Он оставляет меня.

До сих пор не знаю точно, когда он собирается в Нью-Йорк, но это произойдет до того, как осень вступит в свои права. А значит, остается всего лишь два варианта: июль или август, то есть  у меня осталось около двух с половиной месяцев, прежде, чем он уедет.

Я, наконец-то, нашел друга. Нашел того, кого, как мне кажется, действительно полюбил. Не делая ничего, что могло бы отпугнуть мое никчемное существо, он покидает меня.  Он «украл» мой первый поцелуй, стал причиной моих переживаний, так как я боялся его, мы вместе сбежали  с уроков, и он спел мне песню, позволяя, крепко обнять его, но все это абсолютно ничего не значит: для него это не более чем флирт, и, на самом деле, мы просто очень, очень хорошие друзья.

Но я хочу быть целым миром для него. Ну что ж, у меня появилась еще одна причина для бессонницы: страх того дня, когда он уедет, и я снова останусь один.

Возможно, он вовсе не намеревался разбивать мне сердце, но он мой первый настоящий друг, которому я мог доверять и которому можно довериться. В моей груди все еще трепещет волнение, охватившее меня в ту ночь, когда он пел для меня в парке.  Я влюбился, а он уходит.

Что я буду делать, когда он уедет? В этот раз мне будет гораздо хуже, чем всегда, потому что я теряю нечто осязаемое. По обыкновению у меня нет ничего, кроме собственных мыслей, которые составляют основную проблему, но теперь… Я обладал чем-то, что выскользнуло из моих рук, не дав возможность оглянуться и попрощаться.

Еще один день полнейшей чуши, вылитой на меня со страниц учебников; еще один день без Джерарда, когда мама, вернувшись с работы раньше обычного, пригласила меня на ужин.

На протяжении всего обеда, я снова и снова задавался вопросом, где весь день пропадал Джерард, и почему он так много прогуливает. Порой я действительно боялся и даже чуточку злился, что отпущенное нам время вот-вот подойдет к концу. Это было чем-то вроде черной тучи над головой, что преследовала меня.  Его не было уже достаточно долгое время, и он проводил его вдали от меня. За все то короткое время, что мы были знакомы, не более трех недель, он как минимум пропустил пять или шесть учебных дней.

Я начинаю немного привыкать к этому, хотя бы потому, что рано или поздно он все равно уедет отсюда. Его нельзя было назвать систематическим прогульщиком, но, полагаю, он пропускал довольно много уроков, так как однажды даже взял меня с собой. Мне хотелось, чтобы мы виделись каждый день, но я был уверен: в его жизни были вещи гораздо более значимые, чтобы делать меня своим главным приоритетом.  

Нахмурившись, я уставился в свою тарелку.

- Ну а чем твой друг Джерард занимается все эти дни? – внезапно спросила мама, вырывая меня из облака своих мыслей.

Понятно, мать перешла в режим «давай-ка узнаем друг друга получше». Она продолжала расспрашивать меня о школе, о жизни и планах, что у меня были, и мне с неохотой приходилось отвечать на них.

- Полагаю, у него все замечательно.

- Хорошо. Мне бы хотелось с ним познакомиться. Почему бы тебе не пригласить его на ужин в субботу?

Я нервно, почти задыхаясь, сглотнул. Прости, что? Что ты сейчас сказала?

Я был благодарен за приглушенный свет в ресторане, потому что она не могла видеть, как мое лицо моментально покрылось тридцатью оттенками красного. В противном случае, тогда бы она, как и все мамы, произнесла: «Ооо! Мой Фрэнки влюбился!» и это было бы, блять, неловко. Но опять-таки, в прошлый раз, когда я рассуждал о недостатке света с Джерардом и, кстати, был не прав, что он заметил по любому, Джерард поцеловал меня. Но я не мог думать об этом сейчас, потому что тогда бы вся моя кровь прилила к голове так быстро, что она взорвалась бы.

На следующей неделе в школе у меня было бесчисленное множество возможностей поговорить с ним, так как мы занимались тем, что делали обычно: вместе обедали. Я не могу описать вам, как же хорошо наконец-то найти того, с кем можно сидеть и болтать в кафетерии. Он заставил меня почувствовать себя так, как будто бы люди вокруг больше не пялятся на меня и не смеются. Хотя даже если бы это было и так, то мне было плевать. Я чувствовал себя почти счастливым.

