Like a virus Needs a body A soft tissue Feeds on blood. Someday I’ll find you. My host is you.
POV Gerard
Я работаю в цехе по изготовлению динамиков для звуковых устройств, а также декорированию и сборке деталей усилителей. Иногда они бывают такими огромными, что достигают высоты тридцати метров - в общем, как десятиэтажный дом. А иногда бывают такими, что можно носить их в ухе, наручных часах или прошивать под ноготь. Причём мощность усилителей не теряется, её минимум – 15 Вт. Люблю свою работу!..
Моя должность – начальник креативного отдела, что полагает, да, сидеть в кабинете, погрузившись в массажное кресло, и изучать разработки дизайнеров. Но пока компания терпит материальный крах и новые идеи никому не нужны, и никто их не продуцирует, я перешёл на производство. До пяти вечера я заперт в кабинете за бумагами, согласованиями, чертежами, вопросами и проблемами работников. А после пяти… я становлюсь на конвейер.
И чувствую, что ничем не отличаюсь от образцов робототехники, что у станков и на том же конвейере, рука об руку со мной.
Наверное я устал или типа того. Лин часто говорит об этом, когда в конце месяца я прихожу домой подавленный, с такой же продавленной на дне портфеля пластиковой карточкой. Нам недоплачивают. Из-за этого я работаю вне нормы над нескончаемым движущимся полотном с деталями и прочим хламом. Ой, нет, нет же, я люблю свою работу! Правда, устаю в последнее время, спина никакая, но уколы Лин (она медсестра) приносят облегчение. Первые полчаса.
Три лампочки на машине перемигиваются цветами. Девятнадцатая партия панельного пластика полностью спрессована, и в другой цех для сборки её тащат целыми коробками Энтони, Мишель и Купер. Такие имена дал один из аналитиков компании по части научно-технической базы производства, Томас Брэйн. Но лично мне по душе их настоящие имена: MGB-5222-0, SB 077, AGB 393 AA. Красивее звучат. Ребята механическими шагами удаляются в соседний отсек, а я раскрываю свежий ящик с деталями и засыпаю их на другом конце комнаты в загрузку. Пальцы привычно прикасаются к кнопкам пульта управления. Синий огонёк, красный. Сейчас запустится. Но под полем хлопчатобумажной шапочки, на лбу, накипела влага. Я истекаю потом. Разгибаюсь – да, я весь мокрый, под лопатками сужается бессилие и разгоняет своё нытьё по мышцам. Так, прочь его, прочь! Нужно запустить конвейер заново, мне нужно, чтобы его привод работал как вечный двигатель! И, не дождавшись автоматического срабатывания, резко опускаю рычаг, как вдруг…
Меня вызывает начальство. Странно… Хоть у меня и началась работа, поручаю управление процессом MGB-5222-0, который Энтони. Набираю на его спине кодовые команды к действиям, одёргиваю на железяке рабочую форму и следую по коридору в кабинет босса.
*** - Уэй.
Мистер Штэйн строго проговаривает имя. За те минуты, что длится наш разговор, в глазах успели сфокусироваться стеклянные стены кабинета, скрещенные на груди руки в серых рукавах пиджака, очки Штэйна. Какой-то запах ответственного момента витает в воздухе.
- Ты готов послужить компании? - Да, - без раздумий выдаю я.
- Уэй, не только компании. Я не исключаю возможность, что за твоё участие тебе будет благодарно человечество вообще. Идеализирую, да, но…
Директор оборачивает лицо, и от его взгляда чувствую себя как на прицеле.
- Мистер Штэйн, я согласен. - Хорошо. Тогда немного введу тебя в курс дела. Скажу самое основное: ты знаешь, что всем компаниям полагается, не исключая и громадные корпорации, ежегодно выдавать научно-исследовательским институтам своих работников для проведения тестов.
Это я знал.
- Буквально вчера мне позвонили из института генетики и, кажется, цитологии с предложением. Разработан новый научный эксперимент, и для него требуются добровольцы. О, как же замечательно, что нам поступил этот звонок! Уэй, я знал, что ты не откажешься, я знаю, что тебе нужны деньги, поэтому ещё вчера договорился с профессором, как там его, не помню. А, Майер! Вчера я договорился с профессором Майером, что сегодня в стенах нашей компании состоится встреча. Так ведь?
