О той поездке даже вспоминать не хочется. Она была настолько замечательная, что даже немного противно становится; почему чтобы нормально оторваться мы должны испортить всё? Почему до объявления о моём уходе никому в голову не приходила такая идея? И что это за дерьмовая привычка у судьбы – как только хочешь всё бросить, она всегда покажет, насколько ты влюблён в свою профессию и своих друзей и как будет тяжело без всего этого?

Сейчас декабрь. Пару дней назад мы перебрались в Нью-Йорк и расположились в одной из гостиниц на окраине города, подальше от шумного центра. Место для жилья оказалось очень даже не плохое – в номерах есть ровно всё, что мне нужно, а именно кровать, телевизор, кресло и балкон, на котором я сейчас и нахожусь, даже не смотря на собачий холод. Кончик сигареты слабо мерцает перед глазами, иногда дрожа от выходящего изо рта пара. Кончики пальцев покалывает от мороза. Я поджал ноги и стал задумчиво разглядывать серое здание напротив. Вроде это был ещё один отель, но его внешний вид, прямо таки сказать, отталкивал посетителей. Посетителей. А для таких же безнадёжных наблюдателей этот вид был словно мёд для пчёл. Побитые стены и покрытые паутиной окна, зияющие чернотой, притягивали взгляд; одновременно жуткие и завораживающие.

Слушая тишину и шелест шин внизу, я прокручивал в голове прошедший месяц. Равнодушно я снова и снова смотрел на всё, что проходило прямо перед моими глазами, параллельно пропитывая лёгкие едким дымом и периодически забрасывая в горло пару ломтиков шоколада. Сидел я давно, около меня валялось около трёх искрящихся этикеток. Правда, до сих пор не надоедало. Как говорится, иммунитет.
И в голове крутилась мелодия. Какая-то новая, тоскливая и мягкая в одно и то же время; под стать моему настроению. Только не хватало бутылки пива или чего покрепче. С каждой минутой желудок сжимало всё сильнее, словно рукой, и периодически казалось, словно я захлебываюсь воздухом. Хотя не знаю почему. Не произошло ничего, что могло бы настолько испортить мою жизнь на сегодняшний вечер. Наверное, я снова себя без цели накручиваю.
Рядом на столике стоял стакан с остывшим кофе. Его аромат уже просочился на улицу и заполнил собой его настолько, что как только я угадывал его присутствие, то сразу же терял. И это только нагнетало атмосферу какой-то неопределённости и отчаяния. Что-то это чувство стало частым гостем у меня в голове.
Я закрыл глаза. Лицо уловило дуновение ветра, и на меня накатила свежесть этого вечера. Даже странно, что в таком мегаполисе как Нью-Йорк ещё можно почувствовать что-либо, кроме смога или едких машинных испарений. Я жадно стал глотать его, пока конечности не охватила легкая слабость, не закружилась голова, и пока я не обмяк в кресле. Да, даже воздухом можно опьянеть, вот ирония-то.

Все эти дни я думал. Я не могу вспомнить ни одного момента, когда моя голова была бы свободна от вязких и панических мыслей, или когда я был бы спокоен и рассудителен. Да, на публике я истеричен, энергичен и всегда на взводе, но сейчас. Видимо всегда, когда остаёшься сам с собой ты снимаешь и выкидываешь эту маску, которую приходится таскать целый день. Но кому это нужно? Кому хочется веселиться на людях, а потом упиваться собственной слабостью и беспомощностью, но совершенно одному.

Правильно. Никому.

Только вот твоё нытьё никому, слышишь, НИКОМУ не нужно. Так что либо ты таскаешь на себе это подобие личины, либо навсегда оставайся в своей меланхолии и жалости.
Жестокие законы жизни, которым мы подчиняемся. Ведь, казалось бы, чего стоит лишний раз выслушать человека и понять его? Ничего.
Но вся наша нация, весь Земной шар настолько эгоистичен, что он ни за что этого не сделает.
И люди всегда винят других, хотя именно ОНИ ничего не хотят делать.

