Определение: Зависимость – навязчивая потребность в чем-то, вызывающем психологическое или физическое привыкание, которое может привести к ненормально сильной тяге.

• Это сонгфик – каждая глава основана на какой-то песне, и будет содержать слова из нее.

POV: Frank

Я дёрнулся, моментально просыпаясь. Мне показалось, будто меня только что кто-то толкнул, и я как-то не уверен, сам ли я это себе надумал, или так и было. Если придумал, то у меня сильное воображение, потому что мой нафантазированный толчок чуть ли не свалил меня с кровати…
…Кровати, которая, кажется, слегка качается…
Что за чёрт?
Я инстинктивно сжал одеяло.
В кромешной темноте ничего не было видно, зато было слышно храп нескольких человек, отдававшийся в моей раскалывающейся голове отвратительной пульсацией в висках. Я застонал, запуская пальцы в волосы и массируя голову.
У меня было такое ощущение, словно кто-то взял биту и хорошенько поколотил меня, потому что у меня болело всё. Наверное, я протрезвел, и теперь алкоголь не спасал меня от боли, не делал тело онемевшим и ничего не чувствующим – сейчас я был просто одним огромным синяком.
Лёжа в кровати, я вдруг услышал тихий гул внизу автобуса. Прежде, чем подумать рационально, мою голову посетила внезапная мысль о том, что нас похитили инопланетяне (а чёрт его знает, почему в первую очередь я думаю о таком идиотизме).
Спустя пару минут до меня дошло, что этот шум исходит от двигателя автобуса, а не от инопланетян или ещё какой-нибудь ерунды. И ехали мы явно по очень неровной дороге, раз меня так встряхнуло, что я чуть не упал.
Сначала я даже не понял, почему и куда мы едем… Потом, вспомнив, что тур «the Projekt Revolution» закончен, подумал, что сейчас мы должны ехать в аэропорт… Ехать домой.
Не хочу домой. Жизнь вне разъездов тяжела, когда рядом с тобой никого нет. Но, может быть, на этот раз всё будет по-другому… Если Майки сдержит своё слово, то первый раз за весь год у меня будет девушка.
От осознания того, что в этот раз я, возможно, буду не один, мне стало чуть лучше, потому что от одной только мысли, что я снова возвращаюсь в пустой дом, у меня появлялось такое чувство, как когда очень сильно болит желудок, но ты ничего не можешь с этим поделать.
…Подождите-ка, а ведь у меня и правда болит желудок…
Не знаю, была ли этому причиной нереально неровная дорога, мысль, что весь месяц до следующего тура я буду один, или это просто похмелье даёт о себе знать, НО абсолютно внезапно желудок так скрутило, что я не знаю даже, как меня прямо там не вырвало.
Я, застонав, как можно быстрее откинул одеяло в сторону и вскочил с койки. В темноте ни черта не было видно, кроме размытого свечения из щели под дверью. Я, шатаясь из стороны в сторону, направился туда, стараясь не упасть, когда автобус подскакивал на очередной кочке или проваливался в яму.
Мне было всё равно, сколько шума я производил, но, кажется, никто в комнате не проснулся. Я выскочил из спальни и бросился к ванной, крепко сжимая губы и напрягая горло, чтобы меня не вырвало, пока я не достигну унитаза.
С каждым разом, как я выпью, похмелье становится всё хуже и хуже. Может быть, мне нужно оставить алкоголь на некоторое время… Но как тогда я буду справляться с болью? Кажется, я медленно впадаю в зависимость от алкоголя, потому что с ним я чувствую себя неразрушимым, когда все чувства притупляются, и остаётся только онемение…
Ещё долго я стоял на коленях, склонившись над унитазом, но, наконец, нашёл в себе силы подняться и покачнулся в сторону двери. Спотыкаясь, я пошёл вперёд, но вдруг что-то промелькнуло рядом – я увидел это боковым зрением и повернулся, чтобы понять, что это был сам я, отражавшийся в зеркале.
Одного моего вида было достаточно, чтобы воспоминания об этой ночи хлынули в мою голову. Всё моё лицо было в порезах и тёмных синяках, но физические повреждения были абсолютно ничем по сравнению с эмоциональным.
Я смутно помню, как Джерард ударил меня… Ну, помню огромную силу удара, но тогда мне не было больно: сам факт того, что он меня ударил – вот что причиняет настоящую боль. Но гораздо больнее от осознания, что он женился на Линдси.
Я провёл пальцами по синяку от удара Джерарда – это тёмное пятно было словно напоминанием обо всём произошедшем этой ночью. Ночью, в которой наши пути разошлись.
Положив ладонь на ушибленную щёку, я смотрел на окровавленные бинты. Никаких сомнений, что я серьёзно себе навредил, и заживать это будет ещё долго, наверное, но всё равно – эмоциональна боль, в отличие от физической, останется навсегда, и чувствуется она сильнее. Сердце разрывает от боли.

