Глава #57.2
   

Определение: Зависимость – навязчивая потребность в чем-то, вызывающем психологическое или физическое привыкание, которое может привести к ненормально сильной тяге. 

• Это сонгфик – каждая глава основана на какой-то песне, и будет содержать слова из нее. 

• Неточно основано на реальных событиях, происходящих во времена Projekt Revolution.

Глава #58
How Could This Happen To Me?

POV: Gerard



Я дёрнулся, вдруг снова оказавшись в реальности, и тяжело задышал, чувствуя себя так, словно меня только что окатили ведёрком ледяной воды. Уткнувшись лицом в кровать, я лежал поверх простыней в какой-то странной и абсолютно неудобной позе, а что самое главное – я не помнил, как, не помнил, почему…  не помнил вообще ничего.

Я не мог вспомнить, когда заснул. Да ладно –у меня вообще было такое ощущение, что я и вовсе не спал… может, вздремнул или просто как-то незаметно отключился… Без понятия. Но зато я помню самое кошмарное –свой сон… Который предпочёл бы не вспоминать как самую жуткую вещь, посещавшую мою голову.

Мне снилось, что я изнасиловал Фрэнка.

Я даже представить не могу, как мне такое могло сниться, как я мог о таком думать, пусть и подсознательно. Я съехал с катушек? Это ещё ладно… Самая пугающая вещь  – всё мне казалось до невозможности реалистичным.

Трясясь от напряжения, я медленно сел на кровати, пытаясь избавиться от столь навязчивых картинок в голове – вот он, Фрэнк, дрожащий всем телом, лежит подо мной  – не в силах вырваться. Я словно сумасшедший дикий монстр, обезумевший и беспощадный  – держу его в плену… Я был совсем не я. Я просто-напросто не смог бы.

И вдруг до моих практически глухих сейчас ушей донёсся тихий всхлип, как раз из-за спины.

…Это что?

Я мгновенно замер, напрягши слух, мечась глазами из стороны в сторону  – мной овладела паранойя, не иначе, я был почти что до смерти испуган. Вскочив, я обернулся кругом, оглядывая комнату, выискивая существо, издавшее тот жалобный и нервный звук.

И вот тогда-то я его увидел.

Он скорчился на полу в самом углу, обняв колени, прячась за ними от кого-то  – как от всего мира, правда. Наверное, не я один сегодня видел плохой сон…

У меня от его вида сердце провалилось в пятки: он выглядел… Ну, мягко говоря, никак. Лицо, казалось, вовсе не имело цвета; щёки были покрыты алеющими пятнами, словно от слёз – он явно очень долго плакал; а глаза... под ними были жутких размеров синяки.

Да что же с ним случилось?

Сначала он избегал моего взгляда – это было очевидно; но потом, когда мы встретились глазами, у меня кровь застыла в жилах. Он смотрел со страхом, злостью, болью, ненавистью… Но его взгляд был, в то же время, абсолютно неживым. Тот самый огонёк, что заставлял его глаза блестеть теплом и даже, что ли, озорством, исчез, оставив их пустыми и холодными.

И жуткое осознание навалилось на меня с силой похлеще, чем если б на меня рухнула высотка: мой сон и не был вовсе сном.

Грудную клетку сдавило, лёгкие сжались, не давая больше ни разу вздохнуть… Я задыхался от уничтожающего чувства вины, я сожалел, как же я сожалел… Я изнасиловал своего лучшего друга.

Я в ужасе смотрел невидящими глазами на Фрэнка – слабого, разбитого, пытающегося хоть как-то спрятаться от меня.

Я не могу вот так стоять и наблюдать. Не мог смириться с тем, что сотворил с ним. Не мог смириться с собой… С болью… Я сам себе был отвратителен доне́льзя.

– Фрэнки… – отчаянно прохрипел я, глотая слёзы. – Боже… Что я натворил… Прости… Прости, прости, прости…

Я пытался хоть что-нибудь сказать… Вот только, мать вашу, что можно говорить в ТАКОЙ ситуации?! Я не могу объяснить произошедшее.

