Каждый раз, когда он поднимал трубку телефона и слышал, как к нему обращается секретарша, он непроизвольно поправлял галстук и выравнивал спину.
- Вас вызывает...
На этих словах он обычно хмурился и перекладывал стопку бумаг на противоположную сторону стола. Каждый раз он пытался угадать, кто именно его вызывает, и это никогда не составляло особого труда. Все было слишком предсказуемым. Весь рабочий процесс казался бесконечным круговоротом повторяющихся событий и вполне ожидаемых неожиданностей.
- Вас вызывает мистер Питерсон.
Услышав имя, Фрэнк либо отвечал короткое «хорошо», либо бурчал что-то невнятное, сразу же вешая трубку, отчего секретарша на другом конце провода раздраженно закатывала глаза и вздыхала.
Сегодня все произошло именно так. Точно так же, как обычно. По привычному сценарию. Фрэнк продолжал крутиться в рутине, словно в чертовом колесе.
Устраивайтесь поудобней и наслаждайтесь открывающимися вам прекрасными видами.
И за окнами офиса, где работает Фрэнк, светит солнце, по тротуарам проходят тысячи людей, обсуждая не выданную зарплату за месяц, воскресный ужин с родителями и долгожданный отпуск. За окном всегда бурлила жизнь, и она всегда казалась интересней той, что царила в стенах, которые Фрэнк, кажется, видит чаще, чем собственную квартиру. За огромными стеклами небоскреба разворачивается жизнь миллионов в миниатюре, чистое голубое небо накрывает город, белые пушистые облака уплывают вдаль и будто зовут Фрэнка за собой.
«Когда-нибудь я окажусь далеко отсюда, где-то там, далеко за горизонтом», - думает он, переставляя обратно стопку документов и вставая из-за стола.
Он закрывает так и не разложенный пасьянс на компьютере и выключает экран, перед тем как выйти из своего кабинета. Конечно, его не удостоили такой чести, как личный кабинет, и он разделял его с еще одним парнем, тоже занимающимся бухгалтерией, но сегодня он на работе не появился. Фрэнк не скучал по нему во время его отсутствия, абсолютно не интересовался его личной жизнью или здоровьем. Фрэнку всегда было все равно, хотя он с удовольствием соглашался выйти с «напарником» в бар и пропустить по паре кружек пива или сходить с ним на какой-нибудь матч, если вдруг у него найдется лишний билетик. Фрэнк никогда не понимал, к чему все эти дружеские посиделки, но никогда не отказывался от них. Фрэнку не нужен был новый лучший друг, но против хорошего времяпровождения он ничего не имел, особенно, когда для этого было подходящее настроение.
Сейчас, идя к кабинету своего босса, Фрэнк слушает лишь общий гул людей, среди которого иногда может расслышать, как кто-то с ним здоровается, хотя он и не уверен, что именно с ним, а не с очередным клиентом. Фрэнк никому не отвечает, только кивает и улыбается, видя знакомые лица. Он шагает вперед, пока не останавливается у стола секретарши. Той самой, которая звонила ему пару минут назад.
- Он ждет тебя, - говорит девушка, косясь взглядом на дверь. Она выглядит так дружелюбно, будто каждый день не жалуется своим подругам, как ненавидит свою работу и своего начальника. Во всяком случае, она прекрасно справляется со своими обязанностями.
- Ты не знаешь по какому делу он хочет меня видеть? – спрашивает Фрэнк, хотя знает, что получит отрицательный ответ. Фирменное покачивание головой и...
- Мистер Питерсон не сообщил мне никаких подробностей, - и Фрэнк что-то тихо говорит ей в ответ, так, что она не может расслышать ни слова; а потом стучит в дверь босса, и она не успевает у него переспросить.
Так происходит всегда. И Фрэнк уже сбился со счета, какой круг наматывает это чертово колесо, сколько раз он слышал и видел одно и то же.
- Вы вызывали? – спрашивает Айеро и делает пару шагов вперед, получая в ответ утвердительный кивок. Он хочет тяжело вздохнуть, скрестив руки на груди и спросить: «Ну, что тебе от меня нужно на этот раз?», но стискивает зубы и молчит, стараясь выглядеть максимально любезным.