Я, наконец, вышел из ванной. Зевнув, я решил вернуться в кровать и попытаться поспать ещё немного, но, повернувшись по направлению к спальне, я услышал то, что заставило мои ноги и сердце остановиться.
– Если бы ты меня послушал, то сейчас бы так не мучился, – голос эхом раздался в пустой комнате и моей такой же пустой голове.
Я знал этот голос.
Круто развернувшись, я в замешательстве подумал, был ли взволнованный голос Джерарда плодом моего воображения, вернее, проснувшейся совести, или, всё же, настоящим.
Ответом на вопрос был сам Джерард, сидящий за кухонным столом. Он не смотрел на меня; подперев голову руками, он созерцал лист бумаги, лежащий перед ним.
Я тут же холодно сощурился, хоть он этого и не видел.
– На самом деле, если бы ты послушал меня, я бы так сейчас не мучился, – поправил его я, скрещивая руки на груди.
Он поднял на меня глаза и нахмурился.
– И что это должно означать? – требовательно спросил он, выглядя действительно озадаченно.
Используй уже свой долбаный мозг, Джерард.
Я закатил глаза.
– Я довёл себя до такого состояния только потому, что я, чёрт возьми, расстроен, Джерард, за это спасибо тебе, – выплюнул я, разжёвывая ему, как по мне, и так кристально-ясную вещь.
Он смотрел на меня, нахмурившись ещё больше, а я смотрел в ответ, изучая его выражение лица. Он пытался спрятать эмоции – для этого он хмурился – но глаза выдавали то, что я явно задел его буквально за оголённый нерв.   
Вдруг он разорвал зрительный контакт и опустил взгляд на мои руки, перевязанные окровавленными бинтами. 
– Я не стою той боли, которую ты себе причинил, – прошептал он, всё так же грустно смотря на мои руки.
Я это знаю. Знаю, что не должен так сильно расстраиваться из-за Джерарда. Знаю, что он продолжит причинять мне боль. Но я не могу перестать его любить. Я не могу стереть боль внутри.
– Я знаю, что не стоишь, – прямо и резко ответил я, – но от этого знания боли меньше не становится.
Он тяжело вздохнул и перевёл взгляд обратно на листок перед  ним. Я надеялся, что он ещё что-нибудь скажет… Ты можешь сказать ‘прости’. Но он, по всей видимости, закончил разговор, да и я, если честно, тоже.
Я рассеяно поднял глаза на настенные часы и сильно удивился, поняв, что сейчас раннее утро.
– Что ты здесь делаешь так рано? – недоумённо спросил я.
На самом деле, я не особенно хотел с ним разговаривать, но моё удивление и любопытство взяли надо мной верх. 
– Песню пишу, – буркнул он, даже не посмотрев на меня.
Я взглянул на него, сидящего за кухонным столом и подпирающим голову руками. На листе бумаги, который он сверлил взглядом, было написано строчки так три, если, конечно, с такого расстояния мои глаза меня не обманывают; зато вот ручки поблизости я не заметил. Кажется, процесс написания застопорился, нет?
– М-да, я так посмотрю, у тебя хорошо получается, – усмехнулся я. – Но сейчас блядские четыре утра, почему ты не спишь?
У меня была причина подняться с кровати, у Джерарда – нет… Писать песню так рано – идиотизм.
Он лениво пожал плечами.
– Не могу заснуть, – он ответил таким голосом, будто это была самая очевидная вещь на свете.
Повисла неловкая тишина, и я не знал, почему я всё ещё в комнате – я хотел вернуться в спальню, но всё равно продолжал стоять на месте, уставившись на Джерарда.
– Как называется песня? – снова любопытно спросил я, почти забыв, что я ещё зол на него – сейчас я, скорее, был заинтригован.
Он колебался, пропуская спутанные волосы сквозь пальцы, словно оттягивая момент, когда придётся говорить.
– The World Is Ugly, – в конце концов, едва слышно пробормотал он.
Я подумал, что просто неправильно услышал. 
– The World Is Ugly? – переспросил я, любопытно вскинув брови, чего он, собственно, не увидел, потому что на меня так и не посмотрел. – Хах, оптимистично звучит.