Так ведь. Я спрашиваю о времени встречи и ловлю себя на мысли, что, нет, я не не нервничаю, но отчего-то ёрзаю. Хочется, чтобы всё поскорее закончилось.
Штэйн вскидывает руку с часами и констатирует: - На 14.00. Через…, - он прищуривается сквозь очки, - пятнадцать минут они будут здесь. Профессор, всякие научные сотрудники и медперсонал.
Босс даже дёргает губами в улыбке. Одобряет моё решение. И оставшиеся пятнадцать минут, вместе с подключившимся замом, парнем в чёрных сварочных очах на лбу по имени Алекс Хоффман, мы беседуем. Они рассказывают о проекте, но очень расплывчато – сами не знают деталей. Я только понял, что о медицинской его стороне мне в красках поведает профессор, а пока обсуждалась оплата. Сумма, которую собирается отвесить институт, заставила белки глаз натянуться, как воздушные шары, что натягиваются под огнём моторчика. Присвистываю в уме. Ха! Немалый процент выделится и самой компании, но даже этих денег хватит на… приличное житьё в течение нескольких лет! А дочь уж точно поступит в университет!
Пока Штэйн и Алекс щебечут важные начальственные дела в креслах напротив, я зажмуриваю глаза. На пару минут покидаю мир с улыбкой. Кажется, снова начинаю мечтать… Я мечтаю о том, чтобы всё поскорее началось. И ещё о безбедной жизни семьи. Остальное не имеет значения, пожалуй. Улыбка продолжает окутывать лицо. В эти краткие минуты я чувствую счастье. Лёгкий летучий флюид.
*** Обстановка переменилась – мы в конференц-зале. Он гораздо темнее полупрозрачного кабинета Штэйна: цвета отливают чёрным, длинные ровные жалюзи на окнах черны. Но ничто не способно смутить настроения – минутой назад я лично познакомился с профессором Майером, мы пожали друг другу руки. И ещё с двумя специалистами (точно не помню, какими делами они занимаются) - с ними мы тоже поздоровались, вслед за их рукопожатием с боссом и Алексом. Сейчас учёные в белых низменных халатах устроились на стульях в аудитории, рядом с нами троими, а профессор занял кафедру. Техники отлаживают микрофон, кивают на широкую мультимедийную доску у Майера за спиной, но он отрицательно качает головой и что-то ещё добавляет технику - я этого не слышу.
Троекратный стук по динамику. Лекция начинается. Все вытаращиваются на белую фигуру на кафедре, и я не исключение. Речь во многом пойдёт о человеке по имени Джерард Уэй - мне ли им не интересоваться?
- Коллеги, приветствую вас, - мужчина вдруг выносит перед собой ладонь. - О, нет, нет, давайте обойдёмся без рукоплесканий, так как дело серьёзное, и чем слаженней и незамедлительней я расскажу о нём, тем будет лучше, - после минутной выжидающей паузы профессор продолжил. - Мистер Уэй, обращаюсь лично к вам. Мистер Штэйн уже поведал о вашей готовности стать частью эксперимента, доложил об информировании вас насчёт оплаты. Это всё верно?
Я выкрикиваю какое-то слишком хриплое «да».
- Ну и не было в том сомнений! А сейчас мне предстоит в первую очередь вам разъяснить суть проекта, ведь…. Вполне естественно, что вы не захотите принимать в нём участие после полученной информации.
Я твёрдо знаю: ни за что не отступлюсь, какие бы ужасные вещи ни пришлось претерпевать.
- Окей, по вашему молчанию я понял, что пока вы настроены решительно. Тогда, джентльмены, - профессор разводит руки, - приступим к беседе:
Начиная с 2001-го года, в институте генетики и цитологии проводятся исследования человеческой клетки. Попутно, как и множество других институтов биологии, институт генетики изучает различные виды средств поражения, массового и индивидуального, на уровне нашего, биологического профиля. Чтобы не ходить вокруг да около, скажу, что кафедра цитологии давно и довольно успешно занимается изучением человеческой клетки, но, что отличает нас от других институтов, – мы занимаемся проблемами видоизменения клетки. Как вы знаете, клетки растений с многолетней практикой удалось модифицировать, и благодаря добытой из них еде мы все пережили катастрофу. Но актуальный вопрос о свойствах животной клетки не иссякал никогда. Не буду вдаваться в долгие подробности насчёт исследований непосредственно животных – к делу это не имеет отношения. Над человеческой клеткой эксперименты проводились с 2005-го года, и один из них в конце прошлого месяца нашей команде удалось завершить! И завершить настоль успешно, насколь даже, признаться, не предполагалось.