Хотя мы и виделись на протяжении последних четырех дней, я так и не смог заставить себя спросить его. Наверно, мне стоило просто забыть об этом, но я знал: выбора у меня нет, мама постоянно расспрашивала меня о моих разговорах с Джерардом.

Пару раз я сказал, что его не было целый день, но суббота неумолимо приближалась, и я знал, она вероятнее сама разыщет его в телефонной книге и лично пригласит на ужин. Не знаю, зачем она все это делает. Иногда мне становилось интересно, у нее есть ребенок, потому что ей хотелось о ком-то заботиться, о ком-то своем, родном, беречь, поддерживать его и так далее, или я у нее есть только для того, чтобы унижать меня тогда, когда пытаюсь привести свою жизнь в порядок.

Поэтому, в четверг, будучи в своей комнате и ожидая, когда часы пробьют шесть тридцать, я твердо решил, что это произойдет сегодня. У меня просто не было другого выбора, потому что если я этого не сделаю до пятницы, уверен мама найдет свой способ проинформировать его об ее приглашении.

Я знал, я должен это сделать и не важно, как сильно мне хотелось просто свернуться калачиком в углу и умереть.

Разумная часть меня говорила: В чем твоя проблема? Все, что тебе нужно сделать,  это спросить, не хочет ли он прийти, тебе даже не нужно ничего говорить об ужине. Просто пригласи его после обеда. Это не так уж и сложно. Но мой настоящий, истинный, внутренний голос говорил, что я не могу сделать этого, так как он, наверное, подумает, что я запал на него, но даже если я и влюблен в него, я не могу дать понять ему это. Это все разрушит. 

Когда наступило шесть тридцать, я отправился в парк, стараясь подготовить себя. Казалось, еще немного, и я откажусь от этой идеи. Это было даже хуже, чем делать презентацию перед всем классом в школе. По крайней мере, после нее мне вовсе не обязательно было встречаться с этими людьми. Но Джерард… хорошо, это произойдет только между нами, но я не смогу притворяться, игнорируя его, сразу после того, как выставлю себя полным идиотом.

Мое сердце билось так сильно и быстро, что, казалось, у меня нет пульса. В тоже время, волнение заполняло меня изнутри, и, да, я чувствовал этих чертовых  бабочек. Хотя все это просто красивые слова для описания дикой тошноты, которую я ощущал. Я просто чувствовал себя больным и разбитым.

Когда в ту ночь мы сидели на вершине холма, каждый раз, когда мы замолкали, я пытался открыть рот, что бы сказать что-нибудь, но так и не смог проронить ни слова. Как на самом деле я скажу это?

Он, как и я, был в черном худи.  Правда, я был в джинсах, а он как обычно в своих мешковатых черных брюках. Бьюсь об заклад, он был таким теплым, уютным и приятным, так уж Джерард выглядел в своей одежде. Тем временем, прохожие скорее всего думали, что сейчас мы достанем наши бензопилы и устроим долбанную резню.

Хотя я получал удовольствие от взглядов некоторых проходящих людей. Все время в школе или даже когда мы прогуливались вместе по улице, не зависимо от возраста, пола или расы прохожих, нас либо преднамеренно не замечали, либо, уставившись на нас, проходили мимо, ускоряя шаг. Это было смешно. На нас не было макияжа, и мы не носили идиотские развевающиеся накидки. Мы были просто двумя подростками, что проводят время вместе. Все это смешило меня, но в, то же время, мне хотелось врезать кому-нибудь.

Мы болтали о самых обычных вещах: какая музыка играла сегодня в плеере  или что раздражало на уроках. Было так хорошо и идеально, что мы и не заметили, как солнце село. Свет уличных фонарей едва позволял видеть что-либо вокруг нас, но он создавал такие живые тени на его прекрасном лице. Мне нравилось, как оранжевый свет отражался бликами в его глазах, словно огонь, но я не мог смотреть в них слишком долго, иначе бы он подумал, что я довольно странный.

Вроде того, как он смотрит на меня?

