I will suffer, I will burn, Let hate prevail. Enslaved my soul But I’ll Never Surrender… Never Surrender! Combichrist. «Never Surrender»
*** Из ступора Кобру вывел тихий смешок Пати и ощущение прохладных мерзких капель на своём лице. Недовольно фыркнув, он поморщился и сердито отёр лицо, а затем, сфокусировав взгляд на предметах, расположенных прямо перед ним, вдруг осознал, что был в прострации как минимум минуту. Удивительно, что он научился входить в астрал помимо своей воли и без помощи общеизвестных галлюциногенов вроде мескалина или пейота. Он поморщился, встряхнул головой и вновь с силой потёр огрубевшими ладонями лицо, стараясь прогнать навязчивые фантазии, но перед глазами вновь возник вертлявый зад Пати в донельзя узких джинсах, и тогда Кобра мучительно застонал, стараясь вытравить эту запретную картинку из своего сознания. Пойзон, неодобрительно покачав головой, тут же отвернулся от брата и продолжил своё ответственное занятие, которым он искупал свою вину. Наверное, то, что Кобра горячо прижимал его стан к своему телу, было очередным порывом разгулявшейся фантазии, а не реальностью, иначе бы вряд ли Пати стал бы так спокойно себя вести. Кобра тяжело вздохнул и, устало проведя по лицу ладонью, спросил брата внезапно севшим голосом: - Пати… Ты не сильно удивляйся, но… Я тебя только что Джерри случайно не называл? Ответом было глухое бурчание, в котором блондин с трудом разобрал короткое «нет». С облегчение выдохнув, он ещё немного посидел, приходя в себя, а затем вновь закурил, пытаясь прояснить мысли, но они неизменно возвращались к его странному поведению и состоянию на грани обморока и сознания. Наверное, так на организм действует сахарное голодание. Пати, опять почувствовав запах «Мальборо», которыми нещадно дымил Кобра, обернулся к нему и, сердито сверкая глазами, процедил: - Я не буду калечить собственные ноги, бегая каждый день в Мюнхен за сигаретами для тебя. Хватит так много курить, тем более, что не своё добро переводишь. Мало тебе отец ремня в детстве всыпал за то, что ты таскал у него и у меня сигареты при своём организме хилом? Сопля, а туда же лезешь, в чужую пачку. - Я уже давно не сопля, - усмехнулся Кид, радуясь, что Пойзон наконец-таки заговорил с ним после напряжённого молчания, - мне двадцать шесть, а если ты не в курсе, то скоро будет двадцать семь. И нос у меня чистый. - Да, но это не значит, что ума у тебя прибавилось. Серого вещества в твоей прекрасной светлой головке чуть больше, чем у среднестатистического цыплёнка из КФС, но меньше, чем у его мамаши, курицы-наседки. Куда тебе пыхтеть с твоими лёгкими? Ты же всю жизнь мучаешься от всякой херни вроде аллергии на запахи, а сейчас ещё усохнешь до параметров мумии из-за курения! - Пати, заткнись и усерднее шуруй тряпкой! – Кобре уже надоели эти бессмысленные споры со старшим братом, которыми всегда заканчивались самые нейтральные разговоры. Пойзон, обиженно засопев и ругаясь вполголоса, вернулся к своему делу, а Кобра от нечего делать принялся наблюдать за тем, как трудится его брат, тем более, что такое зрелище застать можно было ой как нечасто: кто же заставит командира пачкать ручки чисткой кастрюль и столов?!.. Сегодня день был аномально-жарким, и Пати сбросил привычные сапоги по прибытии домой, сменив их на чёрные кеды, от которых он уже успел отвыкнуть за эти два года. Его примеру последовали и парни, которые предусмотрительно захватили с собой сменную обувь. Даже Грейси переобулась в лёгкие розовые тапочки наподобие балеток. Пойзон, физически не переносивший жару, при первых же тёплых дуновениях ветерка тут же недовольно сморщился и, сбросив опостылевшую майку-алкоголичку с широкими бретельками, тут же натянул другую, тоже чёрную, но уже более тонкую и с одной бретелькой на спине. В таких майках любили пощеголять качки из Нью-Джерси, отправляясь на пляжи западного побережья играть намасленной мускулатурой перед калифорнийскими девочками, но Пати вряд ли в чём-то уступал им, разве только в степени поджаренности кожи. Вот таким он и предстал перед Кидом: в обтягивающей чёрной майке, не скрывающей ни единого изгиба подтянутого тела, в узких серых джинсах, вызывающе подчёркивающих стройность ног, и в чёрных кедах, которые придавали его облику некий бунтарский дух рейвера с кислотными волосами, который в горячке танца истоптал свою обувь и порядком извозил шнурки в пыли. Если Пойзон загорался какой-то идеей и постепенно втягивался в процесс её осуществления, то уже ничто не могло отвлечь его внимания, ни когда он был маленький и часами напролёт разрисовывал стены, себя и простыни Майки, забывая поужинать и сделать уроки, ни уже во взрослом возрасте, когда он занимался поистине мужской работой: чинил автомобиль, разгружал вагоны или же разрабатывал план диверсий. Его страстную натуру нельзя было посадить под замок, она так и рвалась наружу, горячая и несдержанная. Вот и сейчас, забыв обо всём на свете, Пати усердно, с трудолюбием юного кока, драил этот хромой стол о трёх ногах с весёлой злостью, стараясь скорее разделаться с мебелью и перейти, наконец, к мытью ненавистной посуды. Чтобы окончательно не задохнуться в мини-Аду, Пойзон открыл люк нараспашку и наслаждался редкими потоками свежего воздуха, которые щекотно шевелили длинные пряди волос и нежно касались напряжённой спины, по которой изредка скатывались крохотные бисеринки трудового пота. Вооружившись мокрой тряпкой, для которой Фан пожертвовал своё старое полотенце, и ножом с кривым ржавым клинком, Пойзон пошёл в атаку на стол и принялся так неистово скрести и полировать его, что мебель просто ходила ходуном. Пойзон был целиком поглощён своей работой, потому и не заметил, что уже битый час Кобра буквально насквозь прожигает его взглядом, не в силах отвести его от статной фигурки. Глядя на мышцы, волнами сокращающиеся под гладкой молочной кожей, Кобра отмечал про себя упругую задницу брата, обтянутую только светлыми джинсами, и это зрелище становилось для него последней каплей. Он прикусывал губы, оценивающе смотрел на красноволосого киллджоя, на его сноровку, как он слегка хмурит брови, сосредоточенно протирая щербатые доски стола, как кусает нижнюю губу, отчего она краснеет и припухает, как он дует уголком рта на непослушную прядь, лезущую в лицо, как он грациозно тянется к краю стола, ложась на него, как дорогая шлюха, играющая в бильярд перед богатым ухажёром. Иногда Пати слишком далеко вытягивал руку, и тогда майка слегка задиралась, обнажая его тонкую прогнутую талию, как у потягивающейся кошки. А Кид и не знал, что в его брате столько пошлости и крытого изящества на грани порочности, может, просто не замечал?.. Пойзон, едва не навалившись грудью на стол, старательно протирал его и скоблил ножом, будто к нему в гости пожалует сама беглая госпожа канцлер. Напряжённое сопение и поскрипывание резиновой подошвы его кед – единственное, что разрушало тишину знойного июльского дня. Кид же едва дышал, глядя на точёную фигурку брата и вновь уплывая куда-то в нирвану по реке грёз, медленно теряя связь с реальностью. Чёрт, да девушки бы передохли от зависти, если бы узнали, что Пати всеяден, как медведь или барсук, но при этом не имеет ни грамма лишнего жира на теле. Колдует он, что ли, чтобы всегда быть в форме, даже в трудные времена?! «Ох уж, Пати, - усмехнулся Кобра про себя, - ты не человек, а одна сплошная загадка даже для