Никакие слова не могли изменить сделанное. Я бы отдал абсолютно всё – только бы отмотать время назад. Я не хотел этого… Я, блять, вообще не знаю, что за чёрт в меня вселился! Я себя совсем не контролировал… И теперь расплачиваюсь за свои действия – я потерял лучшего друга… Человека, которого я люблю.

Фрэнк ничего не сказал – лишь отвёл безжизненный взгляд от моих глаз, преисполненных отчаянным сожалением, и уставился в пол.

Сердце вот-вот готово было разорваться на части – а я, собственно, сейчас, пожалуй, именно того бы и хотел. Я так устал от этой жизни.

Я никогда не прощу себя за то, что я с ним сделал. Я ненавидел себя за это, за потерю контроля, за все внезапные вспышки агрессии, за все порывы и безумства… Я ненавидел то, чем стал. Алкоголь обращает меня в монстра – бездушного, одержимого, яростного зверя, давящего во мне все человеческие чувства и разум.

– Я не хотел… Я не хотел этого делать, я не хотел причинять тебе боль… Чёрт, умоляю, прости меня, – всхлипывая, проговорил я едва громче, чем еле слышным напряжённым шёпотом.

Даже зная, что моё «прости» ничего не изменит, я не мог перестать повторять это слово раз за разом.

А Фрэнк всё молчал, хоть я, собственно, уже и не рассчитывал, что он когда-нибудь снова заговорит со мной. Я просто знал, что всё уничтожил. На этот раз действительно всё. Окончательно. Бесповоротно. Я не могу повернуть время вспять, не могу стереть то, что я сделал.

– Я не буду тебя винить, если ты больше никогда не захочешь меня видеть. Правда, не волнуйся об этом… Не увидишь, обещаю… Никто не увидит, – я заикался, голос дрожал – я едва мог выдавливать звуки. – Клянусь…

Это – обещание, которым я всё закончу. Я заберу его боль с собой… Если я исчезну – никогда больше не смогу его ранить. Поэтому так будет действительно лучше. Все мои ошибки уже сделаны, отступать уже некуда.

Слёзы продолжали катиться по моим щекам, хоть я уже их практически не чувствовал; отшатнулся к двери, неровно, оступившись – Фрэнк остался позади, с ним осталось и моё сердце. Всё, что я принёс, вечно будет со мной; всё – это мои сокрушительные ошибки и его боль. Они будут преследовать меня всегда, пока я жив. Я не смогу от них отвязаться, если только не…

POV: Frank



Я не издал ни звука, пока Джерард рыдал передо мной, умолял простить, задыхался в отчаянном сожалении… Мне было просто нечего сказать. Всё полетело к чертям. Всё было испорчено. Всё – теперь уже ничего.

Мне было тяжело заставить себя хотя бы просто дышать: всего лишь сидеть и дышать… Не сломаться окончательно. Но кому я вру? Когда дверь захлопнулась за Джерардом, я понял, что во мне уже нечему ломаться.

То, как он со мной обращался, убивало меня изнутри даже больше, чем снаружи: я-то думал, что нашёл способ отгородиться от боли – но я ошибся… Я часто ошибаюсь.
Вдруг в голове зазвучали слова Джерарда: «Я не буду тебя винить, если ты больше никогда не захочешь меня видеть. Правда, не волнуйся об этом… Не увидишь, обещаю… Никто не увидит. Клянусь». И тогда пришло мучительное осознание: он ушёл, чтобы никогда не вернуться.

К чёрту – зачем он мне это обещал?! Мысль, что я могу больше не увидеть Джерарда, казалось,  вернула меня к жизни. Меня выворачивало наружу обилие чувств – я больше не был онемевшим: я чувствовал всю свою боль, всю его боль, все наши слёзы… И от этого сердцу ещё тяжелее было биться.