Да. Но мне нравится это. Ему же это будет не по душе.

- Эй, Джерард, - начал я. Что ж, обратного пути нет.

- Да? – он изящно наклонил свою голову и его волосы, ниспадающие на лицо, выглядели очаровательно. Я отвернулся прежде, чем начал краснеть.

- Эм, - замолчал я, не зная как продолжить.

- Что?

-Ты хотел бы … но если у тебя есть какие-то другие планы, то все хорошо, просто моя мама…

Он тихо засмеялся: «Ну, давай, скажи же это, детка».

И каким же, блять, образом мне теперь вспомнить, как общаться на английском языке, после такого заявления?

Во рту внезапно пересохло, и я испугался, что мой голос будет звучать, когда буду озвучивать приглашение на ужин. Окей. Дыши.  

-Тыбыхотелприйтикомненаужиннаэтихвыходных?

Я сказал это быстро, на одном дыхании, так что едва ли он смог понять меня правильно, тем не менее, я был рад, что всё это закончилось, и я снова мог двигаться. Дело было сделано, и эта тяжкая ноша свалилась с моих плеч. Я снова мог свободно дышать и ходить.

Но потом он улыбнулся и сказал мне своим тем самым хриплым, сексуальным голосом: «Да»

Да. Так просто. Да. Я сидел ошеломленный, не зная, что делать дальше. Его голос просто… Я не мог справиться с этим. Он звучал так соблазнительно, что я снова почувствовал волнение. Кроме того, сегодня он выглядел слишком сексуальным.

-Окей!  – промямлил я. Блять.

Мы снова вернулись к разговору на тему нашего будущего, и, конечно, я был бы не я, если бы не начал жаловаться ему.

-Джерард, я не знаю, что мне делать с моей жизнью. Хочется  стать кем-то путным, понимаешь? Но не знаю, как это сделать. Я все время чувствую себя несчастным от чувства собственной бесполезности.

Он повернулся ко мне, лежа на траве на боку и подперев голову рукой: «Поэтому мы и уезжаем отсюда», - произнес он, улыбаясь мне. «В городе можно осуществить любую свою мечту».

- Но у меня нет никакой мечты, – грустно ответил я. – Я не знаю, что значит жить. Я существую, но не живу.

- Когда ты думаешь об этом, все сводится к одному и тому же. Тебе постоянно твердят о том, что жизнь полна возможностей, но, блин, в реальности ничего подобного не происходит.  Как много людей с разрушенными и несбывшимися мечтами, которых затягивает рутина бесперспективной работы. Но разве у них был другой выбор?

С минуту я сидел молча, пытаясь осознать все, что он мне сейчас сказал. И все это было правдой. Большая часть его мыслей были такими же, как те, из-за которых я часами переживал, плакал и изнурял себя, так как мне казалось, что я один на земле думаю так же.  А Джерард подытожил все в одном предложении. Он такой замечательный. С тех пор как мы встретились, я больше не чувствую себя потерянным, несмотря та то, что рядом всего лишь один человек. Его дружба значила для меня все, потому что у меня больше ничего не было. Я был связан с ним.

Он дополнял меня, и я  был совершенно в этом уверен.

Мне всегда хотелось иметь удивительную историю, дабы рассказать ее, и когда-нибудь я бы встретил человека, которому смог бы поведать ее. Правда, я никогда не задумывался, о чем бы она была, но это обязательно было бы что-нибудь значимое. Думаю, что единственной причиной, почему мне хотелось иметь такую историю, была в том, что я так отчаянно нуждался в обретении хоть какого-то смысла в жизни и не менее отчаянно я нуждался в человеке, который смог бы выслушать ее.

Но мы здесь, мой лучший друг и я, сидим на вершине холма над покоящимся внизу городом, и, смотря вниз, понимаю, что мы были словно выше других людей, между нами была настоящая связь и мы должны были это осознать. Возможно, мы так же погрязнем в дерьмовой, бесполезной, рутинной работе, но, в конце концов, мы всегда знали, что будем обмануты. Каждый из нас был в клетке со стеклянными стенами.

Интересно, был ли Джерард тем самым человеком, с которым я так желал встретиться и кому хотел поведать свою историю. Может быть, мы бы написали ее вместе.