меня, твоего самого близкого друга. И, наверное, мне её не под силу разгадать». И вдруг в его сознании что-то в один момент перевернулось, будто бы щёлкнуло, и все мысли разом куда-то схлынули, будто их смыло приливом, и Кобра почувствовал необычайную ярость к самому себе. Господи, да куда только столько времени глядели его проклятые глаза?!.. Почему он упустил столько драгоценных моментов, почему растратил все шансы впустую?!.. Судьба сама пихала ему в руки его счастье, а он даже и не замечал его, лишь изредка ощущая какое-то смутное чувство тревоги, легонько покалывающее шалящее сердце. Но наконец он прозрел. Безмолвный летний день. Залитая солнцем поляна, прохладная землянка. Шум бора неподалёку, заливистое пение птиц и успокаивающий шелест пряно пахнущих трав. Посторонних нет; они надолго ушли в сторону озера. Здесь только они вдвоём, он и его брат, упорно не замечающий выжигающих душу взглядов, которыми испепеляет его сидящий за спиной парень. Вдвоём, и им никто не помешает. Никто и никогда. На сей раз сознание Кобры не было замутнено, и он отчётливо осознавал свои действия, но, когда он вскочил с лежанки, его слегка шатнуло, и закружилась голова от нереальности происходящего. То, что он собирался сделать, казалось ему немыслимым, но он уже был не в силах остановить свою разбушевавшуюся сущность. Слегка помедлив, Кобра вдруг резко подлетел к Пати и, с силой схватив брата за тонкую горячую талию и грубо стиснув её до синяков на рёбрах, повалил его на стол, прижав всем своим весом и не давая вырваться. Пойзон даже не успел сообразить, что происходит, как неожиданно Кобра начал больно выворачивать его плечи и раздвигать острым коленом ноги. Пати вдруг как молнией пронзило, и он весь покрылся холодной испариной от своей страшной догадки. - Майк, не дури, пусти меня сейчас же, слышишь? – он попытался обернуться к брату, но тот злобно стукнул его виском о стол. - Не рыпайся, сука! – зашипел Кобра, приподнимая майку брата и нервно поглаживая его выгнутую спину. Пойзон, разозлённый не на шутку поведением Кида, хотел пнуть его ногой, но промахнулся, и Кобра злорадно засмеялся: - Что, решил побрыкаться, как заарканенная лошадь?.. - Майки, что на тебе нашло?! – отчаянно заорал Пати, не менее отчаянно вырываясь, но, увы, тщетно, из цепких рук блондина. Кобра, резко убрав руку с его позвоночника, начал возиться где-то за спиной киллджоя, и тот с ужасом услышал зловещий визжащий звук, с каким расстёгивают молнию на ширинке. От комичности происходящего у Пойзона расширились глаза и раскрылся рот от удивления. - Кобра, я последний раз прошу тебя, по-хорошему, убери от меня свои руки и отпусти меня! Хватит маяться дурью! – голос командира был необычайно серьёзен, но Кид на него никак не среагировал, продолжая возиться со своими джинсами. И тогда Пати, внутри которого клокотала и кипела нечеловеческая ярость, заорал, чувствуя, как кровь бурлит и пенится от адреналина: - Пусти, сука, хуже будет!!! - Будет приятно, а не хуже, - вкрадчиво прошептал Кобра, улыбаясь и легко касаясь губами плеча Пойзона. – Потерпи немного, милый. И губы, обжигающие и мягкие, легли на шею брата. Пойзон, инстинктивно дёрнувшись от этого нежного, но такого странного прикосновения, принялся дико вырываться из железных лап Кобры и затем низко и долго зарычал, как пантера, так же зловеще и грозно. «Господи, да что на него нашло?! - лихорадочно думал Пойзон, не оставляя попыток освободиться. - Где Джет и Фан?! Кто-нибудь спасёт меня из лап этого маньяка?! Брат, родной брат превратился в монстра!..» - Сучёныш, как только ты меня отпустишь, я размозжу тебе голову о тот стол, на котором ты меня хотел изнасиловать! Слышишь?! Я из-под земли тебя достану, урод, да и прятаться тут негде, так что молись, чтобы я убил тебя быстро! Тебе некуда бежать! А что, если парни и Грейс вернутся, что они обо мне подумают?!.. - Веришь – мне плевать, - горячо прошептал Кобра, покусывая шею Пати. - Я хочу тебя, а не их, так что мне всё равно, что они возомнят. Хватить сопротивляться, просто успокойся и дай мне, наконец, сделать то, о чём я так долго мечтал… Его язык вытворял нечто невероятное с кожей на шее Пойзона, отчего тот усилием воли давил в своей груди зарождающиеся животные стоны и всеми силами старался не возбуждаться от ласк блондина. Но естество всего брало верх над разумом, и Пати уже постепенно обмякал в жилистых руках брата, слабо трепыхаясь, как замученная кошкой канарейка. Кид, видя, как переменилось поведение брата и как тот начал оттаивать, слегка разжал свою хватку и позволил рукам соскользнуть с талии на бёдра Пойзона. Пати, почувствовав, что его рёбра больше не болят от мучительно впившихся в них пальцев, тут же развернулся к Кобре и со всей дури хлестнут его по лицу мокрой тряпкой, тяжело дыша, а затем ещё два раза наотмашь ударил его куском полотенца. - Всё, пришёл в себя, скотина?! – заорал он, хватая брата за шкирку и встряхивая его, как нашкодившего кота. – Я даже не знаю, что сделаю с тобой за такое!.. Нечего на меня заскакивать, как кобель на сучку, иди подрочи, если тебя так неймётся, или всунь ежу, белке, мне неважно, кому, но меня не смей трогать!.. Никогда больше не смей даже думать о том, чтобы лапать меня! Ещё раз тронешь, и у тебя на тридцать два зуба станет меньше! И, кинув тряпку на печь, вновь повернулся к Кобре спиной, намереваясь уйти к раковине, но Кид, разозлённый ударом по лицу, не помня себя от ярости, схватил его, заломав руки, и швырнул на пол, а затем со всей силы ударил ногой в бок. Кобра словно озверел и помутился рассудком; в голове настойчиво пульсировало и вспыхивало лишь одно слово: «Убить! Убить!»; ноздри раздувались от неровного дыхания, а глаза из шоколадно-карих превратились в зелёные, звериные. Он уже не помнил себя и видел лишь распростёртое тело брата, который изо всех сил пытался встать с пола, но каждый раз терпел поражение и вновь падал на утрамбованную землю со стонами боли. Кид чувствовал исступленную радость оттого, что вот он, Пати Пойзон, человек, который всегда владел его сознанием и волей, теперь лежит перед ним ниц, как покорный раб, как пленный зверь, и он, Кобра Кид, может делать с ним всё, что угодно. Но гордец посмел ему отказать и ударить его, так что пусть сполна расплатиться за свою спесь!.. Опомнился Кобра лишь тогда, когда его нога с размаху ударила Пойзона по груди, едва не задев горло, и тот взвыл, как раненый волк, тут же заходясь в приступе жуткого кашля и с мольбой глядя в глаза брата. - Майкл, да что на тебя нашло?.. – едва шевеля окровавленными губами, прошептал он. – Что ты со мной делаешь?.. За что?.. - За дело, - зарычал Кобра и, поставив Пойзона на ноги, ударил его головой о стену, а затем вновь швырнув на землю, жаждая лишь одного: его полного уничтожения. Кобра и сам не знал, что с ним творилось, но был не в силах остановить приступ своего безумства и нечеловеческой похоти. - Да разве так обращаются с братьями, да, Кобра?! – заорал Пати, кашляя и сплёвывая кровь на пыльные ботинки Кида. – Втаптывают их в землю и давят ногами?! Это не ты, я не верю, что ты это делаешь, что ты способен на такое! Какой бес в тебя вселился?!.. Отрезвлённый криком брата, Кобра остановился, а затем, медленно склонившись над Пати, едва не теряющим сознание от ужасной боли, пожирающей его изнутри, ядовито улыбнулся и легонько потрепал по щеке поверженного киллджоя, который