Жжение в глазах и покалывающее тепло от чашки кофе в ладонях – все, на чем получалось сконцентрироваться. И еще усталость; сумасшедшая усталость. Накануне я опять мотался домой, но помню это очень расплывчато. Помню, что Джамия выглядела измотанной, как никогда. Я и не уверен уже, жалею ли я о том, что не могу быть все время рядом. На кухонном столе, поверх огромного полотенца всегда разложены сохнущие бутылочки и какие-то мерные емкости - даже не знаю, как они там называются. - Фрэнк. Памперсы. Памперсы лежат повсюду, постоянно. Они валяются на кухне, на одной из книжных полок и даже на столике под зеркалом в прихожей. «Все должно быть под рукой в любой момент». Пару дней назад Пэпперс стащила один из открытого ящика в спальне и уволокла его на крыльцо. К тому времени, когда я вышел покурить, она успешно расправилась с доброй половиной, после чего пришлось везти ее к ветеринару. Ах, да, сигареты. Курить в доме больше нельзя. Еще нельзя греметь посудой, громко разговаривать, пользоваться клеем, храпеть и заниматься сексом. Короче говоря, существовать сейчас там крайне сложно. - Фрэнк! А прошлой ночью девочки устроили концерт – вопили дуэтом несколько часов подряд. Как объяснила Джамия, у Лили разболелся живот. Не понимаю, как она вообще определяет, что и когда у них болит. Я спал от силы полтора часа, а утром надо было возвращаться к… - Фрэнк!!! Я вздрогнул, чуть не выронив из рук чашку, и уставился на Рэя. - Чего? - Ты спишь. - Ничего подобного, - я закинул ногу на ногу и пошире улыбнулся. - Надень куртку. - Зачем? - Две минуты, слышал? - Чего? - Я же говорю, ты спишь с открытыми глазами! Продолжаем через две минуты, тебя просили надеть куртку. - Зачем? – я спрашивал как можно бодрее, хотя, судя по взгляду гитариста, все было очевидно. Я почувствовал себя виноватым, когда он закатил глаза. - Мне откуда знать, я не фотограф. Ты бы хоть капли себе купил какие-нибудь, а-то так и будешь в камеру красными глазами сверкать. - Фо-то-шоп, - многозначительно отчеканил я, отлипнув от спинки дивана, чтобы натянуть черный жакет, который гитарист упорно именовал курткой. Торо заулыбался и кивнул: - Логично. Я сощурился, оглядывая помещение. От белоснежных стен и пола в ярком свете ламп еще сильнее резало глаза. Спать. Спать, спать, черт возьми, душу бы продал за десять часов хорошего сна в полнейшей тишине. Вообще не помню, когда последний раз я находился в этой самой тишине. Даже сейчас я слышал мерный гул голосов. Как пчелы в улье… - Фрэнк, ну твою же мать, ради всего святого! В этот же момент вдруг в теле появилось знакомое, такое мерзкое ощущение падения; я тут же дернулся и распахнул глаза. Рэй выдохнул, качая головой. - Что? - Нет, Фрэнки, ничего. - Да ладно тебе… - Ты храпел! Я заерзал, усаживаясь прямо, вздохнул и отвернулся. Майки мучил свой айфон, сосредоточенно нахмурившись. - Тебе надо поспать, чувак, - пробормотал он, не переставая набирать сообщение. Я хмыкнул: - Гениально, а я-то все думал, с чего… - Или хотя бы перестань уже грузиться. Ты не дома, успокойся и расслабься. Как бы хреново не было, этот парень всегда умудрится парой фраз вырвать тебя за шкирку из размышлений о твоих проблемах. Быть страдальцем рядом с ним получается не очень долго. Я потер ладонями глаза и часто заморгал, зацепив взглядом среди всей этой убийственный белизны столь же убийственно красную голову. Он стоял посередине комнаты, с пластиковым стаканчиком в руке, и, улыбаясь, болтал с фотографом. Завораживающе – причем абсолютно все. То, как бодро горели его глаза; эта