            Прохладный весенний ветер опьянял нас запахом влажной травы. Клянусь Богом, от одного взгляда на него, мое сердце было готово пробить дыру в грудной клетке. Или же лопнуть, словно его сжали в стальные тески – сказать точнее я не мог. 

 Я нашел его все еще опирающимся на руку и наблюдающим за мной. Когда наши глаза встретились, я внезапно почувствовал комок в горле. Джерард был таким красивым, он был тем самым человеком, которого я так ждал. Мне хотелось лечь рядом и прижаться к нему. Я хотел, чтобы он поцеловал мои волосы, запустив в них свои изящные пальцы. Изящные пальцы, пропитанные запахом сигарет. Я так сильно об этом мечтал. Мне просто хотелось, чтобы мы вот так лежали вдвоем на траве и думали только о том, как крепче прижаться друг к другу.

Почему все так хорошо? Как получилось, что моя жизнь полностью изменилась.

Мне было интересно, каково это, носить такой свитер как на нем? Наверно он теплый, такой толстый и мягкий. Длинные рукава скрывали его руки так, что были видны только кончики его пальцев. Этого было вполне достаточно, чтобы ласково поглаживать меня. Его блестящие волосы выглядывали из-под капюшона.

Он выглядел таким расслабленным, просто расположившись здесь, оставив маленькое местечко для меня рядом с собой. Я подумал, а был ли еще кто-нибудь, кто когда-то так же лежал рядом с ним, свернувшись калачиком, и были ли они такими милыми и счастливыми вместе, есть ли человек, который прожил мою мечту? Готов поспорить, что да. У него, наверное, было куча парней. Может быть даже и девчонок, хотя он и не очень-то любит их. Он был потрясающим, веселым, и умным, ну кто не влюбится в него?

Я страдал. Я чувствовал, как мои глаза горят, наполняясь слезами. Он был самим совершенством, в то время как я был с изъяном, и я чувствовал, что если он позволит мне обнять его, я испорчу его красоту, словно те запрещенные химические вещества, к которым он пристрастился. И мне больше не к чему было стремиться, как просто лежать рядом и прижиматься к нему. И я бы закрыл глаза и вдыхал его запах. Он был сильным и мужественным, но в то же время и таким женственным, он был идеальным. Мне хотелось ощущать его дыхание на моем затылке, в то время как он утешает меня. Мне хотелось раствориться в его объятиях, стать его заложником.

- Фрэнки, - прошептал он. - Почему ты так смотришь на меня?

Я закусил губу, чтобы она не дрожала, но безуспешно. Я не мог оторвать от него своих глаз, они были полны слез, и я знал, что если отведу взгляд, то они скатятся по моим щекам.

Джерард…  я просто хочу, чтобы ты меня любил…

И я зарыдал.

Он быстро сел, изучая меня глазами полными беспокойства.

- Эй, что случилось? - его руки легли на мои подрагивающие в такт рыданиям плечи.

Я хочу, чтобы ты любил меня, хочу, чтобы ты обнимал меня. И мне очень хочется обнять тебя в ответ.

Его руки успокаивающе поглаживали меня, и я повернулся к нему. Схватив в кулаки его большой черный свитер, я тихонько плакал, уткнувшись в его грудь и беспомощно глядя вдаль.

Наконец моя мечта сбылась. Он обнимал меня, но всего лишь от жалости, а вовсе не от любви.

- Не плачь, - шептал он, его тепло защищало меня от всего остального мира. – Что случилось?

Я ничего не ответил. На самом деле я не мог, так как мой рот был полон слюней и соплей, и в любом случае это не имело бы никакого смысла. Я тихонько поскуливал и дрожал. Кроме того, я бы пускал слюни на него. Моя хватка на его рубашке ослабла, словно сила в пальцах моих дрожащих рук медленно растворялась в воздухе вокруг нас.

-Фрэнки, давай, сядь. Поговори со мной, - Джерард удерживал меня, пока я окончательно не отпустил его, и даже после этого его рука осталась покоиться на моем предплечье, хотя я уже сидел сам по себе.

