Пусть сердцу вечно снится май
И та, что навсегда люблю я.

(Сергей Есенин)

Вдохновение. Самая упрямая и любимая вещь в жизни творческих людей, Джерард не мог найти его уже долгое время. В голове не возникали образы, которые хотелось перенести на полотно, и это действовало угнетающе на него. Вздохнув, он посмотрел на холст, который продолжал пустовать уже несколько месяцев. Подниматься с кровати совершенно не хотелось. Не хотелось думать о предстоящем дне, который неумолимо наступал своей тяжелой поступью на просыпающийся город. Утреннее солнце лениво отправляло свои лучи, которые медленно ползли по комнате. Когда свет дотронулся до небольшого пятна зеленой краски на полу, оно тут же отозвалось на его прикосновение неярким блеском. Кисточки, лежавшие на столе, а какие-то и под ним, были вынуждены горевать без рук художника. Палитра, на которой  краски жалобно высыхали, удрученно покоилась рядом с мольбертом. Нетронутая груда тюбиков грустно громоздилась в углу комнаты. А белое полотно на мольберте казалось самым большим укором. И весь этот творческий хаос, в который раз освещало солнце, плавно встающее над сонным городом. Джерард слегка зажмурился, когда лучи достали до его глаз. Последнее время его мучила бессонница. Она одолевала его настолько сильно, что он не замечал, как рассвет медленно всплывал над землей. Осознание, что ночь опять прошла, приходило, когда свет начинал слепить его. Джерард чувствовал невероятную усталость. И еще больнее было понимать, что это очередной неплодотворный день.  

- Нужно встать, - голос Джерарда потревожил утреннюю тишину.

За окном послышалось чистое пение птиц. Весна полностью завладела городом, обнимая его невидимыми руками, сотканными из теплого воздуха. В этот майский день погода просто искрилась. Джерард нашел силы, чтобы подняться. Его взгляд непроизвольно упал на пейзаж за окном. Наверное, если бы не солнце, которое отражалось от небольших луж, что остались после вчерашнего дождя, и от металлических крыш машин, улица выглядела бы унылым пятном. Джерард прислонился лбом к холодному стеклу, закрывая глаза. Боль где-то в недрах разума немного стихла, но усталость по-прежнему неприятно растекалась по всему организму.  Открыв глаза и повернув голову к часам, он увидел, что уже семь утра.

- Почему время пролетает так быстро? – риторически спросил Джерард.

Он опустил голову вниз, чувствуя, что желание лечь в кровать все сильнее звучало в его разуме. Художник подошел к ней, взяв одеяло, он завернулся в него, садясь на край. Сон медленно опускал его веки. Как только голова коснулась подушки, Морфей тут же околдовал его своими снотворными чарами…

Когда его глаза опять открылись, на улицах уже распоряжалась тьма, успев прогнать солнце, чтобы на несколько часов открыть людям мир грез. Стрелки указывали, что за окном уже одиннадцатый час. Джерард просто проспал целый день. И что же делать ночью? Юноша бросил взгляд на тумбочку, увидев книгу, он взял ее в руки. «Величайшие шедевры живописи» - красовалось на обложке. Вздохнув, Джерард положил книгу на место. Вместо чувства отдыха, которое должно бы наполнить его, он чувствовал слабость, но все же нашел в себе силы встать и дойти до ванной. Холодная вода освежает разум, отрезвляет душу ото сна.

- Хоть какой-то прилив сил, - произнес Джерард, смотря в зеркало на пряди свои волос, с которых капала вода.

Последнее время он выходил из дома, буквально, чтобы дойти до магазина, поэтому он пристрастился к озвучиванию мыслей, на которые другие люди в повседневной жизни даже не обращают внимания и не считают их достойными прогреметь в воздухе. Но Джерард чувствовал острую необходимость в этих словах, точнее в том, чтобы они были произнесены. Он вздрагивал от малейшего шума, поэтому, говоря эти слова, он снова заставлял себя привыкнуть к собственному голосу.

Выйдя из ванной, Джерард тут же подошел к мольберту. Единственное, что он чувствовал – пустота, пустившая корни в его душе. Усмехнувшись, он взял кисть. По-прежнему тишина, никакой бури в сердце, никаких пронзающих эмоций… Юноша опустил руки, ему становилось все больнее от осознания, что его чувства такое же пустынное полотно перед ним, что ослепляет его своим цветом. Зажмурив глаза, Джерард начал думать о том, что могло бы пробудить в нем страсть. Образы, мелькавшие в его сознании, грустно исчезали невидимой дымкой, уходя из его мыслей. Он попытался не думать о чем-то конкретном, он хотел, чтобы эмоции сами пробудились в нем, чтобы это шло не из головы, а от сердца… Джерард еще раз зажмурился, стараясь освободиться от дурных предчувствий и навязанных мыслей, он просто макнул кисть в краску и посмотрел на полотно… Он увидел лицо какого-то человека, словно оно уже было здесь нарисовано. Поддавшись этому порыву, Джерард начал повторять за контурами, которые все отчетливее возникали в его сознании. Казалось, что кисть сама знает, что нужно сделать, рукам остается только подчиниться и следовать за ней. Мазки ложились на холст, все больше напоминая лицо какого-то человека. Джерард остановился на несколько секунд, чтобы посмотреть на начало своей работы. Но Муза своими цепкими пальцами, казалось, схватила его за кисть руки, подталкивая назад к мольберту. Шелковые пряди непослушных черных волос так и норовили упасть на глаза, Джерард постоянно откидывал их назад, но даже это не раздражало его, работа поглотила с невероятной силой. На этот раз ночь подарила ему вдохновение…