Майер откашливается в кулак.
- Эксперимент заключался в выведении ДНК из ядра клетки, упрощении его до одноцепочной. И выяснилось, что ДНК может существовать самостоятельно, если поместить его в кусочек белковой мембраны, предварительно отделённой от человеческой клетки. В этом эксперименте нашими сотрудниками, нет, скорее, консультантами, были доктора наук кафедры вирусологии нашего института. С помощью модификационного вмешательства в геном1 капсулы с ДНК было получено нечто отличное от исконно человеческой клетки. Мембрана больше походит на капсид2, из ДНК была вырезана вся информация о синтезе белка.
Подводя итоги… нами было искусственно выведено подобие вируса.
Присутствующие сразу же пускают шёпот, хотя весть о сути эксперимента нова лишь для меня и моего начальства. Штэйн нахмурен. Поправляет очки, складывает руки и резко, громко: - Уважаемый профессор, если вы утверждаете, что создали вирус, объясните тогда, как этот самый вирус может прожить ну те же сутки, когда большинство вирусов погибает в окружающей среде? – директор на секунду запинается. – Общеизвестно, что вирусу для жизнедеятельности нужен посторонний организм и…
- Вот, мистер Штэйн! – горячно затыкает его профессор. - Вот мы и подошли к нашему вопросу! Добровольцам предполагается вводить в организм упрощённое ДНК другого человека – сим образом мы исследуем воздействие на организм так называемого «вируса». Мистер Штэйн, неужели перед вами не возникает картина: а что, если открытие выйдет из-под контроля науки и будет использовано против населения? Этого нельзя допустить. Так что лучше мы изучим опасности, связанные с ним, сейчас и уничтожим его, чем будем вынуждены ликвидировать плачевные последствия.
Босс приник на стуле – речь учёного заставила стать кротким. Не опуская скрещенных на груди рук, он поднимает голову, его лицо всматривается в моё. Пристально, с тревогой. - Уэй, ты всё ещё согласен?
Мой утвердительный ответ он передаёт профессору и говорит, что можно вести беседу, превратившуюся в дискуссию, дальше. Спрашивает что-то о вероятности смерти в ходе эксперимента. Майер отвечает ему, но я чувствую: давно уже не слушаю. Не слушаю их речей. С того самого момента, как я сказал, кажется, третье «да» насчёт эксперимента, мне стало абсолютно всё равно. Абсолютно. Всё равно, что они будут со мной делать, всё равно – смерть не смерть. Я выбрал это добровольно, и глупо было бы сейчас отступиться. Да и нет причин для отступления – я не боюсь ни боли, ни инвалидности, ни смерти, но больше удерживает на плаву мысль о том, что участие в эксперименте действительно необходимо.
Поэтому делаю вид слушающего и не вникаю в их толки. Не нужно мне знать всё. Я не хочу. После лекции, со стайкой научных сотрудников, ведущих меня чуть ли не под руки, прохожу по коридору – мы выйдем из здания, поскольку возле него припаркована портативная лаборатория. Она похожа на два соединённых между собой трейлера. Там обещали осмотр.
*** Не буду вдаваться в подробности осмотра, перейду к результатам. Множество приборов и датчиков показало, что в целом я здоров. Остеохондроз не считается, и я подумал, что всё закономерно: раз сам закрываю глаза на боли в спине, значит, и мир пойдёт у меня на поводу и не станет громко разоблачать ненужную проблему. Может, мир также прислушается к просьбе если не о безболезненности, то хотя бы о быстроте всего уготованного впереди? Хм, быстроте? Если быстрота – это открытие эксперимента в среду, послезавтра… Моя маленькая теория срабатывает.
