Главная » 2011 » Август » 6 » This is war, my friend. But in war there is a place for love. Глава 5
21:38
This is war, my friend. But in war there is a place for love. Глава 5
30 мая 1944 года, Ньюарк, штат Нью-Джерси, США. 7 ДНЕЙ ДО НАЧАЛА ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ.
Рассвет юноши встретили уже вне города. Солнце – жаркое, слепящее, освещало пыльную дорогу, по которой медленно, словно черепахи, тащились грузовики с брезентовым верхом. Бесчувственные серые махины, похожие на сказочных чудовищ, поглотивших десяток мужчин, ещё одетых в гражданскую одежду, ничем не напоминающих будущих солдат армии США – одних из спасителей мира от фашизма. Лето только вступало в свои права, разгорячая землю, подобно жару, охватывающего тело молодого человека, увидевшего хорошенькую девушку, которой ветер шаловливо чуть приподнял юбку. Ветер приносил с собой ароматы цветущих растений, и Майки почему то казалось, что он пахнет яблоками, которые мама приносила из бабушкиного сада, когда Майкл был ещё совсем маленьким – огромные, зелёные, с глянцевой шкуркой, они казались мальчику удивительно вкусными, несмотря на то, что после них язык неимоверно щипало, а кожа вокруг губ и вовсе могла шелушиться от попавшей на них яблочной кислоты. Несмотря на все эти недостатки, фрукты казались Майклу великолепными – потому что их выращивал дедушка, с любовью поливая каждое деревце, от чего то начинало благоухать при цветении, а позже, осенью, отдавало этот аромат своим плодам. Уэй – младший даже улыбнулся, вспомнив, как злился на эти самые яблоки Джерард, большой любитель сладкого, который, надеясь на то, что дедушкины яблоки станут приятнее на вкус хоть в какое-нибудь лето, обязательно надкусывал почти все плоды, ища самый вкусный, однако в конце этой процедуры всё равно оказывающийся с шелушащимися губами и распухшим от кислоты языком. Его симпатичная мордашка моментально принимало такое выражение, будто Джерард был обижен на весь свет, после чего он уходил в их, с Майки, комнату и дулся на дедушку и его кислые яблоки до тех пор, пока краснота с его лица не спадала. Дедушки не было на этом свете не один год, а Майклу казалось, что он всё ещё слышит его голос, и чувствует запах его сада…А что случится, если не станет его самого? Этот вопрос так прочно засел в голове юноши после того, как они с Джерардом тайком выбрались из дома, не попрощавшись с родителями, а лишь оставив матери с отцом письмо, где просили у них прощения за то, что не сказали о своих намерениях и не попрощались как подобается. Майку представилось, как будет рыдать мама, прочитав его с братом каракули, которые они написали на альбомном листе из папки для рисования, лежащей у Джера под кроватью, как опечалится отец, пытаясь утешить жену, пытаясь понять, куда увезли его сыновей, а главное как младшего вообще взяли в добровольцы…Это и больно с одной стороны, и мудро с другой. Майкл понимал, что чем больше они с Джерардом видят, как расстроена мать, как больно ей их отпускать, тем сильнее станет их желание отказаться от этой безумной затеи – ведь тогда их будет удерживать мысль о том, что мать не переживёт их отъезда. А оставив письмо юноши не рисковали своим героизмом – ведь лица мамы они не увидят, а мысль о том, как ей плохо останется только мыслью, не подкреплённой разрывающей сердце картинкой. А чувство стыда, как известно, явление временное, оно быстро покидает человека, стоит лишь занять его чем-то другим. Оправдания…сколько их придумывает для себя человек, понимающий, что его поступок далеко не так хорош, как он себе представлял? Все эти мысли терзали Майка так сильно, что парень, уже не один час подскакивающий на каждой ухабе чуть ли не до брезентового потолка фургона, искусал себе все губы, чувствуя как кровь на них начинает запекаться корочкой, от нарастающей на улице жары. Джерард сидел рядом с братом, изредка бросая на него взволнованные взгляды, чувствуя его страх и переживания, словно читая его мысли, всегда отражавшиеся у младшего брата в глазах, спрятанных за толстыми стёклами очков. Только Джерард знал, как они блестят, когда не скрыты оптикой, какой задорный огонёк в них появляется, едва стоит подбить Майка на какую – нибудь шалость, пусть и стоящую им обоим отцовского ремня, но такую заманчивую и влекущую…Майки, маленький мальчик, любящий мороженное, краснеющий при девочках и прячущийся за Джерарда во время пугающих его сцен в фильмах ужасов – его любимый младший братишка….»