Да, я говорил с сарказмом – я часто так делал, когда был выведен из себя или чувствовал себя неуютно… Я использовал это как защиту. 
Он не ответил. Разговор был окончен, и я, не собираясь снова пытаться заговорить с ним, решил, наконец, вернуться в постель.
Развернувшись, я зашагал в сторону двери в спальню, но, едва сделав пару шагов, споткнулся и не особо красиво упал, приземляясь на колени и несчастные изрезанные ладони.
Я, громко простонав, дезориентировано огляделся вокруг.
– Что за хуйня? – в изумлении прохрипел я, медленно поднимаясь на ноги. Как можно быть таким неуклюжим, чтобы шлёпнуться на ровном месте? Чёрт, как же болят ладони…
Я на мгновение забыл, что Джерард со мной в этой же комнате, и моя вопрошающая ругань была обращена ко мне же. Каково было моё удивление, когда он довольным весёлым голосом ответил:
– Ты поскользнулся на моей ручке. 
Я тут же прекратил бормотать ругательства и опустил взгляд на пол, ища эту так называемую ручку, которая посмела поставить мне подножку… И она тут, справа от меня… Чёртова коварная ручка.
Я чувствовал себя, как один из идиотов, которые всё время поскальзываются на банановых шкурках или прочей дребедени во второсортных комедиях или классических мультиках.
Я, сощурившись, развернулся лицом к Джерарду. Он с ухмылкой смотрел на меня, и это привело меня в бешенство и заставило почувствовать слабость в коленях одновременно.
– Какого чёрта твоя ебанутая ручка валяется на полу так далеко от тебя? – злобно выпалил я.
Моё выражение лица стёрло ухмылку с его губ, и теперь он выглядел так, словно ему внезапно стало скучно.
– Я её кинул, – он пожал плечами.
Ох… Почему он- Хотя знаете что? Да мне пофиг.
Я послал ему такой свирепый взгляд, на который вообще был способен, и, опять развернувшись, направился в спальню, на этот раз внимательно смотря, куда наступаю.
– Фрэнк… – вдруг осторожно позвал Джерард.
Что на этот раз?
Я оглянулся через плечо, смотря даже с какой-то надеждой, что ли.
– Подай мне ручку? – серьёзным тоном попросил он.
Что?! Он только что… Ох, только не говорите, что он только что просил у меня это! НЕТ!
Он кинул ручку в момент бешенства, без сомнений… Потом я шёл и наступил как раз прямо на неё, поскользнулся и растянулся тут на полу… И теперь этот ленивый ублюдок хочет, чтобы я любезно вернул ему эту блядо-ручку?
Нет, вот сейчас мне совсем не смешно.
Я свирепо уставился на Джерарда, всем лицом выражая вопрос «как ты думаешь, что я сделаю?!», но он, кажется, не особо понял мой безмолвный вопрос, потому что тихо добавил «Пожалуйста?».
Я слегка приподнял брови, удивлённый, что он почти умоляет меня о чём-то таком несущественном, как ручка.
И я, сдавшись, вздохнул и, показывая, что это для такого щедрого и великодушного друга, как я – сущий пустяк, наклонился и поднял эту чёртову ручку… Которую затем бросил в него так сильно, как только мог, показывая, какой я злой и раздосадованный друг. Теперь ты доволен?
Не знаю, как я это сделал, потому что я целюсь хуже всех на свете, но ручка попала ему прямо в голову.
– Аааау, ты, придурок! – завопил Джерард, хотя конец фразы он, скорее, проскулил, прижав руку к месту, куда попала ручка.
Это выглядело очень смешно. Мне пришлось сильно сжать губы, чтобы не засмеяться, потому что мне сильно хотелось вывести его из себя и начать что-то типа битвы ручками… Я не смог удержаться, и уголки моих губ поползли вверх.
– Упс, – невинным голосом произнёс я, слегка ухмыльнувшись.
Он раздражённо, наверное, даже злобно посмотрел на меня, потирая ушибленной место. Я, пожав плечами, развернулся и ушёл в спальню, оставляя его в одиночестве работать над планом мести.

