Глава 12.

Ночь обволакивает и заставляет забыться. Время, часы, число – нет ничего. Абсолютная бездна, сотканная из нитей хрупких надежд и железных упреков. Хочешь в окно? Смотри. Смотри, как дома царапают своими когтями темно-сиреневое небо этого города. Хочешь, спрашивай. Все предпочитают ночь: потому что спят или веселятся. В любом случае, они в своем мире. Забывают страх и смущение, отдаются во власть какой-то своей инородной страсти. И только там, у окна, один человек, жесткие волосы которого не могут даже развиваться, пальцы которого крепко зажали умирающую сигарету, попросту стоит. И ничего не может, кроме как думать. Но если даже так – думать-то не о чем. Анализировать? Джерард был бессилен перед этой задачей. Холодный колющий лицо ветер тоже не мог ничего дать: ни спокойствия, ни своего хладнокровия. Пепел падал на подоконник, оставляя темно-бурые следы на пластике; а дальше его разносило и било о холодные каменные стены. Кстати, сегодня холодно. Безумно холодно и тихо. Ночь схватит и не отпустит, так же, как она не поддастся ему. Он будет кричать: «Закрывайся! Скорее, чтобы не слышали, не ощущали тебя». А у него незаметно начнут дрожать пальцы, сигарета выпадет из рук, и губы будут шептать что-то невнятное. В конце концов все так и случилось. Стоило ли возвращаться в комнату. Закрывать окно, занавешивать шторы – бессмысленно, от Фрэнка он все равно не спрячется. И все же хотелось. Хотя бы для того, чтобы скрыть свой стыд и бездушность. Хотя, при чем тут бездушность? Его просто охватила паника.

А может, он просто пытался спихнуть с себя вину? Оказаться чистым и невинным в конце этой чертовой истории. Да, все же предельно просто. Как ясный день. Он, оказывается, тот еще подонок: вовлек парня в какую-то нелепую игру, а сам теперь пытается избавиться от чувства вины, совсем не задумываясь о тех же элементарных чувствах Фрэнка. Лучше бы он снимался в триллере – было бы куда проще стрелять и справляться с волнением и эмоциями, наваливающимися на спину с каждым разом сильнее и напористее. Это он струсил - не парень, вовсе не тот. И все эти треклятые фантазии, мучавшие его в то время, когда он оставался наедине с собой – они что, просто-напросто пустые? Да нет же. Они - не ничто, он тоже не пуст.

Осознав это так же четко, как то, что сигарета давно валяется где-то внизу, на мертвом асфальте, он хотел было сорваться с места. И даже сделал некую подобную попытку. Но волнение, гребаное волнение заставило его отступить на пару минут – в конце концов он же должен осмыслить все, что пронеслось в нем за секунду. Ведь он ждал его, черт возьми. Он ждал и волновался, не находя себе места от того, что парня так долго не было. Что он пропал в неизвестном направлении. В поисках каких-то чертовых таблеток. И действительно, так неожиданно ясно, Джерарду показалось, что он потерял Фрэнка. Пусть и не надолго, но показалось. И больше всего убивал тот факт, что неопределенность душит, губит, режет его изнутри, сворачивает ему все жизненно-важные органы, которые так необходимы для здравомыслия и хладнокровия. Собравшись духом, сжав руку в дрожащий кулак, он отошел от окна и, тяжело вдохнув, направился к белой безучастной двери. Извиняться. Извиняться, как проклятый. И в тоже время сжимать маленький пакетик у себя в кармане. Редкостная скотина. Именно так он себя чувствовал. Что там хочет Айеро, чтоб его оттрахали? Да пожалуйста! Ему это, как пальцами щелкнуть: легко, быстро, резво. Какая же он озабоченная тварь, которая не может побороть желание. И что в нем играет: обида ли, злость, растерянность? Похоже, у него действительно раздвоение личности, что ни говори.