Я молча размышлял о том, что думают о нас и о нашей близости люди, любой проходящий мимо человек  и видящий двух взволнованных подростков. Было бы интересно узнать, что за мысли промелькнут в его голове.

Это было унизительно. Я был на улице и плакал. Незаметный, жирный, рыдающий лузер, сидящий в парке. Хуже было только то, что Джерард мог видеть мое пухлое, разбитое лицо прямо перед собой. Когда все закончится, мне будет абсолютно плевать на всех тех, кто проходил мимо и, должно быть, видел меня таким. Важным был лишь один вопрос: как мне смотреть в глаза Джерарду, после того, что он сейчас увидел и услышал?

Униженный, я вытер влажную от слез кожу рукавами своего свитера и пару раз прерывисто вздохнул. Покуда последняя соленая капля катилась по моим губам, я чувствовал, какими они стали пухлыми, горячими и влажными. Я спрятал лицо в ладонях на пару минут, все знают, как они безобразны, когда плачут. Такому как я - не стоит лишний раз и говорить - совершенно не нужно дополнительно уродовать свое лицо.

- Фрэнки, милый, покажи мне свое лицо. Не прячься, все хорошо-, мягко сказал он, все еще слегка поглаживая мою руку.

Я шмыгнул носом и снова вытер лицо, надеясь освежить его, затем медленно убрал руки. Строго нахмурившись, я уставился вниз на растущую траву. Ненавидел плакать перед людьми. Это было хорошо только в том случае, если я находился в своей комнате один, потому что тогда чувствовал себя довольно хорошо, чтобы выплакаться. Когда никто не наблюдает за твоим каждым движением, ты чувствуешь себя нормально, и это облегчает все твои разочарования и печали.

Моим тайным, запретным удовольствием было любование своими  губами в зеркале, так как они слегка припухали и выглядели потрясающе. Я сидел и позировал, наблюдая, как они двигаются, смыкаются и размыкаются, пока кровь не отливала от них, возвращая тем самым им прежние форму и размер. Я всегда был очарован тем, как мои губы выглядели, но не знаю почему. Может потому, что они заставляли меня чувствовать себя сексуальным. Мне бы хотелось поцеловать кого-нибудь с такими же губами.

Джерард сидел передо мной, однако, я знал, он скорее осуждал меня и думал.  Какое же я ничтожество, какой урод.

- Прости, - сказал я, не поднимая глаз. Все было не так уж и плохо, он согласился прийти на ужин, но после я начал думать о себе и мне стало грустно. Сам того не желая, я был таким эгоистичным. Мне хотелось, хоть на секунду, чтобы я смог жить моментом, позабыв обо всех своих невзгодах. - Мне так жаль.

- За что извини, малыш?

Он продолжает называть меня малышом.

- Прости за мои слезы. Я такой неудачник… послушай, если хочешь, мы можем пойти домой, – предложил я, моля Бога, чтобы этот кошмар закончился как можно скорее.  Набираю очки, выставив себя полным идиотом перед таким замечательным человеком – очнись, блять, сейчас же!

- Нет- нет. Не хочу оставлять тебя. Мне хочется знать, почему тебе грустно.

О, Господи, если бы ты только знал.

- Я просто подумал кое о чем…

Он притянул меня к себе и уложил рядом с собой, обнимая при этом своей левой рукой: «А теперь скажи мне, что не так. Серьезно. Я хочу знать, потому что ты всегда ведешь себя так, как будто бы наступает конец света, и блять, друг… если мы будем захвачены, я просто обязан это знать».

Я хмыкнул и слегка толкнул его: «Ты тормоз».

- Так ответь, почему ты снова всех игнорируешь?

Я простонал, желая как можно скорее покончить с этой темой.

- Я просто хочу настоящих друзей. Помнишь, я рассказывал тебе, как они пытались заставить меня пить и заниматься прочей фигней? Так вот… я просто хочу друга, который любил бы меня таким, какой я есть.

- Ты мне нравишься таким, какой ты есть, - он понизил голос, ставший таким тихим с хрипотцой, и прижался щекой к моим волосам. – Они больше ничего не значат. Если они пытались изменить тебя, переделать в кого-то другого, то оно того не стоит.