Что же я делаю, зачем я веду его за собой, он ведь совсем ещё ребёнок…» - чуть ли не кричало сознание Джерарда, вызывая в нём жгучие, злые слёзы, которые он так яростно глотал, стараясь не показывать их Майклу, поминутно оборачивающегося к нему и чуть улыбающегося, ища поддержки и защиты от своих страхов в старшем брате. «Боже, зачем я всё это делаю? Кому я пытаюсь доказать свою состоятельность и мужество, отправляя под пули не только свою глупую голову, но и брата с возлюбленным?» Хотелось плакать, но от слёз сдерживали взгляды Майки, и тепло руки Фрэнка, незаметно державшего Джера за руку – то, что солдаты сидели на лавочках почти впритык, прижимаясь друг к другу, спасал влюблённых от раскрытия их тайны. А Фрэнки, о чём думал он, пока военный грузовик вёз его к войне? О том, о чём думают наверное миллионы солдат, покидающих дом, уходящих на фронт – а выживу ли я? Может ли прийти день, когда я просто не увижу солнца? Детские страхи поднялись из глубины души Айеро, снова будоража сознание. Когда мальчику было шесть лет, умер его дедушка – просто лег спать и не проснулся утром. Лёгкая и тихая смерть, если смерть вообще бывает таковой, не правда ли? Но на маленького Фрэнки этот факт произвел тогда неизгладимое впечатление- малыш боялся спать, страх уйти так же как и дедушка не оставлял его до тех пор, пока мама не стала брать Фрэнки в их с отцом кровать. Уткнувшись в мамину грудь и слушая биение её сердца, мальчик успокаивался и засыпал, спокойно, без страхов. То же самое чувство покоя и защиты Фрэнки испытывал и сейчас, когда засыпал на груди Джерарда, крепко обнимая своего возлюбленного за талию. Но страх - он никуда не ушёл до конца, он просто пережидал, спрятавшись глубоко в душе, чтобы сейчас вскинуться на дыбы, словно дикая лошадь. Что будет, если меня убьют? Это больно, наверняка… и не будет ни солнца, ни ветра в лицо, когда едешь на велосипеде, ни смеха, ни поцелуев…Ни Джерарда, его улыбок, ласки, любви….Ни Майки, с его удивительно идиотским смехом, очками и смущённым румянцем, когда он видит обнажённую девушку в журнале, которые ему со смехом подсовывает Фрэнк…Ни самого Фрэнка – и эта мысль пугает едва ли не больше, чем все предыдущие, страх перестать существовать…И не утонуть в этом страхе, Айеро помогал только Джерард, сжимавший его руку в своей ладони так крепко, что было немного больно, но эта боль внушала уверенности и приводила душу в порядок, наполняя его только любовью к Джи, и вытесняя ужас и страх перед фронтовым будущим. А ветер всё носился по улице, наполняя фургон ароматом яблок, щекоча ноздри на прощания тем, кто всего через неделю, будет ощущать лишь запах металла, крови и пороха. Напротив юношей сидели ещё двое парней, один из которых, после долгого молчания, протянул Джерарду руку для рукопожатия: - Стоит познакомится, раз уж будем скорее всего в одном взводе. Я - Рэй. Уэй – старший пожал руку Рэя и представился: - Я - Джерард, это мой брат Майки и мой друг Фрэнк. Ты несколько старше нас, уже служил раньше? - Не совсем, я был врачом, так что на фронт иду в качестве военного врача, не сомневаюсь, что мне там найдётся работа, - Рэй откинулся назад, устало вздохнув. Мужчина был достаточно высоким, что было заметно даже не смотря на то, что он сидел, с крупными натруженными руками, словно он всю жизнь работал на земле, а не лечил людей. - Кстати, парни, это мой друг – Боб, - врач представил юношам рыжеватого мужчину, так же гораздо старше их. Тот лишь коротко кивнул – он, видимо, был