- Эй, - так тихо, смиренно, обеспокоенным голосом. Приоткрыв дверь и осторожно заглянув в проем, он провел пальцами по дверному косяку и так же бесшумно зашел, но закрывать дверь не стал вовсе. Тонкая, колышущая струйка тусклого искусственного света скользнула по одеялу, а затем и по коже Фрэнка. Джерард нервно сглотнул при его виде: он сжался и уткнулся лицом в глубь подушки – как он там только не задохнулся? Ткань прикрывала его только до пояса, а черная мятая футболка одиноко красовалась в дальнем углу. «Интересно, а джинсы на нем?» - Настолько отвратительная фраза. И она моментально проникла в мысли Уэя, что ни коим образом не удивительно. Хотя, сейчас, мало что можно было понять: то ли он пришел извиняться, то ли дать мальчишке то, чего он ждет. Но от него-то никакой реакции – все так же лежит и не двигается. С первого взгляда: даже не дышит. И это заставляет Джерарда подойти ближе, усесться на край кровати и тихо произнести еще раз: «Эй, Фрэнк. Слышишь? Повернись, пожалуйста». Ноль. Ничего. Как там бывает в фильмах: сейчас он повернет его, а лицо все будет в крови, без языка и нижней губы? Вроде, так, верно? Уэй на секунду задумался, что так оно и будет. И было бы в принципе неплохо, если бы ему хотелось скорее позвать кого-нибудь или просто избавиться от мальчишки. Но, скорее всего, легче пойти и всех перестрелять – и это было бы отличной затеей. Воздух превратился в сгусток пыли и каких-то пошлых намеков. Как раз в самый неподходящий момент, когда Фрэнк аккуратно повернулся на спину, не отрывая взгляд от штор, колышущихся при каждом дуновении теплого ветра. Прозрачная ткань почти соприкасалась с ладонью мальчишки, однако не дотягивалась и, совсем обессилившая, падала назад, снова к окну, дожидаясь очередного неосторожного движения. И все равно воздуху это не могло помочь. Он оставался таким же сжатым и горячим. Терзая пустоту глазами, Джерард вцепился пальцами в голые плечи Айеро так, что костяшки должно быть побелели. Приглушенное шипение отдалось в ушах, и вместе с тем раздался шепот: «Мне больно». Когда-то тихий и покорный звереныш, наверное, собирался напрыгнуть на хозяина, отдирая куски мяса со злости. Но, так или иначе, Фрэнку было не под силу, уж Джерард точно это знал. Именно тем и воспользовавшись, он потянулся к лицу мальчишки и, чувствуя, как пряди волос рассыпаются по его щекам, накрыл его губы своими. Веки потяжелели, язык интенсивно ласкал и теребил его губы. Пальцы все так же сжимали холодную кожу. И, словно заведенный, Уэй требовал ответа на свои действия. Мальчишка не заставил себя долго ждать. Вцепившись в мятую футболку, он со стоном приподнялся на лопатках, прижимаясь всем телом к мистеру Уэю, такому теплому и желанному. Он цеплялся, хватался руками за тело, губами за губы, чтобы тянуть его на дно за собой. Все глубже проникал языком в Джерарда и уже успел проскользнуть рукой под тонкую ткань к коже. После чего мужчина, простонав в рот мальчишке, незаметно оказался над его телом. Воздух сгустился над ними, стал до одури горячим. И кислорода не хватало. Джерард оторвался от парня на секунду, посмотрев в его мутные от желания карие глаза. Посмотрел на влажные, уже тронутые им, губы, на соблазнительно блестящее кольцо. Фрэнк теперь был только в его власти, и он мог сделать с ним все, что пожелает. Он мог касаться его так долго, как только хочет, проводить по его нежной коже губами, тереться о член, бить и кусать, а потом ласкать до хриплых стонов и наполненных изнеможением криков. Все фантазии были здесь, они могли ожить в любой момент. Прямо сейчас. Фрэнк все равно бы не стал защищаться или проявлять сопротивление.

