Virus (лат.  - яд)

14 сентября. 13:01. Бэббидж стрит 31.

POV Mikey

Лин ждала меня. От дома, где живёт Джерард, до её дома я добрался за десять минут. Домик Лин себе выбрала в пригороди. Однако в такой пригороди, где инфраструктура вроде метро очень даже развита. «Домик» - это я так, ласкательно, ведь по меркам полстолетия назад дом походит на полноценный коттедж. В нём есть всё. Когда я сходил со станции, мне в глаза уже издалека резался щит белого металла. Хотя, если смотреть на дом вблизи, он кажется стеклянным, хрупкеньким и безобидным.

Ага, если бы не пришпандоренная к крыше, кхм, баржа. Нет, устройство и вправду напоминает что-то из области судноплаванья и возвышается оно над крышей рядом разнокалиберных труб. Позже мне Лин объяснила, что это локальная очистительная станция для переработки воздуха. По трубам в атмосферу выходит почти идеальный…кислород.

Я едва ли не расхохотался – нереально за премию Джерарда было бы купить дом с настолько высоким уровнем оборудования. Нереально. Лин же ответила мне, что деньги, потраченные на покупку дома – лишь четверть премии. Конечно, она не призналась насчёт её полной суммы. То качество, кстати, которое мне в Лин и нравится. Гораздо выгоднее, разумеется, мне было бы знать о финансовом положении этой семьи всё. Но ничего, поживём - увидим.

***

Сейчас мы сидим в столовой. Странно видеть в распоряжении семейства брата просторные, качественно освещённые помещения, протеиновый кофе, кексы. Краем глаза я заметил, что холодильник ломится от еды, хотя раньше Лин или Джерард едва ли могли мне что-то предложить. И я, и Лин курим под усеянным различными вытяжками потолком.

- Сколько ему осталось?

- По прогнозам врачей – четыре дня, но умереть он может и раньше. Лин, хорошо, что ты к нему не ходишь – это жуткое зрелище. Потом, он болен всем, чем только можно. Так что давай лучше я продолжу визиты к Джерарду, а вы с Бэндит будьте от него в стороне.

Юридическая специальность предполагает хренову кучу вакцинаций от различных болезней, и я их прошёл давно. В какой-то степени я нечувствителен к мутирующим гриппам, тяжёлым формам пневмоний и тропическим болезням.

А ещё непривычно, что Лин тянет к разговорам о Джерарде:

- Майки, знаешь, я всё-таки не понимаю: как за месяц можно сгнить от того, что в твоих клетках побывало инородное ДНК? С аллергиями и отторжением всё понятно, но что насчёт самого иммунитета? Как он к концу месяца мог просто взять и исчезнуть? Почему организм Джерарда перестал бороться?– глаза Лин больше и больше наливаются интересом; она уже не смотрит на меня – изучает пустоту перед собой.

Лин никогда не была женщиной глупой. Поэтому те, кто не видит в обычных медсёстрах должного интеллекта, ошибаются. Она не могла знать связанных с экспериментом тонкостей, Лин дезинформирована – и лишь в этом её минус. Мне придётся взять на себя ответственность и рассказать об истинном положении дел института. Почему я не сделал этого раньше? Ценную информацию нужно обменивать и подавать её только тогда, когда клиент морально перезреет и будет готов на любую плату.

Я поднимаюсь и подхожу к окну столовой. Дождь падает вовсю. А на тонких стёклышках – ни развода, ни тем более дыры. Надо будет узнать, что за сплав. Я начинаю рассказывать прямо в окно, равно как и Лин до сих пор пялится в стену. Как-то сложновато пока смотреть друг другу в глаза.

Лин… Лин, подумай, как может человек болеть гриппом и пневмонией одновременно, как он живёт с абсцессами на ногах, которые никто и не думает вырезать? Что у него с пищеварительной системой, если он ничего не ест, но при этом может сутки проблевать?

Правильно.

Ты не знаешь, что на самом деле происходило в трейлере-лаборатории.

Нам, если ты помнишь, после каждого сеанса по электронке приходила справка: что было введено, какие у Джерарда уже есть симптомы, нет ли аллергии или побочных реакций на препараты.