***

Джерард работал несколько ночей, дни пролетали для него незаметно, сливаясь в беспорядочный порядок часов, которым художник потерял счет. Он, не отрываясь от полотна, дарил жизнь чему-то новому, эта страсть к созиданию помогала ему забыть о чувстве усталости, дала обрести веру в себя.

Закончив, Джерард взглянул на человека, которого он изобразил. Было что-то незримое в нем, заставляющее задерживать взгляд. Красота вымысла или мастерство художника? Джерард почувствовал, что какое-то ощущение законченности обволакивало его душу… Вот и усталость накатила с невероятной силой… Теперь можно заснуть без мучений.

***

Художник любил подолгу сидеть у окна и смотреть на людей, проходящих под ним. Ему нравилось вглядываться в их лица и задаваться вопросами об их жизнях. А затем он думал, как бы написанные им люди, выглядели в реальности, кем бы они стали?.. Джерард подошел к портрету, останавливая взгляд на нем.

- Как жаль, что ты лишь картина.

Странно, но, казалось, что он уже влюблен в каждую черту лица этого юноши. Джерард всегда испытывал какое-то острое чувство к людям, написанным его рукой. Это была жалость к тому, что их не существует. Это была любовь к своему творению, потому что можно было представить его реальным… В минуты слишком давящего одиночества художник особенно привязывался к этим людям, особенно жалел, что не может услышать их голоса, узнать об их мечтах. Наверное, это было как-то неправильно… стоило жить реальностью…

Джерард рассматривал человека на холсте, и ему показалось, что карие глаза юноши смотрели немного по-другому, чем раньше. В  бесконечной глубине его взгляда читалась какая-то теплота и нежность. Джерард мотнул головой, думая, что ему почудилось. Подойдя ближе, он внимательно рассмотрел глаза человека на портрете. Нет, ничего не поменялось, просто все прошлые ночи без сна уже воспаляют сознание. Джерард зажмурился и отошел от мольберта, намереваясь идти спать. Пробыв некоторое время в ванной, он вернулся в комнату,  слабо освещенную настольной лампой. Уже собираясь лечь в кровать, Джерард опять подошел к полотну. Бросив взгляд на свою работу, он ощутил, как по спине бегут мурашки… на портрете были явные изменения… Взгляд человека был обращен в другую сторону, нежели раньше. Джерард чувствовал, как в его сердце закрадывается целая смесь  странных эмоций. Он, не отрываясь, начал наблюдать за лицом юноши. Под пристальным взглядом художника, казалось, ничего не меняется. Но стоило Джерарду зажмурить глаза и снова открыть их, как он увидел, что человек на полотне действительно меняется, казалось, что он пытается что-то сказать… Художник не мог понять, как ему реагировать на эту ситуацию.

- Это же невозможно, - шепотом произнес он.

Но портрет не внимал законам, что придуманы людьми. Почему мир живописи вынужден быть лишь застывшей и немой красотой? Нет, этот юноша не будет мириться с такой судьбой. С каждой секундой его движения были более заметными, Джерард застыл, по-прежнему не веря происходящему и надеясь, что это лишь сновидение. Лицо юноши становилось более реальным…  Вдруг яркий свет ударил по глазам художника, так, что он вынужден был закрыть их. Когда к Джерарду вновь вернулась способность видеть, он понял, что, нарисованный юноша стоял перед ним, ничем внешне не отличаясь от обыкновенных парней на улице. Джерард молчал, пораженный происходящей ситуацией, его глаза продолжали слезиться после яркой вспышки.  

-Наконец-то я здесь… - произнес он вместо приветствия.

Художник по-прежнему не мог разжать губы. На Джерарда словно вылили ведро с ледяной водой, его удивление достигло своего апогея. Он даже не знал, что нужно сказать, а юноша продолжал смотреть на него своими глубокими карими глазами. Художник взглянул на портрет. В центре белого полотна зияла дыра, никакого изображения не было, словно, краски никогда не ложились на холст…

- Я сплю? – немного охрипшим голосом спросил Джерард.