Мужчина ослабил хватку рук и потянулся к ладоням мальчишки, чтобы поднять и прижать их к простыням. Проведя кончиками пальцев до запястий, он зажал их, как можно сильнее. Так, что Фрэнк непроизвольно зашипел от неожиданной боли. Но нельзя было сказать, что никому из них это не понравилось. Потому что мальчишка медленно провел языком по губам, давая понять, что ему этого мало. Поняв намек, Джерард склонился над его лицом. На таком близком расстоянии, что Фрэнк запросто мог дотянуться до него губами. И он уже приоткрыл рот, чтобы пустить мужчину. Джерард высунул кончик языка и провел им по мягким губам, наблюдая за тем, как мальчишка медленно закрывает глаза и еле дышит, боясь прервать эту идиллию. Ему нравилась такая реакция. И он собирался довести мальчишку до того состояния, когда люди уже молят, чтобы их трахнули. А чтобы помучить Фрэнка не нужно было столько старания, судя по тому, как тряслись его губы, когда мужчина спустился ниже к шее. Покусывая и в тоже время лаская кожу и мочку уха, Уэй сам не замечал, как отпускает руки мальчика и тянется к плечам и груди. Еще немного и он сам потеряет контроль над собой и своими действиями. Он слышал, как воздух проникает сквозь сжатые зубы мальчишки, чувствовал, как вздымается его грудь, когда он целует его. И это отражалось гулким эхо в голове, сводило с ума и заставляло чувствовать себя, словно в пустом пространстве, где вовсе нет гравитации. Джерарда одолела мелкая сладкая дрожь, когда он услышал, как Фрэнк, рвано дыша, простонал его имя. Руки сами потянулись вниз по телу, неаккуратно задевая пальцами соски. Джерард перешел с шеи на ключицу, оставляя влажный след на его теле, стараясь быть, как можно нежнее. И услышал знакомый протяжный стон, но изданный немного сильнее. Уэй посмотрел на свои старания: Фрэнк откинул голову назад и чуть вбок, подставляя ее на истерзание. И было бы прекрасно, если бы мальчишка еще раз простонал его имя. Джерард вернулся к поцелуям ключицы и аккуратно раздвинул ноги своим коленом. Ближе подбираясь к промежности. Руки словно плыли по коже, повторяя изгибы тела, задевая впадинки между ребрами, и застыли на бедрах. Джерарду пришлось прильнуть к мальчишке, чтобы не упасть. И как только он почувствовал тепло сквозь ткань, руки Фрэнка обвили его под футболкой, заплелись крепким узлом, который тянул вниз, ближе к мальчишке. Мужчина почувствовал какое-то необъяснимое облегчение оттого, что парень, видимо, совсем позабыл о криках и ругательствах в его адрес. И сейчас он старается приобрести половину работы Уэя: он все же старался как-то возбудить его. И это довольно не дурно выходило, особенно когда он легко скользил пальцами по позвоночнику, оттягивая футболку вверх, чтобы освободить себе путь. Одновременно не давая свободу мужчине: он обвил ногой его ногу, уперевшись ею в бедро и подталкивая Уэя к паху. Он прекрасно понимал, что долго ему не протянуть. Потому что пульсация внизу живота усиливалась с каждым поцелуем, каждым теплым выдохом мужчины. Но тот не собирался облегчать его мучения. Наоборот он медленно, - до тошноты медленно, - спускался вниз по груди, проводя кончиком языка по соскам, немного покусывая их. Ему доставляли удовольствия небрежные поглаживания по спине и еле сдерживаемые стоны: короткие и тяжелые. Естественно, что Джерард тоже начал ни на шутку заводиться. Это, наверное, любого бы свело с ума, когда кто-то на протяжных вдохах произносит твое имя, дышит тем же воздухом, что и ты, цепляется всеми силами за твое тело, совершенно не скрывая, что хочет его с каждой минутой еще больше, чем раньше. Джерарду не хватало кислорода. Он едва ли оторвался от мальчишки, оттянув немного кожи на ребрах. И слегка закусил нижнюю губу. Перед глазами плыло абсолютно все, такими неосторожными волнами. Если бы он не старался контролировать свои движения и сохранять равновесие, то запросто мог бы упасть. Зато теперь у Фрэнка появился шанс снять наконец эту чертову футболку, которая порядком ему поднадоела. Резво поднявшись, он оказался в сидячем положении. Руки потянулись вверх, пальцы цеплялись за ткань и старались как можно скорее избавиться от нее. Но она долго не поддавалась: то ли он был в невменяемом состоянии, то ли хлопок просто-напросто рассыпался в руках и падал песком сквозь пальцы. Только теперь Фрэнк заметил, что сладкая дрожь, легкая тряска дошла даже до кончиков пальцев. Только теперь он понял, что это его предел.

