Теперь, когда я знал, на что был похож секс, я жаждал его.
Я не мог утверждать, что отлично провел предыдущую ночь – получив больше боли, чем удовольствия, но сама мысль о том, что он был так близок со мной и воспоминания о тех нескольких приятных моментах, заставили меня хотеть его еще сильнее. Иногда по ночам я просто лежал в своей постели и даже не пытался уснуть, вместо этого развалившись на спине, слегка раздвинув и согнув ноги в коленях, я представлял, как Джерард опускается сверху и начинает толкаться в меня.
Сгорая от желания, я клал руки на живот, потом ладони медленно скользили ниже, к паху, спустя несколько сладко-томительных секунд они оказывались уже на внутренней стороне бедер и двигались дальше – к коленям. Я дразнил себя - медленно, не спеша, и пытался подражать ему. Мечтал, как бы он действовал в данную минуту. Мне нравятся твои ноги…
Я приучил себя засыпать, не вымыв руки и не переодев пижамные штаны после таких коротких моментов откровений, потому что это напоминало мне о том, как его собственная сперма тонкой корочкой засохла тогда на моих бедрах. Было липко и так отвратительно. Грязно и противно; я понимал это и чувствовал себя ужасно пристыженным, но в то же время ничего не мог с собой поделать. Я хотел его снова. Даже пережитая в ту ночь боль не могла меня остановить.
Почти каждый вечер я заползал на кровать и делал вид, что он ждет меня под одеялом. Я ложился на спину и представлял на себе его плотное, горячее тело, практически мог ощущать, как он придавливает меня к постели, одновременно с этим двигая своими бедрами навстречу моим. Я хотел чувствовать его теплую кожу напротив своей, я хотел видеть искры, вызванные интенсивным трением наших тел.
Но ни один мой хитрый прием не мог сравниться с теми ощущениями, которые накрыли меня, когда мы были с ним по-настоящему вместе.
*
Так или иначе, мы стали еще ближе. Новая ступень отношений, на которую мы шагнули после той ночи, только укрепила нашу дружбу, выводя ее на новый уровень, где мы были полностью довольны друг другом, и все было в порядке. Мы не стыдились того, что сделали, потому что мы просто доказывали нашу дружбу, испытывая что-то новое вместе, но в итоге каждый остался при своем. Он не использовал меня, как я первоначально думал. К тому же, разве есть в мире хоть один человек, которым никогда не пользовались? Особенно во время секса – вы используете человека, чтобы кончить. Да и потом, я сам хотел всего этого, так что не мог жаловаться.
Мы оба понимали, что достигли той точки, где никто из нас не должен был переживать или нервничать. Мы все еще были лучшими друзьями. Я был так рад, что он вел себя со мной так же, как раньше, что как и прежде обращал на меня внимание, что в общении между нами ничего не изменилось. Я знал, что мои чувства были настоящими, искренними, такими, где я мог поделиться частью себя со своим партнером.
В физическом плане мы тоже стали ближе, но без какого-то сексуального подтекста. Я стал более уверенным в себе и уже не шарахался от каждого его объятия, потому что он научил меня, что именно это и делают лучшие друзья – выражают привязанность и благодарность друг к другу всеми существующими способами. И в этом не было ничего страшного или неправильного.
При каждой возможности мы отправлялись к нашему холму, взбирались на его вершину и ложились в высокую траву так близко, что наши тела соприкасались. В такие моменты я воспринимал Джерарда как надежный барьер, защиту, потому что я знал, что он всегда был где-то поблизости, где-то за моей спиной. Он мог с легкостью опустить голову мне на плечо или просунуть палец в петлю моего ремня на джинсах. Такой тесный контакт будоражил меня, но в то же время давал именно то, что мне было больше всего нужно. Мне нравились прикосновения. Это напоминало мне о том, что он был рядом, что он вообще существовал на этой земле. Если я мог чувствовать, как он касается моей руки или щеки, то значит, он был настоящим. Не просто глупой мечтой, которую я себе придумал. Не сном, который я видел из ночи в ночь.
Иногда казалось, что он слишком сильно оберегает меня, возвышает над всеми остальными, и я не знал, было ли это из-за того, что мы занимались сексом, но я не возражал. Я давал ему все, чего он хотел.
Мне больше не нужно было его бояться. В то утро я был уверен, что проснусь с нежеланием разговаривать с ним или смотреть ему в глаза, но на самом деле Джерард помог мне понять, что он действительно заботится обо мне и нуждается в дружбе со мной так же отчаянно, как и я. Мы не встречались, не были парой в полном смысле этого слова, однако я все равно чувствовал себя окрыленным.
Порой мне хотелось взять его за руку, игнорируя свою неуверенность, но не просто прикоснуться, а продлить этот физический контакт. Чтобы он тоже разжал пальцы и переплел их с моими, крепко сжав ладонь. Но я не позволял себе этого и в такие моменты продолжал говорить себе, что пока он просто находится рядом, меня ничто не могло волновать во всем мире.
Все чаще и чаще я буквально сгорал от желания снова почувствовать прикосновение его обнаженного тела к моему, грезил о том, чтобы он опять оказался во мне. Но теперь проблема была не в моей застенчивости, и хотя я ненавидел себя за проявление чувств и скрывал их, как только мог, я все равно боялся, что он мог заметить. Проблема была в том, что я отчаянно хотел его каждый раз, когда мы оставались наедине. Особенно когда он приезжал ко мне домой после школы или на выходных и часами валялся на моей кровати, я чуть ли не вспыхивал от всеобъемлющего жара, наполняющего каждую клетку моего тела. В эти минуты я только и мог мечтать о том, что он толкнет меня на постель и оседлает мои бедра.
Я мог все еще ощущать вес его тела на себе, слишком яркими были эти воспоминания. То, как он прижимался ко мне пахом, снова и снова двигаясь навстречу; тогда я мог с уверенностью сказать, что он просочился в мои поры вместе с потом. Я чувствовал, как он постепенно овладевает мной, как заполняет собой пустоту во мне. Он вошел в мое тело, голову и душу и теперь жил там, управляя каждым моим движением изнутри.
Но было и то, что удивило меня больше всего. Даже притом, что он видел мое обнаженное тело, и что я мягко говоря облажался той ночью, он все равно продолжал со мной общаться. Безусловно, меня это ужасно радовало, но все же его благосклонное отношение ко мне не могло компенсировать всю ту боль, которую я испытывал.
Я хотел, чтобы весь мир знал, что между нами произошло, но сильнее всего я хотел, чтобы он сам понял, что значила для меня наша близость. Он и раньше заставлял меня страдать, но теперь он будто проник под мою кожу и, оказавшись там, словно в ловушке, пытался вырваться на свободу, разрывая меня собой. И я готов был открыться так сильно, как ему это было нужно, чтобы показать, что хотя бы там, внутри я могу быть достаточно красивым для него.
Он стал неотъемлемой частью меня.
Но он все еще не любил меня так, как я этого хотел.
Джерард сказал, что был рад, что его первый раз случился с парнем. Не именно со мной, потому что я тот, кто есть, а просто со мной, потому что я был парнем. По крайней мере, у меня точно была одна вещь, которая ему нравилась – мой член.
Я отдал ему кусок себя, я впустил его в свой мир, потому что мне нужно было кому-то довериться, рассказать свою историю. Я нуждался в помощи. Но в итоге, сделав все это, я получил не ожидаемое облегчение, а наоборот, сжимающую грудь тоску. Несмотря на все мои попытки доказать ему, как он был мне важен и дорог, он все равно не понимал – он не хотел меня. У него не было желания быть со мной.