- Сядь, пожалуйста, - говорит мистер Питерсон, переводя взгляд на стул напротив его стола, и Фрэнк садится, в очередной раз замечая про себя слишком явный британский акцент своего босса. Фрэнк никогда не мог понять, как за столько лет пребывания в Америке мистер Питерсон не перенял никаких манер американской речи.
- Что-то случилось? – спросил Фрэнк без какого-либо энтузиазма.
Ему не особо интересно. Даже если произошло что-то действительно страшное. Ему абсолютно все равно.
- У меня для тебя не очень хорошие новости, но я надеюсь, что ты отреагируешь адекватно, - мистер Питерсон поправил очки, подталкивая их указательным пальцем вверх на переносицу.
- Я Вас слушаю, - спокойно ответил Фрэнк, пока что даже не собираясь нервничать. Сейчас ему вообще сложно представить хоть что-нибудь такое, что мог бы сказать его босс, что заставило бы его поволноваться.
Он расслаблен. Расслаблен, но все еще заключен в чертовой кабинке на чертовом колесе обозрения. Сколько еще кругов придется проехать?
- Дело в том, Фрэнк... – начал говорить мистер Питерсон, и он явно переживает больше, чем сам Фрэнк.
Фрэнку плевать. Фрэнк практически не слушает то, что говорит его босс дальше, только понимающе кивает, выхватывая из его речи отдельные обрывки фраз.
Ты очень способный работник, Фрэнк. Мне очень жаль, Фрэнк. К сожалению нашей компании придется попрощаться с тобой, Фрэнк. Мне действительно очень нелегко сейчас сообщать тебе это, Фрэнк.
Он просто слушал и слушал. И с каждой секундой он лишь чувствовал себя все более равнодушным к происходящему. Только что он потерял работу, и эта новость должна была породить отчаяние внутри него, но ему лишь стало немного обидно, что прошло столько времени прежде чем он смог освободиться. «Было бы действительно грустно, если бы я застрял тут на всю жизнь», - думал Фрэнк, пока его босс изображал скорбь, словно умер кто-то из его близких. Это выглядит комично, но Фрэнку не хочется смеяться, потому что он не думает о мистере Питерсоне и его кислом выражении лица, а уж тем более не слушает его душещипательную речь.
- Так я уволен? – вдруг спрашивает Фрэнк, перебивая своего уже бывшего начальника буквально на полуслове, и тот выглядит слегка сконфуженным.
Фрэнку нужно услышать эти слова, сказанные ему прямо в лицо. Всего два слова. Ты уволен. Ему не нужны слова прощания, ему не нужны извинения или объяснения. Ничего, кроме этих двух слов.
- Скажите мне, я уволен? – Фрэнк встает из-за стола и ослабляет галстук на своей шее.
- Я сожалею... – снова начинает мистер Питерсон, явно не понимая, что это совсем не то, что Фрэнк хочет от него услышать. – Ты еще достаточно молод, чтоб без особых проблем найти новую престижную работу, - говорит он.
Достаточно молод, так что у тебя еще есть время, чтобы попробовать снова застрять в очередном чертовом колесе ради того, чтоб покупать еду в красивых упаковках, оплачивать счета, периодически обновлять мебель и пользоваться модными гаджетами.
Фрэнк уже понимает, что не пойдет по тому же пути снова. Он не готов повторить те же ошибки снова, когда он может совершать новые. И, возможно, это именно то, что ему надо. Всё и ничего одновременно.
- Это всё? Я уволен и могу уже идти собирать свои вещи? - раздраженно спросил Фрэнк, как будто мистер Питерсон только задерживал его своим бессмысленным трепом. Хотя, пожалуй, так и есть. Ему больше не хочется задерживаться здесь ни на одну лишнюю секунду.
Его только что уволили, но он не злился и не был удивлен. Наверное, его увольнение – то самое событие из разряда ожидаемых неожиданностей. Ничего особенного. Как и всегда на этой работе.
Пока Фрэнк отходил назад к двери, он думал о том, что ему стоило уволиться самому, прежде чем он потратил впустую несколько лет своей жизни в этом офисе.
- Фрэнк, - его окликнул мистер Питерсон, когда Айеро уже намеривался открыть дверь кабинета и покинуть это место навсегда.