мало разговорчив, и предпочитал предаваться каким – то своим мыслям, не менее печальным, чем выражение его лица. Машина подскакивала на кочках, словно кусок мыла, который возили по стиральной доске, от чего не один только Майки бился головой о металлические перекладины брезентовой крыши, а Джерард, казалось, совершенно погрузился в свои мысли, из которых вышел лишь на мгновение, когда взгляд его остановился на юноше, сидящем в дальнем углу машины. Он сидел, опустив голову так низко, будто пытался спрятать слёзы, так не кстати выступившие у него на глазах. Худенький, с большими голубыми глазами, обрамлёнными длинными тёмными ресницами, тонкой бледной кожей и болезненно поджатыми губами, юноша словно почувствовал взгляд Уэя и посмотрел на него. Едва их взгляды встретились, как Джер понял, что ни одного его терзают тяжёлые мысли, искажающие мир, ломающие характер и уродующие душу – мысли о том, правильно ли он поступает, идя на фронт, повинуясь зову собственной гордости и каким – то совершенно мальчишеским амбициям. Юноша не отводил глаз, стараясь понять, найдёт ли он в зелёном омуте глаз Джерарда те же чувства, что испытывает сам – страх, нерешительность…И Джер искал того же, синева глаз юноши, несмотря на плещущийся в них огонь, почему то успокаивала Уэя – старшего, как спокойное небо в солнечную погоду. Так они и смотрели друг на друга, мысленно убеждая себя, что всё будет хорошо, будто бы сейчас они едут вовсе не на фронт, а на лёгкую прогулку к морю. Во время этих переглядываний Джерард заметил, что юноша, так же как и сам Уэй, пытался держать за руку своего любимого человека, сидящего рядом – мускулистого, черноволосого парня. Заметив, что он не один, голубоглазый парень добродушно улыбнулся Джеру, и тот ответил ему тем же. Тяжёлый путь продолжался, унося добровольцев всё дальше от родного дома.
По приказу начальства, юношей везли сначала в пункт на море, где они должны были находится до тех пор, пока командование не дало бы приказ на следование в пункт начала операции, который был ещё не известен молодым людям. Офицеры, сопровождающие добровольцев скучали в кабине одного из фургонов, куря и разглядывая окружающий пейзаж. - Эй, Пери, как ты думаешь, где мы будем воевать?- спросил один из мужчин. Второй, медленно покуривая, лениво отозвался: - Чёрт его знает, Родригес, кто – то поговаривал, будто бы мы будем воевать прямо на своём же побережье, другие утверждают, что, мол операция будет в Англии – не знаю. Родригес, я ничего не знаю. - В любом случае, где бы не начались военные действия, этих сопляков отправят в бой первыми… - Разумеется, а что, по твоему лучше – пускать вперёд действующую армию, рискуя жизнями профессиональных военных и опытных солдат, которые могут решить исход всей операции? Нет, эти парни – вот лучшее пушечное мясо, которое послужит хорошим прикрытием для пехоты. - Но Пери, они ведь почти что дети! Офицер схватил Родригеса за воротник и, притянув к лицу, прошипел: - Хватит распускать сопли, офицер! Ты ведёшь себя как глупая девчонка, жалеешь их, как сыновей, а ведь даже не знаешь их. Твоё идиотское милосердие когда - нибудь убьёт тебя, сломает тебе жизнь, поверь мне. - Они не могут умереть только потому, что так решил какой-то толстый генерал, возомнивший себя хозяином мира! - Заткнись, Родригес! За такие речи, я вполне могу отдать тебя под суд! Твой Бог, ведь это он наделил тебя таким милосердием? Глупец! Я не верю в него, может по этой причине я не веду себя так, как ты, а? Жертвенность, любовь к ближнему – это ведь то, что вы внушаете себе. Чтобы не было так страшно жить в мире, полном реальной жестокости и злости, а не выдуманных чудовищ, от которых спасёт крёстное знамение! Бросив Родригеса обратно в кресло, Пери вновь закурил, уставившись в окно, а трясущийся от подступающих слёз офицер, отвернулся от своего командира и сложив руки в молитвенном жесте, отчаянно зашептал: - Ты сила и прибежище моё И не убоюсь зла, потому что ты со мной….