- Джерард, - на полувыдохе прошептал он, когда коснулся ключицей нежной кожи живота мистера Уэя, - я долго не смогу, - и это было правдой. Фрэнк всеми силами пытался возбудить мужчину так же, как был заведен сам. Обвив руками его талию, он легко касался губами бедер, оставляя влажную дорожку себя. Пройдя чуть правее, к низу живота, он ощутил еще одну новую волну уже до изнеможения приторной дрожи. Просто он наконец довел Уэя. И почувствовал это в тот момент, когда случайно потерся плечом о его член. Миллионы клеток превратились в легкие перья и подступали к груди, к голове, охватывая все тело. Руки оцепенели, мозг перестал отдавать сигналы, оставалось отдаться шестому чувству, а оно заставляло его спускать поцелуи ниже и ниже. Достигнув плотную джинсовую ткань, Фрэнк как можно быстрее пытался справиться с молнией на брюках. Со стороны это казалось бы легко, но когда ты одной рукой пытаешься держаться за чье-то тело, твои глаза закрыты, а рот занят поцелуями, - это все не так уж и элементарно, как казалось бы на первый раз. Наконец справившись с замком, он услышал тихий и протяжный стон. И это был именно Джерард. Теперь Айеро окончательно победил.

Но каждому победителю рано или поздно приходиться оставить свой пост. Потому что очередь на титул длинная. И, как никак, а Уэй вовсе не собирался отдавать все лавры мальчишке. Прижавшись бедрами ближе, он почувствовал, как кровь разливается по телу, горячая и словно разбавленная водой. Дает в голову и резким шумом в уши. С такой приятной, тягучей болью в шее. И покалыванием в паху. И хотелось ощущать этот девичий мазохизм всегда, везде и только с Айеро. Слушать только его стоны вперемешку со своим рваным дыханием, видеть только его мутные глаза, чувствовать только его кожу, касаться его только своими руками. Ничьими более. Никто не способен был сейчас разорвать это мимолетное блаженство, равновесие с самим собой. Хотя физического и вовсе не было. Поэтому он наклонился, а вернее, проскользнул вниз к лицу мальчишки и обхватил его ладонями. Почти закрытые глаза и полуоткрытый рот, тихие тяжелые выдохи, влажные губы и блестящее кольцо – все это он держал в своих руках. До одури милый и трогательный жест. Целовать – все, что хотелось на тот момент. Ласкать, гладить. Будто вся нежность, таившаяся где-то глубоко внутри, могла вырваться наружу. И он с легкостью мог выместить ее на мальчишке. Но, если ты заведен до предела, это трудно сделать. Хочется больше, быстрее. Чтобы кровь захлестывала тебя с головой в адреналин. Короткий поцелуй в губы – и нервы не выдерживают. Оттолкнув мальчишку назад, на простыни, он нависает над ним, словно грозовая туча, которая пытается ошеломить своим присутствием. Но на чертового парня ничего не действует: он все еще держит свои руки на бедрах и приспускает пальцами джинсы. Гребаный мальчишка. И вместе с тем желанный.