А самое уничтожающее, самое невозможное и сумасшедшее – то, что пусть и ненавидя Джерарда за все его действия, я его любил. Всё ещё любил. Продолжал любить.

Я просто не смогу жить без него.

Не знаю, как – но мы можем… мы должны всё исправить. Я хочу начать сначала ещё раз – и ещё, ещё, ещё… Я не уверен, что вообще смогу простить его за всё это – но, может быть, когда-то и прощу, потому что сейчас я хорошо знаю только одно: его я забыть никогда не смогу.

Мы пробьёмся. Как-нибудь. Мы должны.

Я кое-как поднялся, едва стоя на дрожащих ногах: боль пронзила всё тело, сосредотачиваясь вдоль позвоночника – до самого его конца. Но эта боль – чисто физическая, бесполезная, никчёмная – её я мог отодвинуть на задний план, вперёд выдвигая боль эмоциональную – ту, что вела меня вслед за Джерардом, вела остановить его, не дать наделать глупостей, закончить всё так резко.

Я, чёрт дери, не мог позволить ему себя убить.

Я вышел в коридор; если бы кто-то видел меня, идущего, он бы подумал, что я пьян – мне было так тяжело передвигаться, что я хватался за стены, шатаясь из стороны в сторону.

Я повернул и выбрался в следующий коридор – более узкий, в конце него – лифты. Я прищурился, пытаясь присмотреться – и увидел в одном из них Джерарда: он привалился к стене, спрятав лицо в ладонях.

Я ничего не мог с собой поделать – одного лишь его вида было достаточно, чтобы я растерял всю свою уверенность и остановился как вкопанный. Противоречивые чувства раздирали меня надвое. Мне больно тебя видеть.

Какая-то часть меня буквально захлёбывалась эмоциями, которых доселе к Джерарду я никогда не испытывал: то ли панический необъяснимый страх, то ли ещё что отравляло меня, пробираясь по венам вглубь. Разум говорил бежать как можно дальше, но сердце, не один раз уже разбитое и преданное, рвалось вперёд.

Глубоко внутри я понимал, что если сейчас повернусь к нему спиной, то уже никогда его не увижу; да, пусть он и не заслуживает моей помощи после того, что натворил – но приговаривать себя к смерти за эту ошибку он также не имеет права. Почему? Да потому что это тоже станет очередной ошибкой, только на сей раз роковой.

Может быть, я просто наивный идиот, но Джерарда-то знаю… Я знаю, что он никогда бы так со мной не поступил, не будь он пьян и одержим своими демонами. Это был просто нервный срыв.

И всё равно нет оправдания его ужасному поступку…

Но я должен, обязан понять причины, что заставили Джерарда так со мной поступить – иначе я никогда не научусь прощать его.

Вот так я и стоял: смотрел растерянно-испуганным взглядом на Джерарда и чувствовал, как безумным вихрем кружатся в голове беспорядочные мысли, хаотичные, несвязные и абсолютно противоречивые друг другу. Неведомым мне образом я сумел отгородиться от всего лишнего и заставить ноги слушаться: я был обязан дойти до лифтов.

Я, если честно, не знал, что собирался ему сказать – ведь говорить я с ним, на самом деле, не особо и хотел… Я просто хотел, чтобы он посмотрел на меня, посмотрел мне в глаза и понял, что не может меня вот так взять и бросить. Не может он сбежать от своих же ошибок; он обязан остаться и, чёрт возьми, принять всё, что натворил – принять и бороться, исправлять себя! Но я знал, что он даже себя самого принять не мог – иначе бы сейчас он не шёл совершать суицид.

Ведь он трус.

Но он всего этого не понимал, потому что так меня и не увидел. Он продолжал стоять, пряча лицо в ладонях – а я, конечно же, не успел добраться до лифта до того, как двери закрылись и он бесшумно поехал вниз, увозя Джерарда прочь от меня.

Увидимся ли мы теперь когда-нибудь?