расслабленная поза, когда он чуть выставлял ногу вперед и еле заметно покачивался, словно был на сцене. Джер здорово сбросил вес, а сейчас, из-за этой проклятой штукатурки на его лице, с парой прядей огненных волос, спадающих на белый лоб, он казался совсем худым и угловатым. - Как девчонка… - М? – Майки повернул голову на мое невнятное шипение. Фотограф – высокий мужчина в черной, явно маловатой ему рубашке, с русыми волосами, зачесанными наверх - оглушительно звонко хлопнул в ладоши: - Ну, мы готовы? Отлично. Я невольно поморщился. Какой-то парень в сером свитере в красную полоску вертелся возле Джера. Он взял его стакан, что-то быстро проговорил с улыбкой, и Джи вдруг громко засмеялся, стремительно краснея. Я знаю этот смех, который больше смахивает на гогот. Так он может ржать, только если его чем-то вдруг застать врасплох или смутить. Придурок. И что это вообще за тип? Не видел, чтобы он делал что-либо полезное, пока мы тут. Да черт с ним, пусть провалится… - Фрэнк! Единственное, что мне тут не режет глаз, так это вон та ширма, расписанная под пустыню – коричневые скалы, трещины на высохшей земле, красновато-желтое небо с прохладным голубым куском чуть выше. Хотя вообще-то штука не из легких, полотно грубое, шершавое; не слишком приятно, когда приходится класть себе эту хрень на плечи. Но этот парень с фотоаппаратом в очередной раз загнал нас под нее. Чувствуя себя настоящим идиотом, даже несмотря на то, что рядом ползало еще трое таких же, я стоял на коленях, тщетно пытаясь заставить край проклятой ширмы лежать нормально на моей макушке – но тяжелое полотно постоянно сползало. Джер, сидя на корточках, тихо засмеялся, глядя на меня. Я зло откинул полотно назад рукой, чуть не порвав. - Вот что ты ржешь? - Да успокойся ты уже, или мы никогда не закончим, - я видел, как он честно пытается убрать с лица улыбку. Получалось хреново. - Черт… Пару минут, ребят, я извиняюсь, - сообщил фотограф, нахмурившись, и завозился с камерой. Я сел на пол, набрал полные легкие воздуха – и шумно выдохнул все это с трубным звуком. Джи усмехнулся, Рэй укоризненно косился на меня. Я закатил глаза и, оттолкнувшись пару раз ногами, спиной вперед заполз за ширму, прислонился к стенке и откинул голову назад. Между стеной и этой ширмой было, наверное, не больше полуметра, но клаустрофобией я, к счастью, не страдаю. Через секунду кто-то дернул меня за ногу с той стороны, а через две Джерард приподнял полотно и нырнул ко мне, не прекращая улыбаться. Я снова закатил глаза. Уэй уселся рядом и весело пихнул меня плечом: - Слушай, это не дело, - начал он. Джер что-то говорил мне мягким, безмятежным тоном, но я не слушал – я просто смотрел на него в упор и чувствовал, как начинаю заводиться. Какого черта? Какого черта он такой вот бодрый и такой веселый, какого черта он женат, с ребенком, со своими комиксами, вечными какими-то делами – какого черта он такой? И я ведь до смерти люблю его как раз за это, уважаю – и за его талант, за то, какой он с Линз и Бэндит, за то, как он рисует, как вкалывает каждый день и умудряется не сдохнуть при таком-то ритме. Но почему, черт подери? Почему он весь, с этими блестящими глазами, с полуголыми руками в тонкой кофте, с румянцем и улыбкой на лице похож на эдакую девочку-студентку намного больше, чем на мужика, которому за тридцать – и которого жизнь так успела потрепать, что выглядеть так просто невозможно?! И обязательно какой-нибудь мудак найдется, чтобы ему об этом лишний раз напомнить, забрав у него гребаный стаканчик с минералкой и