POV: Gerard

Я прижал руку к раскалывающейся голове. Аргх, то, что Фрэнк запустил в меня ручкой, не помогает моей мучительной головной боли. Моя голова, кажется, вот-вот взорвётся от давления моих желаний к нему, с которыми я борюсь всю ночь. Я даже не разрешил себе зайти в спальню, из-за чего, собственно, я и не спал ночью.
Опираясь локтями на стол, я подпёр голову ладонями, переводя глаза с двери в спальню, где только что скрылся Фрэнк, на стол. Посмотрев на почти пустой лист передо мной, я вспомнил, почему швырнул ручку: Досада.
Я чувствовал досаду из-за того, что я всегда выражал свои эмоции через слова песен, но сегодня мои чувства заперты внутри меня. Заперты, мучают и причиняют боль.
Написанные строки очень простые и почти холодные, а бумага, на которой они выведены, всё ещё чуть влажная и пятнистая от слёз, говорящих совсем другое. Мои слёзы выражают те сложные чувства, которые не может обратить в слова моё сердце.  

'I would say I’m sorry
But I really need to go
I just wanted you to know
That the world is ugly, but you’re beautiful to me.' *

Эта песня, конечно же, о Фрэнке.
Я бы извинился, если бы это что-нибудь изменило. Но это не заберёт обратно всю боль, которую я причинил нам обоим. И я не могу продолжать убиваться из-за этого… Мне нужно двигаться дальше, нужно забыть обо всём, что было, нужно просто некоторое время, чтобы побороть свою зависимость и чувства к нему. Мне нужно всё начать сначала.
Мир отвратителен, потому что мы любим друг друга, но не можем быть вместе… Моя судьба – быть с женой и ребёнком. Может, выбирать Линдси – не то, что я хотел, но так нужно. Так будет лучше.
Я так долго созерцал слова, написанные на бумаге, что они начали казаться какими-то не такими, инородными, будто бы не моими. Я сдался и, решив, что песня потеряла смысл, как и я сам, скомкал листок и отбросил куда-то в сторону.
Ножки стула с противным визгом проехались по плиточному полу, когда я встал из-за стола и направился к спальне. Я, конечно, поступил очень глупо, вообще решив идти туда, потому что очень сложно пытаться побороть свои желания к Фрэнку – внутри меня развернулась огромная битва между сопротивлением и искушением.
Дверь в спальню скрипнула, и я проскользнул внутрь, немного теряясь от окружившей меня темноты и храпа. Линдси спала на моей койке, и я как можно осторожнее улёгся рядом, стараясь не разбудить её.
Моя голова лежала на подушке, повёрнутая в сторону, и я смотрел вперёд, туда, где на своей койке должен был быть Фрэнк. И, несмотря на то, что вокруг была кромешная тьма, я чувствовал на себе его пронзительный взгляд.
Я хотел дотянуться до него и найти его ладонь. Моя рука дрожала; мне казалось, что меня просто притягивает к Фрэнку, как к магниту. Но я знал, что если попытаюсь взять его за руку, он просто отодвинется от меня, как обиженный ребёнок. Я просто хочу держать тебя за руку.
Я сжал кулаки и крепко стиснул зубы, отчаянно пытаясь провалиться в какое-нибудь вымышленное место, и на какое-то время выпал из реальности. Каждая секунда давалась мне с большим трудом, но каждая из этих секунд складывалась с предыдущей, медленно превращаясь в минуты. В конце концов, я уснул, дума о Фрэнке.  Ты думаешь обо мне так же, как я думаю о тебе?
Мне снилось, что мы со всем разобрались и, всё же, были вместе. Мне снилось, что мы купили дом в Джерси и переехали туда. Мне снилось, что каждое утро мы просыпались в одной кровати, напротив друг друга, смотрели друг другу в глаза и нежно держались за руки.
Но все мои сны не длились долго – каждый раз, когда автобус подскакивал на кочке, я просыпался, снова оказываясь в реальности.
А в этой, настоящей жизни, Фрэнк не был тем, кого я так быстро объявил своей парой. Он не был тем, с кем я возвращался в Джерси, чтобы жить вместе после окончания этого тура. Он не был тем, рядом с кем я буду просыпаться каждое утро следующих четырёх недель перед грядущим туром. Он был лишь тем, кого я бесконечно люблю и от кого я окончательно и бесповоротно зависим.

Вы сами знаете, чья это песня, и я посчитала правильным перевести этот кусочек здесь, а не в самом тексте.

* –  Я мог бы извиниться,

       Но мне правда нужно идти,

       Я просто хотел, чтобы ты знал…

       Что этот мир безобразен,

       Но ты прекрасен для меня.

глава #48