- Снимай их, - приказным тоном прошептал Джерард, изобразив на лице отвращение. Ему просто-напросто мешали эти брюки. Они в конце концов были преградой для него. Так или иначе Фрэнк как послушный цепной пес безукоризненно последовал просьбе. С трудом отпустив мужчину, он начал возиться со своей застежкой. Он нервничал. Торопился. Все-таки не хотелось вводить Уэя в раздражительное состояние, что, казалось, в ближайшем времени неминуемо. И ни ему одному так предвещало. Не выдержав тайм-аута, Джерард быстро подполз на коленях и с плохо скрываемым рыком полным раздражения, начал терзать молнию. Его мозг не способен был думать, все мысли плыли только вокруг них: его, Фрэнка и того, что их ждет потом, в будущем. Чтобы хоть как-то разрядить Уэя, мальчишка положил руки ему на талию и плечо и жадно начал целовать все его тело, вернее места, до которых он мог без труда дотянуться. И это действительно помогло. Джерард в какой-то момент прильнул к губам мальчишки и начал с ненормальной жаждой их теребить, оттягивая кольцо, а затем поглаживая языком по губам. Когда он наконец расправился с молнией, Фрэнк одним рывком снял джинсы, а заодно и боксеры. Перед Уэем предстал новый Фрэнк, абсолютно отличный от всех тех образов, с которыми он играл когда-то. В глазах не было злости и недопонимания, они блестели от желания. Вся мимика лица выдавала в нем совершенно беззащитное дитя. От мысли того, что Джерард может убить всю эту невинность прямо сейчас, стало до тошноты обидно. Не за себя, естественно. Но он не мог отрицать тот факт, что его сводит с ума все то, что он сейчас видит. Даже с расстегнутой ширинкой джинсы казались неимоверно узкими и тесными. Пряди волос падали на лицо, прикрывая глаза. Оно и к лучшему, наверное: нельзя, чтобы Фрэнк заметил все это напряжение между ними по одному лишь взгляду. А почему нельзя? Да он и сам ответить не мог. Но Фрэнку, казалось, было все равно. Он одним рывком преодолел расстояние между ними и, как ни в чем не бывало, остановился прямо напротив лица, пытаясь дышать ровно. Его попытки были слышны в воздухе, в стенах. Кругом тихо, и только они переводят дыхание, чтобы потом снова упасть друг в друга с головой. Чтобы Джерард смог увидеть дурацкую ухмылку мальчишки и снова растеряться от волнения. Чтобы голова опять пошла кругом, когда приблизиться уже дальше некуда, будет обдавать горячим дыханием его кожу, когда ресницы будут дрожать, а голова сама медленно упадет назад. Но сладостно тяжко станет только тогда, когда Фрэнк сядет на колени к Джерарду и скрестит руки за его плечами. Когда язык станет теребить мочку уха, а член тереться о тело, заставляя закусывать губу. Когда Джерарда будет бить изнутри, когда он будет падать к истокам биения, когда начнет качать бедрами вверх и вниз, давая намек на то, что из него выжали все соки, и если сейчас не утолить его жажду, он просто озвереет в конец. Он старался держаться, хотя бы за Айеро, который извивался в руках, касаясь его всем своим телом. Хриплое дыхание достигло барабанных перепонок Уэя. Фрэнк тоже держался из последних сил, сжимая его бедра собой. Единственным правильным решением было покончить с этим сейчас, потому что еще чуть-чуть и Джерард разрядится, не успев получить то, за чем так давно охотился. Чуть оттолкнув мальчишку, он выбрался из-под него и аккуратно уложил его на бок, целуя в шею и плечи. Но удовольствие от этого Фрэнк получал недолго. Через мгновение, совершенно не заметив того, он оказался на корточках. А сзади то горячее дыхание целовало его спину.

Джерард был в темноте, своей темноте, где ощущается только запах. Острого, обжигающего воздуха, который был знаком только ему. Где голова кружиться от себя, где не чувствуется рук, где пальцы осыпаются, словно песок. И это только его мир, в котором он может думать, о чем угодно. Записывать на мысленный диктофон хриплые стоны, рваные вдохи Фрэнка. Запоминать каждое его прикосновение, каждое легкое касание губ, каждую клетку кожи.