презрительно уворачивал лицо от этой ненавистной руки. - Ты хочешь знать, Джерард, что на меня нашло… Хорошо, я скажу тебе. Я и сам не знаю, но ты разбудил во мне всё то тёмное и жуткое, что дремало столько лет. Зачем ты потревожил эту нечисть, а?!.. Ты думаешь, мне легко жить, когда двадцать четыре часа в сутки я вижу перед собой тебя, Джи?!.. Ты как будто нарочно пытаешься заставить всех хотеть тебя, причём хотеть грубо и ивзращённо! Ты сам всех провоцируешь на такие поступки!.. Тебе-то хорошо, ты уже нашёл себе какую-то девушку, а что прикажешь делать мне, когда я уже год схожу с ума оттого, что не могу получить разрядку?! Ты же знаешь, как это гнетёт и давит, не даёт спокойно жить, спать и мыслить!.. - Что я прикажу делать? Не кидаться на меня, вот что надо делать! – Пати пытался спихнуть со своих ног сидящего Кобру, но тот отвесил брату звонкую пощёчину и так злобно на него посмотрел, что Пойзону почудилось, будто он взглянул в глаза голодному свирепому льву. - Я всегда добиваюсь своего, Джерард, ты же это знаешь. Мать во мне души не чаяла и потакала всем моим капризам, надеясь избежать скандалов и истерик, а потом я точно так же манипулировал остальными людьми и получал всё, что только возжелаю. Но неужели ты думаешь, что я отступлюсь перед такой желанной добычей, как ты?! Я так долго терпел, что в один прекрасный момент вся моя покладистость и выдержка просто перегорели, улетучились, и на их место заступила слепая похоть. - Ты больной, - прошептал Пойзон, извиваясь и силясь выползти из-под брата, но рука властно пригвоздила его к холодному земляному полу. – У меня сегодня был шикарный секс с прекрасной девушкой, неужели ты думаешь, что после него я разрешу тебе трахнуть меня?! Я никогда ни перед кем не раздвигал ноги и не собираюсь быть чьей-то подстилкой. Если тебе нужна шлюха, то попроси Джета подставить тебе свою задницу, только потом не ори, что он тебе твой член затолкал в ухо. Боже мой, Майк, я не могу осознать до сих пор, что только что произошло, почему ты стал таким… Мне так больно думать о том, что это мой брат – такой выродок. Кид лишь плотоядно облизнулся и, наклонившись к самому лицу Пойзона, отчего его длинная жёсткая чёлка, выбеленная жгучей краской, упала на щёку Пати, вкрадчиво прошептал, поглаживая скулу киллджоя: - Пати, помнишь, когда мать с отцом плавились и скукоживались в огне, как уточка в духовке на Рождество, то мама кричала: «Джерард, береги младшего брата, не дай ему умереть, как умерли мы!»?! Ты помнишь, прекрасно помнишь. Так вот. Я сгораю от любви и желания в огне страсти, я действительно умираю от нехватки ласки и внимания. Почему я не иду к Гоулу, как ты думаешь? Я знаю, что в тинейджерстве он баловался петтингом с мальчиками, которые иногда заходили слишком далеко, поэтому для него такое приключение не в диковинку. У него тоже очень долго не было партнёра, а я очень даже ничего, если не сказать, что просто супер. И я не иду к Фану, хотя все обстоятельства благоприятствуют тому, чтобы он мне отдался с радостью и без истерик, я унижаюсь перед тобой. Я сейчас сижу и развожу с тобой беседы вместо того, чтобы завершить начатое и просто силой взять тебя. Не слишком ли странно такое поведение для человека, который, по твоим словам, только хочет пристроить куда-нибудь свой вечно ноющий член? Наверное, тут нечто большее, чем простая похоть… Пати, зашипев, как масло на раскалённой плите, с ненавистью посмотрел в томные глаза Кида и раздельно, почти спокойно произнёс: - Майкл Джеймс Уэй, будь ты трижды проклят!.. Если ты сейчас скажешь, что любишь меня не как брата, а как мужчину, то я клянусь, что вырву тебе нижнюю челюсть и язык, чтобы ты больше никогда не смел говорить при мне эти пошлости. Да как у тебя только хватает наглости прикрывать красивыми словами элементарное предложение потрахаться?! Ты чудовище, воистину! Отпусти меня, я же подхвачу пневмонию, если буду лежать на ледяной земле! Кобра сделал вид, что не слышал последних слов парня, и лишь сильнее навалился на него, жарко дыша в ухо: - Да, я чудовище, а ты тупой упрямый осёл. Вместо того, чтобы по-хорошему помочь мне, задыхающемуся от любви к тебе, ты лишь всё портишь своим сопротивлением. Чем дольше ты мне отказываешь, тем жёстче потом я буду тебя насиловать. Первый раз я стерпел твой отказ, там, на лесопилке, когда ты отскочил от меня, как ошпаренный. Боже, я тогда почти что прокололся, потянув тебя за волосы вниз, но ты всё списал на моё ранение. Потом я неоднократно бросал в твою сторону взгляды, такие грязные и неприкрыто-пошлые, что Фан просто зеленел от шока и отвращения, наверное, и ревности тоже, замечая, как я раздевая тебя глазами. Этот маленький ублюдок сам был бы не прочь послушать, как ты стонешь, когда в тебя кто-то входит, но я предупредил его, когда ты трахался с какими-то бабами, что, если он только взглянет в твою сторону, я мгновенно откручу ему голову и кину её в озеро. Малыш Айеро пообещал мне, что однажды я заплачу за свои слова, но это всё пустой звук. - Этот разговор бесконечен и он мне ужасно надоел. Так, всё, заткнись и начни контролировать своё словесное недержание, а не то однажды схлопочешь у меня за свой поганый язык. Кобра запрокинул голову назад и так оглушительно расхохотался, что Пати ощутил, как волна ужаса прошлась по его телу, приподнимая каждый волосок и разливаясь под кожей смертельным холодом. - Джи, ты настолько непосредственен, что тебя хочется трахнуть ещё сильнее. Ты лежишь подо мной, с выломанными руками, такой беззащитный и притягательный, но огонь борьбы по-прежнему полыхает в твоих глазах. Не угрожай мне, золотце, в этой ситуации ты загнан в угол. - Но я всё равно встану и поставлю тебя к стене, - угрюмо заявил Пати, готовый разрыдаться от того напряжения, которое всецело завладело им. Что ещё выкинет этот безумец?.. - Запомни мои слова, Джерард, – я всё равно добьюсь своего. Раньше я хотел миром и обоюдным согласием заполучить тебя, но теперь я вижу, что только насилием и принуждением я заставлю тебя быть моим. Вот тогда ты поймёшь, что зря упорствовал всё это время. - Ты мне не угрожай, сволочь, иначе сегодня же ночью я утоплю тебя в мешке посреди озера. Не вынуждай меня идти против родного брата, просто отстань от меня со своими фантазиями, ради Бога, перестань терроризировать меня ими! - Да ты горой за свою драгоценную задницу стоишь, Пати, - коротко хохотнул Кобра и, резко перевернув брата на живот и сжав его запястья левой рукой, правой медленно прошёлся по его джинсам вверх, приближаясь к упруго выступающим ягодицам под тонкой серой тканью. - Перестань! – зашипел Пойзон, но Кобра был глух к его ярости. - Ты прекрасен в бешенстве, малыш, - промурлыкал Кид, - у тебя от злости глаза становятся нефритовыми и пламенными, как у разъярённой кошки. Люблю тебя таким… колючим и неприступным. Да, да, продолжай умолять меня остановиться, унижайся передо мной, плачь, кричи… Я люблю видеть, как ломается воля, и страх передо мной вырывается наружу. И, коварно усмехнувшись, он со всей силы сжал руку на заднице Пати. Тот глухо ахнул и бешено заизвивался под цепкими пальцами брата, но тщетно. Кобра, наслаждаясь податливостью плоти под шершавой тканью джинсов, провёл рукой до ремня и, слегка помедлив, приподнял пояс и запустил руку под джинсы. - О, Джи! – его сбивчивое дыхание бродило по тонкой шее Пойзона. – Ты неисправим!.. Времена