Мое сердце внезапно ожило, глухо и жестко отдаваясь пульсом в моих венах. Я мог чувствовать его дыхание, касающееся моего затылка. Казалось, слова, что он произнес, были только для меня и больше ни для кого. Только я их слышал. Играющие внизу на площадке маленькие дети не могли слышать его голос. Кто-то прогуливающийся перед нами не смог бы расшифровать магию слов, что он шептал мне на ухо. Я был единственным человеком, которому он это говорил, причем таким откровенным образом.

- Знаю. У них появилась своя жизнь, полная развлечений и веселья. Они забыли о моем существовании, им стало плевать на меня, потому что я  не такой как они.

- Не думай об этом. Они неудачники. Помнишь, как я говорил тебе, что нуждаюсь в ком-то, с кем мог бы поговорить?

- Да.

- Хорошо, - продолжал он все тем же низким голосом. – Думаю, ты должен осознать тот факт, что ты нужен, Фрэнки. Ты особенный. Но также я знаю, что и тебе тоже нужен кто-то.

- Да, – согласился я, пытаясь понять, к чему он клонит.

- Позволь мне быть твоим лучшим другом, - шептал он, обнимая меня за талию.

- Ты мой лучший друг. Ты мой единственный друг.

- Расскажи мне все, - шептал он.- Я хочу помочь тебе.

- Что «всё» тебе рассказать? – что я должен был сказать? Мои глаза кричали, что он еще должен был знать? Я неудачник и точка.

- О себе. Если мы лучшие друзья, то ты можешь рассказать мне абсолютно обо всем  и можешь доверять мне. Я тоже хотел бы тебе многое рассказать.

Интересно, он почувствовал мои складочки жира? На самом деле он мог. Они были здесь, на талии, как раз там, где находились его руки. Неужели он не находил это отвратительным? Почему он не уберет руки?

- Тогда скажи мне кое-что, сказал я, устраиваясь поудобнее в его объятиях. – Почему на самом деле у тебя нет друзей?

- Я уже говорил тебе об этом

- Да, но…

- Что но?

Мне хотелось знать правду с тех пор, как мы встретились. Я никогда не видел его в компании за обедом, но все же…

- Я все равно не понимаю! Ты такой… такой привлекательный, что просто в голове не укладывается, как у тебя не может быть друзей. Бессмыслица какая-то.

- Могу сказать тоже самое и о тебе, -сказал он, приподняв бровь. – Я пытался, но это сложно, так как боюсь всех парней, за исключением геев. И ты единственный гей, с которым я бы хотел дружить, потому что ты такой же ненормальный, как и я. Ах и, ну  и  девчонки тоже. Они всегда вертятся вокруг меня, так как я гей – а каждая девушка по определенным причинам хочет иметь друга гея. Они хотят, чтобы я ходил с ними по магазинам и показывал, как правильно накладывать макияж. Нахрен все это.

             Я засмеялся. Он был забавным и это поднимало мой боевой дух. «Да. Без шуток».

            - Ведь так? Или поправь меня, если нет. Я сталкивался с этим и раньше. В любом случае, в школе люди только разрушают тебя. Они поступают в университеты, колледжи,  и ты вряд ли захочешь с ними даже поговорить, после того как со школой будет покончено, поэтому… к черту!

На секунду он замолчал, но после продолжил: « Но ты… думаю, с тобой бы мне хотелось поддерживать отношения.

- Даже после того как ты уедешь? – нахмурился я.

- Да.

Это заставило меня улыбнуться, потому что, черт возьми, писать ему письма не такая уж и плохая идея, если я не могу быть с ним рядом. - Я чувствую себя лучше.

- Ну и хорошо. Ты мне очень нравишься, Фрэнки. Тебе присуща индивидуальность, правда. В тебе есть индивидуальность. И стержень. Мне нравятся хорошие, занимательные беседы.

Единственные мысли, будоражащие мою так называемую индивидуальность - насколько гротескна моя внешность и бесконечно одиночество. Но тем не менее, он верил, что во мне есть стержень.

- Ох, спасибо, - пробормотал я.

- Да не за что.

- Но насколько мы странные?

- Мы просто разные. Я не знаю… Мы в своем роде оба застенчивые и одинокие.

- Ты не робкий, Джерард. Нет, ты с ума сошел!