Я уже действительно начал думать, что моя депрессия стала еще запущеннее после того, как он появился в моей жизни. По иронии судьбы, он делал вещи еще хуже, чем они были до него.
*
Каждый раз после того, как я выплакивался, я чувствовал себя освобожденным от некоторых тягот, как будто все самые отвратительные ощущения вытекали вместе со слезами, оставляя меня пустым. Физические недомогания оставались единственными вещами, которые я мог чувствовать. Мои губы горели, болезненно покалывая. Они становились припухшими, но мягкими. Головная боль постепенно усиливалась и отдавалась пульсирующими ударами где-то в висках.
Я подошел к зеркалу и, присев перед ним на пол, наклонился чуть вперед, осматривая лицо. Губы все еще пекло от слез, они были приятного, темно-красного цвета. Прикусив нижнюю, я с удовольствием отметил, как она опухла еще сильнее. Глаза были такими же красными, растертыми, и немного поблескивали, из-за чего казались похожими на глаза Джерарда, но только слегка. Его глаза, как и весь он сам, всегда были красивыми, а я мог смотреться более-менее привлекательно лишь после очередного эмоционального срыва. Влажные ресницы, ставшие теперь темнее, тоже выглядели неплохо.
Широкие карие глаза, симпатичный нос пуговкой.
Больше всего на свете я сейчас хотел, чтобы Джерард увидел мои губы такими.
Они были опухшими и теплыми, чуть онемевшими. Я хотел прижаться ими к нежной щеке Джерарда и услышать, как он хихикает в ответ. Продолжая покусывать их, я представлял, как неторопливо целую его, скользя вниз по его коже.
Я блять ненавижу весну. Я проходил это год за годом, но только на сей раз все было по-другому, потому что у меня появился настоящий друг, очень дорогой и близкий мне человек, а не очередной малознакомый чувак, на которого у меня текли слюни. Мне не нужно было тайно преследовать его, чтобы знать, где он находится и чем занимается. Но в то же время и того, что у меня было сейчас, мне все равно не хватало.
Вдоволь насмотревшись на свое распухшее лицо в зеркале, я уже хотел, чтобы головная боль, наконец, прошла, а краснота губ и глаз исчезла. Я устал постоянно думать о Джерарде именно в романтическом ключе, и я не знал, для чего продолжал это делать, ведь он довольно ясно дал мне понять, что я не интересую его в этом плане.
Я не спал всю ночь, трогая себя и отчаянно мечтая, чтобы его руки заменили мои.
Вот дерьмо. Мне никто и никогда раньше не нравился так, как Джерард, и если причиной всех моих метаний и страданий была так называемая настоящая дружба, то к черту ее.
Я больше никогда не буду заводить друзей.
*
В течение следующих двух недель нам удавалось проводить друг с другом время, при этом ни разу не упоминая того, что мы занимались сексом. Я все еще пытался обработать тот факт, что я всего лишь один из миллионов людей, участвующих в этом акте, и заставлял себя не слишком зацикливаться. Джерард вел себя так, как будто вообще ничего не произошло. Мое тело прекратило болеть уже на третий день, что только помогало забыть о случившемся. Хотя бы попробовать.
Он старался показать мне, что между нами ничего не изменилось. Он возил меня в центр за мороженым, в парк, или же приезжал ко мне домой и проводил со мной время в моей комнате. Мы даже не обсуждали концерт.
По сути, мы практически вообще ни о чем не говорили. Приближался выпускной, а это означало, что лето неминуемо вступало в свои полные права. Я видел, как он начинал злиться каждый раз, как я упоминал Нью-Йорк, потому что в ту же секунду он впивался в меня не одобряющим взглядом и спешил сменить тему. Таким образом, и об этом тоже я не мог говорить.
- Тебя не беспокоит, что там все улицы забиты одинаковыми желтыми такси? Как ты думаешь, там слишком загрязненный воздух? А где ты будешь работать, когда переедешь?
- Фрэнк, в последний раз прошу, прекрати.
Я хотел знать все о его планах на будущее - что он собирается делать, сколько будет платить за аренду, как будет передвигаться по городу и все в этом роде, но он категорически запрещал мне задавать подобные вопросы. Мне было интересно знать, чем он будет заниматься в определенное время суток, чтобы в тот момент, когда я буду сидеть запертым в своей комнате и прожигать взглядом потолок, мечтая о Джерарде, я мог бы во всех красках представлять себе его жизнь в Нью-Йорке. Я бы пытался угадать, где он сейчас находится, чем занимается и с кем проводит время…
Но я не мог, он не разрешал мне.
Я не знал, хорошо это или плохо, что мы не разговаривали об этом, но я продолжал надеяться, что у нас впереди есть еще целый июль. То, что у нас оставалось чуть больше месяца, действительно угнетало меня. Один последний гребаный месяц и еще несколько жалких дней – и даже несмотря на это, мы не проводили каждую секунду времени вместе. Иногда мне казалось, что я душу его своей компанией, потому что мы встречались и гуляли так часто, как только это было возможно, а я отчаянно цеплялся за него, хотя он, казалось, был совсем не против.
Но даже если мы намеренно не говорили об одном определенном дне августа, то все мои мысли все равно крутились только вокруг него. У меня накопилось столько вопросов. Мне нужно было знать, собирается ли Джерард общаться там с другими людьми… Я понимал, что он будет это делать, ему придется. Ведь это чертов Нью-Йорк. Он начнет работать, как только переедет, и естественно у него появятся коллеги по работе и другие случайные знакомые. А он был таким невероятно приветливым в этой своей чертовой манере вежливо общаться и таким очаровательно симпатичным со своей внешностью, что кто-нибудь обязательно им заинтересуется так же, как и я.
Только в отличие от меня, этот «кто-нибудь» может удосужиться ответным интересом со стороны Джерарда. Сама эта идея пугала меня до безумия. Я даже не мог представить, что он вдруг переведет все свое пристальное внимание с меня на кого-то другого; это блять вызывало во мне приступ паники, но в то же время заставляло кипеть мою кровь от ревности и заочно ненавидеть каждого долбанного жителя Нью-Йорка.
Официанты в кафе, кассиры в продуктовых магазинах, даже его гребаные соседи будут изо дня в день взаимодействовать с ним, в то время как я буду просиживать штаны в доме, в котором провел всю свою жизнь, и изнемогать от желания хотя бы просто посмотреть на него. Все эти люди будут иметь возможность быть в курсе распорядка его дня, видеть, чем он занимается, что ему нравится, куда он ходит и все остальное – и только один я продолжу оставаться в полном неведении.
И я больше никогда его не увижу. Я очень сильно сомневался, что он когда-нибудь приедет в Нью-Джерси, особенно после того, как освоится на земле Великих Возможностей, которой был Нью-Йорк. В Нью-Джерси у него не оставалось ничего, что могло бы заставить его захотеть вернуться, кроме вечно серого неба над головой и некоторых людей, на которых ему всегда было плевать.
Он ненавидел свой дом, он ненавидел этот город, он ненавидел всех вокруг себя. Мне хотелось бы верить, что я был достаточно существенной причиной для того, чтобы он мог остаться тут чуть дольше или хотя бы время от времени возвращаться сюда и навещать меня, но ведь я был всего лишь одним жалким человеком по сравнению с удачными перспективами, которые, как я был уверен, откроются ему в новом городе.
Я хотел значить для него так же много, как он значил для меня. Но черт возьми, я находился на грани безумия со своей чертовой навязчивой идеей влюбить его в себя и был вполне уверен, что в мире больше нет ни одного такого человека, который испытывал чувства, хотя бы приближенные к тем, которые я испытывал к Джерарду. Я мечтал лишь о том, чтобы он просто чувствовал ко мне то же самое. Чтобы он, без каких-либо отговорок, целиком и полностью принадлежал только мне.