Первую неделю я, конечно, верил всему, когда читал. Высокая температура при введении настолько специфической вакцины – это нормально. Ну, если не нормально, то хотя бы объяснимо. Рвота и диарея – тоже, вот вам и отторжение, неприятие чужеродной информации. Но когда на второй неделе констатировали китайский грипп, я чуть не долбанулся башкой о стол. А потом – пневмония, ещё лучше…

То есть это должно выглядеть естественным: он что, заболел, прогуливаясь по осеннему парку в футболке? Скажи, у нас часто простужаются люди? Или вообще заболевают. А что ты скажешь, как медик, об эпидемиях? Да-да, эпидемиях, ведь как иначе заражаются гриппом? Благодаря эпидемическим волнам, понятно. Непонятно, откуда тогда появился грипп у Джерарда, когда эпидемии в городе нет.

Я часто приходил к нему и могу сказать:

Даже при моём отсутствии медицинского образования, но с теми познаниями в медицине, что у меня есть, я видел каждый раз на его лице и теле что-то новое. Это различные сыпи, новые очаги гноя и, представь себе, синяки! Особенно на веках и под ними. Всего и не перечислить. Каковы выводы?

На каждом новом осмотре с Джерардом делают что-то. Я нашёл, как  подтвердить фактами то, что на начальном этапе эксперимента ему просто ввели убивающую иммунитет сыворотку. А потом делали с ним всё, что хотели.

***

14 сентября. 13:46. Квартира Джерарда Уэя на Гард-стрит 2.

POV Gerard

Где? Где я?

Однажды я вырубился; глаза закатились в веки, и исчезло пространство вокруг. Боль разных сортов и локаций отступила. Я перестал двигаться; кажется, я не мочился под себя и не стонал. Не было снов. Я вполне подумал, что всё, наступил долгожданный конец, раз уже нет способности видеть. Если в мозгу престают вращаться картинки действительности и воображения, неужели ты не мёртв? Кто знает, сколько времени прошло, кто знает…

Но я совершенно отчаялся, когда понял, что, нет, не умер, что я – вот - пробуждаюсь от забытья. И град слёз тут же обуглил скулы, стекая на подушку вместе с гноем от полопавшихся из-за соли прыщей. Почему бы меня не избавить? Меня не лечат, не спасают – новые и новые иглы вживляются в веки, в вены, в воздух, которым  дышу. Да, в лёгких – та ранящая боль, от которой хочется рыдать нескончаемо. Если бы только лёгкие были единственным нарывающим местом…

К примеру, я не уверен, что могу стать на ноги, ходить. Более чем не уверен. Зато уверен в том, что не испугаюсь, когда одёрну край одеяла. Синие, зелёные, жёлтые, чёрно-белые, костлявые, в красных кратерах ран или же в пупырчатой броне гнойных пробок – мне всё равно, что сейчас мои ноги. Естественно, ничего хорошего. Но должен же быть хоть мизерный шанс подняться, вырвать катетеры из вен, вырвать трубки, внедрённые в нос и рот, попробовать ощутить ступнями опору. Лишь попробовать. И если удастся сделать хоть шажочек, и если удастся хоть на секунду почувствовать себя ходящим по земле созданием – это будет наибольшим счастьем. А вечно счастлив я буду, если, совершив пару шагов, разобьюсь вдребезги, разлечусь на части по комнате, щедро обстреляю её своими внутренностями.

Нужно прекратить плакать – кожа слезает, я это чувствую. И веки, распухшие до, наверное, устрашающих размеров, мешают слёзоотделению. Удивительно: теперь, придя к такому окончанию своей жизни, я каждый день плачу. Или каждый час? Не знаю, отчего больше – от жалости или от боли? Боль кажется в сто крат сильнее, но, с другой стороны, меня кто-либо заставлял её претерпевать? Ведь могли же в моих руках оказаться в нужный момент пистолет, лезвие, адская доза снотворного, незадвинутая щеколда окна? Гордые и сильные люди уходят раньше слабых трусов. И могла же в моих руках не оказаться тогда ручка, проклятая ручка, которой я подписывал договор? Могла. Сильные люди борются, протестуют, находят выход, сами лепят свою судьбу, не полагаясь на её течение.