И я побежал. Побежал, несмотря на протесты собственного тела, что так некстати обернулось против меня – через всю боль, невыносимую и беспощадную, я нёсся вниз, перепрыгивая через ступеньки с риском оскользнуться и сломать себе шею – бежал без передышки, хотя уже даже вдохнуть-то толком и не мог – бежал ради Джерарда, ради его жизни, ради того, чтобы успеть перехватить его и не дать совершить очередную непоправимую ошибку.

Я сумасшедшим взглядом окинул холл, остервенело глотая воздух, словно бы в последний раз – сердце стучало как бешеное, будто желая вырваться наружу. Джерарда здесь не было. Он словно бы возомнил себя грязным пятном на шкуре планеты – и стёрся, удалился, отстирался… самостоятельно.

И вдруг, пока я стоял тут и молча паниковал, меня кто-то схватил за плечо. Я так испугался, что с неистовой силой шарахнулся в сторону, почти теряя равновесие, путаясь в своих же ногах и чуть ли не падая.

– О Боже, прости, я не хотела тебя напугать!

Я-то уже надеялся, что это будет Джерард  – а оказалось, что за мной стояла незнакомая девушка. Я оглядел её с ног до головы, пытаясь понять, видел ли её где-нибудь – может, мы знакомы? Но нет… Кажется.

Голос застрял где-то в пересохшем горле, и я не мог издать ни звука в ответ – но, кажется, выражение моего лица сделало всё за меня, всем своим видом говоря: «Блять, ты вообще кто?».

– Господи… Я-я не могу поверить… Это действительно ты! Э, прости, я… меня зовут Лаура Стэварт… Я твой огромный фанат! – восторженно пропищала она, едва ли не пританцовывая на месте.

О, ну прекрасно. Почему фанаты вечно подбирают самый неподходящий момент, чтобы со мной поболтать?!

Я нервно сглотнул и попятился, боясь, что она в любую секунду может запрыгнуть прямо на меня.

Её восторг слегка поугас, когда она присмотрелась ко мне повнимательнее.

– Всё в норме? – спросила она, немного смутившись моим выражением лица.

А ЧТО, БЛЯТЬ, ПОХОЖЕ, ЧТО ВСЁ НОРМАЛЬНО?! Я нормально выгляжу? Да что вы, нет, ВСЁ ПЛОХО!

Я всё так же не мог выдавить ни звука, поэтому в ответ лишь медленно покачал головой, решив быть честным. Теперь я просто из принципа не буду лгать – я даже не смогу себя заставить, наверное, потому что ложь ломает жизни.

– Что случилось? – Джерард случился. – Вы распускаете группу? Из-за этого сегодняшний концерт отменили?

Чёрт… Я совсем забыл про концерт! Господи, который час? Где Майки, Рэй, Боб? Чёрт… Чёрт!

– Я только что видела Джерарда, но он даже внимания не обрати-
– Джерард… – повторил я, оборвав её на полуслове. Кое-как найдя в себе силы говорить, я не смог заставить голос звучать нормально – он был таким же безжизненным, как и я сам.

– Да… О нет, так вы поссорились? – удивлённо и взволнованно спросила Лаура, уже начиная меня раздражать.

Да, можно сказать и так…

– Ты… Ты видела, куда он пошёл? – голос был неровным, неустойчивым – а я игнорировал её вопрос, хватаясь за свой последний шанс спасти Джерарда.
– Да, он вышел на улицу. Кажется, он к Темзе пошёл, но я не знаю… Часто он гуляет по набережным?

Только когда хочет спрыгнуть с этой набережной в реку… Боже.

– Фак… Эм, в смысле, я имел в виду… Спасибо, мне нужно идти, – быстро пробормотал я, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди.

Она разочарованно вздохнула, когда я поспешил к выходу –  а я решил оглянуться и как следует запомнить её лицо, потому что если я успею вовремя, Джерард будет обязан жизнью этой девочке. Я улыбнулся ей, изо всех сил стараясь сделать улыбку действительно улыбкой, а не гримасой боли и отчаяния. Если мы ещё когда-нибудь увидимся, я обязательно отблагодарю её. Как-нибудь. А сейчас мне уже пора.