Тёмные тучи затягивали небо над головой. Я закинул голову назад и уставился в эту серую массу, которая напоминала грязное месиво. Скоро из неё пойдёт снег, а мне так и не хватит воли, чтобы встать и уйти в комнату. Я так и останусь сидеть здесь, пока бесконечная череда моих мыслей навсегда не прибьёт меня к этому месту и к этому балкону.
И всё из-за моей доверчивости. Даже, можно сказать незащищённости. Я ведь всего лишь очередной дурак в пофамильном списке господа Бога.

Закрыв глаза, я вижу лицо Джерарда. Даже надоело считать, какой раз я представляю его за эти дни. Это даже стало какой-то безмолвной традицией. Даже можно сказать, моим личным наркотиком.
За последние дни только он один стал для меня всем. Я ни минуты не думал ни о чём другом и ни о ком. И это опять выводило меня из себя.
Если честно, то я не всегда был настолько безнадёжным. Какое-то время после того инцидента я был спокоен и даже смог успокоиться и заполнить свою жизнь чем-то более ценным, кроме этой тупой и беспощадной любви. У меня даже была нормальная человеческая жизнь, но сейчас я снова всё потерял.

Его поведение. С каждым днём он становится всё страннее и страннее, его слабые и невнятные жесты сводят меня с ума и я обречён смотреть на это и лишь гадать. То есть играть в колесо фортуны, не зная толком, чего хотеть и к чему стремиться.

Буквально неделю назад я сидел за барной стойкой и трепался о чём-то с барменом. Он оказался рокером, и мы просто перемалывали языками какую-то музыкально-гитарную фигню вот уже полчаса и только сейчас я почувствовал на спине чей-то колючий и, явно пепеливший меня всё это время, взгляд. Решив, что мне показалось, я не обратил на этом толком никакого внимания и продолжил наш разговор. Но скоро мой собеседник наклонился чуть ниже ко мне и еле слышно прошептал.
- Слушай, а ты ничего тому парню не сделал? – на моё удивление он лишь пожал плечами,- просто он всё это время смотрит на тебя так, словно убьёт.
Резко развернувшись на стуле, я встретил глазами глаза Джерарда. Его зелёно-изумрудные глаза за сеткой чёрных волос. Ровно это мгновение мы смотрели вдруг на друга, но как только он осознал, что его уличили – резко встал и ушёл. Поджал губы и, испуганно распахнув глаза, ушёл, забрав с собой блокнот, оставив на столе погрызанный на конце карандаш. Для меня – всего лишь странный факт.

Иногда, когда мы собирались обсудить концертный тур, я перехватывал его взгляд. Но в этих случаях он не отводил его. Он упорно смотрел мне в глаза с задумчивым и немного печальным выражением лица. С таким, каким я всегда провожал его, когда он уходил. И это бесило меня всё больше.

Одним утром я зашёл к нему, чтобы сообщить о предстоящей репетиции. Только ступив за порог номера, я учуял крепкий запах спиртного и сигаретного дыма. Джерард сидел на кресле, голова опустилась на грудь, руки сложены на кипах листов. Его мерное дыхание разрывало тишину, около кресла стояли несколько пустых бутылок пива. Подойдя к нему, я наклонился и всмотрелся в наброски и строчки на бумаге, пытаясь ничем его не разбудить, но, увы. Как только он раскрыл глаза, то сразу же сбросил бумагу под стол и поднялся, слабо пошатываясь, но успевая при этом пепелить меня взглядом.
- Тебе не говорили, что невежливо врываться в чужой номер в такую рань и лезть носом в бумаги?!- гневно выговорился он. Я лишь отрешенно вздохнул.
- Сейчас полдень. Репетиция через полчаса.
И ушёл. Мне хватило.

И вот сейчас я сижу на балконе и выкуриваю вторую пачку какого-то дешёвого табака, от которого щиплет в носу.