что-нибудь… - Блин, Айеро, ты вообще не тут. - Иди ты на хуй, Джерард! - я резко выпрямился. Он запнулся. Нахмурился, чуть поджимая губы: - Вот это сейчас классно было. - Извини, - я прикрыл глаза, опять откинул голову назад. - Надо как-то перестраиваться, Фрэнк, я серьезно. Если ты здесь, а мыслями все время дома – никакой работы из этого не выйдет. Я знаю, что тяжело, я понимаю… - Что ты понимаешь? – я развернулся всем корпусом, уставившись на него и чувствуя, что просто не могу больше держать себя в руках. – Ты на себя в зеркало смотрел вообще? Как-будто только что с курорта! У тебя один, один ребенок, Джер, причем уже не того возраста, когда приходится по сто раз за ночь вскакивать с постели, когда вокруг тебя – сплошное детское пюре и памперсы, и все завалено какими-то салфетками и тряпками, - опустив голову, я потер уставшие глаза и пробормотал. – Я просто не могу, не умею, я не привык так. Я понимаю, что хреново выгляжу сейчас, но, блядь, уж извини… - Вот ты придурок. Я взглянул на него. Джерард улыбался. Чуть наклонившись, он мягко ткнулся лбом в мой лоб и криво усмехнулся. - Я не прошу, чтобы ты щелкнул пальцами – и тут же перестал чувствовать себя уставшим. Просто постарайся выкинуть семью из головы пока, окей? Что бы там ни было, сейчас ты здесь, ни на что отсюда ты повлиять не можешь. Так что забудь и, черт возьми, расслабься, наконец. Я закрыл глаза, стараясь слушать и при этом не уснуть. От него пахло сигаретным дымом и лимоном. Не помню, когда в последний раз мы целовались – я уж не говорю про что-нибудь еще. Нам давно стало как-то не до этого. Хотя, скорее, мне – по нему-то и не скажешь, он точно не казался обделенным. Джи, если бы ты знал, как я скучаю. - И, не считая слипающихся глаз, ты выглядишь отлично, так что хватит уже чушь пороть, - не прекращая улыбаться, он сжал пальцами мой медальон на шее, легко дернул за него и быстро поцеловал меня куда-то в угол рта. Как-будто так и надо, черт возьми, хотя мы не делали этого уже вечность; как-будто играясь. А меня мгновенно словно обожгло. Как девственник какой-то, даже тошно. Я подался чуть вперед, стараясь заставить его продлить этот момент, а сам пытался вспомнить – когда? Когда мы трахались последний раз? Пару веков назад, наверное, не меньше – по крайней мере, судя по тому, как реагировал на это организм. Голова чуть закружилась. Черт, я ведь даже не помню, каково это, не помню толком ощущений. Только тут мне стало ясно, насколько я изголодался по нему. - Парни, продолжаем! Все, что мне перепало – жалкие три секунды; затем он взял меня за подбородок, легко оттолкнул, смотря в глаза, и, улыбаясь, повторил: - Постарайся расслабиться, ладно? – после чего провел большим пальцем по моим губам и, как ни в чем не бывало, приподнял полотно и начал выбираться из нашего укрытия. Ребята все еще сидели на полу с той стороны. Я машинально встал на четвереньки и последовал за Джи, но тут же замер от внезапного вопля нашего фотографа: - Стоп! Черт, это шикарно, сейчас попробуем, - он нацелил объектив на нас. Я сел, только чуть-чуть прикрытый краем полотна, не понимая, что именно от меня хотят. Я только чувствовал какой-то странный, хоть и слабый, но внезапный прилив бодрости - и запах цитрусового шампуня. Я не видел, как именно смотрел на камеру Джерард, одновременно придерживая одной рукой край ширмы и упираясь в пол другой; но фотограф, кажется, вполне довольно закусил губу. Затем он с удивлением уставился на меня: - О, а мы, никак, проснулись, наконец?! – и тут же начал торопливо