И маленький малиновый значок на кармане спецовки обращает внимание всех: SR 3. Был бы значок зелёным – различалась бы должность научного сотрудника. Синие носит профессорат, и об этом тоже общеизвестно. Спешу сказать, что наши люди за последние десять лет стараются всегда быть в курсе новостей науки и медицины больше, чем политики. И не странно – когда идёт дождь, мы не пользуемся зонтиками и плащёвками. Кто хочет сгореть заживо, облепившись полиэтиленом? Мы бежим что есть сил под ацидостойкие купола над парками, атакуем здания, и многие до сих пор боятся дышать в подъездах. Когда слушают дробь карбонатного дождя. Сначала она кажется мягкой, потом тяжёлой, потом внушаешь себе, что слышишь шипение разбившихся о крышу капель, и твоя задача номер один – не умереть от страха, ведь невольно представляешь покрытое шипучкой собственное лицо.
Не умереть от страха, когда выходишь утром на работу, потому что тучи практически не сходят с неба, и уже не первый год. Дождь может пойти в любое время. Не сожги своё лицо.
Завтра утром я снова пойду на работу, и, проходя мимо меня, люди будут задерживать взгляды на кричащем значке. Нет, их взгляды не осудительны и не насмешливы – наоборот, нам сумели привить уважение к добровольцам, чьи жизни призваны стать данью науке. Вот сейчас я еду в метро. Домой, к семье, и семье объяснить своё предназначение гораздо легче, чем принять то, что спустя пару минут пребывания в вагоне мне стали уступать места. Сначала поднимается один, за ним - второй, женщина, послушный маленький ребёнок с ней…
Что мне делать, а?
Я качаю головой, потупив глаза и выставив перед грудью ладонь. «Нет, что вы, вовсе не нужно». И остаток пути, пять с половиной минут, провожу у железных перил. В раздумьях о том, насколько за этот день я постарел, помертвел, хотя пережил всего лишь осмотр. Щелчок и синтетический голос. Моя станция. Дверь отъезжает в сторону. Выход.
Но кто точно обрадуется предстоящему, так это семья. Спасибо им за то, что они не будут лишний раз жалеть и плакать. Друзья, что такое жалость? И назовите хоть одну действительную причину для слёз.
*** - Ты молодец, Джи, спасибо тебе большое! – жена улыбается и обвивает шею. Коротко. Потом кухонное полотенце отправляется на её плечо и ждёт там транспортировки на кухню. Лин уходит. Но взамен в коридор вваливается клубистый запах серы, а стены трусятся как в эпилепсии от грохота. Это не трубы прорвало и не воспитательная травля населения. Это моя дочь, Бэндит. Готовится ко вступительным экзаменам с прошлого месяца днями напролёт. Она химик, и небольшая третья комнатка, из которой мы сделали для неё временную «лабораторию», не даёт возможностей хорошо попрактиковаться. Вы думаете, Бэндит сейчас химичит, из-за чего эта несносная вонь вокруг и что-то вроде ядерной бомбёжки? Нет, она просто так скачет по коридору, а её халат – чем он только не пропахся за последнее время. Бэндит безумно обрадовалась новости. - Пааапа, пааапа, спасибо, спасибо тебе! Урра, новая лаборатория! Спасииибо!
Две секунды я кружусь вместе со вскочившей на меня дочерью, потом она убегает, так же громко.
Всё для тебя, милая дочка, всё для тебя. Мы купим новую квартиру и пристроим к ней настоящую химлабораторию, которая будет больше, чем вся наша нынешняя квартира. И я надеюсь, со временем она станет прямо-таки научным центром для твоих друзей-студентов. Я снимаю ботинки, достаю из кармана пачку жевательных стёклышек. Мы предпочитаем безвкусное стекло, но есть ещё со вкусом лесных ягод, чайного гриба и колы. Безвкусное дешевле на тридцать два цента, а для лесных ягод у меня слишком шкетская поджелудочная.
Значок SR ссаживается с нагрудного кармана спецовки и пересаживается на домашнюю футболку. Отныне мне придётся с ним спать, есть, делать зарядку, сидеть за рабочим столом, гулять по парку и, безусловно, ездить в метро. Таковы правила. Все должны знать, что я попался.