- Быстрее, - Джерарда резко вырвало из темноты. Поначалу все смешалось, и он не мог понять, где он, кто так требовательно шепчет и к кому он прижимается. От чего так хорошо и горячо внутри, в низу живота. Почему он сжимает пальцами чьи-то бедра. Неожиданно осознав, что происходит, так ярко и осмысленно, он пришел в себя. Пытаясь сконцентрироваться, он смотрел на изогнутую блестящую от пота спину Айеро, на его опущенную вниз голову. И ему казалось, что он смотрит на него так же, как только он вошел в эту комнату: пустыми, ни черта не смыслящими зрачками. Ему все еще не хотелось рушить всю эту характерную ему на данный момент беззащитность. Он чувствовал себя подонком, в конце концов обычным педофилом. Возможно, ничего этого бы не было, не поддайся он этому чувству невесомости рядом с мальчишкой. Не поцеловав он его тогда, таким образом «пошутив». Но шуткой ли это было? Стал бы он после подобного прикола трястись как психопат, каждый раз заходя домой к Линде.

Каждый в конце историй сожалеет о чем-то. Но Джерард не мог понять, стоит ли так волноваться о том, что он делает сейчас. Тем более, Фрэнк сам сказал, что испытывает к нему не совсем теплые приятельские чувства. Ведь именно Фрэнк стал причиной, которая побудила собой подобные последствия. Ведь именно он сейчас тяжело дышит и старается сподвигнуть Джерарда к действиям. Ведь это из-за него он находиться в полной агонии. Из-за него все тело горит и просится поскорее войти в мальчишку. А по нему разноситься эта трепещущая волна приторной дрожи. Все обрывается на половине, когда еле слышным дрожащим шепотом Фрэнк снова просит: «Пожалуйста, быстрее». Джерарда уже не волнуют обвинения, и он рад, что именно так все получилось. Судьба тут не причем. Всем этим он обязан ему - мальчишке в татуировках, с короткими и мягкими каштановыми волосами. Теперь уже е сомневаясь ни секунды, он прижимается сзади и медленно, стараясь быть как можно нежнее, входит. Но, видимо, Фрэнка нежность ни коим образом не задевает. Он с силой поддается назад, совершенно обессилев от такого долгого ожидания. В этот момент в глазах становиться темно, цветные пятна разносятся в голове, крик отдается эхом в мыслях, и слезы непроизвольно искрятся из глаз. Больно. Но он просто уже не мог ждать Джерарда. Слишком долго. Слишком мучительно было время, жажда. Он слишком переиграл за последние несколько дней. Он совсем забыл себя настоящего, который так четко пытался осмысливать все свои поступки. Который представлял себя именно на этом месте. Его тянуло и влекло к мистеру Уэю, этому сраному ублюдку. Он хотел его, да, абсолютно точно. Он пытался воззвать к себе. И у него это получилось. Здесь. Он не чувствует пальцев, он сильно сжал простыни, боль еще не прошла до конца. Но Джерард уже пил его, с такой жаждой, что ни о какой боли не могло быть речи. Он просто был счастлив. По крайней мере сейчас, когда мужчина что-то яростно шептал за его спиной. Его шепот, смешанный со стонами и шипением. Но приятнее всего было осознавать, что он внутри. Движется вместе с ним, чувствует его собой.