И я рванул из отеля, выбегая на узкую боковую улочку, что вела напрямик к Темзе.

Мчась через тёмные переулки ночного Лондона, я был напуган как никогда; но пусть сердце и было сковано страхом, разум оставался чистым – и я продолжал бежать, понимая, что хуже уже быть не может. Ведь правда: что может быть хуже изнасилования лучшим другом и любимым человеком по совместительству? Да ничего.

Я не отступлю. Не остановлюсь.

Приближаясь к концу узкой улочки, я начал различать что-то, похожее на шум воды – и тогда страх взял своё; колени начали подгибаться, а сердце и вовсе едва ли не перестало биться от ужаса. Буквально пулей вылетев из темноты на тротуар главной улицы, я, наконец, увидел прямо напротив себя Темзу.

Здесь были фонари, но света всё равно не хватало; я бешено оглядывал незнакомые моим глазам окрестности, заранее осознавая, что это бесполезно.

– Джерард?! – попытался закричать я, но силы голоса не хватало настолько, что с губ сорвалось лишь подобие стона.

И вдруг мой взгляд зацепился за силуэт человека, что стоял ко мне спиной, навалившись на парапет, и смотрел на бегущую речную воду. Здесь мне уже не нужен был свет – на подсознательном уровне я знал, что это Джерард.

Факт того, что я его вижу, значил, что Джерард нарушил своё обещание – но я никогда ещё, Господи Боже, не был этому так рад, как сейчас. Я не мог смириться с мыслью, что нашей встречи могло бы и не быть – пусть я сейчас и видел только его спину.

И тут он забрался на парапет, опасно склоняясь над рекой; его намерения для меня были кристально понятны.

– НЕТ! Только попробуй! – прохрипел я в очередной попытке закричать, осознавая, что сейчас меня подводит только голос.

Чувствуя резкую острую боль в сердце, я пошатнулся вперёд, ближе к краю тротуара, молясь о том, чтобы Джерард услышал мой крик. Но всё, что до него долетало – шум воды и холодный ночной ветер вперемешку с брызгами.

– Джерард! – уже заорал я, и – о чудо! – голос вернулся, раздавшись на всю улицу и эхом отражаясь от стен домов. – ОСТАНОВИСЬ!

И он, наконец, услышал… А я в ужасе смотрел, как он резко крутанулся в мою сторону, оскальзываясь на влажном граните парапета, и качнулся назад, теряя равновесие.

– НЕТ!

Не раздумывая, я рванул через дорогу к нему, размыто видя, как он падает спиной вперёд. И в этот самый момент, словно из ниоткуда, меня ослепили два ярких огня, окружая оглушающим звуком автомобильных тормозов.

Я так и замер: посреди дороги, как олень, выбежавший из леса на проезжую часть – оглушённый, ослеплённый и полностью дезориентированный.
Я молился о неуязвимости… Молился о своей жизни… Но никто моим молитвам не внял.
Машина сбила меня с такой силой, что я отлетел на добрых пару метров.

Сначала я думал, что всё будет в порядке. Что я смогу вскочить на ноги и побежать дальше, будто бы споткнувшись о камень. Что отделаюсь парой синяков. Но вот когда я ударился о землю затылком, ко мне пришло понимание, что всё будет совсем не так.

Больно мне стало не сразу – сначала был шок, всё плыло перед глазами, я практически ничего не чувствовал… Но прежде чем я успел крикнуть о помощи, всё моё тело пронзила боль, которую я ещё никогда не испытывал.

Она была не похожа на ту, душевную, что я испытывал каждый раз, когда Джерард совершал очередную гадость… Сейчас меня просто размазало по асфальту: голова раскалывалась на сотни кусков, все внутренности, казалось, сжало и скрутило, выворачивая. Я чувствовал себя так, словно камнем лечу с высотки, понимая, что земля всё ближе и ближе.