Он успел стать для меня всем, и наверно, это было не очень хорошо. Возможно, мне следовало бы немного отступить, ослабить хватку, дать каждому из нас сделать несколько глотков свободы, но я не мог. Я просто не мог. Я отлично понимал, что если бы я начал постепенно учиться обходиться без его дружбы, то тогда я смог бы легче пережить его отъезд и не убивался бы горем, когда он покинет меня, однако я даже боялся об этом думать. Я хотел выжать из него максимум, взять столько, сколько бы он позволил, потому что в моей жизни никогда не будет второго такого человека.
До того как мы познакомились, я никогда не обращал на него особого внимания. Безусловно, я замечал его, но меня даже ни разу не осенило, что у нас с ним могут быть общие увлечения, хотя я никогда не видел, чтобы в кафетерии он сидел с кем-нибудь еще. Я никогда не проявлял слишком большого интереса в его сторону… Серьезно, ну зачем тратить свое время на того, кому ты был безразличен? Это так нелепо, что он надеялся, что я замечу его и подойду к нему, потому что я ждал от него того же самого. Я хотел, чтобы хоть кто-то обратил на меня внимание и стал моим гребаным другом.
Я видел его, но не так, как должен был. Во время ланча я периодически осматривался по сторонам, и мой взгляд иногда цеплялся за Джерарда, изо дня в день сидящего на одном и том же месте, в забавном черном пальто, но он просто был для меня самым обычным парнем, вот и все. Очередным одиноким подростком, посещающим мою школу.
Так было до тех пор, пока он не заговорил со мной.
Он вошел в мою жизнь как чуткий новый друг, как партнер – как герой, решивший спасти меня. Вряд ли тот день, когда он, словно ангел-хранитель, откуда ни возьмись появился около меня в кафетерии, мог стать еще лучше. Я никогда не считал себя религиозным человеком, но если бы я был им, то ни на секунду не сомневался бы, что Джерард пришел ко мне с небес, чтобы спасти. Это все чем-то напоминало стокгольмский синдром, только он не делал со мной ничего против моей воли. Обычно, в это время года, в раннюю весну, я всегда испытывал что-то наподобие обострения чувств, когда я был готов примкнуть к любому, кто мог бы дать мне хотя бы каплю заботы. Но как правило, меня никто не замечал. Никто, кроме Джерарда; с ним все было по-другому.
Он первый, кто отозвался на мои молчаливые мольбы о помощи; и я влюбился в него. Я ждал такого человека, как он, всю свою жизнь, и теперь, когда я встретил его в реальности, я сходил с ума.
Он заставлял меня смеяться, так часто и так искренне, что ему достаточно было просто появиться рядом, чтобы на моем лице тут же расцвела улыбка. Он был совершенен во всем, начиная с неповторимой внешности и заканчивая уникальным характером, что только в лишний раз заставляло меня таять при одном взгляде на него. Все, абсолютно все в нем было прекрасным. Иногда я задавался вопросом, как Джерард мог так долго терпеть меня рядом с собой, ведь он был полон жизни и энергии, в то время как я только и мог, что хандрить. Разве он не хотел быть с человеком, с которым у него было больше общего?
Одна деталь, которая не давала мне покоя, состояла в том, что он первым заметил меня. Он просто подошел ко мне и завел разговор, спросив, не хочу ли я составить ему компанию на концерт. Я и раньше видел его в школе, в основном во время ланча, но мы знали только имена друг друга прежде, чем он пригласил меня с собой.
Та знаменательная ночь буквально перевернула мою жизнь, а я так и не мог понять до конца – сожалел ли я обо всем, что произошло. Хотя, конечно же, я ни о чем не жалел, просто не мог. В течение последних нескольких дней я спрашивал себя, было ли мое поведение тогда слишком глупым, но… так и не мог найти в своих желаниях ничего глупого. Ведь я получил то, чего хотел. И наверно, Джерард был прав, не желая разговаривать на эту тему. Возможно, так было правильнее.
Казалось, единственные вопросы, которые волновали нас сейчас, это куда мы поедем после школы или какой диск включим в его машине. Иногда мы могли целыми часами сидеть на автостоянке и слушать музыку. В такие моменты он глушил мотор, но оставлял работать стерео. Правда вскоре нам пришлось прекратить это мини-развлечение, потому что после двух или трех подобных попыток у него разрядился аккумулятор. К сожалению. В другие дни мы шатались по парку, соревнуясь друг с другом в том, кто выше взлетит на качелях.
Я считал, что наша дружба достигла точки, где не нужны были слова, чтобы заполнить время и пространство вокруг нас. Нам было удобно друг с другом; просто знать, что мы находились одновременно в одном месте, – было достаточно.
Все так же он продолжал расспрашивать меня о том, как я себя чувствую, все ли у меня в порядке. Он постоянно беспокоился о моем состоянии, и его до сих пор не отпускала тема моей мамы, которой предположительно было плевать на меня. Не унимаясь, он пытался доказать мне, что мама на самом деле не могла дать мне все то, в чем я нуждался только из-за того, что она очень много работала. Джерард обнимал меня и шептал, что она действительно любит меня и именно поэтому столько работает, что она просто хочет удостовериться, что у меня всегда будет крыша над головой. Каждый раз, когда отчаяние и сожаление по поводу нашего скоро расставания накрывали меня с головой, он говорил, что никогда не бросит меня и всегда будет рядом, чтобы оберегать и защищать. Но мы оба знали, что это была ложь. Я был не настолько наивным, чтобы надеяться на что-то лучшее – я знал, что он уедет через полтора месяца и это никак нельзя изменить.
Жизнь с огромным удовольствием покажет мне средний палец, когда я снова останусь в этом городе один. Отстой.
*
После школы Джерард спросил, не хотел ли я съездить пообедать, а потом сходить в кино. Он и раньше говорил, что ему нравится быть в кинотеатре днем, потому что в это время он почти пустовал. Конечно же, я охотно согласился и быстро рванул домой, чтобы переодеться и привести в порядок волосы.
Я не знаю, зачем я решил сменить одежду, ведь мы уже пересекались с ним сегодня, и он видел, в чем я был одет. Но я хотел произвести на него впечатление, когда останусь с ним наедине, потому что чем меньше было вокруг людей, тем больше внимания мы уделяли друг другу.
Через полчаса я нетерпеливо переминался с ноги на ногу возле своего дома, пока знакомая серебряная машина, наконец, не остановилась на обочине дороги. Подняв голову, я увидел, что Джерард сидел за рулем и ждал меня. Он выбросил окурок в окно, в то время как я шел к пассажирскому сидению так сдержанно, как только это было возможно, и благодарил ветер, который сегодня был слабым и не растрепывал мои волосы.
Я знал, что он наблюдает за мной.
Усевшись на место и пристегнув ремень безопасности, я задержал дыхание, выжидая когда выветрится или хотя бы немного ослабнет сильный табачный запах от его сигарет. Я не был большим поклонником его курения. Я понимал, что это была привычка, выработанная с годами, и он не мог легко с ней распрощаться, но я лишь боялся, к каким последствиям она могла привести.
Мне было даже страшно подумать, что он мог заработать себе рак ротовой полости или рак легких, которые так загрязнятся смолой, что он не сможет дышать. Я хотел, чтобы его легкие были здоровыми и чистыми, полностью функционировали и не забивались никотином и прочими вредными веществами, чтобы он мог легко дышать полной грудью. Однако я никогда не осмеливался поднять эту тему при нем.