Он нехотя обернулся, понимая, что сейчас в последний раз смотрит на своего босса, но эта мысль ничуть не меняла его настроения. Фрэнк уж точно не будет скучать. Ни по этому месту, ни по людям, работающим рядом с ним на протяжении нескольких лет. Он никогда особо ни к кому и ни к чему не привязывался. Может быть, он даже не будет вспоминать о годах проведенных тут, может быть, уже завтра он просто забудет о прошлом. Прошлое – лишь ненужный груз, если хочешь отыскать настоящую свободу. Фрэнка тошнит от слова «ностальгия», и он едва заметно кривится, когда внутренний голос произносит его. Он думает о чем-то своем, на секунду забывая, зачем до сих пор находится в этом помещении, и что он все еще ждет, когда мистер Питерсон скажет хоть что-нибудь – ведь не зря он окликнул его почти у самого выхода.
- Удачи тебе, - вот, что в итоге, сказал бывший босс Фрэнка, на что тот легонько улыбнулся и пожал плечами.
- Спасибо, - ответил Фрэнк и тут же вышел из кабинета. Он не стал даже прощаться, только махнул рукой, перед тем как скрыться за дверью.
Пришло время освобождать свою кабинку – теперь очередь кому-то другому занять его место на чертовом колесе. Для Фрэнка это путешествие подошло к концу, и он наконец-то может выдохнуть с облегчением. Выйдя из кабинета босса, он прислоняется спиной к уже закрытой двери и стаскивает с себя галстук, при чем воротник его рубашки задирается вверх. Фрэнку все равно. Абсолютно все равно.
- На, держи, - Фрэнк кладет свой темно-синий галстук на стол секретарши, отчего она немного отодвигается назад на кресле и смотрит на Айеро одновременно удивленно и напугано.
- Что это значит? – насторожено спрашивает она.
- Подари его своему парню. Или мужу. Или другу. Он дорогой, между прочим. Я сам носил его не больше двух раз, - Фрэнк пододвигает галстук ближе к середине стола.
- Почему бы в таком случае тебе не оставить его себе?
- Он мне вряд ли еще понадобится, - сказал Фрэнк, отступая назад все дальше и дальше. – Тем более я ненавижу широкие галстуки. Но этот такой дорогой, что я просто не мог его выкинуть просто так, ни разу не надев. Но если тебе он тоже не нравится – выбрасывай его без всяких угрызений совести.
- Фрэнк, все в порядке? – спросила секретарша, не спуская взгляда с Фрэнка.
- Да. Думаю, да, - ответил он и ушел прочь, оставляя девушку растерянно смотреть на только что подаренный ей галстук. Пожалуй, это – самое странное, что ей дарили, причем в не менее странных обстоятельствах. Она до сих пор совершенно не понимает, что происходит, но понимает, что ей придется теряться в догадках ровно до тех пор, пока правда сама по себе не откроется. Все, на что ей можно надеяться, так это на сплетни, которые порой разлетаются по офису со скоростью света.
Фрэнк не стал узнавать, нужно ли ему доработать до конца недели или, может, до конца месяца. Он решил просто исчезнуть, забрав все свои вещи, оставив только цветущие нежно-сиреневым цветом фиалки в белом горшочке стоять на своем бывшем рабочем столе. Он ни с кем не попрощался, молча покидая здание, точно зная, что больше никогда сюда не вернется. Он не оглядывался и ни о чем не жалел, позволяя прошлому таять за его спиной. Его жизнь словно начала очищаться, избавляясь от всего лишнего. Фрэнк потерял работу, потерял постоянный заработок, и ему не хочется ничего исправлять, не хочется пробовать спасти свою карьеру или построить новую. Ему хочется потерять все. Потерять все, чтоб заново обрести весь мир, чтоб заново познать его. Он знает, что теперь наконец-то сможет открыть глаза и увидеть то, чего не мог увидеть раньше.
Изнутри его заполняет сладкая меланхолия и умиротворяющее спокойствие. Он освобождается. Он расправляет плечи и лениво улыбается в пустоту.