Почему именно я?

– Нет! Фрэнки! – до меня вдруг донёсся испуганный голос Джерарда.

Погодите-ка, он что, жив?

Его голос всё приближался – ещё пара секунд, и он уже оказался совсем рядом.
– О Господи… Фрэнк, ты слышишь? – в панике воскликнул он.

Его голос болью отдавался в моей голове, как и голоса людей из толпы, собравшейся вокруг, как и сирены, вопли, визги… Все кричат. Я пытаюсь хоть звук издать – но меня всё равно не слышно.

Я пытался заговорить, пытался сказать Джерарду, что всё хорошо, но голос куда-то исчез. Я просто хочу кричать. Да и, если честно, не было всё хорошо. Я не был неуязвим, и Джерард сейчас смотрел на меня, не в силах помочь. Я переступаю за край.

Вдруг Джерард взял мою ослабевшую руку в ладони. Если бы я не был так слаб, я бы вздрогнул, наверное, от этого физического контакта… Но я просто неподвижно лежал, думая, что даже наши руки созданы друг для друга. Я пытаюсь хватиться за время, когда ничто уже не имеет значения.

Я смутно чувствовал влажность и холод его ладоней – он ведь всё-таки упал в реку… Без понятия, как он сумел выбраться и прийти за мной – в любом случае, он опоздал. Меня уже вряд ли спасёшь. Моя жизнь висит на волоске.

– Фрэнки, прошу… Всё будет хорошо… – отчаянно молил он.

Да мы оба знаем, что это неправда, Джерард…

– Джи… – выдавил я слабым шёпотом, но окружающий нас шум заглушил мой голос. Перед глазами – темнота…

– Умоляю, прости! Это всё моя вина! – истерично всхлипывал Джерард, не замечая моих попыток сказать ему то, что он просто обязан услышать.

Я хотел прикоснуться пальцами к его губам, прося тем самым хоть на секунду замолчать, но рука внезапно оказалась тяжелее, чем я думал. В венах – словно бетон.

– Прощаю, – едва ли громче шёпота произнёс я, надеясь, что Джерард услышит.

Это столь простое слово было ложью… Ложью, которую я обязан был сказать. Если я сейчас умру, то я должен дать Джерарду стимул жить… Дать ему что-то, что поможет ему простить самого себя, поможет выплыть из всего дерьма, что Линдси внесла в его жизнь. Ему нужно поверить в то, что я его простил, потому что ему – не мне, а именно ему придётся жить дальше с этими воспоминаниями.

А мне уже вообще не придётся жить.

Я умираю из-за попыток спасти Джерарда, и знаете, как-то не хочется, чтобы всё было зазря… Я не хочу, чтобы он себя убил за это. Я хочу, чтобы он просто продолжал жить. Без меня.

Я прилагал неимоверные усилия к тому, чтобы держать глаза открытыми; ещё больше сил я тратил на то, чтобы фокусироваться на его пустом взгляде. Я открываю глаза, я пытаюсь смотреть, но я слеп. Я едва был в сознании, чувствуя, что вот-вот оно от меня ускользнёт.

– Держись, Фрэнки… «Скорая» уже едет. Не закрывай глаза… Останься… Пожалуйста, – его умоляющий голос эхом отдавался у меня в голове, а я тем временем отключался…

Веки медленно опустились – больше я не видел его красивого, испуганного лица; звук его всхлипов и шум толпы растворились… Даже мучительная боль, от которой, как мне казалось, я уже никогда бы не избавился, исчезала. Всё медленно таяло, оставляя меня наедине с темнотой.

Последнее, что я почувствовал – его усилившуюся хватку на моей руке.

Ночь продолжается, я растворяюсь в ней…




Песня принадлежит Simple Plan.
Можете убить меня - и я не буду сопротивляться, потому что заслужил, знаю.
Глава #59