Я окинул взглядом приборную панель и Джерарда, замечая то, что никогда прежде не видел. Все вокруг было серым. Дым его сигарет, его машина, даже материал, которым были обшиты сидения внутри. Уныло взглянув на небо, я понял, что оно было такое же серое. Все это только служило гребаным напоминанием об его отъезде: небо тяжелого свинцового оттенка впитало и окрасилось цветом его сигарет и дымом выхлопной трубы его машины.
И достаточно скоро, уже на второй неделе августа, это небо точно так же поглотит и Джерарда, в то время как я буду, задрав голову, смотреть наверх и искать там непонятно что. Я буду искать его в этой тусклой пустоте и задаваться вопросом, увижу ли я его когда-нибудь снова. Вечно пасмурное небо, казалось, никогда не меняло свой цвет; даже вне зависимости от времени года оно давило, угнетало и было самой унылой вещью в моей жизни.
Я помню нашу первую прогулку в парке - он курил одну сигарету за другой, и когда я спросил, зачем он курит так много, он лишь ответил: «Потому что мне это нужно. А в чем дело? Ты боишься, что я рано умру, Фрэнки?». Больше я не смел начинать этот разговор, особенно теперь, когда по своей неосторожности я мог перегнуть палку и вместо обычного беспокойства выдать свои настоящие чувства. Я был не в силах с этим справиться. Да, я боюсь, что ты умрешь. Я люблю тебя, и мне нужно, чтобы ты всегда был рядом.
В отличие от меня Джерард не переоделся, но зато повязал на голову тот цветастый платок, в котором он был на концерте, а его глаза скрывали большие солнцезащитные очки. Он был похож на рок-звезду. А если уж совсем начистоту – на гребаную идеальную сексуальную рок-звезду.
М-м-м, боже, он так восхитительно выглядит.
Джерард поприветствовал меня очаровательной улыбкой и, протянув руку, заправил несколько прядей моих волос за ухо.
- Замечательно выглядишь, - произнес он, - тебе очень идет черный цвет.
Я опустил взгляд, полностью довольный собой, и изо всех сил старался не покраснеть. На мне не было ничего особенного, а только затертые до дыр темные джинсы и простая футболка такого же черного цвета. Я хотел быть похожим на него, чувствовать себя подобно ему. Чтобы он замечал и восхищался мной.
- Готические очки, - все, что я смог пробормотать.
Ответь ему, что он тоже хорошо выглядит. Просто, блять, скажи ему что-нибудь.
Так и не уговорив себя сделать ему комплимент, я в итоге просто заткнулся, решив держать рот на замке. Я не хотел казаться неблагодарным, высокомерным или грубым, я просто не знал, что ему ответить. Я боялся, что как только открою рот и скажу, как чертовски хорошо он выглядит, то потом просто не смогу остановиться и засыплю его своими признаниями в любви, а мне было совсем не на руку такое развитие событий.
- Эй, только у меня могут быть готические очки! – шутливо возмутился он.
- Ну да, ладно. Только так было раньше, а теперь у нас соревнование. Я больший гот, чем ты, Джерард. Мне только осталось подпилить себе зубы, - сказал я, улыбаясь ему.
А он просто рассмеялся во весь голос.
Заведя машину, он, наконец, тронулся с места, и какое-то время мы ехали в полной тишине, из-за чего я снова невольно вернулся к мыслям о том, каким невоспитанным идиотом я был.
- Твоя мама сегодня дома? – спустя какое-то время спросил Джерард.
- Ты видел ее машину возле дома? – сузив глаза, ответил я вопросом на вопрос.
- Нет, вроде бы нет, - вздохнул он. – Ты говорил с ней еще раз о переезде?
Я отвернулся к окну, наблюдая за мелькающими знаками и зданиями, исчезающими из виду, как только мы проезжали мимо них. Мне было стыдно, что я больше не предпринимал никаких попыток отстоять свое решение, поэтому я лишь виновато пробурчал:
- Нет.
Я боялся снова поднимать эту тему при маме. Она была тем типом матери, который давал свой окончательный ответ и не собирался его менять. И если вы начнете спорить с ней, то она обозлится только сильнее, а вдобавок может еще и наказать вас за то, что вы действуете ей на нервы.
- Фрэнки, как по-твоему она разрешит тебе уехать, если ты не прилагаешь никаких усилий? – задал он риторический вопрос. Он не казался рассерженным на меня, только усталым и вымотанным. Мне не нравилось, когда он разговаривал со мной таким тоном - это заставляло меня чувствовать себя бременем на его плечах, а мне этого совершенно не хотелось.
- Прости, ты ведь знаешь, я хочу уехать… - неуверенно начал я, не зная, как донести до него, что у меня не было выбора. – Джерард, моя мама – сука, ясно? Я вообще с ней сейчас не разговариваю. А если я затрону эту тему, то она снова скажет «нет», и чем больше я буду просить и умолять, тем сильнее она будет на мне срываться!
На мгновение оторвав взгляд от дороги, он обеспокоенно посмотрел на меня и, обхватив мою руку пальцами, слегка сжал их, ободряя.
- Все в порядке, только не нервничай так. Мы что-нибудь придумаем, хорошо?
Я наблюдал за его ладонью, скользящей по моей руке вверх и вниз, снова и снова.
- Да. Да, хорошо, - пробормотал я.
*
В итоге мы оказались в A&W*, где закупились куриными гамбургерами и шоколадными молочными коктейлями. Конечно, за все заплатил снова он. Я пробормотал тихое «спасибо» кассиру и поплелся к свободному месту вслед за Джерардом, который нес в руках два наших гребаных подноса. Перед тем как сесть за столик, он сначала удостоверился, что я разместился удобно и мне ничего не мешает. Это окончательно смутило меня; опять. Он продолжал маниакально заботиться обо мне, обращая внимания на самые мелкие детали, а я в свою очередь был неспособен предложить ему взамен хоть что-то. Я чувствовал себя польщенным его действиями, но в то же время понимал, что не заслуживал такого отношения.
- Спасибо за еду, Джерард, - хотя мои слова едва ли могли выразить и половину благодарности, я все же должен был это сказать.
- Без проблем, куколка.
Он всегда так легко бросался этими уменьшительно-ласкательными кличками, будто у него не вызывало абсолютно никакого дискомфорта называть меня подобным образом. Зато я постоянно краснел и пытался не показывать вида, что меня это смущает, несмотря на то, что у Джерарда вошло это в привычку. Не думаю, что хоть когда-нибудь смогу привыкнуть к этому.
- На какой фильм ты хочешь пойти? – спросил он после того, как несколько раз укусил свой гамбургер.
- Не знаю, мне все равно. Может на какую-нибудь комедию. Или ужасы… или мелодраму. Мне вообще не важно, если честно.
- Отлично, ты очень помог, - рассмеялся он. – Ну, я думал сходить на то, что видел в рекламе - «У холмов есть глаза». Хочешь на него?
- Да, конечно, - сразу же согласился я, готовый сделать все, что он мне скажет.
После того как с едой было покончено, Джерард выбросил мусор с обоих подносов и отнес их в специально-предназначенное место, а затем отвел меня в уборную, чтобы я вымыл руки. Мне нравилось, когда кто-то так опекал меня. Он сказал, что хочет заботиться обо мне всецело, и я был более чем готов ему это позволить. Он даже сам оторвал несколько бумажных полотенец и протянул их мне. Наверно, это было уже чересчур, но я все равно не смел противиться.
Захватив полупустые стаканы с коктейлями, мы вернулись в машину. Джерард предложил поехать к нему, чтобы скоротать время и заодно немного утрясти наш плотный обед перед тем, как мы отправимся в кино. Еще он совершенно серьезно добавил, что нам нужно будет купить какие-нибудь закуски в самом кинотеатре. «Боже, такими темпами моя задница скоро увеличится в два раза», - подумал я.