Юноша улыбнулся, подходя к нему.

- Надеюсь, что нет.

У него такой мягкий голос, вызывает какую-то волну приятных чувств… Вдруг художник вздрогнул, осознав, что сбылась его мечта… он слышит голос человека, который написан его рукой… Юноша наклонился к Джерарду, прикасаясь губами к его в щеке.

- Все это время я смотрел на тебя, надеясь увидеть еще ближе.

- Я… - он не смог закончить предложение.

В душе Джерарда зародилась какая-то странная надежда, что впервые его чувства нашли отклик в сердце другого человека. Пусть этот человек из какого-то другого мира, на который можно только смотреть…

-Жаль, что мне не разрешат остаться здесь, - юноша прервал поток мыслей, который пронзил разум художника.

- Спасибо… - только и мог вымолвить он.

- За что? – удивился юноша.

- За то, что ты здесь.

Парень опять улыбнулся, дотрагиваясь до руки Джерарда. Бархат его кожи был схож с мягкостью полотна. Его волосы пахли медовыми красками. В глубине карих глаз плескалось отражение его художника. Его красота была соткана из искусства, из маленьких частей, составляющих что-то целостное и грандиозное… Только Джерард подумал о его губах, как почувствовал вкус его поцелуя… Истома плавно растекалась по организму, оставляя на коже дорожку из мурашек. Джерард был слегка взволнован таким быстрым развитием событий, но невозможно было устоять перед тем, чтобы еще раз не поцеловать его. Юноша придвинулся еще ближе, кладя свою ладонь ему на грудь, художник, повинуясь этому движению, держа его за талию, лег на спину, увлекая его за собой. Немного дрожавшими пальцами, парень начал расстегивать пуговицы на рубашке Джерарда. Кожа мгновенно отзывалась на эти легкие прикосновения…  Джерарда буквально опаляла эта близость. Одежда становилась самым ненужным предметом сейчас, желание избавиться от нее становилось все сильнее. Раздумывать об этом совершенно не хотелось, поэтому ворох из вещей небольшой грудой образовался на полу в течение нескольких минут…

- А что насчет твоего имени? – спросил Джерард, мягко проводя пальцами по его спине.

- Ты меня придумал, неужели тебе сложно выбрать мне имя? – ответил юноша, закрывая глаза и улыбаясь.

- Может быть, ты хочешь сам выбрать, - произнес Джерард, касаясь губами его шеи. - Когда еще у написанного человека была возможность назвать самого себя?

- А зачем? – шепотом сказал юноша, откидывая голову назад.

- Должен же я знать, как я буду называть самую необычную любовь в своей жизни.

- Я уже твоя любовь?

- Да, ты мое любимое творение.

- Мне выбрать имя? – сбившимся голосом прошептал юноша.

- Да.

- Пусть будет Фрэнк.

- Почему?

- Отстань… - улыбаясь, прошептал он.

Джерард послушно замолчал, опять находя его губы в темноте…

***

Солнце ворвалось в комнату, стремительно подбираясь к спящему художнику, чтобы открыть ему глаза. Джерард только сильнее зажмурился, отворачиваясь к стенке, чтобы спрятаться от лучей. Но тут он вспомнил о вчерашней ночи, это заставило его окончательно проснуться. Он встал с кровати, и на ходу надевая джинсы, подбежал к мольберту. Вздох разочарования вырвался из его груди. Полотно было нетронутым, словно ничего и не произошло. Как будто этот человек никогда и не хотел увидеть его. И он никогда не испытывал симпатии к художнику, не хотел дотронуться до него… Неужели только эту боль может дать реальность?.. Именно тогда, когда сбылась мечта… Почему так подло нужно было разбивать ее?

- Нет, это не сон, пусть это будет не сон… - шептал Джерард, проводя пальцами по контуру портрета.

Все перемешалось в его голове, отличать реальность от мира грез становилось все труднее, здравый смысл шептал, что всему виной его бесконечные ночи без сна… Почему-то Джерард продолжал верить какому-то непонятному чувству, что это было на самом деле. Ведь это произведение - выстраданные эмоции, что родились из самых сокровенных мест души художника. Это искусство, подарившее любовь, взращенное на этом чувстве. Это что-то мистическое, за гранью человеческого понимания. Образ воссоздан на голых эмоциях, оставивших самый большой отпечаток на душе Джерарда. Рана, образовавшаяся на сердце, кровоточила немой болью, окрашивая его душу потоком воспоминаний…  Этот день, растаявший вместе с его любовью, останется самым сладостным из всей груды серых будней, что обрушиваются невзрачным потоком… даже, если он был сном… Так что же нам нужно для вдохновения?

- Это моя лучшая работа, - произнес Джерард. – Самый большой секрет…

Маленькими буквами он подписал в углу портрета одно слово… Фрэнк. Ты сам выбрал это имя…