щелкать, видимо, боясь, что я могу в любой момент закрыть глаза, упасть и захрапеть. - Попробуйте ползти. - Чего? - Ползите на меня. Вот так, отлично, - он маленькими шагами отступал назад, пока ребята медленно начали двигаться на четвереньках ему навстречу, с трудом сдерживая смех и переговариваясь. Рэй что-то сказал, Джи засмеялся, еле заметно обернулся, ища меня глазами. И до меня дошло, что я все еще сижу на том же месте, прямо под самой ширмой, с куском этой чертовой пустыни на плечах и голове, и пялюсь на него, как идиот. - Просто супер. Так, чуть медленнее… Фрэнк, ну в самом деле! Я встрепенулся, приподнялся на коленях и заерзал, теряясь и с трудом соображая, что именно от меня требуется. Потому, что, черт возьми – как же он это делал… Как полз вперед, чуть выгибая спину, обтянутую тонкой черной тканью, медленно переставляя руки. Я даже не хотел думать о том, как выглядит сейчас его лицо. Я и так знал, что это мог быть за взгляд, какая именно улыбка. На камеру он весь такой, всегда – самоуверенный, нахальный; шлюховатый, часто даже слишком. Тот парень в сером полосатом свитере стоял в углу, беседуя с какой-то девушкой, при этом не отрывая взгляда от его лица. Я видел, черт возьми, я не слепой; этот тип буквально пожирал его глазами. Я снова смотрел на Джи, на его взлохмаченный затылок, на его зад, обтянутый черной джинсой, чувствуя, как нестерпимо и давно забыто ноет внизу живота. Огромного труда мне стоило держать себя в руках. Все, чего я теперь хотел, так это чтобы все в момент исчезли, чтобы я мог немедленно, сейчас же, прямо здесь пригвоздить его к полу и… - Фрэнк, ну поучаствуй уже в процессе, а!
Gerard’s POV
- Эй, Фрэнки. Он был последним, кто остался; сидел в гримерке на диване, устало развалившись, и хмурился, не переставая. Теперь он выглядел совсем не сонным, он был явно раздражен. Я встал в проходе и прислонился плечом к косяку, стараясь сдерживать улыбку. Не знаю, в чем тут дело, но я готов был спорить, что последние полчаса он уж точно не вспоминал о доме. Вообще-то, я был очень удивлен, что он ответил на мой поцелуй за это тряпкой – последние несколько месяцев он вовсе не обращал на меня того внимания, к которому я так привык. Я понимал, что он устал. И также понимал, что ему это дается куда труднее, чем давалось мне. Он все-таки отчасти сам ребенок, он не привык заботиться о ком-то так много, муторно и долго. Но я видел, что сейчас он думает уже не о семье. Плевать, но мне хотелось, чтобы так и было; мне хотелось, чтобы он расслабился и сделал, наконец-то, что-то для себя. - Так и будешь тут сидеть? - А что? - Нам нужно быть на радио к шести. Он поморщился: - Блин, дай мне отдохнуть спокойно, а? Они сказали, что съемок на сегодня тут больше все равно не будет, им нафиг не сдалась эта гримерка, на радио только через три часа, - Фрэнк сполз чуть ниже на диване и повторил с нажимом, вытянув ноги чуть вперед. – Дай мне отдохнуть. - Ты злишься. - Кэп! - Блядь, Фрэнки, - я рассмеялся. Он дернул головой: - Ты как шлюха. Нет, серьезно. Я опять смеялся, но он продолжал смотреть на меня, как какой-то сварливый гном. Ага, так он серьезно. Вот, значит, чего он торчал под этой ширмой истуканом, пока мы суетились на полу, как кучка идиотов. Я улыбнулся: - Пялился на меня, Айеро? Он продолжал хмуриться. Конечно, пялился, еще как пялился, не зря же я старался. - Знаешь, если это считается крутым – выглядеть на фотографиях, как-будто ты какая-то двадцатилетняя блядь, а не солист рок-группы… - Одно другому не мешает, - черт, ну конечно, я подтрунивал