А парни продолжали свой путь, всё так же подпрыгивая на кочках. Фрэнки смотрел на убегающую вдаль дорогу, и в его голове роились воспоминания… Джерард ночевал у Фрэнка, но парни не спали - Айеро читал книгу сидя в постели и наверное в шестнадцатый раз перечитывал одну и ту же строку, Уэй лежал поперёк кровати, о чём то думая и изредка посмеиваясь. «Мята? Ох, ну да - если вырвать из его рук сигарету, он будет жевать резинку! Громко, умудряясь смеяться и говорить при этом» – Фрэнк так не умел. - Чмяк - чмяк…чмяк.... -Джер! -А? - Ничего, - пробурчал Айеро и вновь уткнулся в книгу. - Чмяк-чмяк-чмяк... - Вторые половины умудряются всегда действовать нам на нервы!! – выйдя из себя, Фрэнки звонко хлопнул Джерарда книгой по волосам, а тот лишь, ехидно улыбаясь, повернулся в сторону возлюбленного и - как у него получается так громко? - Чмяк-чмяк-чмяк! Фрэнк в бешенстве припечатывал достаточно упитанной книгой его по спине, попе, по голове… - А тебе всё ни по чём! Нет, вы посмотрите на него - он смеётся! - сердито пробурчал парень и лёг на кровать, сложив руки на груди, готовясь умереть, но не разговаривать с Джерардом следующие полгода…хорошо пять месяцев...ладно! - три месяца...два?...ой....столько Айеро не сможет...неделю? Да, неделю! Целую неделю! - Ну не злись, - Джер расплылся в улыбке, словно Чеширский кот. - Ну не дуйся, пожалуйста... Айеро пытался сохранить сердитое выражение лица, отчего Уэй задумался на секунду, а потом так же широко улыбнулся: - Ну ладно, применим Универсальное Приспособление Для Искупления Смертельной Вины. И...Чёрт, это всегда так…. Большие, по-кошачьи зелёные глаза смотрели так жалобно, уголки рта печально опустились вниз, и сердце предательски дрогнуло... Джер это понял и применил "Тайное, но мощное оружие" - невинное хлопание ресницами: - Я сдаюсь... - бессильно расползаясь по кровати, отозвался Фрэнки. - Можешь брать меня в плен. - Всенепременно! - свет потушился, одеяло было натянуто наверх до самой спинки кровати, хихикание и практически довольное мурчание разлилось по комнате. - Чмяк-чмяк-чмяк! - Джерард, чёрт возьми. - Молчу. Жевательная резинка нагло была приклеена на спинку всё той же кровати, и хиканию и заигрыванию уже ничто не могло помешать. Айеро только улыбнулся этим воспоминаниям, так неожиданно возникшим в его голове, и посмотрел на Джерарда, который ответил ему улыбкой, сильнее сжимая его ладонь в своей. А там, в кабине одного из фургонов, вознося руки к небу, офицер Родригес всё повторял: - Потому что душа тела - в крови, И я назначил вам её для жертвенника Чтобы очищать души ваши...
Грустно то, что для кого-то неопытные новобранцы - всего лишь букашки, которых совсем не жалко. Однако каждый из них проживает собственную жизнь, является целой жизнью для кого-то... Эх... Я не имею ни малейшего представления, что будет дальше... Буду ждать продолжения. А пока Автору пятерка, цветы и лучи любви
Фрау Хельга (Katarina) спасибо огромное))))))))) у меня чувство, что Фрэ не дождется конца...мне кажется, что он умрет...хнык...хнык...у меня больная фантазия...не хочу чтобы они умерли, хочу чтобы Фрэ, Джи и Майки остались живы... Пери - урод...для него новобранци - пушечное мясо... урод...хочу чтобы этот придурок сдох...в мучениях Родригес - добрый человек, у него есть сердце...он заслужил жизнь)))))))) Спасибо Фрау Хельга (Katarina))))))) ставлю пять)))))))
Автор! Спасибо! Для меня этот рассказ самый тяжелый из всех, написанных Вами. Потому что, зная события, которые Вы, как всегда прекрасно описываете, можно предположить, что конец будет не совсем радостным. И такая печаль пронизывает всю главу... Спасибо, что так красиво пишете все Ваши рассказы.
Очень понравилась глава. Katarina, спасибо, что уделила мыслям парней, идущих на почти верную смерть так много внимания. Мне кажется, что это очень важно. А эти новобранцы... Почему-то, они кажутся мне живыми мертвецами, наполовину призраками. Они, считай, одной ногой на том свете, и самое ужасное - они это понимают. Очень зацепили воспоминания Майка. О дедушке, его саде, яблоках, поведении Джерарда. Не знаю,почему, но что-то внутри будто загорелось. Мне кажется, что офицер Пери просто тоже боится и злится из-за этого. Не всем дано сохранять спокойствие в подобной ситуации. А то, что высшие военные чины, отдавая приказы, посылая на верную смерть тысячи совсем еще юных мальчишек, отсиживаются в безопасности, в своих уютных кабинетах... Всегда ненавидела эту несправедливость.
Katarina, уже сейчас чувствую, что буду очень много плакать. Спасибо за великолепную работу!
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
урод...хочу чтобы этот придурок сдох...в мучениях 