меняются, а нелюбовь к нижнему белью всё та же. Тихо рассмеявшись, он поцеловал брата за ухом и, приглушённо застонав, вцепился пальцами в его кожу, такую прохладную и нежную. - Сочная задница, как у девчушки, - ещё один лёгкий поцелуй на шее Пати. - Хватит, хватит, Майкл, ну услышь ты меня, всё, поиграли и хватит! Отпусти меня, пожалуйста, мне уже не до смеха! Мне холодно тут лежать, я застужу себе почки, ты хочешь, чтобы я потом ссал кровью?! - Ну так что, согласен теперь, чтобы я тебя трахнул на столе? - Да-да, только подними меня с пола. Едва Пати встал на ноги, заботливо поддерживаемый братом, предвкушающим будущий безумный соитий, как тут же выхватил бластер из кобуры и, наставив его на переносицу Кобры, начал говорить дрожащим, свистящим от бешенства голосом: - Теперь ты слушай меня, ублюдок. Ещё раз подойдёшь сзади или сбоку – убью, клянусь, пристрелю, как бешеного пса. - Родного брата?! – саркастически усмехнулся Кобра; он не верил, что Пойзон способен убить кого-то из близких, даже если они распоследние свиньи. - Ты мне не брат, сука, а если хочешь им быть, то веди себя, как брат, а не как маньяк! - Ты же сам этого хочешь, у тебя не было секса год! - Уже был и я не хочу спать с кем попало или ложиться под собственного брата, ты это понимаешь?! У тебя ещё остались какие-то чувства вроде совести, стыда, ты знаешь, что такое табу и мораль?! - Мне плевать на них, я хочу только тебя, вот и всё! – взорвался Кобра и попытался было шагнуть к Пати, но тут наотмашь ударил его стволом бластера: - Стой, иначе я действительно выстрелю и посмотрю, как дымятся твои мозги! Ты эгоистичен до предела, Кобра. Мать с отцом тебя совсем неверно воспитали. Я удовлетворён, а ты – нет, поэтому ты сейчас домогаешься меня, чтобы получить удовольствие, так что отвали, пока я тебе челюсть не выдернул. Вали отсюда и не приходи в ближайшие два часа, ошивайся, где хочешь, но к землянке даже не вздумай приближаться. Я натурал, ты это можешь понять?! У меня был секс с красивой девушкой, она подо мной стонала, как ненормальная, я ещё никогда никого так не хотел, как её, а ты предлагаешь… У Кобры потемнело в глазах, зашумело в голове, и он, сжав кулаки, закричал: - Хватит!!! Прекрати рассказывать эту мерзость!!! Я убью её, эту шалаву! - Не завидуй, а лучше сам иди и трахни её, она безотказная. Кобра, ещё раз повторяю: давай не будем разводить дискуссии, просто уйди отсюда, пока я ещё добрый и просто прошу тебя. Но Кобру уже было не остановить. - Я лучше, чем эта деревенщина. Зачем она тебе?! - Ревнуешь?! – хмыкнул Пойзон, вскидывая изящную бровь. Теперь он контролировал ситуацию, но не ощущал наслаждения от этого. - Да ты её даже не видел. Слушай, эта шлюха даст и тебе, иди и просто трахни её, но не мои бедные мозги. Пожалуйста, отвали, ты действуешь мне на нервы. Ты просто больной. Вали, я сказал! - Я болен тобой, - прошептал Кобра, но Пойзон лишь по-сатанински расхохотался: - Не драматизируй! Мы же родственники, кровные братья! Кобра, то, что ты предлагаешь, это инцест, кровосмешение! Это самый страшный грех! - Да, но у нас же не будет детей-дебилов. Боже мой, Пойзон, Джерард, милый, я люблю тебя, обожаю до беспамятства! Как ещё я могу выразить свою любовь, если от неё хочется выть и кусать локти?! Если я буду надоедать тебе каждый день с жаркими признаниями в своих чувствах, которые я тебе нашепчу на твоё очаровательное ушко, ты же сбежишь от меня на следующее же утро! Чтобы овладеть тобой, нужна сила, и я применю её. Знай – не отступлюсь. Для меня важно не трахнуть тебя, а сделать тебя своим, чтобы ты принадлежал только мне. Ты будешь стонать только моё имя, настоящее имя. Ты будешь извиваться, кусать губы, стонать и беситься только подо мной. Твои нежные розовые губы будут припухать и алеть только на моём члене. О, Боже, сколько я ещё всего хочу с тобой сделать!.. Ты просто сводишь меня с ума!.. - Ты просто извращенец с жутким недотрахом. Иди в Мюнхен и сними шлюху за банку консервов. Да любая тёлка за жрачку отдастся хоть коню, а меня не смей трогать, я не шлюха. Не верю ни единому твоему слову! Ты просто мне запудриваешь мозги, чтобы я считал, что ты переспал со мной по любви, а не из-за похоти! - Я тебя люблю, а не использую. - Не верю. - Давай я тебя поцелую, ты сразу поверишь. И блондин, осмелев от собственной наглости, оттолкнул бластер и, схватив брата за задницу, с такой силой привлёк его к себе, что у того перехватило дыхание, когда Кид прижал его к груди. Пойзон вначале опешил от произошедшего, но, почувствовав раскалённые губы Кобры на своей щеке, тут же оттолкнул его, а сам отлетел к лестнице, больно ударившись о неё спиной. - Кобра, ещё раз посмеешь схватить меня за задницу, и я повыбиваю тебе все зубы, нечем будет жевать! - Неужели сумеешь причинить боль младшему брату? – Кид, почувствовав свободу, цинично усмехнулся. - Ты мне больше не брат. Хорошо, раз ты не хочешь отсюда уйти, тогда я пойду к Фану и Джету, побуду вдали от тебя. Пойзон, развернувшись, только было занёс ногу над ступенькой, как к нему подлетел Кобра и, схватив его за волосы, прислонил к стене и горячо зашептал, блуждая руками по телу Пати: - Мы тут одни, нет никакого контроля, так что каждый будет сам отвечать за свои поступки перед собой. Джи, старого мира нет, он упокоился давно под собственными руинами, так что судей не осталось. Я могу сделать с тобой всё, что угодно, но никто не вправе меня осуждать за это. А что, если я сейчас затащу тебя силком в самую чащу леса, там изнасилую и расчленю тебя?.. Фрэнк с Рэем хватятся своего обожаемого командира, но я буду невиновен, потому что нет свидетелей преступления. У меня полностью развязаны руки, поэтому я открыто выражаю к тебе свои чувства. Так что лучше не рыпайся, Джерард, а иди на всё добровольно. Кто знает, что взбредёт мне в голову в следующий момент?.. - А что, если я сейчас тебе за такое просто раскрою череп, а? – у Пойзона вместо лица была непроницаемая маска отвращения. - Надо держаться вместе, Пати Пойзон, а не разбрасываться ближайшими родственниками направо и налево. Я же всё-таки у тебя один. Не давай в обиду братишку и сам не обижай его. - Уж лучше бы у меня вообще не было брата, чем такой озабоченный монстр. Мало того, что я парень, так ещё и твой единоутробный брат. - Но инцест был нормой в Древнем Египте… - А мы сейчас в современной Германии. Майкл, ты меня задолбал своей бесполезной полемикой, завязывай с этим. Ты играл ва-банк, но прогорел. Ты раскрыл мне все свои карты, так что теперь я буду спать только с топором под подушкой. Скажи спасибо, что я пожалел тебя и не задушил собственными руками за твои домогательства. Спишем это на временное помутнение рассудка из-за жары. Кид отошёл от Пати, присел на край стола, развязно закинул ногу на ногу и, закурив, лишь горько усмехнулся: - Готов задушить, зарубить, искромсать родного брата за то, что он испытывает к тебе не братские чувства не по своей вине? Джи, ты так ничего и не понял, хоть ты и умён. Ты отрицаешь мою любовь потому, что боишься и меня, и себя, и собственных чувств. Ты глушишь в себе всё человеческое и странное, чтобы быть унтерменшеном, чтобы только не навести на себя подозрения в чём-то крамольном. Ты всю жизнь не стеснялся того, что тебя считают сумасшедшим, суицидником, алкашом и наркоманом, но стоит только заикнуться о преступных связях с какими-либо людьми, ты тут же теряешь