Он улыбнулся мне: «Нет. Я все еще застенчивый, когда речь заходит об определенных вещах.

- Например? – осмелился спросить я. Мне было любопытно, но я не был до конца уверен, хочу ли на самом деле знать это. Мне было страшно. Не знаю почему, но было.

Он закатил глаза, словно вспоминая какую-то неловкую ситуацию: «Эм… хорошо… например, когда мне нравится кто-то, но я не знаю, как пригласить его на свидание.

- Ясно, - ответил я, чувствуя, как румянец заливает мои щеки, а желудок закручивается в петлю Я знал, он говорил не обо мне, но все равно чувствовал себя неловко, так как предполагал, что он скажет что-то в этом духе. Простой разговор с ним о таких вещах толкает меня к пропасти. «Так с чем же ты хочешь мне помочь?»

- Ох, Фрэнки, - драматично вздохнув, он продолжил. – Я просто хочу, чтобы ты был счастлив. Иногда ты бываешь действительно веселым и забавным, но иногда я смотрю на тебя и понимаю, что-то не так... Трудно сказать, что именно, но здесь явно есть проблема.

- Понятия не имею. Полагаю, мне просто одиноко. Вот и всё.

- Но Фрэнки, даже когда я рядом с тобой, ты все равно кажешься каким-то отстраненным..

- Извини! – я едва дышал, не совсем понимая до конца, что действовал грубо по отношению  нему.  Это было последнее, чего я вообще хотел.

- Ты не должен извиняться за это. Что-то не так? Пожалуйста, скажи мне.

- Ничего, все в порядке. Я уже говорил тебе. Мне сейчас гораздо лучше.

Я ненавидел говорить о себе, хотя обычно всё этим и заканчивалось. Я плохо себя чувствовал и хотел отвлечься, поговорив о чем-нибудь  другом. Мне не хотелось заострять на себе внимание, хотелось найти новую тему для обсуждений и на этот раз забыть о себе.

- Почему  ты плакал?

- Не хочу говорить об этом, - пробормотал я. Я не позволю ему узнать, о чем думаю на самом деле. Окей. Ведь я беспрестанно мечтаю о тебе и начинаю ревновать, если ты меня не обнимаешь. Все это заставляет меня плакать. Знаю, со стороны я  выгляжу жалким, не так ли?

- Нет, можешь. Просто скажи мне.

- Нет, Джерард, я не скажу! Мне стыдно… - я замолчал, стараясь спрятать свое лицо.

- Все хорошо. Я не буду тебя осуждать

Будет. Боже, тебе будет не все равно. Ты настолько прекрасен, что это доводит меня до слез.

Я скажу ему правду… только, возможно, опущу некие детали.

            - Хорошо. Я…  я просто немного расстроился, потому  что… ты такой хороший друг и так скоро собираешься переехать …  и это печально. Вот и всё.

Уф, надеюсь, этого объяснения для него будет достаточно.

- Но… все нормально. Я есть у тебя сейчас. Пойдем домой?

Я резко выдохнул, почти до боли, и кивнул.

По дороге домой, я шел, понурив голову, крепко  обнимая себя, так и не проронив ни слова.  Мне нужно было отдышаться и немного успокоиться. Он проводил меня до конца моей улицы, и я взглянул на него прежде, чем направился к входной двери. Я не смог улыбнуться.

Но все хорошо – я  есть у тебя сейчас.

Да, сейчас он со мной. Но в конце концов, Джерард все же уедет, отчего моя ситуация никоим образом не улучшится. Я не мог раскрыть свои истинные чувства к нему, потому что так боялся отказа. Я боялся отношений. Я боялся, что слишком сильно обнажу перед ним свою душу.

Кроме того, если он уезжает, то есть ли смысл в этом?  На самом деле  я не знаю, как провести с ним оставшееся время. Казалось, все, о чем мы только и говорим, так это о моих проблемах. Мне же хотелось чего-то большего, чего-то более существенного, чего, по его мнению, у меня предостаточно, но я был совершенно уверен в том, что он заблуждается… или же лжет.

Мои слезы катились градом по щекам. Я упал, но был так измучен, что не смог заставить себя подняться обратно.