*
Я был рад узнать, что мы находились дома одни. Гэри пугал меня до чертиков. Даже если мы запирались в комнате Джерарда, одно осознание того, что этот человек был в том же самом доме, приводило меня в ужас. Джерард рассказывал мне несколько устрашающих историй о своем отчиме, так что я не горел желанием когда-нибудь с ним сталкиваться. Я видел его только раз, и этого было более чем достаточно.
Как только мы поднялись наверх и зашли в комнату, Джерард достал свой альбом.
- Хочешь посмотреть, что я нарисовал для тебя?
Я совсем забыл, что он что-то для меня рисовал. Прошло почти три недели с того момента, и все это время мы ни разу не затрагивали эту тему. Мое любопытство достигло максимума, поэтому я просто уставился на Джерарда, взволнованно и нервно. Я не хотел бояться, но по каким-то не понятным причинам мне было немного страшно. Он сказал, что нарисовал что-то специально для меня. Черт, но что это могло быть?
Я знал, что он хотел стать художником, но к сожалению у него не было никакого портфолио или сборника каких-то законченных работ, которые могли бы продемонстрировать его талант. За все время нашего знакомства я никогда не видел, чтобы он рисовал; на самом деле, я был даже не в курсе, что у него есть альбом. И теперь я сгорал от желания поскорее увидеть его рисунки, оценить его стиль рисования, манеру исполнения.
Наклонив голову, он уткнулся в альбом, чуть ли не зарываясь в него с головой, и неуверенно теребил пальцами уголок одного из листов бумаги.
Какого черта он так тянул?
А потом он подозрительно посмотрел на меня, как если бы боялся, что я могу без разрешения заглянуть в его альбом. Мне вдруг стало интересно, почему он так долго не решался протянуть мне нужный рисунок. Он словно вел с собой молчаливую беседу, сомневаясь, что поступает правильно, показывая мне свое творение.
Да сделай ты уже это гребаное движение, - мысленно прокричал я ему.
Наконец он сел на край кровати и протянул то, что предназначалось для меня.
Сначала в поле зрения попали только непонятные росчерки простым карандашом, и я не мог разобрать, что именно было там изображено, и то, что половину рисунка закрывала его рука, тоже не помогало. Но затем он отстранился, открывая мне полную картину нарисованной темно-серым карандашом фигуры.
О мой бог.
Я приложил все усилия, чтобы не задохнуться в ту же секунду, потому что я понял, что находилось передо мной.
Должно быть, заметив растерянное выражение моего лица, он повернулся ко мне с не менее пораженным видом.
Я посмотрел на него широко раскрытыми глазами, потеряв дар речи.
- Тебе нравится? – застенчиво спросил он.
Я снова перевел внимание на рисунок, не уверенный, что именно стоит сказать.
- Да, он… очень красивый.
- Спасибо, я просто, не знаю… Ты был таким счастливым тем вечером, - объяснил Джерард, опуская взгляд. – Мне понравилось, как ты смотрелся, - мягко добавил он. – Я вдруг понял, что должен тебя нарисовать.
И черт возьми, он это сделал.
Рисунок походил на черно-белую фотографию – на нем я раскачивался на качелях под таким углом, что была видна лишь левая часть моего лица. Он не включал в себя ни одного предмета из окружающей обстановки, только качели и я. Тонкие цепочки уходили куда-то в небо, изображенное в верхней правой стороне листа. Мое тело отклонялось назад, навстречу той свободе, которую я чувствовал тогдашним вечером. Я улыбался, закрыв глаза, и подставлял лицо легкому ветерку, который растрепывал мои волосы.
- Значит, я тогда выглядел так? – спросил я, смотря на Джерарда.
Окинув рисунок мимолетным взглядом, он усмехнулся.
- Да, - кивнул он, обращая свой взор уже на меня. – Но я не знаю, получилось ли в точности перенести тот миг на бумагу…
- Я думаю, у тебя замечательно получилось.
- Я рад, что тебе нравится. Хочешь посмотреть, что я еще нарисовал? – предложил он, уже протягивая руки к своему альбому.
- Конечно, - я сел удобнее, внимательно наблюдая за тем, как он листал страницы; мне не терпелось увидеть другие рисунки.
- Только не смейся. Серьезно. Ты наверно подумаешь, что я идиот.
- Эй, просто покажи! – призвал его я, с неподдельным интересом прожигая взглядом маленький альбом, обложку которого он нервно царапал пальцами.
Глубоко вздохнув и закрыв глаза, он сунул его прямо мне в руки. Я сгорал от любопытства, даже не представляя, что там может быть. Перевернув первую страницу, я опустил взгляд и начал рассматривать рисунок. Это были Бэтмен и Робин. Странно, и что тут такого сверхъестественного? Я не мог понять смущения Джерарда, пока не заметил, что волосы у Бэтмена намного длиннее, чем я когда-либо видел.
Эти два супергероя стояли рядом, скрестив руки на груди. Едва заметные тени на лицах и костюмах делали их такими естественными и живыми. Они были точь-в-точь как в тех журналах комиксов, которые он мне давал – кроме длинных волос Бэтмена. Сверху в самом углу прямоугольного листа виднелась надпись «Фи и Джи».
Черт, до меня дошло не сразу.
Кое-как оторвавшись от созерцания рисунка, я медленно поднял голову, и посмотрел на Джерарда. Он стоял напротив и, закрыв глаза ладонями, поглядывал на меня сквозь неплотно зажатые пальцы. А потом, через несколько секунд, убрал руки и застенчиво рассмеялся, закатывая глаза. Ну, это было что-то новенькое. Джерард никогда не вел себя так робко, кроме того вечера в парке, когда он пел мне колыбельную, а я вдруг неожиданно проснулся.
- Правда, было бы здорово, если бы мы были ими? – набравшись смелости, он наконец заговорил.
- Ага, это было бы… круто, - пробормотал я, снова таращась на рисунок.
- Да, вот и я про то же! – громко и неожиданно воскликнул он, из-за чего я непроизвольно подскочил на месте, оказавшись под загоревшимся взглядом широко распахнутых глаз. Видимо, он вновь вернулся к своему привычному энергичному состоянию. – Это было бы охеренно круто! Они напоминают мне нас.
- Оу, - я перевел дыхание. – Чем именно?
- Ну, Робин хочет бороться со всякими злодеями, но он нуждается в Бэтмене. А Бэтмен нуждается в Робине.
Я улыбнулся, с жадностью впитывая каждое его слово, желая понять, почему он так думал обо мне. Я знал, что он любил Бэтмена, черт, да он просто обожал его читать. И если он ассоциировал меня с историей Бэтмена, то вау… Это неплохо, совсем неплохо.
- Они не могут эффективно бороться со злом, если они не в команде, если действуют по отдельности. Бэтмен думал, что он был независимым, и поначалу не хотел видеть Робина своим напарником, но после того, как Робин показал ему свои силы, они стали командой, единым целым. Ты можешь сказать, что Бэтмен выглядит сильным, он крепкий и подготовленный, но он не всегда может справиться с чем-то в одиночку, и именно тогда к нему на помощь приходит Робин. Он то как раз слабее и меньше, как и ты…
- Заткнись, я не такой мелкий, - усмехнулся я, опуская взгляд.