*** А вечером, сидя с Лин за чашкой воды, мы обсудили мелкие детали. Например, я спросил, нужно ли сдавать кровь, чтобы из неё вырастили подобного мне - на случай, если я умру. Лин ответила, что нет. Клонирование требует дополнительных материальных затрат. Над нами ещё не рассосалась аура бедности, и, видимо, болезненная экономность останется навсегда. Лин сказала, что, когда я умру, она просто найдёт себе другого мужа. Вопрос снят. Я, в свою очередь, предупредил её, что нам будут звонить из института каждые два дня, каждые три дня после инъекцирования я должен буду ходить на обязательный осмотр. Попросил её как медика хотя бы на первых порах понаблюдать за моим состоянием и самочувствием, чтобы было что предъявлять на каждом новом осмотре. Лин согласилась. Мне же отчего-то захотелось ветерка, освежающего дуновения в кухне. Но окна мы никогда не открываем, а если малейший ветерок застигнет на улице – нужно сразу доставать респиратор. Ветер режет щёки. - Лин, проверь завтра счёт в банке. В семь утра обещали перевод суммы. Все наши тысячи… Удивительно - «Все наши тысячи»… Мы разделяем смешок и уходим из кухни, каждый в свою спальню.
*** Среда. 19 августа 2023 года. Эпохальный день.
Это как введение обычной вакцины, манту, вряд ли это похоже на впрыск героина или катетер капельницы. Игла укусила за руку, после было небольшое тепло, обвязывание бинтами, но всё быстро исчезло.
На бэйджике одного из ведущих кардиологов Штатов написано «Джессика Лаури». Электронный браслет на запястье через три с половиной секунды выдаёт артериальное давление и пульс. Лёгкая гипертония, легчайшая, - говорит Лаури. И вот, полукругом возле меня собираются исследователи в белых халатах, половина лиц совершенно незнакомы. Сразу после укола началось печатание бумаг, документов, вывод их в свет через карманный принтер. Стук-стук, тук-тук, пробел - тише, тук-тук.… А у меня даже сердце не тукает. Даже венки на запястьях не задаются пульсом. Не знаю, откуда вообще берётся моя кардиограмма, оттуда они берут, что я в норме, что я здоров, что аллергических реакций не наблюдается?.. и… - Мистер Уэй, - докториха, Лаури, треплет по плечу, и тут понимаю, что позволил себе задуматься и проигнорировать столпившихся врачей и учёных.
Я слушаю вас. Ну, говорите же.
По истечению получаса покидаю трейлер-лабораторию и иду через парк на метро. Никакой.
*** Тот же день. Поздний вечер.
Всё же, несмотря на наш общесемейный запрет на открывание окон, в своей кровной комнате я один. Там я всегда один, и если желаю глоток синтетического, как целлофановый пакет, воздуха с улицы – почему бы нет? Таки осталось в памяти выражение времён детства и юности, связанное с улицей, двором – «свежий воздух». Невдалеке от окна висит умывальник, над ним - зеркало. Странно, захотелось посмотреться в него, но не с рутинной целью причесаться, умыться или побриться. Я хочу посмотреть, как я выгляжу, просто так. Может, должны происходить изменения? Или они уже заметны? А может ли быть, что я хочу запомнить себя настолько здоровым, насколько уже никогда не буду? Провожу рукой по подбородку: показывается одна щека, вторая. Ничего особенного: чёрные волосы, лоб, переносица и брови, глаза и веки с ресницами, нос, ямочка под ним, губы, подбородок, шея, плечи, белая майка, малиновый значок SR… Да, вроде не изменился, такой же.
«Здоров».
Нездорова майка, на которой расплылось «SR» малинового цвета. Одно это выдает миру, что я попался.
Голова на фоне раскрытого оконного прямоугольника. Нос вдыхает стойкий запах полимерного безвоздушья.
Подумать только, с сегодняшнего дня во мне живёт… другой человек. Я не беременная женщина и не инкубатор для гибридов, но кто-то разошёлся по крови и присутствует в ней. Присутствует во мне. Я сказал, что нахожусь один в комнате? Неет, теперь я не один, теперь я никогда не буду один.
… как твоё имя? Кто ты? Мне так интересно знать.