Первым делом, вернувшись в свою квартиру, Фрэнк кинул на пол в прихожей свои вещи, которые забрал из офиса, даже не намереваясь их разбирать, и направился в спальню, тут же падая всем телом на мягкую кровать. Теперь он знает, что должен делать. Теперь, по крайней мере, он знает, что готов все изменить. Теперь он знает, что действительно хочет этого, что ему просто необходимо выбраться из этого маленького мирка, замыкающегося вокруг него и с каждым днем сжимающимся все больше и больше, не позволяя сделать хоть одно лишнее движение или вздохнуть. Его уже давно ничего здесь не держит. Его никогда ничего здесь не держало. Но понадобилось время, чтоб решиться на первый шаг в неизвестность, чтоб отпустить все сомнения, позволяя себе следовать за ветром.
Сейчас. Сейчас самое время, чтоб разрушить все, к чему он успел привыкнуть. Сейчас. Пока еще есть время жить. Сейчас, сейчас, сейчас. Как будто даже стены его квартиры нашептывали ему об этом. И Фрэнк кивнул самому себе, смотря, как развеваются шторы от порывов теплого майского ветра.
В одно мгновение он вдруг резко поднялся с кровати, решительным шагом идя на кухню, сразу же хватая в руки телефон и по памяти набирая номер.
- Мам, привет, - говорит Фрэнк, когда гудки прекращаются, и он слышит знакомый женский голос в телефонной трубке.
- У меня есть новость, - говорит он, и уже предполагая следующий вопрос матери, быстро добавляет: - Тебе эта новость покажется плохой.
- О, боже мой, Фрэнки, в чем дело? – заботливо залепетала женщина, и Фрэнк потер пальцами переносицу. Она никогда не поймет. Но, наверное, этого и не нужно.
В какой-то момент Фрэнку захотелось просто положить трубку, а потом сделать вид, что этот разговор и не начинался. Он не боится реакции матери – он давно не подросток и давно не зависит от родителей и от их мнения, просто Фрэнка раздражает их привычка излишне драматизировать.
- Меня сегодня уволили, - сказал Фрэнк и закрыл глаза, задерживая дыхание.
Он готов пропустить мимо ушей все бессмысленные вопли своей матери. Он уже слышит, как его мать что-то выкрикивает, как она охает и ахает, он слышит ее, но ее голос отдаляется с каждой секундой. Фрэнк уже где-то далеко. Но хочет быть еще дальше. Он хочет быть тем, кого никто не знает. Он хочет быть незнакомцем среди незнакомцев.
- Фрэнки! – выкрикивает миссис Айеро, пока Фрэнк смотрит куда-то в стену и водит пальцем по столу. Он слышит, но не слушает.
- Фрэнк, ты вообще слушаешь меня? – кричит его мать, и Фрэнк тяжело вздыхает. Он не хочет отвечать.
- Я немного отвлекся, - говорит он, подходя к холодильнику и доставая оттуда апельсиновый сок.
- Ты никогда меня не слушаешь! – возмущается миссис Айеро, пока Фрэнк берет со шкафчика чистый стакан и ставит его перед собой на стол.
- Ты все равно не говорила ничего важного, - вздыхает он, поднимая пакет с соком и смотря на надпись «с мякотью».
- Что ты теперь собираешься делать? – спрашивает его мать, пока Фрэнк недоумевает, как он умудрился не заметить эту злополучную надпись. Он терпеть не может сок с мякотью с самого детства. – Фрэнк, ты ответишь мне наконец? – снова обращается к нему женщина.
- Я не знаю, что именно собираюсь делать, - отвлеченно отвечает Фрэнк, опираясь рукой о столешницу.
- Когда собираешься начинать искать новую работу?
- Пункта «поиск работы» у меня нет в планах на ближайшее время, - говорит Фрэнк. По крайней мере, постоянную работу Фрэнк искать точно не собирается.
Ему все равно, как к его решению отнесутся родители. Ему плевать на то, что его будут осуждать все его родственники и знакомые. Ему плевать на то, как другие представляют его жизнь – пока она принадлежит ему, распоряжается он ей тоже сам. Он знает, что ему делать.
- Как ты собираешься зарабатывать на жизнь? – задает очередной вопрос миссис Айеро, и в ее голосе уж слишком много непонимания.