Если Бэндит через пару лет не сможет припомнить ничего о своём отце, не удивлюсь. Я заслуживаю этого. Эй, слышите, никогда не будьте жалкими в глазах своих детей! Не допускайте того, чтобы они увидели живущее в вас ничтожество. Иначе вы потеряете их.

Бэндит, тебе неинтересно, я знаю, я прекрасно понимаю это и поддерживаю. Но, видишь, забавно всё-таки. От твоего папы остался один мозг. Даже нет, не так. Часть мозга, мыслящей материи, которая не отравлена болью или увечьем. Я гожусь сейчас только на то, чтобы думать. И когда пытаюсь припомнить самое ужасное и грустное в своей жизни, подпитывая рыдания, мне удивительно легко вспоминать. Душа не болит, будто её вовсе нет, будто бы её разъели болезни. Одна из причин моего счастья, недоступного тем, кто здоров и трезв – атрофия чувств. Я всех люблю и всех прощаю, и себя в том числе, потому что… Я считаю, что это мне абсолютно безразлично. Безразличен мир, цвет которого в глазах варьируется от черноты с зелёным оттенком внизу до красноты с белым оттенком вверху. Мне безразлично, что именно бурлит и размножается в крови и заставляет тело скрючиваться раз за разом только хуже, подобно увядающей от ядохимикатов травинке. Безразличен мой уродливый внешний вид и то, почему не спешат проведывать родственники. Мне безразлично, что я обманут или предан, что разрешил так с собой поступить.

Безразлично всё. Есть только три чувства:

Конечно, есть боль, и жалости, думаю, найдётся место. А ещё есть счастье.

Я счастлив, потому что мир, как оказалось, красив. Потому что я успел рассмотреть его красоту в своих снах. Я счастлив, что когда плавлю слезами кожу,  я думаю о красоте. Что знаю эту красоту. На свете, помимо всего прочего, есть один красивый человек. Откуда он мне знаком? Может быть, только благодаря снам мы повстречались. Но, главное, почему я счастлив - у меня осталась одна возможность. Одна-единственная – мыслить, думать, проигрывать  в своей голове, в то время как ни одна конечность не может пошевелиться. У меня могли отнять всё, не правда ли? Однако кое-что оставили – и я так благодарен за это.

Я даже думаю, что, возможно, у меня хватило бы духа попробовать.… Как я хотел, подняться. Вдруг получится?.. А? Как вы считаете?..

POV Mikey

14 сентября. 14:52. Дом Линдси Уэй на Бэббидж-стрит 31.

Резонно, что она спросила меня: «Что ты собираешься предпринять?»

Женщина хотя бы на первых порах, согласно приличию, должна спрашивать подобное у мужчины. За которого планирует выйти замуж. Я решил не растекаться мыслью по древу, а сформулировать кратко. И пересесть обратно за стол, к ней.

- У меня собралась папка с фотографиями увечий Джерарда, это во-первых. Во-вторых, я намерен во второй половине дня съездить в Health&Medicine Holding Company – я знаю, чем шантажировать  директора, чтобы получить пропуск-приглашение на лекцию профессора Майера.

- Что за лекция? – Лин нервно стряхивает пепел.

- На ней профессор изложит предварительные результаты эксперимента с Джерардом. Мне важно услышать, насколько честно профессор их объявит. Насколько честно доложит обо всём, что происходило с Джерардом. Если над ним проводили опыты, отличные от изначальной цели эксперимента,… держу пари, он никогда не расколется. Да-да, будь уверена, он прокричит, что Джерард превратился в сине-красный кусок мяса под действием ДНК другого человека! Средневековье какое-то!

- Но это же полная чушь.

- Вот, ты уже понимаешь, что это так! И не думай, будто я посещал Джерарда из светлых альтруистических побуждений, - я специально выжидаю паузу, чтобы прочитать реакцию Лин; так и знал, она почти кивает мне - мы мыслим одинаково. – По правде говоря, мне плевать на его здоровье и на то, что его скоро не станет. Это его выбор, он сам виноват в своих бедах. Но представь, что будет, когда резонансное дело эксперимента… всплывёт. О всех махинациях и «зверствах» Института вирусологии и цитологии, а в частности, старика Майера. Ты тоже видишь красноречивые заголовки Интернет-статей, правда? Несмотря на то, что почти каждый институт с многолетней практикой проводит нелегальные и жестокие опыты над людьми, наш народ почему-то всегда особо остро откликается на каждый новый инцидент, поднятый СМИ. Институт уничтожат, Майера казнят. Кому это нужно? Точно не ему и не другим сотрудникам института.