- Нет, ты такой, - мимолетно улыбнулся он, продолжая, - но в любом случае, так оно и есть! Робин не достаточно силен, чтобы самостоятельно отбиваться от всяких ублюдков, он действительно нуждается в Бэтмене, в его защите и охране. Они одинаково нужны друг другу… Чтобы бороться…
Я снова посмотрел на рисунок, представляя нас какими-то отважными борцами за независимость и мир во всем мире. Я чувствовал себя таким особенным. Никто и никогда прежде не говорил мне подобных слов.
Мне на самом деле всегда нравился Бэтмен, но сейчас я взглянул на него по-новому. В этом персонаже было что-то, что привлекало меня к его истории сильнее, чем к сюжетным линиям других героев, но я никак не мог понять, что именно. Я думал, что дело в его активной позиции, в резких поворотах его жизни, в конце концов в том, что у него был верный помощник, напарник, как сказал Джерард. Но теперь я понял, что возможно подсознательно, все это время я хотел видеть на их месте нас.
О, у меня определенно появился в голове новый образ, на который я как-нибудь обязательно подрочу ночью.
- Значит, мы как Бэтмен и Робин?
- Да, - согласился он, мягко улыбаясь. – Именно.
Ну разве это не потрясающе?
- Бэтмен – мой любимый комикс, - уже серьезно добавил я.
- Правда?
- Да, - я начал краснеть, потому что теперь для меня этот персонаж стал значить совсем другое.
Джерард был крупнее, сильнее, и потрясающе выглядел. Я не утверждаю, что Бэтмен из комикса был главным красавчиком, но создатели до мельчайших подробностей продумали весь его образ, из-за чего он словно превосходил своего напарника. Я был ниже, почти с такими же волосами, как у Робина. Джерард носил черную одежду, я же предпочитал разбавлять свой гардероб разными цветами, но вместе мы были мощной крепкой командой.
Мы были силой.
- Сколько времени ты их рисовал? – спросил я.
Мне всегда было любопытно, чем он занимался в свободное время. Думаю, в такие моменты он либо рисовал, либо мастерил что-то из одежды.
- Где-то по два часа каждый, наверно.
- Ого, это много.
- Не очень.
- Ладно, но они очень крутые.
- Тогда, это стоило потраченного времени, верно?
Ему действительно не жалко тратить время на то, чтобы рисовать меня?
*
Приблизительно через час мы уже заняли свои места в зале, в котором помимо нас было еще человек восемь. Сейчас наверно было около шести часов вечера, и у большинства людей были планы получше, чем сидеть в холодном кинотеатре и есть чрезмерно сладкий попкорн или чипсы в бездонных пачках.
Эскиз Джерарда нас в образе Бэтмена и Робина остался на заднем сидении его машины, в ожидании, когда я заберу его домой. Второй рисунок, где я был на качелях, он сначала пожелал сохранить себе на память, но в итоге, вырвав его из альбома, сунул мне его в руки перед тем, как мы уже собирались выезжать в кино.
Мы все же остановили выбор на фильме «У холмов есть глаза», и Джерард снова оплатил и билеты, и еду. Я на самом деле начинал ужасно злиться каждый раз, как он покупал мне что-то, но когда я сказал ему об этом напрямую, он лишь приказал мне заткнуться и не сопротивляться.
Фильм действительно оказался слишком кровавым, и я на полном серьезе считал, что его создателям просто нужен был вариант, куда они могли бы запихнуть такое количество крови, стрельбы и странных людей. Неубедительный конец оставлял за собой право на сиквел, что только сильнее меня разочаровало. Это был абсолютно типичный фильм ужасов. В ту же очередь он все равно мне чем-то понравился, потому что я всегда испытывал влечение ко всяким нестандартным, с жутким сюжетом фильмам, которые по идее вообще никогда не должны были сниматься. Но самый главный плюс – я получил возможность целых два часа находиться рядом с Джерардом, проведя с ним совершенно обычный нормальный вечер.
Я не мог припомнить, когда был в кинотеатре в последний раз; должно быть, года три назад. Джерард был прав – мне и правда стоило почаще выбираться из дома. Поэтому он не просто говорил, но и действовал. Мне нравилось, что он водил меня в разные места, заставляя снова чувствовать себя живым человеком, а не просто кучей костей и кожи, пребывающей в вегетативном состоянии изо дня в день и никогда не покидающей свою комнату.
Как только на экране замелькали титры, я поднялся со своего места и начал пробираться к лестнице, ведущей на выход. Когда я обернулся, чтобы посмотреть, шел ли Джерард за мной, во мне вдруг решил проснуться мой внутренний неудачник, потому что в ту же секунду я потерял равновесие и грохнулся на задницу, скатившись на несколько ступенек вниз.
Джерард тут же помог мне подняться, подхватывая под локоть и не переставая тихо посмеиваться. Мое сердце колотилось как бешеное, в то время как я пытался взять себя в руки и восстановить моментально сбившееся дыхание. Господи Иисусе, я сгорал от стыда. Сколько людей это заметило? Я помнил, что в зале было не так много зрителей, но падение с лестницы – это точно не то, что может вселить в вас уверенность. Слава богу, что Джерард был рядом. Он спас меня, и плевать, что я опозорился у него на глазах.
Доведя меня до машины, он не торопился отпускать мой локоть.
- Это был очень плавный спуск с лестницы, Фи, - смеялся он, наконец освобождая меня от крепкой хватки. – Ты уверен, что можешь самостоятельно сесть в машину? Может тебе помочь пристегнуть ремень?
После мы отправились в парк, к нашему холму, чтобы остаток вечера проваляться там, болтая о всякой ерунде. Завтра нужно было в школу, а это значит, что у меня было всего несколько часов в компании Джерарда прежде, чем он отвезет меня домой в десять часов вечера и на прощание пожелает спокойной ночи. Он делал это каждый день. С тех пор, как он обзавелся целью произвести на мою маму самое лучшее впечатление, он буквально жил этой идеей. И делал все, чтобы в каждый вечер во время учебной недели я был дома ровно в десять часов, несмотря на все мои протесты.
Не думаю, что мама это вообще замечала.
- Ты знаешь, теперь меня преследует параноидальная мысль, что у нашего холма есть глаза, - произнес я, осматриваясь по сторонам и замечая, что детская площадка была пуста.
Он лишь тихо рассмеялся. Нельзя сказать, что подобное звонкое хихиканье красит парня, но в его случае все было по-другому. Отчасти из-за того, что у него был довольно хриплый голос, поэтому такой контраст смотрелся забавно.
- Я не шучу. Серьезно, ты замечал, чтобы сюда приходил кто-нибудь еще? Я никогда и никого здесь не видел. Только мы. Может быть, в этом есть какой-нибудь подвох, о котором мы не знаем, и этот район заражен радиацией… О, боже, мы умрем, Джерард!
Не сводя с меня пристального взгляда, он удивленно моргнул.
- Фрэнки, иногда мне кажется, что у тебя еще более богатое воображение, чем у меня. Это очень здорово, ты в курсе?
- Ну, эм, да… Наверно.
Заткнись. Прекрати это говорить. Ты похож на идиота.
- У тебя, должно быть, было полно парней в прошлом.
Я уставился на него в недоумении.
- Конечно, мы ведь оба знаем, как я популярен в школе.
- Правда? Ты раньше никогда ни с кем не встречался?
- Нет, - пробормотал я, - и тебе известно, что я был девственником…
Круто, вот мы и подошли к этой гребаной теме. Блять. Тихо, все в порядке. Сохраняй спокойствие. Нет причин нервничать или загружаться. Он – обычный человек, у вас был опыт в одном деликатном вопросе, а сейчас вы просто по-дружески болтаете…
- Ты не обязан заниматься сексом, даже если ты с кем-то встречаешься, - уверенно заявил он. – Так значит ты никогда…
О боже. Почему мы вообще должны об этом говорить? Разве он и так не понимает, что у меня никогда не было парня? Да это можно сказать, только взглянув на меня.