- Я разберусь с этим, - сразу отвечает Фрэнк. – Вообще я звоню по делу, - говорит он, представляя, в каком недоумении, должно быть, сейчас находится его мать. Он не ждет, когда она что-то ответит, и практически не делая паузы, продолжает. – Помнишь, ты говорила о дочери своей подруги, которая ищет квартиру?
- Да, я помню. К чему это сейчас?
- Если это до сих пор актуально, я согласен отдать ей свою...
- Фрэнк, о чем ты говоришь? – миссис Айеро не столько возмущена, сколько поражена решением своего сына, совершенно не понимая, чем в он руководствуется в данном случае.
- Я не хочу, чтоб квартира пустовала, а времени на продажу у меня нет. Если хочешь, можешь сдавать ее за определенную плату – реши сама. Я оставлю ключи у соседки.
- К чему такая спешка? В чем дело? – в ходе разговора женщина даже не успевала осознать все происходящее, а уж тем более не успевала объяснить это для себя. Все заявления ее сына оказались чересчур неожиданными, и она даже не знает, как должна реагировать. Сейчас она в состоянии лишь сыпать новыми и новыми вопросами.
- Я так понял, что у этой девочки все равно нет вариантов получше, а моя квартира – не худший вариант, даже если временный, - говорит Фрэнк, прожигая взглядом зеленую крышечку картонной упаковки с соком. Он все еще думает о том, как мог быть таким невнимательным.
- Я спрашиваю тебя не о девочке! Я спрашиваю у тебя, зачем ты это делаешь! – выкрикивает женщина, и Фрэнк слышит на заднем плане приглушенный голос отца.
- Мне не нужна эта квартира, - выдыхает Фрэнк. – Я уезжаю, - и после этих слов наступает тишина. Фрэнк слышит только тяжелое дыхание в трубке и гудение машин на улице.
- Куда ты уезжаешь? – шокировано спрашивает его мать. Она говорит тихо и осторожно.
- Не знаю, - Фрэнк даже не собирается врать и придумывать какие-то сказки.
- Господи, Фрэнк! – вздыхает женщина, и Фрэнк готов поклясться, что, произнося эту фразу, она схватилась за сердце. – Ты с ума сошел? Куда ты едешь? Когда ты вернешься обратно?
- Я не знаю, мам. Я действительно не знаю.
- Фрэнк, не делай глупостей, - она уже говорит не так настойчиво, чувствуя, что никак не способна повлиять на решение сына. Она уже давно не может на него влиять. – Это необдуманное решение. Ты просто перенервничал. Тебе нужно обо всем хорошенько поразмыслить.
- Я уже обо всем подумал. И это не обсуждается, - уверенно отвечает Фрэнк. – Мне надо идти.
- Фрэнк...
- Я в своем уме. Я знаю, что делаю.
- Оставайся на связи, пожалуйста, - голос женщины звучит практически умоляюще.
- Я постараюсь, - Фрэнк не хочет ничего обещать. Ничего из того, в чем не может быть уверенным. Он может только постараться. – Пока, мам, - говорит он и, услышав ответ, вешает трубку. Разговор окончен.
Фрэнк снова смотрит на надпись «с мякотью», но все же нехотя открывает упаковку, а затем наливает апельсиновый сок в прозрачный стакан. Он возвращается в комнату и настежь открывает окно, раздвигая в стороны шторы. Теплый ветер сразу же приятно ласкает лицо, невидимо касается кожи и легонько раздувает аккуратно уложенные волосы.
Фрэнк делает глоток сока, смотря на проезжающего мимо велосипедиста, и кривится, ощущая на языке кусочки апельсина. Он опускает взгляд на стакан, а затем безжалостно выливает его содержимое в окно и отставляет его рядом с собой на подоконник.
Фрэнк слушает, как шумят деревья, и как его дыхание теряется где-то в этом приятном шуме. Он смотрит, как ветер уносит облака вдаль, и чувствует, что готов унестись вслед за ними. Куда угодно. И больше никогда не возвращаться. И больше никогда не останавливаться.
Облака по весне – будто огромная груда драгоценных камней
Это небо над ним – единственное и самое ценное богатство. Единственный и самый верный спутник. И, может быть, оно и есть ответом, и есть спасением.
Это бескрайнее голубое небо. И эти облака-корабли.