Она спросила, собираюсь ли я требовать от бедного Майера только деньги. Но больше мне ничего и не нужно – благодаря средствам института я накоплю такой бешеный капитал, что ни один ураган не сможет смахнуть меня с почвы, пока я буду жив. Мои дети будут богаты, и я научу их сохранять и приумножать эти блага. Я пронесу имя Уэев вперёд в будущее, до самого конца света, в то время как  любимый старший братик добровольно засох из-за своей глупости и доброты. В моей семье не будет той нищеты, которая была у него. Никогда не допущу этого.

И, да, разоблачение Майера перед лицом всего мира мне неинтересно. Каждый из нас, давайте признаемся, ещё тот преступник. Так пусть же Майер творит свои дела тихо и укромно, не буду мешать ему. Единственное, что мне действительно нужно - деньги института. И все со временем заснут спокойно…

Лин, давно отбросив курение, восхищённо любуется мной, когда произношу свой манифест. Согласитесь, такое внимание льстит. Может, она играет, может, лицемерит. Я и сам не сильно увлечён этой женщиной, но раз у нас одинаковый склад ума, одинаковые цели, и мы дополняем друг друга в их достижении – почему бы нам не сойтись? Лин уже нежно поглаживает кончиками пальцев мою ладонь; ни ей, ни мне не нравится, но таковы условности, так становятся мужчина и женщина парой.

- Майки, - чуть запнувшись, произносит Лин, - я могу сегодня зайти на страничку центра и подать заявление о регистрации нашего брака? Всё равно раньше, чем через неделю, его не подтвердят.

- Да, пожалуй, - я неотрывно смотрю ей в глаза. - И заодно поинтересуйся кремацией для Джи. Нужно, чтобы процедура произошла в как можно более короткие сроки.

Одно время мы сидим, застыв в своих позах. Слова закончились. Сидим, чтобы привыкнуть к присутствию друг друга. Не исключено, что вместе нам предстоит по жизни долгий путь. Хотя планы могут и не сбыться, кто его знает. Пока что перспективы породниться с Лин и создать семью меня по всем меркам устраивают.

***

Молча она подаёт мне пальто, когда стою в коридоре, намереваясь скорее улизнуть по делам. Без слов комфортнее, знаете ли, уютнее. Но я был бы совсем глупцом, если бы наивно полагал, что семейная жизнь с Лин будет монолитной, как скала…

Фактор разрушения монолитности вывалился из лаборатории – её всегда слышно в доме, даже если она не скачет где-нибудь рядом. Бэндит, хоть ей и восемнадцать, довольно отталкивающее существо. Это неопрятный ботан с детскими манерами и полным отсутствием сисек. Я уповаю только на то, что девчушка и вправду фантастически умна и сможет найти выгодное применение своим знаниям. Она энергично здоровается, встряхивает мою руку в своей, перепачканной марганцовкой, раз десять. Я начинаю медленно отползать в сторону двери, вот уже рука опускается на дверную ручку…

Не моя рука – рука Бэндит Ли. Я застыл, нет, я закоченел. Заледенел, остолбенел, оторопел, чёрт, да я опупел просто, таращась на руку девушки с добрую минуту. Когда я вернулся на землю, след Бэндит давно простыл – с громами, молниями и калием перманганатом. Дверь распахнута наружу, приглашает немедленно покинуть дом. Но я нахожу смелости, чтобы поднять взгляд да Лин и, собирая в кулак оставшееся самообладание, спросить:

- Что у Бэндит с пальцами?

Женщина в фартуке многозначительно поводит бровью, оглядывается в сторону коридора, где тают последние герцы шума. Лин выжидает паузу – явно не хочет рассказывать сразу. Потом нацепляет на лицо все защитные маски, поворачивает голову ко мне. Пристальный взгляд женщины-отравительницы или вроде того.