всю свою хвалёную пофигистичность и всячески открещиваешься от слухов о тебе. Для тебя нет ничего кошмарнее, чем быть уличённым в нарушении морали и табу. Вот почему ты гомофоб и так отталкиваешь меня. Да ты просто трус. - Это говоришь не ты, Майк, а демон, засевший в твоей голове. Вот когда изгонишь дьявола, тогда и будешь мне братом, а пока что держись от меня подальше, иначе я за себя не отвечаю. Бр-р, даже подумать страшно о том, что я жил бы и дальше вот так беспечно, а затем в один прекрасный день оказался бы распятым на этом самом столе и оттраханным тобой. Теперь я знаю, кого нужно опасаться. Спасибо, что подсказал. И Пойзон стремительно выскочил наверх, слегка запнувшись о крышку люка и чуть не упав, когда голова стремительно закружилась от пьянящего аромата летнего ветра. - Джи, постой! – следом за красноволосым парнем выскочил Кобра, уже успевший надеть свои любимые очки Ray Ban и по-прежнему лихо дымящий сигаретой, как детектив из Чикаго, и попытался было схватить Пати за руку, но тот, увернувшись от него, отбежал на приличное расстояние в сторону озера и крикнул: - Кобра, я никогда не сдамся, слышишь, никогда не сдамся!!! Ни за что! Живым тебе в руки не дамся! Меня сейчас обуревает только ненависть к тебе! Я потом сгорю в Аду за это, но не позволю тебе меня поработить, захватить мою душу! Ты меня не получишь! Выкуси, сука! И он поднял вверх средний палец, отчаянный жест пятнадцатилетнего школьника, который ненавидит весь мир, начиная от родителей и заканчивая прохожими на улице. Когда Пати быстрым шагом направился в сторону озера, у Кобры внутри вдруг всё похолодело. «Он расскажет, обо всём расскажет парням!» - от этой мысли у Кобры едва не подкосились ноги, и он, преодолевая невыносимую слабость, с трудом спустился вниз и завалился спать на лежанку, забывшись недолгим, но тяжёлым сном. *** Кобра ошибся. Пати так ничего никому не рассказал об этом инциденте, но, когда он прибежал к парням, злой, взъерошенный, с блуждающим диким взглядом и бледнее обычно, Джет сразу заподозрил, что что-то неладно, и начал осторожно выспрашивать, что же случилось между братьями, пока Стар и Гоул лечили Грейси у озера. Пойзон лишь отмахнулся и уклончиво ответил что-то про ссору из-за того, что Кид опять начал курить в маленьком душном помещении. - Да он скоро нас всех сожжёт! – в сердцах воскликнул Стар. – Он стал просто опасен, этот Кобра! - Да, опасность, оказывается, исходит изнутри, а не снаружи, как мы предполагали, - рассеянно произнёс Пати. - О чём это ты? – тут же насторожился Джет, затаптывая ногами костерок. - Да так, о своём. И Пойзон, тяжело вздохнув, закрыл лицо руками и обессилено покачал головой, но Стар, накидывающий на плечи Грейси плед, уже не видел это жеста своего друга. Зато Гоул видел, и у него неприятно ёкнуло в груди при виде убитого чем-то Пойзона. « Началось!» - с тоской и жалостью подумал он, глядя на Пати. - Кобры, оказывается, опасны, - вдруг слабо улыбнулся Пойзон, отнимая руки от лица. - Да, кобры такие, - невпопад ответил Стар. – Кстати, я слышал даже отсюда, как вы ругались, только слов никак не разобрал. А чего вы вдвоём так разорались, будто бы сели на ежей голым задом? Пати бешено сжал и разжал кулаки, борясь с подступающим бешенством, но всё-таки усмирил свой гнев и ответил: - Кобра чуть было не пропалил своей сигаретой мне руку насквозь. - Да ладно, это просто пустяки. - Пустяки?! – взвился Пати и тут же остыл. - Да, ты прав, Рэй… Пустяки… - Дай руку, Пати, - Стар, не спрашивая разрешения командира, схватил его за кисти рук и поднёс их обе к глазам. - Эй, а где же ожог?! – закричал он тоном обманутого ребёнка. - Прошёл, - раздражённо отмахнулся Пойзон. – Что, вы уже домой уходите?.. Ладно, тогда я с вами, но учтите, что мириться с Коброй я не собираюсь. Даже и не думайте заставлять нас дружить. Недоверчиво хмыкнув, Джет пожал плечами и повёл домой кашляющую Грейс, укутанную тёплым пледом, а следом за ним подался и Фан, одаривший командира странным взглядом. …Перевалило за полдень, но жара даже и не думала спадать, а только усилилась, будто бы хотела выкурить уцелевших людей из их убежищ. Был полнейший штиль, поэтому в землянке находиться было невозможно из-за нехватки кислорода, и киллджои решили по вечера перекантоваться на улице, пока температура не понизится хотя бы на пять градусов. Делать было особо нечего, поскольку отправиться к Ласло предстояло лишь завтрашним утром, а никаких особых сборов этот поход и не предполагал, поэтому четверо парней и маялись от безделья. Весело было только одной Грейс: девочка, расстелив плед, набросала на него охапки ромашек и поздних одуванчиков, а затем принялась плести из них длинные гирлянды, напевая что-то вполголоса. Уже все цветы в радиусе десяти метров были сорваны и украшали собой густые кудряшки ребёнка и его одежду, но Грейс решила не останавливаться и принялась играть сама с собой: выбирала голые нижние ветки сосен и забрасывала на них венки, а затем бурно радовалась, если ей удавалось окольцевать дерево. Парни молчали, да и, собственно, говорить было не о чем. Кобра старательно избегал Пойзона, а тот, в свою очередь, упорно игнорировал брата и вёл себя довольно-таки нервно, всё ещё переживая то странное и нелепое происшествие, которое стряслось у них с братом пару часов назад. Всё было настолько странно и пугающе, что Пати казалось, будто он начинает сходить с ума, и поэтому он старался отделаться от этих навязчивых мыслей, но мозг упорно возвращал его к событиям этого дня, и Пойзон вновь принимался осмыслять случившиеся и решать, как же ему быть дальше. «Я отбил одну атаку, да и то с величайшим трудом, но Майкл умный, он что-нибудь ещё придумает, чтобы завладеть мной, от своего он не отступится, возьмёт меня измором,- размышлял он, задумчиво покусывая травинку. - Вот дожились мы с ним!.. Были бы живы родители, они бы нас выгнали из дому за такое, а потом бы навек от нас отреклись. А вдруг у Майки болотная лихорадка?.. Что, если у него бред из-за воспаления?.. Нет, нет, хватит сводить себя с ума назойливыми рассуждениями!.. Во всём виноваты мы сами. Это новое, сумбурное время, когда всё висит вверх тормашками, и неизвестно, как оно приземлится. Мы все растеряны из-за того, что всё привычное давно кануло в лету. Всё, что человечество так упорно возводило веками и тысячелетиями, в один момент ухнуло в пропасть, а новое мы ещё не нажили. Да и нужно ли оно нам?..» Джет, не обращая внимание на братьев, спокойно прилёг в тени на шелковистую травку и мирно заснул, пока Грейси, тихо хихикая, засыпала его импровизированным курганом из цветов и листьев. Фана тоже начало клонить в сон, но он не хотел спать на голой земле, потому что знал, как легко к нему пристаёт любая простуда, и поэтому сказал Пати: - Пойзон, вытяни ноги, я прилягу на них, посплю. Киллджой, прислонившийся спиной к сосне, послушно вытянул ноги и рассеянно глядел на то, как Гоул устраивался поудобнее на его коленях, а затем, когда тот наконец улёгся, принялся машинально поглаживать его по изрядно отросшим каштановым волосам, перебирая спутанные пряди и нежно массируя голову. Он уже сам начал проваливаться в сон, как вдруг почувствовал, как что-то мелкое и колючее шустро и щекотно бежит по его левой руке, поднимаясь от пальцев вверх к плечу. Пойзон лениво открыл глаза и только хотел смахнуть назойливое насекомое, как вдруг рот его