- Нет. Я мог на какого-нибудь запасть, но чаще всего это было не серьезно. А ты? – спросил я, действительно надеясь, что он, так же как и я держался одиночкой. Никто не смеет прикасаться к нему при мне, и плевать, если это будет даже обычное проклятое объятие.
- В свое время мне разбили сердце. Хотя у меня никогда не было серьезных отношений. Так или иначе, в нашей школе все равно нет никого, кто стоил бы моего потраченного времени.
Тебе разбили сердце. Означает ли это, что ты все-таки с кем-то встречался или нет, черт бы тебя побрал! И что значит – в нашей школе нет никого, кто бы удостоился его внимания? Вообще-то, я ходил в ту же школу. Это в очередной раз доказывало, что я абсолютно его не интересовал?
- Ты когда-нибудь держался с кем-то за руку? – продолжил я, отчаянно желая узнать о нем любую мелочь. Я был настолько жаден, я хотел, чтобы весь он принадлежал только мне.
- Ну, я держал за руку тебя, - ответил он, лукаво изогнув бровь.
Я пытался сохранить спокойное дыхания, заметив на себе его прожигающий, словно намекающий на что-то взгляд, и так не вовремя вспомнив ночь после концерта.
- О, ну да… - застенчиво улыбнулся я. – Но что относительно других людей?
Мне хотелось надеяться, что я вел себя не слишком навязчиво и ревниво, но я должен был знать все. Ради успокоения своей души, я должен был.
- Может быть, еще в детском саду, когда переходил с кем-нибудь через дорогу.
- И… больше никогда?
- Если у меня никогда не было парня, то наверно логично, что у меня никогда не было и шанса держаться с кем-то за руку, ты не думаешь? – спросил он, смотря на меня с надеждой во взгляде. – Что насчет тебя?
Но ведь он держал меня за руку, однако мы, блять, не встречались! Эта мысль резко накрыла меня отчаянием. Если Джерард считал, что держаться за руку это прерогатива пар, то почему он никогда не предлагал мне ничего подобного? Почему он так часто держал меня за руку, но даже не думал сделать наши отношения официальными? Он всегда противоречил самому себе, и его метания порой сбивали меня с толку.
- Думаю, это еще одна вещь, в которой ты стал первооткрывателем, - честно признался я, прикидывая, сколько всего я пережил с ним впервые. Все мои новые впечатления, ощущения, возникшие за последние пару месяцев, были его рук дело.
От моего взгляда не ускользнуло то, как он пытался безуспешно сдержать улыбку: его губы поджались, хотя уголки слегка подрагивали, а вокруг глаз проявились мелкие морщинки, когда он чуть наклонил голову. Наверно, он просто был жадным человеком, который хотел взять от меня все, что только мог прежде, чем уедет. Но я должен был узнать каждую мелкую деталь, касающуюся его личной жизни.
- А что с поцелуями?
- Мне нравится целоваться, - без особых эмоций пробормотал он.
- Сколько людей ты целовал до меня? – прямо в лоб спросил я, молясь богу, чтобы ответ был максимально приближен к нулю. Если ему так нравилось целоваться, то, вероятно, это означало, что он мог присасываться своим идеальным гребаным ртом к любому желающему… Любому, кроме меня. На какой-то чертов короткий миг я действительно позволил себе думать, что был для него кем-то особенным. Я, не задумываясь, отдавал ему все свои «первые разы», но было ли все это для него так же впервые?
- До тебя? Включая тот вечер, когда я только встретил тебя?
То есть, с тех пор он целовался с кем-то еще?
- Да… Если ты всех людей целуешь при первой встрече…
- Ну, тогда нисколько.
- Ты шутишь.
- Нет. Мне не нравятся все эти грязные пошлые засасывания языков и губ друг друга… Это кажется противным. Но мне нравится то, как целуемся мы с тобой… Просто короткие нежные поцелуи, которые создают этот забавный чмокающий звук… Еще мне нравится прикасаться губами к твоей коже. Я знаю, что странно говорить тебе такое, но… У тебя очень приятная кожа.
Я опустил взгляд на свою руку, пытаясь рассмотреть в ней то, о чем он говорил. Но я не смог. Моя кожа выглядела как самая обычная кожа. Не такая мягкая, как у него, без какого-то экзотического оттенка. По цвету она была чуть темнее, чем у Джерарда, скорее всего из-за моего загара, как я думаю, но сюда еще можно приплести мои итальянские корни. И все же это не означало, что у меня была какая-то особенная кожа. Я совершенно не понимал его.
- Целовать тебя довольно забавно, - добавил он, ожидая моего ответа.
Бога ради, цель его жизни была спасти меня? От чего, черт возьми, он собирался меня спасать? От себя самого? Он сказал, что будет спасать меня от всего, что может причинить мне боль, но я способный малый и отлично справился бы сам, просто заперевшись в своей комнате и ни с кем не разговаривая.
С тех пор как мы встретились, он стал единственным источником всех моих проблем. В школе меня редко запугивали, чаще вообще не обращали никакого внимания, но теперь, с ним, все было по-другому. И я не знал, изменится ли из-за него отношение моих одноклассников ко мне. Я проводил с Джерардом практически все свое свободное время, но каждое его даже самое безобидное на первый взгляд замечание, хотя бы отдаленно касающееся темы секса, заставляло мои мышцы невольно напрягаться (а иногда и другие части тела). Он уделял мне столько внимания, что я буквально тонул в нем.
Я не понимал, почему я заслужил быть на этом месте. Он постоянно флиртовал со мной, что чаще всего злило и выбивало из колеи, и к чему я все еще не мог привыкнуть. Как бы я хотел просто научиться брать себя в руки в такие моменты и относиться ко всему спокойно. И по каким-то непонятным причинам он не чувствовал ко мне отвращения, изо дня в день продолжая разговаривать со мной и всячески прикасаться.
Это больше походило на какую-то навязчивую идею – в любой момент времени подмечать каждые самые незначительные изменения в моем поведении. Мне нравилось, когда он начинал безостановочно болтать и флиртовать; это заставляло меня чувствовать себя значащим и желанным. В то же время я не переставал дрожать от страха, боясь, что он с такой же легкостью мог рассмотреть во мне какое-нибудь отрицательное качество.
Хотя я не сомневался, что ему даже не нужно было особо сближаться со мной, чтобы раскрыть все мои долбанные комплексы.
- Фрэнки хочет поцелуй? – внезапно спросил он, заставляя меня очнуться и понять, что я промолчал и не ответил на его последнее замечание.
Я перевел на него взгляд, подмечая, что он уже склонил голову и смотрит на меня, улыбаясь. У меня не было времени что-то сказать, потому что уже в следующую секунду он придвинулся еще ближе и быстро поцеловал меня в щеку.
А затем снова отстранился и расслабился.
- К чему столько вопросов, детка?
Поерзав на месте, я уставился на свои руки. Место, куда он чмокнул меня, отдавалось приятным теплом, как будто его рот все еще прижимался к моей щеке. Его губы были бархатными и слегка розоватыми. Было так приятно чувствовать их мягкое чуть влажное прикосновение на своей коже. Они всегда были немного припухшими, словно он постоянно надувал их из-за чего-то, даже когда не выражал никаких эмоций. И не имели совершенно ничего общего с моими.