- Ты прав, Майки: большой, средний и указательный пальцы её правой руки – это не её родные пальцы, - Лин вряд ли волнуется, хоть почему-то накручивает на палец локон. – Наверняка ты знаешь об опытах, когда на место пальцев руки пересаживают пальцы ноги какого-нибудь трупа. Учёные считают, что они сильнее и выносливее пальцев рук. Постоянно испытывают это на практике. Можешь не беспокоиться – Бэндит ничего не помнит, ей немного поковыряли мозг, чтобы она забыла всё связанное с операцией. Поэтому не удивляйся, что она немного буйная, как ребёнок, - Лин хмыкает, а я, наверное, и вовсе широко раскрываю рот, наплевав на херово самообладание. - И согласись, что пальцы выглядят вполне органично. Это ты у нас мастер-остроглаз, найдёшь глазами любую мелочь, а она совсем, совсем не понимает, что что-то не так. Да и что не так? Пальцы функционируют.

Тут женщина стала приближаться ко мне, будто наступая. Она учуяла, что победила меня.

- А знаешь, сколько я получила за них? Двадцать шесть штук! – возглас Лин – вопль триумфатора. – А знаешь, для чего я вообще всё затеяла? Если бы не эти деньги, мы бы сдохли от голода в самые трудные времена. Ты помнишь, я получала тогда мизер, а Джерарду вообще ни цента не выплачивали. Это новый мир, нужно приспосабливаться, как можешь, - заключает Лин и внезапно оставляет на моей щеке ядовитый красный поцелуй.

Помню, что я сухо попрощался, а когда оказался за дверью, то не выдохнул до тех пор, пока не добежал до монорельса. Ожидая транспорт, я ещё долго стоял, будто в пропасть брошенный.

Я знаю цену алчности, могу понять любого преступника. Но если…

… она пожертвовала родной дочерью (заметьте, родной)…,

то что ждёт меня? Я ведь никто для Лин, никто! А если я перестану быть ей угоден?

Глупец! Думал, что сможет держать эту женщину под каблуком. Она не из тех, кто остановится перед чем-то. И здесь придётся жестоко выживать…

С тем же отрешением я ввалился в вагон. Только на полпути к зданию компании мистера Айеро я понял, что пора переживаниям благочинно уйти в баню. А мне – вновь превратиться в вынимающего жилы юриста и придумать, каким образом надавить на этого хорька так, чтобы он выписал мне пригласительный.

***

POV автор

14 сентября. 15:07. Кабинет в доме профессора Виктора Майера.

Лекция была назначена на 16 сентября, но профессор едва ли чувствовал себя готовым к выступлению. Казалось, месяц плодотворной научной работы иссяк в дыре клозета. Усталость, опустошённость. Растерянность, страх. Что делать? Как объявить ассоциации учёных шокирующие результаты? Совесть начала рыть в мозгу профессора не подкопы, а целые тоннели, только когда он занёс руку над сенсорной клавиатурой лэптопа. Спустя месяц не самых милосердных и гуманных опытов. А вот сейчас нужно наваять текст выступления, создать к нему план…

Профессор снял очки, протёр костяшками ладони вспотевшие веки.

Неужели придётся лгать?

Неужели придётся запятнать своё честное мировое имя ложью во спасение?

Да, ведь только так можно будет спасти и себя, и институт. Если он не сделает этого, не напишет липовый отчёт - считай, биология как наука ещё долго будет в упадке в штате Вашингтон. И он просто не имеет права подставить многочисленных спонсоров эксперимента. Грёбанная честность не стоит денег и уважения! А самое горькое, что теория целого коллектива профессоров и докторов наук во главе с Майером не подтвердилась. Громогласной сенсации не будет.

«Из человеческой клетки  не получилось слепить вирус хотя бы потому, что эта видоизменённая клетка никак не повлияла на физиологию подопытного», - выстукивал пальцами по дисплею профессор. Он решил набрать исключительно для себя и десятка коллег настоящий итог эксперимента, чтобы позже проанализировать реальную картину.- «Первое введение ДНК произошло 19 августа. Кроме как аллергических реакций и расстройства пищеварительной системы, никаких эффектов не наблюдалось. «Вирус» не проникал в клетки крови подопытного, заражения не происходило. Аллергия и пищевые расстройства были вызваны исключительно составом сыворотки, содержащей «вирус».