над ним. Можно подумать, мы не знали друг друга десять лет, можно подумать, что он не знал, какой я; можно подумать, он не хотел меня таким. Даже странно, что мне понадобилась такая уйма времени на то, чтобы заставить его это, наконец, опять заметить. Фрэнк закатил глаза: - Ну да, наверное, это такой кайф, когда всякие придурки вместо того, чтобы заниматься своим делом, только и думают о том, как бы тебя где-нибудь прижать. Я приподнял бровь. Он что, серьезно? - Ты про того парня… - Который так мило рассмешил тебя и подержал твой стаканчик, - он сладко улыбнулся, широко, не размыкая губ – ну да, вот это он умеет, язва. Но я не мог не улыбаться. Он сам себя хоть слышал, соображал вообще, как все это звучало? Нет, ни хера он не казался больше сонным, наш новоиспеченный папик двух малышек. Айеро заводился – медленно, но все-таки уже вполне заметно, я это видел. Он продолжал уже чуть громче, так живо возмущенно, как-будто мы обсуждали какую-то нерадивую прислугу: - В чем вообще его функция заключается? Может, ты знаешь? Я так и не понял, потому что… - Он осветитель, - я закусил губу, чтобы не заржать. - Чего? - Он отвечает за освещение. Ты что, ревнуешь? - я не выдержал и снова заулыбался. Фрэнк молчал, как-будто это все было для него теперь совершенно не интересно. Что он не умеет – так это врать. Достаточно просто посмотреть ему в глаза, чтобы понять – он ревновал меня не только к этому пареньку, он бы еще и камеру разбил, наверное, если бы мог, и вырвал бы глаза фотографу, и, может, я был просто недостаточно внимателен к нему все это время; может, если бы дал ему понять, что я скучаю по нему, тогда даже эта чертова усталость не помешала бы ему подумать о себе и хотя бы вне дома делать то, что хочется. Я скользнул по Фрэнку взглядом, рассматривая так, как-будто бы впервые видел. Ему чертовски шли эти потертые серые джинсы и расстегнутый жакет, он, правда, здорово смотрелся. Я оттолкнулся от дверного косяка и опустился на колени, не отрывая от него глаз и изо всех сил стараясь не смеяться – я должен сделать все, как надо. Айеро продолжал упорно хмуриться. Я встал на четвереньки и так медленно, как только мог, начал приближаться к нему, чуть закусив губу, не в состоянии скрывать улыбку и глядя на него именно так, как – я точно знал – ему хотелось. Фрэнк заерзал, чуть растерянно следя за мной: - Что ты делаешь? Я молча продолжал ползти, пока он сухо сглатывал. Я откровенно забавлялся, в то же время чувствуя, что лучшего момента не придумать. Как же на нем сидели эти джинсы… - Джи, - он снова чуть нахмурился, опять сглотнул. Давай, скажи это. Скажи. Я не обижусь, мне понравится. Я уже слышал это от тебя когда-то – помнишь? - Блядь, хватит, Джи, ты как… Прекрати, - он попытался улыбнуться. Я подполз к нему, смутно ощущая, что начинаю возбуждаться от собственных действий и от того, что Айеро впервые за долгое время снова смотрел на меня тем самым взглядом, от которого еще три года назад я вспыхивал, как школьник. Я потерся щекой о его колено, медленно, с нажимом проведя ладонью вверх по внутренней стороне его бедра, все еще улыбаясь и чувствуя его тепло сквозь шероховатую неровность ткани: - Как-будто тебе не нравится. Вместо ответа он заерзал, не отрывая взгляда от меня, и я заметил, как напряжены мышцы его лица. Он мог сразу попросить меня ему отсосать - и я бы это сделал; но Фрэнк не стал. Я чувствовал какую-то его зажатость, и вдруг понял, что начинаю злиться. Он совершенно разучился расслабляться, эти пеленки, эти запреты, эти вопли по ночам его почти