раскрылся в немом крике ужаса и отвращения. По его руке проворно семенил какой-то небольшой белесый жучок с когтями-зацепками на коротеньких лапках. Всё его внушительное брюшко опоясывали поперечные кольца, а передние жвала беспрестанно двигались. Он был бескрыл и, судя по всему, слеп, так как полз не по прямой траектории, а постоянно падая и срываясь с гладкой кожи руки. Пати потребовалось буквально две секунды, чтобы осознать, что за насекомое он увидел, и, когда он понял, что это было, тут же вскочил с диким криком и затряс рукой, стряхивая жучка на землю. - Что случилось? – сонно проворчал Стар, вылезая из-под своего цветочного полога и чихая из-за пыльцы, попавшей в нос. – Что за… Ах ты, маленькая проказница!.. Я тебя!.. В цветах живого похоронила!.. Фан, упавший с коленей Пати и больно ударившийся затылком о землю, так и не понял спросонок, что с ним приключилось, но этого и не потребовалось. Когда Джет и Кобра, а за ними и заливисто смеющаяся Грейси подбежали к трясущемуся Пойзону, тот схватил Гоула за волосы, намотав их на кулак, и рывком дёрнул вверх, заставляя завопившего парня вскочить на ноги. - Ты с ума сошёл?! – у Фана расширились глаза от боли и непонимания, почему Пати так агрессивно себя ведёт, но тот лишь притянул брюнета к себе и, пристально вглядываясь то в его испуганное лицо, то на прядь волос, которую он держал в руке, зашипел: - Эт-то ещё что такое?! - Это его волосы, Пойзон, не придуривайся! – крикнул Кобра, но Пати так посмотрел на своего незадачливого братца, что тот мигом прикусил язык и умолк. - Я вижу, что волосы, обойдусь без комментаторов. Что за антисанитарию ты тут развёл?! Ты когда последний раз мыл голову?! – яростно обрушился на Фана Пойзон, тыча ему в лицо длинными волосами. - Сегодня мыл, когда в озере купался! – Гоул попытался высвободить натянутые волосы из тонких пальцев Пойзона, но тот так заорал, что у бедного Фана чуть не лопнули барабанные перепонки: - Намочить водой в озере свою тупую голову не считается за настоящую помывку!!! По мне только что ползло не что-нибудь, а самая настоящая вошь!!! Я не удивлюсь, если в твоих патлах уже целое царство этих тварей, Фан! Хочешь, чтобы мы тут передохли от тифа?! А ну быстро покажи свою башку! Насмерть перепуганный Гоул покорно опустил голову и позволил Пати, грубо вытягивая пряди волос, тщательно рассматривать их напротив света. Стар, Кид и Грейс с замиранием сердца ждали, что скажет их лидер. Всё было так неожиданно, что никто не посмел нарушить молчания. Пойзон, громко ахнув от отвращения, отпустил локоны Фана и воскликнул: - Так я и думал!.. У тебя там настоящая ферма вшей, Фрэнки!.. Кобра, - Кид тут же встрепенулся и с готовностью провинившейся дворняги заглянул в глаза брата, но они были непроницаемы, - не время глядеть на меня заискивающе. Немедленно принеси жестяную лохань, мыло, шампунь, ножницы и полотенце. Джет, ты тащи воды из колодца и нагрей её, а, как только вскипит, неси два ведра кипятка сюда. Грейси, отойди и сядь куда-нибудь подальше, сейчас не время путаться под ногами. Разобиженная девочка отошла от крикливого братца, но села не так уж и далеко, чтобы и не ослушаться Пати, и увидеть, что же будет происходить дальше. Гоулу было нестерпимо стыдно за то, что он завшивел, как самый грязный оборванец и бродяга, но в то же время его возмущало то, с какой вопиющей жестокостью Пойзон тягал его за волосы, как семилетнюю девчонку. - Можно было и поаккуратнее обращаться со мной! – заметил он, намереваясь отойти в сторону и сесть на валун, но Пати рванул его назад за рукав и приказал: - Стой тут, сейчас будем из тебя всякую гадость вытравливать, грязнуля. - А керосин-то зачем? - Оболью твою дурную черепушку и подожгу, чтобы эти сволочи наверняка подохли. - Может, не надо?.. – неуверенно начал Фан, но Пойзон его тут же оборвал: - А у тебя есть противопедикулёзный шампунь?! Молчи, раз сам ничего не соображаешь. Твоё дело – закрыть рот и сопеть в две дырки, пока я буду избавлять тебя от вшей. Благодарить потом будешь. Поняв, что Стар, умчавшийся в лес и гремящий пустыми вёдрами, вернётся ещё нескоро, да и вода не за секунду нагреется, Пати повернулся к Гоулу и заговорил уже тише и мягче: - Господи, ну ты и грязнуля! Так, быстро посмотри, нет ли у меня таких же тварей? Перебирай пряди по одной и смотри внимательно. Фан усмехнулся: - Да твой тоник для волос настолько ядовитый, что убивает всю живность. Пойзон гневно сверкнул глазами, и Фан тут же начал перебирать его мягкие волосы, пахнущие сладким шампунем, проверяя, не завелись ли и у Пати весёлые квартиранты, но, к счастью, их там не оказалось. - Ты чист, - торжественно провозгласил Фан, отпуская голову Пойзона. - Да?.. Ну и слава Богу. Эй, Кобра, иди сюда! – позвал он брата, с трудом вытаскивающего на поверхность жестяное корыто, которое он стянул со двора, который они регулярно обчищали. – Да брось ты эту бандуру, скорее иди ко мне. Кид подошёл и остановился. - Так, у меня вшей нет, у Фана они есть, причём просто кишат, а теперь проверим тебя. Ты же спал над этим трубочистом, наверное, его соседи перекочевали и к тебе. Нет, ну представляешь, наш товарищ Фрэнк Айеро – вшивый?! Впечатлительного Кобру передёрнуло, и он сказал: - Возможно, мы уже все заражены. - Не мы, а ты. Я чист, потому что мою голову каждый день и сам моюсь, а вот ты спал рядом с ним, возможно, его шестилапые друзья навестили и твою голову. Я сейчас быстро посмотрю. Но ни у Кобры, ни у вернувшегося Стара, ни у Грейси вшей не было, поэтому было решено немедленно приступить к всеобщей помывке Фана. Пойзон хорошо помнил аналогичную сцену из незабвенной книги Колина Маккаллоу «Поющие в терновнике», когда малышка Мэгги Клири нахваталась вшей от своей итальянской подруги, сидевшей с ней за одной партой, и мать Мэгги, Фиона, начала нещадную войну с гадкими насекомыми. Именно оттуда Пати и вычитал про керосин, правда, он не предупредил Фана о том, что тот ещё день будет мучиться чесоткой и зудом, потому что керосин разъедает кожу. Пати был по натуре лидером, поэтому руководил всеми процессами в своей жизни, даже такой малоприятной процедурой, которой сейчас предстояло заняться, поэтому все подчинились ему и охотно выполняли указания, которые он щедро раздавал. Перво-наперво он окунул голову Фана прямо в лохань с горячей водой, от которой валил густой влажный пар, а затем, основательно смочив волосы, сказал Кобре лить на волосы керосин тонкой струйкой и начал яростно намыливать голову Гоула лавандовым мылом, которое давало обильную густую пену, а затем Джет лил кипяток, смывая противную жирную кашу, от которой щипало кожу, и действо циклично повторялось, прерываемое лишь всхлипами Фана, которому казалось, что у него медленно снимают скальп, и негромкой руганью Пойзона, которому самому приходилось несладко, поскольку он управлялся и с керосином, и с кипятком. Так он измывался над бедным другом около часа, пока не пришёл к мнению, что все насекомые уже давно погибли от такой ядерной смеси, да и его рукам тоже пора было отдохнуть. Гоул уже тихонечко скулил от невыносимого жжения головы и щиплющей глаза пены, но Пати был непреклонен и ещё раза три обдал волосы Фана медленно остывающей водой. Вдоволь поиздевавшись над замученным Гоулом, он ловко накинул полотенце на его многострадальную голову, быстро вытер её и, обтерев лицо от остатков пены и капель, осторожно повёл