Мои губы были тонкими, темно-красными, и выглядели неестественно. Верхняя губа Джерарда казалась тоньше, чем нижняя, и когда они складывались вместе, в одну сплошную линию, то по бокам проявлялись крошечные просветы. Это смотрелось так, как будто он постоянно нацеплял на свое лицо вид бесконечной печали. Я пристально разглядывал его рот, эти маленькие впадинки, внезапно вспоминая, как в одной из них исчезла его слеза, когда он плакал, признаваясь, что любит меня. В то утро мы поцеловались.
- Не знаю, - полушепотом ответил я, - просто интересно.
- Ну-ну.
Он затих, разглядывая детскую площадку, расположенную у подножия холма.
Я наблюдал за ним в течение некоторого времени, а он кажется, даже не замечал, что я так откровенно пялюсь на него. Вытянув ноги и свободно раскинув руки в стороны, он сидел в расслабленной позе, немного сгорбившись, и перебирал пальцами травинки.
Неожиданно мне стало очень грустно. Он словно находился где-то далеко отсюда, закусив губу и еле заметно нахмурив брови, но в тоже время выглядел так, как будто ему было легко и комфортно. Совсем скоро я лишусь возможности смотреть на него так, как сейчас. У меня даже не было ни одной фотографии с ним, на которую я мог бы любоваться, когда он уедет. Черт, мне нужна его гребаная фотография.
- Джерард, - тихо позвал я.
Он повернулся сразу же, как только услышал свое имя, и с беспокойством посмотрел на меня.
- Да, Фрэнки?
- Я буду скучать по тебе.
- Фрэнк, - пробормотал он. Я мог чувствовать, как он стиснул зубы.
Мне не оставалось ничего, кроме как беспомощно вздохнуть. При каждой моей попытке затронуть эту тему, он резко прерывал меня. Я просто хотел сказать: «Эй, мы ведь больше никогда не увидимся, и правда, ничего серьезного, просто я по уши в тебя влюблен, а так все нормально».
- Извини. Я молчу.
- Я все еще буду твоим другом. Мы не потеряем нашу дружбу только из-за того, что я уеду. У нас будут телефоны, почта, ты же знаешь.
Я лишь глупо усмехнулся.
- Знаю.
Да, конечно, паршивой листок бумаги в полной мере компенсирует твое отсутствие.
- Друзья навсегда, Фи? – спросил он, поднимая раскрытую ладонь в воздух.
Я безусловно надеялся на это. Раньше я думал, что смогу существовать один, что мне никто не нужен, но потом появился он и изменил всю мою жизнь. Оказалось, что на самом деле я никогда не был независимым, и Джерард это доказал. Я нуждался в нем.
Вяло усмехнувшись, я хлопнул его по ладони.
- Не только друзья. Партнеры.
Знакомая тонкая линия его губ медленно расплылась в широкую довольную улыбку.
- Бэтмен и Робин, навсегда, - добавил он. – Ах ты маленький хитрый засранец.
Я так гордился собой – мне удалось придумать уникальную фишку, которая пришлась ему по душе. Но самое главное, как только я захотел отстраниться, кто-то взял меня за руку.
И безмолвно пообещал никогда не отпускать.
____________ * A&W - международная сеть быстрого питания
- Поздравляю, - произнес он, быстро обнимая меня. - Спасибо, и я тебя. Слава богу, эта дерьмовая школа закончилась. Мы отстранились друг от друга, но он продолжал держать меня за руку, как будто боялся, что нескончаемый поток учеников и родителей сможет нас разлучить. По его неуверенному выражению лица, я понял, что он хотел что-то сказать, но никак не мог решиться. Он выглядел обеспокоенным и нервным. - Ты в порядке? – спросил я. - Фрэнки, у нас будет самое замечательное лето, ты мне веришь? – сказал он, игнорируя мой вопрос. – Мы будет развлекаться каждый день. Я хочу научить тебя водить машину, я хочу пригласить тебя на ужин в ресторан, мы будем ходить в кинотеатр или смотреть фильмы дома, ездить куда угодно, кататься на качелях или гулять по парку… Все, что ты захочешь, Фрэнки. О, нет… Я знал, что это было. Он просто планировал занять все то время, которое осталось у нас до второй недели августа. Внезапно я понял, что даже не знал точную дату его отъезда. Может это и к лучшему - у меня не будет возможности отсчитывать дни в обратном порядке. Но я хотел знать. Я предпочел бы знать заранее, когда именно наступит то утро, в которое он появится у моего дома в заполненной коробками машине, чтобы обнять меня на прощание. - Когда точно ты уезжаешь, Джерард? – осторожно спросил я, стараясь выглядеть не слишком навязчивым. - Девятого августа. Но мы не будем думать об этом, хорошо? Я хочу, чтобы мы весело проводили время, ни о чем не беспокоясь, - он наклонился ко мне чуть ближе, потому что гул голосов вокруг стал громче. – Мы будем притворяться, как будто этим летом ничего не изменится, и наслаждаться каждым проведенным вместе днем, хорошо?
можно я буду очень немногословна? потому что у меня как-то нет сил на полноценный отзыв, но я очень хочу сказать, что это прекрасно и замечательно. я очень обрадовалась сегодня, когда увидела новую главу, даже не ожидала такого приятного сюрприза. это круто, что ты все-таки вернулась к переводу этого фанфика, и огромное тебе за это спасибо. море любви тебе, сил и вдохновения
это огромный труд. Просто огрооооомный! я поражаюсь твоей "высидке" и терпению, правда. И то, насколько ты влюблена в романтику... в общем, это достойно уважения. Просто потому, что у меня бы никогда не хватило терпения. я слишком тороплива и импульсивна бываю. Поэтому твой труд вызывает во мне тонну уважения, ты большая умничка!!!
Насчёт главы я тебе говорила, но скажу еще тут насчёт Фрэнка. Знаешь, я очень прекрасно понимаю то, в чём он нам открывается в первой части главы. Это видится мне так ярко... Что несмотря на боль и неприятные моменты, что принёс ему секс с Джи, именно то, как он тепло и нежно к Джерарду относится, как любит его - это сыграло решающую роль. Потому что как бы ни был странен первый секс, если он с любимым человеком - это, блин, все переносит на другой уровень. Потому что это желанная близость, пускай, для начала, тел - это очень много значит для любящего человека.
И совершенно понятно, отчего он, испытав эту близость, стал желать её ещё больше и сильнее. Потому что, открыв для себя эти ощущения и эту грань, невозможно от неё отказаться.
В общем, мне понравилась откровенность Фрэнка. И хотя в диалоге, как мне показалось, он не стал особо смелее и раскованнее, хотя и думает, что теперь они вышли на иной уровень, в собственных мыслях его полёт стал однозначно свободнее. Это здорово :)
pampam, для меня правда было большим удивлением узнать, что ты читаешь этот фик. но как же это черт возьми приятно. люблю видеть в комментариях своих работ давно знакомые лица) спасибо тебе большое, я сама рада, что все таки смогла вернуться к переводу этого чуда
navia tedeska, хех, этот волшебный момент, когда Я отвечаю на ТВОЙ комментарий, а не наоборот)) надеюсь, моя любовь нездоровой романтики смотрится не слишком глупо?) хотя в этом фике и помимо романтики есть много чего. в следующей главе Фрэнк будет однозначно смелее, хих)) а так, я не знаю, я считаю, что Фрэнк - любитель придумывать себе проблемы. хотя это и очень типично для подростков, да и еще с такими взглядами на жизнь, как у него. в любом случае, Фрэнк и Джерард здорово помогают друг другу, и в дальнейшем (а может только и в самом конце) это будет особо заметно.
спасибо тебе, милая. мне очень важно было перевести новую главу после столь долгого перерыва именно до нового года, потому что я поставила себе этакую цель, которую к счатью получилось достигнуть) мур
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