убили. Мне хотелось, чтобы он снова улыбался, чтобы был таким, как раньше. Мы оба дернулись от неожиданности, когда у него в кармане резко завибрировал мобильник. Фрэнк тихо выругался и полез за телефоном. Я смиренно уселся на пол, выпрямляя спину. Он кинул быстрый взгляд на экран и улыбнулся: - Да, Майк, чего? Я демонстративно глубоко вздохнул и закатил глаза. Отлично, Педикон, спасибо тебе, блядь, большое. - Какой ремень? – Айеро внимательно слушал, глядя на меня, и я приподнял бровь, активно изображая интерес. Он как-то укоризненно мне усмехнулся, продолжая говорить. - Повтори, тебя плохо слышно, - Фрэнк хмурился, потом вдруг рассмеялся. – Блин, ты придурок, нафига он мне? Блядь, ну какого хрена? Я придвинулся чуть ближе, упершись ладонями в его колени, заставил раздвинуть ноги и восхищенно зашептал: - О, неужели опять купил тебе какую-нибудь херь? Фрэнк легко дернул ногой, чтобы я заткнулся и не лез. - Серьезно? Да ладно? Чувак, ну, это же круто, я давно такой хотел! Я прыснул от смеха и вызывающе заулыбался, шепча как можно громче и гладя его по колену: - Вот черт, я-то думал, чего же тебе для счастья не хватает… Айеро хлопнул меня по руке и строго покосился. Я снова закатил глаза, поднялся на ноги и принялся бесцельно бродить по комнате, все больше злясь. Твою же мать, а, Педикон. - Да нет, серьезно, я как раз такой хотел. Да неужели? Черт нас дернул взять его к себе. Нет, я его обожаю, честно. И если бы он так не волочился за кое-кем – вообще души бы в нем не чаял. Но нет, наш мачо-мэн, наверное, если бы мог себе позволить, визжал бы при каждом появлении Фрэнка. Уж с кем-с кем, а с Айеро любой мог бы быть самим собой. Но Педикон - рубаха-парень и прожженный ловелас - именно с Фрэнком вел себя так, как-будто бы отчаянно нуждался в том, чтобы его признали, похвалили и уделили должное внимание. Чего стоит один только тот случай, когда Майк скинул ему сообщение на телефон, при этом находясь в соседней комнате – и, блядь, как же он обиделся, какой расстроенный ходил по поводу того, что наш малыш ему не отвечал! Фрэнк продолжал трепаться, как ни в чем не бывало. Я описал ленивый круг вокруг него, скучая, чуть попялился ему в затылок. - Черт, чувак, - он тихо засмеялся. Я сделал два широких шага и, оказавшись у Айеро за спиной, наклонился, обнял его обеими руками за шею и снова начал делать вид, что мне до смерти интересно, о какой такой хуйне они болтают. - Так только через три часа, - он покосился на меня, а я скучал, уткнувшись подбородком в сгиб своего локтя. Затем, подумав, ткнулся носом Фрэнку в ухо: - Что, ему уже неймется? Он машинально попытался отпихнуть меня локтем, но попал только по обивке. Я наклонился еще немного, вытягивая руки, утыкаясь с силой подбородком теперь уже ему в плечо, и медленно провел ладонями вниз по его груди: - Заканчивай уже, а, - пробормотал я, захватывая губами мочку его уха. Айеро вновь заерзал, но теперь уже он чуть подался вверх, еле заметно откидывая голову назад, мне на плечо. Я смутно слышал бесконечную тираду барабанщика из трубки у другого уха. Да сколько можно, в самом деле. Я дотянулся до его пояса, задрал немного край футболки цвета хаки и с небольшим нажимом просунул руку ему в джинсы, не тратя времени на то, чтобы расстегнуть ремень или ширинку. Этого Фрэнк, судя по всему, не ожидал. Он резко выдохнул, закинул свободную руку назад и, обхватив ладонью мою шею, больно сжал, то ли хотя, чтобы я продолжил, то ли требуя, чтобы перестал. Сказать по правде, мне было трудно что-то сделать – в полностью