Ну привет. До сих пор не в курсе твоего имени, пола, без догадок, кем ты работаешь и какого числа родился. Но раз инстинктивно тянет называть тебя эталонно, в мужском роде, вероятно, ты и есть мужчина, парень.
Знаешь, мне сказали, что нормальная температура тела будет не 36,6, как у всех, а 36, 9. Из-за этого в спецовке будет очень жарко и жажда не отойдёт ни на шаг, засушит рот и грудь до состояния песка. Я буду быстро уставать, из-за чего рабочий день мне могут урезать, а могут и вовсе уволить с работы. Это так, домыслы. Обратимся к матери-логике: кому нужен полудохлый работник? Сердце, кстати, загонит тахикардия, ладонь не будет приятно подавать при встрече из-за повышенного потоотделения. Но я хоть буду чувствовать его, это сердце, а без рукопожатия можно обходиться. Я буду кивать, угу. Я буду молча кивать, в то время как поясницу и икры будет раскладывать на части непроходящая боль. Однажды вечером я рухну на полотно из-за того, что ноги наконец-то отказались от меня, а я от них, и всем, в общем-то, хорошо, и мой глаз выколет дырокол станка…
Теперь видишь, что будешь доставлять одни проблемы? Жизнь с привкусом рвоты, крови из носа, запахом жёлчной слюны и размазанной по стенам государственных уборных диареи. Ещё будет много слабости и не меньший вагон осложнений, как при приличной вирусной болезни. Да, мне сказали, что буду мучаться, ох как буду мучаться, и что вероятно из-за тебя умру. Это не так печально, нет. Но в качестве компенсации и для удовлетворения любопытства я всё же спрошу у учёных о тебе. Плата за «муки» будет только такой – твоё имя, твоя жизнь, названия и факты. Я должен знать.
Пока я догадываюсь, что спиртовое тепло, бродящее в правой руке – это организм пытается вытолкнуть тебя. Догадываюсь, процент луны зашкаливает в небе, сквозь непроницаемость вечных туч сегодня она мерцает ощутимо.
И, чёрт возьми, где же электронные сигареты?!..
*** POV Автор
Среда. 19 августа. 15:23. Обычный день.
Директор филиала крупнейшей компании по изготовлению медицинского оборудования, Фрэнк Айеро, сидит за рабочим столом в обездвижении. На самом деле он ждёт отчёта о первых часах эксперимента. Единственным недостатком Фрэнка считались коньяк и чересчур яркие, живые, как для столь солидной должности обладателя, глаза. Он был моложе других руководителей компаний, и следует признать, что это несколько сглаживало шероховатость в его образе – нелюбовь к пунктуальности. Впрочем, Айеро держал сотрудников в режиме отчётности, докладов и извещений о каждом шаге.
Директор дождался – экран монитора в нижнем правом углу затянулся окошком. Пользователь Генри Фишер, звонок по скайпу. - Да, Генри, - Фрэнк совмещает разговор с нажиманием кнопки, плавно опускающей спинку кресла, и созерцанием обшитых тёмно-коричневым стен. Всюду оттенки благородного коньяка и коричных свёртков. Ничего сверхъестественного от Генри мужчина не узнал. Стандартная норма в предприятии, аппаратура работает первоклассно, сбоев системы не было, а витки дела, вроде электрификации лаборатории на колёсах, компании не касаются. Ещё зачем-то Генри упомнил о подопытном, дескать, в первые часы после введения вакцины он не свалился под стол и перенёс вакцинацию благополучно. Фрэнк удивлялся, почто ему знать эти подробности. Он спрашивал о нём, что ли? Ерунда. Идеальных людей не бывает, а едино близкими к идеалу могут быть лишь тёплые цвета и запахи, шоколад и кофе с коньяком, веселящий душок кубинской сигары. Неужели человечество настолько загибается, что добровольно заменяет подобные дары электронными палочками и напитками, имитирующими по вкусу алкоголь, но совсем не содержащие его? Хвала, у Фрэнка имеются средства для выкупки ценных образцов - бывает, у частных лиц, бывает, уцелевшие после землетрясения музеи охотно вышвыривают нажитки за пару банковских переводов. Эстетика коричневого цвета – главное увлечение директора наряду с работой в компании. И по вечерам так расслабляет созерцание ходящих в вышине сгустков газа - забавная игра для зрения: найди намёк на луну, звёзд всё равно уже не будет.