20 августа анализ показал, что «вируса» в крови Уэя не обнаружено. Он погиб. Иммунитет Уэя справился с инородной информацией, переварил её.

Решено было ввести в кровь пациенту сыворотку, убивающую иммунитет, чтобы получить более корректные результаты.

Даже после введения Уэю убивающей иммунитет сыворотки (22 августа) не наблюдалось паразитирования со стороны свежевведённого инородного ДНК.

ДНК пришлось клонировать и ввести пациенту повторно (24 августа). 3 тыс. клеток с наследственной информацией Фрэнка Айеро дали более ощутимый результат. Подопытный стал жаловаться на сновидения, которые, как показал психоанализ, имели характер, близкий к галлюцинациям.

Появление у подопытного сновидений на данном этапе мы связываем с введением огромного количества инородной информации в кровь. Либо же с воздействием состава иммуноубивающей сыворотки. Однако этот феномен нами, учёными Института генетики и цитологии, ещё исследуется. Прежде всего смущает, что пациент никогда в жизни не видел мистера Айеро, но утверждает, что видит по ночам его образ очень часто. И описания внешности, предоставляемые Уэем, поразительно схожи с теми, какими Фрэнк Айеро обладает в реальной жизни.

Отсюда можно сделать вывод, что так называемый «вирус» влияет исключительно на нервную систему. И нервная система мистера Уэя была благодатной почвой для атаки.

Однако созданный нами  «вирус» отнюдь не похож на прион¹. Что вообще собой представляет клетка человеческого организма, обращённая в «вирус»?

Из ядра клетки была извлечена нуклеиновая кислота, ДНК. От ДНК была отъединена одна цепочка нуклеотидов² (х1). Вторую цепочку, (х2), мы обернули тонким капсидом³ и ввели в кровь подопытного, предварительно клонировав «вирус» для дальнейших научных исследований. Через день после первого введения «вирус» погиб в крови мистера Уэя.

Только во время второго  введения, на этот раз трёх тысяч клонированных «вирусов», начался процесс инвазии, напоминающий поведение натуральных вирусов в организме. Иммуноубивающая сыворотка с каждым днем ослабляла сопротивление организма. Проникнув в эритроциты⁴ подопытного, «вирусы» «сбрасывали» капсиды. Оголённое ДНК паразитировало в клетках. Но процессов репликации⁵, характерных для натуральных вирусов, в эритроцитах не наблюдалось. Через кровоток инородная информация попала в ЦНС⁶ подопытного – отсюда, полагаем, сновидения и галлюцинации. При такой высокой концентрации «вирусов» это не странно.

Со временем концентрация «вирусов» в крови мистера Уэя уменьшилась до около пятисот».

Профессор шумно выдохнул. Зажмурился. Посмотрел вверх-вниз и ещё в стороны. Видимость пришла в норму.

А теперь, после 15-ти минутного кофе-брэйка, нужно будет сочинить другой отчёт. Красочную историю о том, что «человеческий вирус» за месяц превратил здорового мужчину в живой труп. И сделанные научными сотрудниками не менее красочные слайды проиллюстриуют это, подтвердят. Уже подобраны биологические формулы, объясняющие такие последствия. Всё оговорено давным-давно.

И не скажешь же перед лицом целой ассоциации и прочей именитой публики, что «… Так как иммунитет Джерарда Уэя к началу сентября достиг 0%, было принято решение протестировать на подопытном сопротивление организма вирусу китайского гриппа и атипичной пневмонии одновременно. А заодно и протестировать различные, в том числе низкопробные, вакцины».

Нет, ассоциации нужен другой отчёт, похожий на миф, зато идеологически правильный. Профессору до дрожи в пожилых руках не хотелось приниматься за работу. Мысли не вязались, слова рассыпались. Он решил, что перед тем, как начать, стоит просмотреть те липовые слайды. Для вдохновения. И начать… биологическое творчество.

Глава 3.2: http://notforsale.do.am/blog/virus_3_2/2013-04-11-6449