почти слепого парня к пеньку около сосны и, усадив, куда-то отошёл, а затем вернулся и принялся спорить с Коброй и Джетом: - Я вам говорю, что надо его обкорнать, состричь все волосы под ноль! А какой смысл оставлять их?! Чтобы у этого неряхи опять завелись такие красавчики?! - Нет, не трогай ты его! – возражал Джет. – Ну слегка подровняй кончики, и всё! Что он, собачка, что ли, чтобы летом с голой башкой бегать?! - Пати, ты не парикмахер, так что отложи ножницы, а не то ещё сам поранишься или кого-нибудь покалечишь, - ехидно усмехнулся Кобра, но его прервал Фан, сидящий с закрытыми глазами и глухо сказавший: - Пати прав. Если надо, то постригите меня налысо, я неоднократно ходил с короткими волосами. - Но ты с ними похож на сиротку! – упорно стоял на своём Стар. - Дело не в красоте. Пойзон, стриги. И Гоул с покорностью опустил голову. Пати вдруг с сомнением остановился перед ним, щёлкнув ножницами, и, вздохнув, решительно начал укорачивать пряди и складывать волосы в руку Джету, чтобы потом сжечь их, а, когда он отошёл от всё ещё жмурящегося Фана, то все увидели, как преобразился Гоул. Пойзон убрал почти половину длины волос, оставив не сальные бесформенные патлы, а слегка завивающиеся у шеи пряди и густую чёлку, спадающую на правый глаз. Так Фрэнк Айеро выглядел буквально пару лет назад, когда ещё был беззаботным и бесшабашным молодым человеком. - Ты прирождённый стилист! – захохотал Стар, сжигая состриженные волосы в огне. – Но только мою шевелюру тебе никогда не обслужить! - Ты бы сам научился её для начала обслуживать, - огрызнулся Пойзон и, подхватив Фана, которым всхлипывал и растирал слёзы боли по красному лицу, горящему огнём, повёл его в сторону душевой, брезгливо огибая костёр, от которого тошнотворно несло палёными волосами. - Так, Фан, сейчас заходишь в душ, промываешь глаза и ждёшь меня, я пока что сбегаю за полотенцем, гелем , шампунем и твоей одеждой, хотя и не должен этого делать. Скоро вернусь. Эй, Стар, закапывай пепел в землю! Гоул только хотел возмутиться, но Пойзон уже умчался, а затем вернулся и, отодвинув занавеску, сунул ему мочалку, шампунь и гель для душа. - Всё, Фан, раз ты несамостоятелен, как пятилетка, то будешь теперь принимать душ и мыть голову под моим надзором, чтобы в твоих волосах больше не заводились ни вши, ни осы, ни бабочки. Ну, не плачь, не так и больно! Немного жжёт, но зато у тебя нет этих противных насекомых! – голос Пати доносился из-за перегородки слегка приглушённо, но всё равно в нём слышалась вселенская усталость. Фану опять стало дико стыдно за свою неряшливость, и он, чтобы скрыть свои всхлипывания, открыл затычку в баке и принялся намыливать гелем телом, растирая его мочалкой, но тяжёлые мысли так часто его одолевали, что он прекращал орудовать мочалкой и подогу стоял, горько вздыхая своим невесёлым мыслям. - Фан, да трись ты сильнее, не елозь мочалкой по заднице, а грязь смывай, вода в баке за день достаточно прогрелась, хорошенько вымойся, блохастый, - вдруг послышался раздражённый голос Пати, который видел сквозь тонкую занавеску, как часто залипал Гоул. Тот вздрогнул от неожиданности, но не преминул огрызнуться: - Кто блохастый?! И, высунувшись из-за укрытия, брызнул в Пойзона водой, едва не загасив тлеющий конец сигареты. - Да заткнись, я уже кожу всю сорвал из-за твоих советов. Да я скриплю от чистоты! Не надо мне подсказывать, как лучше вымываться, ты не моя мама! - Зато ты свежевымытый, а сегодняшний урок послужит тебе наукой на всю жизнь, что не надо лениться, а надо мыться. - Господи, даже душ принимать надо под чьим-то контролем, наблюдением, стражей… - начал было тираду Фан, но Пати его прервал: - Слушай, не стесняйся меня, я тебя голым неоднократно видел, но ты меня не возбуждаешь, так что спокойно дальше купайся. Уточку принести, чтобы ты не рычал? Фан фыркнул, но так ничего и не ответил, а затем, вставив пробку обратно в днище бака, высунул руку и потребовал: - Полотенце. Насухо вытершись, он вышел из душевой и вышел на заметно посвежевший воздух, наматывая полотенце на бёдра. Пойзон заметил, что у него ещё красное лицо, от слёз и едкой пены, и, подобрев, подошёл к несчастному Фану и осторожно обнял его. У Гоула от такой нежности вновь подступили слёзы, и Пати, чувствуя, как судорожно вздымается грудь парня и как блестят его глаза, легко поцеловал его в щёку, собирая губами почти просохшие слёзы. - Вот до чего мы докатились, завшивели, как настоящие партизаны. Эх, натерпелся ты, бедняжка! – прошептал Пойзон, отстраняясь от Фана. Тот посмотрел на своего друга с лёгким оттенком горечи в янтарных глазах, а затем тихо спросил: - Джи, что у вас с Майклом произошло? Скажи мне честно, мы тут пока что одни. Я давно вижу его взгляды и понимаю, что он к тебе испытывает. Скажи, он домогался тебя? Пати, помрачнев, грузно опустился обратно на валун и уткнулся лбом в ладони. Гоул, опустившись перед Пати на колени, взял его пальцы в свои руки и начал осторожно целовать их, преданно заглядывая в глаза, а затем лихорадочно зашептал: - Скажи мне, только скажи, что он хотел с тобой сделать, и я мигом проучу его, чтобы он никогда больше не смел… Это не твоё дело! – заорал Пойзон, вырывая руки из объятий Гоула и так резко вскакивая на ноги, что тот от неожиданности по инерции упал на спину. – Прости, прости, я… Я просто раздавлен и опустошён, я не понимаю, что вокруг происходит… Он помог Фану подняться, и тот презрительно посмотрел на него, а затем, отряхнувшись, натянул растянутую чёрную кофту, джинсы, кеды и улыбнулся: - Не извиняйся, Пати, ты же у нас жуткий гордец. К чему тебе сочувствие какого-то лучшего друга?.. Это же так унизительно – принять помощь близкого человека. Нет-нет, что ты, я больше никогда не подумаю о том, чтобы прийти к тебе на выручку в трудную минуту. Отныне сам расхлёбывай всё то дерьмо, в котором ты погряз за последнее время. Мне, если честно, противно марать руки о твои грязные делишки и проблемы. Почему меня, в конце концов, должно волновать, трахаетесь вы с Коброй или же просто дрочите друг другу по ночам?! Отныне, Пати, - он подошёл вплотную и холодно взглянул в его глаза, - я тебе не друг. Если ты такой невъебенно крутой, что сам можешь укрощать распоясавшихся диких кобр, то больше никогда не смей жаловаться мне на что-либо. Ты и так уже показал сегодня свою истинную натуру. Твоя ненормальная гордость тебя погубит, особенно когда она соседствует с ленью и беспомощностью. - Разбить бы себе голову об этот валун, - процедил Пати, но Гоул лишь усмехнулся и зашагал от него в сторону землянки, унося с собой грязные вещи. - Чёрт, я за один день лишился брата и друга. Что делать, как быть?! – вслух рассуждал Пати, садясь на траву и прислоняясь спиною к камню, готовый биться головой о что угодно, лишь бы унять эту внутреннюю боль, и вдруг чьи-то маленькие ручки, напоминающие кошачьи лапки, легли на его плечи, и густые локоны щекотно задели щёку. - Пати, не грусти ты так, - шмыгая носом, ободрила его Грейси, - я так сильно грустила по дому и Ди, что, видишь, заболела. И ты тоже заболеешь, если будешь печалиться. Не надо, всё будет хорошо. Я обещаю. И она кротко поцеловала его в щёку. Пойзон привлёк к себе девочку и, гладя её по волнистым волосам, тихо расплакался, осознавая, что остался один против всего враждебного хищного мира. Завтра принесёт только ещё большие беды, в которых виноват только он сам.