Но дело – одно, отдых – другое, и мешать их не стоит, даже если очень хочется. Айеро, не без вздоха разочарования, переключает кресло на высший уровень и перекладывает руки на компьютерный стол.
*** Двадцатиминутный кофе-тайм для учёных и докторов. Электронные сигареты, кислородные смеси и ароматизированный кофе субстрат. - Коллеги, а вы не интересовались, кто стал донором крови для эксперимента?
На вопрос учёного с блестящим от пота челом захотелось ответить Генри Фишеру, но только он произносит слово «коллега», перед мужчинами оказывается лэптоп. На его экране – бело-чёрная таблица с идентификационными кодами. - Вот, - говорит доктор Лаури, - проверить несложно – на этикетке пробирки написан код, - все тут же устремили взгляды на контейнер с пробирками, - вводим его в базу данных, поиск, таак, - женщина от усердия поджала нижнюю губу. - «Health & Medicine Holding Company», Вашингтон, округ Колумбия, Фрэнк Айеро, 32 года… - О, Джессика, я только хотел сказать, что замешан здесь мой собственный шеф, но ты меня опередила!
Фишер театрально улыбается, его умиляет ситуация, но коллеги, рассеявшиеся по трейлеру, оторвались от занятий, а сам трейлер превратился в криокамеру под молчанием учёных мужей. И Генри счёл необходимым, пока его не начали заваливать вопросами, самому разъяснить ситуацию: - У нас в компании правила такие: у сотрудников обязательно берётся кровь для информационного банка компании. Ну это если цифровые данные о вас, допустим, сотрутся со всех источников, их можно восстановить благодаря ДНК-коду крови. Банк надёжно оберегается, и взломать эту базу данных нереально. Почему-то из вашего института, - мужчина указал на лысого учёного и на двух седых мужчин возле микроскопов, - пришёл приказ о взятии информационного сырья именно у нас. Я не знаю, кто, но брали вслепую. И потом, это всего лишь кровь! Фрэнку ничего не будет, вы же сами многократно говорили, что вред потерпит только испытуемый, - под конец тирады Фишер сильно занервничал. Казалось, коллеги смеряют взглядом неодобрения, и будто бы он, самолично Генри Фишер, виновен в том, что в эксперимент пошла кровь его начальника. - А если Уэй превратится в монстра и захочет убить твоего шефа? – хихикает в дальнем углу комнаты паренёк в очках.
Учёные жадно захохотали - все, мужчины и женщины, кто был стар и кто значительно моложе. Среди них, как из тумана наркоопьянения, прорезается голос куратора проекта, седого профессора Майера. Он говорит в тон смеющимся, с иронией, но в словах ощутима явная примесь печали, а за ней волочится шлейф и страха, и опасения: - Это, коллеги, нам ещё предстоит исследовать… _____________________________________________________________________________
[1] Геном – наследственный материал в хромосомном наборе клеток (2n)
Обожаю антиутопии в любом виде! Особенно в виде твоей новой работы В самом начале главы я посчитала, что мне только привиделась мимолетная странность, какая-то бледность и вялость, полная бесстрастность повествования от лица Джерарда. После же, стало жутковато. В него будто просто ввели программу "заработать денег-прокормить семью", и он, даже не задумываясь над своей судьбой и еще не зная условий эксперимента, соглашается на него абсолютно без страха. А "семейные отношения"? На самом деле, эта непривязанность друг к другу(найдет мужа и ладно;ура, новая лаборатория), она действительно пугает и отторгает. Самое странное, что и Джерарда более чем устраивает такой расклад, то, что все построено на меркантильно-холодных отношениях. Это не семья вообще, я считаю. А карбонатные дожди и респираторы, "чашки воды", эдакий "пластиковый век" - они упоминаются вскользь и небрежно, принимаются как должное, но вполне дают нам понять, в чем дело - это страшно. Естественно, сразу всплывают мысли о будущем реального мира, и, я надеюсь, мы не скатимся до полного автоматизирования. Фрэнк тут пока что малознаком читателю, но