застегнутых штанах руке особенно-то негде развернуться. Все, что я мог делать в этом положении – это лишь еле уловимо, с большим трудом двигать рукой, только слегка усиливая трение нажимом. Я посмотрел на Фрэнка. Он крепко жмурился, напрягшись, чуть приоткрыв рот, не отнимая телефон от другого уха - пока я занимался этим, посасывая мочку. Готов поспорить, он уже не слушал. Я провел языком по его шее снизу вверх, до самого виска, чувствуя, как Айеро все сильнее упирается затылком мне в плечо. - Фак! – выдохнул он в трубку. Я заулыбался, видя, как дрожат его ресницы, четко слыша, что Педикон переспросил. Фрэнк чуть дернулся, открыл глаза и крепко схватил мое запястье, хмурясь и шепча: - Черт, хватит… Не сейчас… Нет, Майк, я не тебе. Так что ты говорил? Я резко вытащил руку, выпрямляясь, опять уставился ему в затылок. Хватит? Хватит? Не сейчас? Твою же мать, а… Я отошел к столу, присел на край, прислушиваясь и продолжая сверлить взглядом его теперь взъерошенный затылок. - То-есть… Я не понял, так ты… А. Серьезно? Конечно, без проблем. Да просто покажи права на входе. Окей, давай, - он убрал телефон от уха и принялся запихивать его в карман. Ей-богу, я ушам своим не верил. - Он что – здесь? - Да, уже подъезжает, - ответил Фрэнк, не поворачивая головы. Он был спокойным, голос не дрожал, все как обычно – только дыхание еще не восстановилось. Я медленно кивнул: - Ага. Так, собственно, о чем речь? - Да он купил ремень какой-то, для гитары, вроде как я такой давно хотел. - Серьезно? - Если честно, я не помню, - он засмеялся, обернувшись. – Какая разница, нам все равно всем вместе надо быть на радио, так что… - Да разумеется, конечно, - ну вот, пожалуйста, я уже веду себя, как он, и даже хуже. Если покопаться глубже, причина до смешного проста: я, наконец, дорвался до него, впервые за последние три года. А он, пожалуйста, вот, нате вам, «сейчас приедет Майкл с каким-то чертовым ремнем, Джер, вздрочнешь мне как-нибудь попозже». Я сто раз видел, как он пялится на Фрэнка во время выступлений. Ну, еще бы. Айеро тоже не дурак и не слепой. Он и не падал-то, наверное, на него так, как на Боба в свое время, попросту боясь того, что тот не выдержит и, чего доброго, отбарабанит его прямо перед всеми. Я невольно скривился, представив себе это зрелище. - А, вот вы где, привет, - о, пожалуйста, явился. Широкоплечий, весь в татуировках, в облегающей и режущей белизной глаза футболке, с этим своим орлиным носом и фирменной улыбкой. Ведь полная моя противоположность. Я его знаю, может, те же десять лет, и он отличный парень. Он никогда меня не раздражал, ни разу. До этого момента. Когда я, наконец, добрался все-таки до Фрэнка – и неожиданно вдруг был отшит в пользу мачо-итальяшки, который купил нашему заезженному семейной жизнью гитаристу какой-то там, блядь, долбаный ремень. Он плюхнулся на диван рядом с Фрэнком, что-то говоря ему, шурша оберткой от простого, совсем простого черного ремня. Неожиданно для самого себя я начал вдруг смеяться. Майк обернулся, улыбаясь: - Ты чего? - Нет, ничего, - я замахал рукой, трясясь от смеха, представляя себе его лицо, если бы Фрэнк ему сказал, что, вообще-то, он предпочитает сверху. Вот это был бы номер… - Джи, - Айеро строго, чуть растерянно смотрел на меня в пол-оборота. А, даже так?
Grim_Guest, мой, кстати, тоже! НО ЧОРД!!! ЭТО ПОТРЯСАЮЩЕ!!!!!! ТАКОЕ ОЩУЩЕНИЕ, ЧТО АВТОР ТАМ РЯДОМ И С НИМИ БЫЛА!!!! вообще интересно читать не о каких-то стародавних полузабытых временах, а о событиях полугодичной давности! мой низкий поклон автору!!!