Черт мне под конец так жаль Пати стало, это же как он переживает, если аж расплакался. Конечно, сам виноват, но как-то не по себе от такого Джерарда. Жалко еще, что Майксу он не дался, но если бы дался был бы это уже не тот грозный командир. Вообще у меня началась вселенская печаль, когда Джи проявлял ласку к Гоулу, а к Кобре хрен тебе, ну что такое. Майки к нему со всей душей (ну не считая того, что чуть не порвал, как тузик грелку), а он в этом только банальную похоть видит. Интересно, как пойдут у них дела дальше, все перессорились, один Джет, вроде как, не при делах. Очень надеюсь, что Джер изменит наконец-то свое мнение по поводу инцеста. Прекрасная глава, снова таки, с нетерпением жду продолжения.
Alesana, приятно, что в этот раз Вы откомментили самая первая. А он Майксу и не дастся, ну, по крайней мере, главы эдак две или три. Всё зависит от того, как карта ляжет и какое настроение будет у Лиса. В последнее время он жуткий лентяй с разжиревшей жопой и атрофированными мозгами, как и положено настоящему двоечнику и лоботрясу
классная глава, безусловно классная! мне почему-то жалко больше всех не пати, а фана, и вот не знаю, почему (дело не в волосах, конечно :D). помочь же хочет, а его только отталкивают постоянно. а насчет инцеста.. ну и хорошо, что ничего не было! я вот все жду обещанного пати/гоула, уэйцест не мое, признаюсь уж)
А мне одно удовольствие читать Ваши комменты, J.Devero. А мне самой, если бы я была сторонним наблюдателем, больше всего жалко Грейс, потому что она фактически беспризорник при живых опекунах, которых целых четыре штуки. Ну, и ещё кое почему её жаль, но это секрет, который раскроется ближе к концу Alesana, нет, не надо быть таким болваном, как я, потому что почти полностью завалила сессию, за что и получаю заслуженные пиздюли (извините!) от всех подряд, начиная предками и заканчивая друзьями и преподами. Но я сама расставляю приоритеты, учёба явно не на первом месте, а вообще вне конкурса
я сначала обрадовался, увидев главу, потом огорчился, что кобре все только привиделось, потом обрадовался, что все же привиделось, а не произошло на самом деле. кобра какой-то... не такой, нет, странный и страшный. конечно, с моей стороны было наивно полагать, что все пройдет гладко, они потрахаются и будут жить долго, мирно и счастливо. пойзон не такой, он слишком ответственный, наверно. майки нужно с кем-то переспать, он же до этого не думал, что любит своего брата в не традиционном понимании братской любви? это, как говорится, все жара... "но ты с ними похож на сиротку" - джет такой джет я смеялся, хоть и вши не назовешь самой смешной вещью в мире. бедняга гоул, пати, по ходу, выпустил на нем свой стресс. жалко было мальчика. он жэ плакал еще, утю-тю а тут еще и пати... но я его понимаю, он просто привык со всем справляться один, да еще и тут такое дело, как-то стремно было бы, думаю, рассказывать о том, что тебя чуть не изнасиловал собственный мелкий прямо за трапезным столом. спасибо, спасибо огромнющее. я так ждал.
Nomen Nescio, ну, как сказать-то?.. Думал Кобра, думал он задолго до инцидента о своём брате, просто это станет известно чуть позже. Джет прав, Фрэнки действительно хочется дать копеечку и потрепать по пухлой щёчке, настолько он тоскливо и как-то серо смотрится с короткими волосами, прямо как сирота казанская. Спасибо за коммент, Вы никогда не ленитесь порадовать Аду добрым словом
Твою же мать. Я, конечно, ждала этого ну ты поняла, о чем я, но... Не могу, не люблю я жестокость в этом пейринге. Я же теперь обдумаюсь, вдруг Кобра на самом деле с ума сошел. И теперь появилось какое-то отвращение к нему. Фу, аж передергивает. А у Пойзона просто навязчивый невроз. Чтоб он знал, вши как раз таки в чистых волосах и предпочитают жить. А вообще, он мне напомнил тупого глумливого школьника, когда обзывал Гоула. По его реакции в самом начале, я могла сказать, что по нему минимум паук-птицеед ползет, а тут всего лишь вошь. И кого мне действительно жаль, так это никак не Пойзона и даже не Кобру, а Гоула, потому что он всем пытается угодить, позволил над ним вдоволь поиздеваться, а потом получает такую неблагодарность со стороны обоих братьев. Один Джет такой весь миролюбивый, ни с кем не ссорится А то, что Пойзон потерял в один день и брата и друга... Маленький вредненький голосок внутри ворчит "так ему и надо", но я все равно никому такого не пожелала бы.
Я так соскучилась по твоему невообразимо классному слогу! Просто таки бальзам на душу. Надеюсь, прода скоро. Очень уж хочется наконец "познакомиться" с Ласло.
Johnny, так дальше будет только хуже! Не-не, никаких нежностей в Уэйцесте я не потерплю! Всё должно быть грязно, извращено и брутально, прямо как Лис и любит. Я, конечно, шучу, но не обещаю, что у них в будущем случится любовь а-ля Тристан и Изольда. Говоришь, с Ласло хочешь познакомиться? Ладно, познакомим, так и быть, только помни, что у него есть Хельга Я тоже, тоже ждау проду фика. Вначале хотела затянуть её на 23 дня (ты поняла, о чём я), а потом решила не мучить ни своих читателей, ни саму себя. Катя, ты так искренне переживаешь моим героям, что я и сама невольно начинаю думать, что они реальны. Это так странно, но прикольно...
Ну Пати в какой - то мере сам виноват , но то что у них было с Коброй , бррр х) Фану надо было высказаться - он сделал это , я рада . Под конец стало жало Пати , он наконец - то понял как себя повёл и что потерял Спасибо огромное за новую , чудесную главу
Вася, насчёт Вашего "бррр": у меня в шапке указан такой пейринг - Пойзон/Кобра, так что я не думала, что для Вас это будет неожиданным. Но, раз Вам всё остальное понравилось, то я рада Не привык ещё народ к Уэйцесту, ох, не привык! Но мы это исправим )
о боги, не надо исправлять это! пардон, вырвалось. да, Пати жалко, хотя он ведёт себя прям как девочка-целочка, округляет глазки при виде возбуждённого Кида, ну что такое, всё не так страшно же, Пойзон чем скорее брательник его трахнет, тем вероятнее, что скорее отстанет(я надеюсь), ну и тут на сцену выйдет Гоул, уруру. Над ситуацией со вшами я смеялась как ненормальная, бедный Гоул))))) Малиновый_Лис, <333
Да это прекрасно, черт возьми! Люблю Уэйцест, по-этому просто без ума от этой главы. Хотя мне очень жалко Пати. Он извелся уже весь. Как он не сошел с ума еще там?
И мне жалко Кобру. Его брат-баран не понимает ничего. А он мучается и страдает. Ведь Майк правда его любит, а не просто из-за инстинктов хочет трахнуть Джи.
Порадовала сцена с обнаружением у Гоула вшей. Бедняга, на него сведалась ярость Пати, хотя потом они мило побеседовали у душа, ахах.
И все таки Пойзона жаль больше всех. Он просто не знает, что ему делать. Потерять за день друга и брата... Тяжело же. Надеюсь, что они помирится. И , надеюсь, что их встреча с Лассо пройдет успешно)
Автор, ну , ты знаешь, как я люблю этот фанфик! Очень жду проды!
Прекрасная глава, снова таки, с нетерпением жду продолжения.
Всё должно быть грязно, извращено и брутально, прямо как Лис и любит. Я, конечно, шучу, но не обещаю, что у них в будущем случится любовь а-ля Тристан и Изольда. Говоришь, с Ласло хочешь познакомиться? Ладно, познакомим, так и быть, только помни, что у него есть Хельга 
Ну, я так не играю 