не главный герой, а именно он пробуждает во мне надежду с его неприязнью к электронным сигаретам и симпатией к настоящему. И, странное дело, обычно в рассказах я вижу его нормально, а в твоем перед глазами маячат только его глаза цвета коньяка. Хотя здесь, мне кажется, гораздо меньше твоего, твоих хитросплетенных описаний и метафор, но это, в принципе, вполне оправдывается тем, что фик о бесстрастном времени, и да, все-таки кое-что из того, что мне так нравится, было бы здесь неуместно. И не перестану говорить, что то, как ты пишешь, для меня идеально. А еще спасибо за песню и за именно эти строчки. В общем, я несказанно рада твоему новому фику. Теперь мне остается только изнемогать от любопытства, потому что задумка действительно хороша, и произойти может все что угодно(и как же мне все-таки интересно, что), и ждать продолжения(и описаний не для слабонервных), с которым ты, конечно же, я верю, не затянешь :D Спасиибоо тебе
...а потом у Джерарда наступит состояние ХАЛК ЛОМАТЬ. х)) я угадал? нет? не важно. пока для меня сложно выделить что-то помимо твоего великолепного стиля. Вернее, я не хочу рассеивать внимание на детали, пока не увижу всю суть сюжета. Прочитался текст с удовольствием и, честно говоря, легче, чем некоторые твои фики. Не знаю, из-за чего так. В любом случае, за пластмассовой жизнью этого мира послежу с удовольствием. Спасибо, начало прекрасное. и, да, все любят айероуина. <3
Лена Столбова , полностью согласна с Вами. Но такой стиль в некоторой мере оправдывает жанр sci-fi, да и хотелось в первой главе по-научному растолковать суть проблемы в фике. В последующих главах уже такого грузилова не будет) Спасибо Вам)
DianaNaNaNaNa , а кто знает, в друг будущее не настолько ужасно? :Р Но спасибо Вам большое за слова))
505 , ты как всегда умелец залезать в голову автора и раскладывать по полочкам с точностью до слова! С: Да, у меня ничего не делается просто так, поэтому "механизированность" текста, непонятные термины и ноль эмоций - это способ передать то самое "прекрасное далёко" и его проблемы. Насчёт Фрэнка солидарна с тобой - он даже и не персонаж, а образ с глазами цвета коньяка, - большего от него пока не нужно) Насчёт метафор... не хочу палить контору насчёт содержания последующих глав, но насчёт стиля немного приподниму завесу - весь фик не будет холодно-монотонным. Будут вещи и из разряда "айероуин обыкновенный" :D Правда будут. А в первой главе, да, метафоры были бы неуместны. С продолжением не затяну, даю слово, оно будет скоро. А я буду, вдохновлённая твоими словами, плести дальше постапокалипсис
nothing can stop me now. , кого я виижу х) ХАЛК-ЛОМАТЬ - это занимательно, вот поддерживаю. Был бы у меня какой-нибудь юморок, а не всякие дэзфики - да с удовольствием! :Р Текст легче, вероятно, потому что не несёт никакой смысловой нагрузки, кроме изречений из области науки и прочего умняка. Нет тебе никаких подтекстов, душевного баттхёрта, метафор, ну и пока что нет психоделики, а в след.главах (анонс, блеан) даже не будет огромных предложений) Так что так. И спасибо, большущее спасибо за то, что читаешь. Никогда не слышала твоих мнений насчёт своих фиков, потому вдвойне любопытно ожидать их сейчас))
О, и вправду трудно переварить немного. Мне нужно немного времени. Но это великолепно, правда. Больше бы такого на нфс. Умела бы я рисовать, я бы изобразила всё, что представила во время прочтения. Это небольшой хаос в моей голове. Буду ждать продолжения. Я не могла не прочесть твой новый фик. Это одна из немногих вещей, которые приносят мне удовольствие.
О, боги, это великолепно! Буквально со второго-третьего абзаца поняла, что это любовь (моя к "Вирусу", лол). Стиль написания - божественен, напоминает Стругацких, а потому у меня уже фанючество зашкаливает, не говоря уже о идее. Буду бежать вечером домой со скоростью света, чтобы прочитать следующую главу. Спасибо огромное, Автор. Низкий поклон.