Кстати, парни так и не забыли о моём обещании. Эти слова, которые я произнес после того концерта, остались у нас и каждый раз, вспоминая, хотелось прибить себя и извиниться перед ними, что казал такую глупость и что больше такого не повторится, но…
Я же, мать вашу, Фрэнк Айэро! Мужик сказал, мужик сделал.
Ну до чего же я упрямая скотина. Единственные друзья, товарищи из-за меня страдают.
Отлично. Из-за меня страдают все! Даже я. Может на самом деле я действительно какая-то ошибка? Вполне.
И в этот момент воспоминания нахлынули на меня, словно цунами, от которого если бы даже и было желание уйти – то сил уже нет.

Мы стояли около одной из кафешек в Портленде. В руках дымились стаканы с кофе, Майк всё ещё топтался у кассы, пытаясь доказать продавцу, что тот не умеет считать и в сердцах размахивал руками. В тот день у Рэя и Боба появились какие-то «срочные дела» и они с утра свалили куда-то в город.
Я, прислонившись спиной к соседнему зданию, устало смотрел на младшего Уэя из-под чёрных очков, периодически прикладываясь к обжигающему руки стакану, чтобы не уснуть прямо здесь. За день до этого мы репетировали всю ночь, а когда вернулись в номера – на меня напала бессонница, и я промаялся так до настоящего момента. Буду честным, я до сих пор не знаю, что тут делаю и зачем; мне сказали куда-то пойти – я пошёл, дело дрянь. Джерард стоял в двух шагах от меня, его лицо тоже наполовину скрытое очками, не выражало ровно ничего, а бледности, с которой он щеголял вот уже неделю, позавидовал бы и заправский мертвяк. Ветер трепал нас как развешенное бельё – сурово и беспощадно. Поднеся единственное пробуждающее вещество ко рту, я уже практически почувствовал, как оно спускается вниз по пищеводу, щедро раздаривая своего тепло моему тухлому тельцу, как услышал сбоку сдавленный кашель. От моего резкого поворота очки криво съехали на нос.
- Забавная это вещь – солнечные очки – внезапно сказал он и, ухватив дужки тонкими, казалось одеревеневшими от мороза пальцами, снял их. После нескольких секунд разглядывания данного аксессуара он поднял голову, - с одной стороны скрывает лицо, а с другой даёт право наблюдать за остальными лицами.
Вот честно, он не мог выбрать другого момента поумничать? Нет чтобы, там, на репетиции брякнуть, тем самым вызвав у всей группы ярое желание вставить своё веское слово. Нет, вот именно в тот момент, когда я стою рядом, а уровень моей рассудительности в данный момент завидует вон тому стулу в близлежащей забегаловке.
Видимо осознав мою мысленную недееспособность, он решил прояснить ситуацию.
- Да я имел ввиду вот что,- Джерард улыбнулся и снова надел Полароиды,- ты видишь, куда я сейчас смотрю?- он слегка развернул корпус влево. Я проследил за направлением его лица и пробурчал что-то типа.
-Наверное на тот фонарь?
-Не-а. Я смотрел прямо на тебя.
- Ну что, вы тут без меня не скучали?- весёлый голос Майка снова отвлёк меня от действительности и я на секунду выпал в осадок.
- Без тебя соскучишься,- ухмыльнулся старший Уэй и, не замечая надутую физиономию брата, провёл рукой по волосам,- Фрэнк сегодня не выспался, пошли, а он пусть уединится со своим кофе..

Сигарета обожгла пальцы и они рефлекторно разжались – еле теплящаяся искра дрожа опустилась на землю и исчезла. А я всё ещё смотрел на предполагаемую точку её последнего пристанища и в моей голове медленно, словно разжигающийся костёр зарождалась мысль. Хотя даже не мысль, а скорее осознания ЧТО происходило всё это время.

Я слышал бешеный стук моего сердца и не мог пошевелиться.

Появилось какое-то странное ощущение неизбежности и внезапно мою голову словно пробило пулей из разрывного пистолета.

Блядь. Кажется я всё понял.