Его пронизывали миллионы нитей, натянутых до предела, которые могли разорваться в любой момент. Но пока они были целы – обвивали все тело, при малейшем движении дрожали, отдавая в кожу приторной дрожью. И когда Джерард начал двигаться немного быстрее, цветные пятна в голове танцевали, кружились, оставляя после себя яркие молнии; руки кричали от боли, а в горле собрался ком хриплых стонов и имя. Всего лишь одно имя. Оно вырывалось изо рта само, и Фрэнк абсолютно не заметил, как оно вертится на губах уже с минуту. Как пальцы Джерарда крепче вцепились в бедра, а его движения стали немного резче предыдущих. Фрэнк прогнул спину вниз, и из него вырвался протяжный стон, добравшийся до слухового нерва мужчины. Он потянулся руками вверх по позвонкам, чуть касаясь кожи и не переставая двигаться в заданном ритме. По коже пробежалась волна, словно землетрясение. Он нагнулся над мальчишкой, касаясь животом его спины, вплел свои пальцы ему в волосы и выдохнул обжигающее тепло на кожу. На нем вымещалась нежность, смешанная с тягучей болью. Но Фрэнку хотелось быть кем-то особенным для Уэя. Что он и получил в конце концов. Джерард ласкал его шею так осторожно, будто боялся причинить неожиданную боль. Если бы Айеро не знал его, ему могло бы показаться, что этот человек совершенно другой. Он отдает отчет своим действиям, он адекватен. Хотя, он чертовски ошибался. Но все это было неважно и малозначимо сейчас. Мальчишка чувствовал, как колотиться его сердце, оно готово вырваться из груди. Его биение заглушало воздух, и он совсем не слышал то, о чем так упорно шепчет ему Джерард, стараясь одновременно проводить языком по телу. Фрэнк даже не сразу понял, что происходит, когда пальцы мужчины оказались на его члене. Не переставая двигаться, он проводил по нему пальцами, и только от одной их чувствительности мальчишке казалось, что он вот-вот расплавиться. И он сжался: зубы, глаза, пальцы – его одолела горячая волна. А между тем Джерард был настойчив: он обвил его член кольцом, и движения рукой, а затем и телом стали действительно быстрыми. И такими острыми, что Фрэнк невольно зашипел от боли. И если бы он не держал себя в руках, шепот мог перейти на крик, взбудоражив соседей. Но какие к черту соседи? Они же одни на этом этаже. Дело подходило к концу: Фрэнк был уже полон. И, поняв это, он сжался еще сильнее, сжав вместе с тем и мужчину, у которого вырвался неожиданный стон сквозь закрытые губы. Немного последних резких толчков – мужчина пытался двигаться, как можно быстрее, чтобы мальчишка кричал и кричал до последней капли. Но вместо криков он услышал громкий стон, изданный им. Затем еще один и еще. И он понял, что достиг его простаты. Мальчишке показалось, что все, что происходит просто невозможно, что он спит и вместе с тем проваливается вниз. Но это будоражащее внутри чувство растекалось по всем телу, достигая самого мозга. И отказывалось удаляться. Фрэнк стонал так заворожено. И обжигающая дрожь пробежалась по телу Джерарда. И надо полагать, что ему осталось недолго. Потому что Фрэнк уже разрядился ему в руку, зло прошептав себе под нос «твою мать». Но это еще было далеко не все. Почувствовав, что это предел, Джерард напрягся и вцепился в бедра мальчишке так, что скорее всего останутся длинные синие отметины, и не малые. Прерывисто и тяжело дыша, он вылился в мальчишку и упал рядом с ним на спину. Открыть глаза оказалось намного сложнее, чем показалось на первый взгляд. В голове отдавалось только биение сердца и свое рваное тяжелое дыхание. Член до сих пор горел и пульсировал. А пальцы словно одеревенели. Одолев свое состояние, мужчина открыл веки, и его взгляд врезался в огромный, темно-синий с белыми проблесками, холодный потолок. Некоторое время все звуки, шорохи и дыхание сливались в одно единое целое, причем совершенно непонятно какого рода были эти звуки. Окончательно размякши, Фрэнк ощутил острый и едкий, но до одури сладкий запах. И он принадлежал мужчине, который устроился рядом и, переводя дыхание, пусто смотрел на верх, подергивая ресницами. Комната по-прежнему умирала от тишины, теплый ветер все еще играл со шторами, подглядывая за ними. Фрэнк перевернулся на бок и стал рассматривать мужчину. Волосы облепили лицо, а тело блестело от пота. И светилось. Каким-то совершенно иноземным светом. Может, потому что луна не щадила его? А может, его подводит зрение. В любом случае молчание, нависшее так неожиданно, раздражало его. Он подтянулся поближе, преодолев невыносимую ноющую боль, разносящуюся по всему телу, и обвил тело Джерарда руками, уткнувшись носом в ребра. Это заставило мужчину очнуться от шока. Он осторожно посмотрел себе под бок и увидел уже засыпающего Фрэнка. Наверное, слова были лишними. Поэтому Уэй осторожно потянулся за простыней, чтобы укрыться.