Главная » 2013»Июнь»1 » they can work with satan while they dress like the saints*
22:10
they can work with satan while they dress like the saints*
На моей шее «багровая эмблема страсти и вины», оставленная тобой вчерашней черной кошкой. Ты приползал к моим вопиюще худым ногам каждую иссиня-черную ночь и просил меня о том, чтобы я сделал тебя человеком. И я… делал. Делал так, как это умел. Делал так, как это умели мы. На тебя так влияли эти мерзкие бары с их мерзкими вечеринками, радостными лицами отбросов в них и с их деньгами, вылетающими из прохудившихся карманов и из окон их дорогих импал. А я что? Разве я водил тебя к психологу или что-то в этом роде? Разве я думал, что у тебя были проблемы посерьезней, чем «как бы встретить это утро живым и подняться по лестничной клетке, не повредив себе какую-нибудь часть тела, выжженную алкоголем и дешевыми наркотиками арабских дилеров»? Не знаю, в какой момент ко мне пришло осознание того, что ты скоро должен был, обязан был, выйти в окно, как тебя все это гнетет, не дает покоя, мешает выживать, мешает жить. Я боялся твоего ответа. Это был первый раз, когда я чего-то настолько боялся.
Я не хотел, я, правда, не хотел обязывать тебя и себя. Ты просто хотел заниматься своими извращенскими штучками со мной каждую ночь, плакаться мне в плечо и даже иногда выслушивать меня, это было так редко, но так интимно.
А твоя слабость и отчасти миниатюрная аристократичная внешность просто не могла не развратить. Тем более, когда ты поддавался. Я бы убил тебя - распотрошил бы твое тело, сделал бы надрезы скальпелем на твоей прекрасной шее, вырезал бы глаза. И ты бы наваждением каждую ночь, ту самую рыдающую черную ночь, приходил бы ко мне. И медленно убивал бы меня.
И вот я смотрю на тебя. Ты – черная спадающая челка на твоем лице, твое, словно безжизненное, тело, твои черные, развратно обтягивающие джинсы и все та же черная рубашка. Ты заказываешь седьмую рюмку виски, и вот, с рюмкой в руках ты идешь ко мне, радостный до безумия, в сопровождении томных хищных взглядов остальных. Не разрываешь зрительного контакта со мной. Идешь сквозь людей, сквозь оглушительную музыку клуба, что, твои ноги уже не держат тебя? Закончится ли это когда-нибудь? Вот ты уже хватаешь меня за руку и ведешь в туалет. Опрокидываешь рюмку и резко открываешь дверь, заталкивая меня в кабинку. Ты в усмерть пьян. Ты говоришь: «давай здесь», и опускаешься на колени. И тогда я думаю, почему ты этого хочешь.
Знаешь, у нас бы могло быть фееричное будущее. Но почему-то мы закопали его в землю живьем. Часто мне снятся черно-белые сны наших смертей, и знаешь… над нашими могилами витает запах алкоголя, и играет то блюз старого Son Hous’а, то наш любимый постхардкор, звук которого часто уносил ветер из окна нашей квартиры. Я обмяк в твоих руках, а ты прислоняешь лоб к холодной стенке туалета все так же сидя на корточках. Ты надрачиваешь себе, и я чувствую, что ты скоро кончишь. Ты забрал в себя воздух и сдавлено охнул. Отлично. Я опускаюсь на колени и сажусь около тебя настолько близко, насколько возможно сделать это в кабинке с этим огромным туалетом. Ты в удивлении поворачиваешь голову в мою сторону, и я целую тебя. Наверное, я опять не прав. Но нам же всегда было все равно?
Я думаю, нам настал конец. Совершенный. Когда я отвезу тебя такого еле стоящего на ногах домой, я поставлю этому конец. А пока… Пока я хочу, чтобы это продолжалось. И продолжалось столько, сколько хочу я.
