр города, дрожа от
резко понизившейся температуры воздуха. То и дело по пути мне встречались
различные бары, каждый из которых я успел посетить в свой депрессивный период
жизни. Я всегда жаловался Бобу, что мне невероятно надоедало каждый день
напиваться в одном и том же месте, а еще мне была ненавистна та мысль, что, однажды,
когда я переступлю порог того или иного бара, его постоянные посетители начнут
тыкать на меня пальцем и говорить: «О, смотрите, это тот пьяный идиот». Я не хотел
становиться известной сомнительной личностью в своем городе, это точно не пошло
бы мне на пользу. Находясь даже в самом отчаянном состоянии, я никогда не
забывал о чувстве собственного достоинства.
Продолжая прогуливаться вдоль по улице,
вглядываясь в каждый знакомый бар, я все никак не мог остановиться на каком-то
конкретном. Я бы взял только пиво, только один стакан. Что-то странное
происходило внутри меня – я ужасно нуждался в выпивке, но в тоже время никак не
мог набраться храбрости, чтобы пересечь порог бара.
В этот момент я вдруг увидел вывеску,
которая была мне не знакома. Необычные неоновые буквы выделялись на общем фоне
остальной серости улицы. Это заведение казалось хорошо организованным и
просторным, и, заглянув в окна, я отметил, что там было чище и цивилизованнее,
чем в других подобных местах, а в конце главного зала была даже небольшая
сцена. Должно быть, этот бар открылся совсем недавно, да и такое количество
людей, находящихся в нем в пять часов вечера, только улучшало его репутацию.
- Ладно, давай посмотрим, какое у них
там пиво, - пробормотал я, уже собираясь открыть дверь, когда ярко-красный
текст объявления, висящего на ней, заставил меня остановиться и прочитать его.
В нем говорилось о группе, выступающей в
этом месте в следующую пятницу, в одиннадцать часов вечера. Гастролирующая
группа под названием «Бездомные души».
Очень неожиданная концовка. Не думала, что он когда-нибудь отыщет эту группу. Надеюсь он одумается и не станет напиваться, а просто спросит про группу. Джерард, ну, опомнись, фрэнки же ждет! Короче, с нетерпением жду продолжения!
Джерард Уэй! Тащи свой зад домой к Фрэнки и не смей пить! Вот засранец, а. Они с Фрэнки такие милые :3 я читал и не переставал умиляться Конец главы ввел меня в замешательство и я забыл, что хотел сказать. Не важно, в общем-то. Спасибо-спасибо Вам! Я Ваш фанат :3
фак, теперь мне вдвойне страшно за Джерарда: 1. Он снова свяжется с Габриэлем 2. Он снова свяжется с этой семейкой Фрэнки, узнает что-нибудь новое о его мамаше и впоследствии опять нарвется на неприятности ах да, еще и алкоголь......господи, бедный Фрэнки, бедный Джи :СС
"Ты не будешь счастлив, пока сам не примешь себя таким, какой ты есть." О да..Теперь одна из моих любимых цитат *о*
йеееееей! все круто! все будет очень круто! обожаю эти моменты, когда все идет в лучшую сторону. дальше ведь еще волнительней и трогательней)) я помню эту часть. здесь я прямо урыдалась и дошла до истерики и трясущихся от счастья рук)) так что жду следующих глав ну прямо с визгом) я переживу это заново, читая русский перевод, стопудово. Джи-Джи, как и всегда, ведет себя по-ангельски с малышом. в нем поместилось столько терпения для Фрэнки, что не осталось на свою семью) Фрэнки с его трогательной заботой о раненом парне переняшил. я его почему-то недооцениваю, воспринимаю как еще более маленького, а потому очень удивляюсь, когда он говорит что-то реально осмысленное, типа 'ты ведь уже видел меня голым'. этот фик уже настолько няшен (фик-ня)). в нем есть милый ФрэнкИ Айеро, напичканый детской невинностью, Джи Уэй со свой заботой и целомудрием (Оо), щенок по имени Песик, который любит 'целовать' хозяев, заботливые родственники и преданные друзья, понимающие начальники и подходящая работа, романтические свидания с клубничным мороженым, объятия-поцелуи и ня-ня-ня. автор умудрился сюда впихнуть даже розового care bear с радугой. в конце ждать единорогов и фей? этот фик можно смело отнести к разряду розовых-сопливых-слюнявых мексиканских мелодрам, которые я терпеть ненавижу. НУ ТАК КАКОГО ЧЕРТА Я ТАК ТАЩУСЬ ОТ НЕГО?! он входит в число любимых. в этом списке депрессивный 'фак офф', дерзкий, развратный и страстный 'адреналин' и 'хотеть тебя', психоделичный 'нарисуй меня желтым', циничный 'ищущий'... и тут - няяяяте вам! милашный уайнд-ап той. этот гребанный слэш свел меня с ума. в любом случае я БЕЗГРАНИЧНО БЛАГОДАРНА ПЕРЕВОДЧИКУ! люблю, уважаю, ценю ♡ и ведь целых три главы втихаря!... три!... ))) :*******
больше года читаю этот замечательный фик, но отписаться решила впервые. переводчик, вы просто замечательный человек! спасибо вам огромное, что продолжаете переводить сие творение, не останавливайтесь ни в коем случае! просто сердце замирает, когда видишь новую главу! мы близки к развязке, с нетерпением жду продолжение: интересно очень чем закончится встреча с группой, и чем обернется эта ситуация для Фрэнка и Джи. еще раз спасибо вам огромное, продолжайте нести счастье в этот мир! <3
Проглотила все 46 глав. Немного дурно стало,но это просто невороятные ощущения,когда пытаешься представить Фрэнка с косоглазием,но уже в очках.А то как его лелеет и забоится о нем Джерард,приводит лишь в неописуемый восторг.Так не терпится узнать,будут ли они в порядке?! Могу лишь пожелать переводчку творческих сил и удачи!
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
неееееет Джи!!! блиииииин 
он начнёт пить снова 
