15 Part Two

Everything

Мы скользили друг по другу губами, наши языки пробирались все дальше, не уставая исследовать. Я изучал его вкус, стараясь прочувствовать его так сильно, как это только возможно, потому что я хотел (мне нужно было!) оценить и запомнить все до мелочей. Мы так и стояли, обнявшись, вроде бы на одном и том же месте, но казалось, будто мы несемся сквозь вселенную. 

Я ощущал каждый рецептор на его языке, каждым касанием ощущая, какой он влажный. Поцелуй и сам был влажным и теплым, и чем яростнее мы целовали друг друга, тем слышнее становилось чмоканье. Мои руки, до этого не заходившие дальше, чем просто какое-то неуверенное касание, теперь осмелились на большее.  Они покоились на его талии, когда я почувствовал, как поднимаю их выше, к его спине, особенно когда он вдруг коснулся меня своими удивительными руками, которые могли сотворить что угодно. Моя спина была голой, и одно прикосновение его теплых рук ко мне наполняло мои мышцы сладкой дрожью. Он провел подушечками пальцев вниз, как он делал и раньше, но на этот раз от его кожи меня не разделяла ткань. Он опустил свои руки мне на талию и притянул меня к себе, отчего мы прижались друг к другу бедрами.

Я почувствовал что-то твердое, что уперлось в меня, и от неожиданности ахнул в его рот, не разорвав поцелуя. Разумеется, я даже не сомневался, что это всё заведет меня; мои штаны казались мне всё меньше и меньше. Однако я почему-то не подумал о том, что он может чувствовать то же самое. До этого момента я был сосредоточен только на том, что он целовал меня, но теперь, буквально почувствовав его нынешнее состояние, я слегка потерся об него, и в ответ он сделал то же самое. Его тело было мягким и теплым, прижимаясь ко мне, он будто укрывал меня одеялом, отгораживая меня от всего и позволяя раствориться в его тишине.

Он прервал поцелуй одним быстрым движением, переключая все  внимание на мою шею, посасывая мою кожу. До этого никто и никогда не целовал мою шею, и уж тем более не сосал мою кожу, особенно так страстно, поэтому теперь я просто корчился   в его объятиях от нового удовольствия. Никто не трогал эту кожу прежде, и сейчас все ощущения были сильнее, чем могло бы быть, у меня подгибались колени и тихий стон рвался наружу из горла, которое он целовал. Мои руки поползли вверх по его спине, и, проведя ладонями по его шее, я запустил пальцы в его волосы.

 

Мы все еще стояли на том же месте, полу прижавшись к стене, и уже казалось, мы стоим так достаточно долго. Однако, не смотря на это, он нигде не задерживался надолго. Его губы на мгновение встречались с моими, потом они опять на моей шее, потом  - возле ключиц, доказывая то, что он действительно хотел  абсолютно всего. И я собирался отдать ему всё, без каких-либо сожалений или чувства вины. Я слишком долго ждал и слишком отчаянно боролся, чтобы теперь забыть про это и не насладиться этим моментом.

 

В конце концов, он уже рассуждал так же. На нем больше не было той оболочки запрета, и теперь он мог чуть ли не всё. Еще недавно я думал, что мой поцелуй выразит всю мою благодарность ему, но прошло совсем немного времени, за которое Джерард раскрылся передо мною настолько, что теперь я ясно понимал, что вряд ли все закончится одним лишь поцелуем.  Это длилось всего несколько минут (похожие на вечность), но теперь я ощущал в себе столько благодарности, что я не знал даже, что мне с ней теперь делать и как выразить ее. Но поцелуи уже зашли слишком далеко, и, в свою очередь, и я теперь был способен на большее.

 

Ночное небо стало опускаться на нас, что было нам только на руку. Солнечный свет, который до этого пробивался в окно, укутывал все происходящее в некую золотистую ауру. Это те самые лучи, которые должны были как-то особенно падать на меня, а теперь они падали на нас обоих, расчерчивая очертания наших губ, которые сливались друг с другом снова и снова.  И даже тогда, когда солнце практически скрылось за горизонтом, легкое свечение еще оставалось.  

Он провел языком по моей шее вверх и вокруг моего уха,  согрел его своим дыханием, вдруг спросив меня:

 - Хочешь зайти в мою комнату?

Я чувствовал, как с каждым его горячим выдохом мои колени слабеют все больше, (как я успел заметить,  мои уши так же  оказались одной из наиболее чувствительных точек), и мой голос застрял где-то у меня в горле.  Мой член дернулся, и я прижался пахом к Джерарду, предоставив довольно четкий ответ на его вопрос. Он воздержался от каких-либо действий, пока я не кивнул и не выдохнул легкое «да» ему в шею,  но как только я это сделал, он начал действовать быстро. Улыбнувшись, он возобновил дорожку поцелуев на моей шее, поднимаясь вверх и заканчивая это путешествие на моих губах, после чего взял меня за руку, переплетясь со мной пальцами. Мы оба сияли улыбками, когда он повел меня к этой заветной черной двери.

 

Когда он взялся за гладкую черную ручку, все мои мысли вспыхнули пестрым вихрем и замелькали, точно испуганные рыбки. Я стал именно тем человеком, которым хотел стать,  который будет рядом с ним, которому он позволит очутиться внутри его комнаты. Той самой  комнаты, где возможно все что угодно и где в то же время нет абсолютно ничего. Та комната, где, как он сказал, он может быть самим собой. Он позволял мне шагнуть в бездну, которая и была Джерардом,  и я не мог быть счастливее. Я ощущал это как главнейшую привилегию в своей жизни, само разрешение побывать внутри этой тайны будоражило меня так, что я даже совсем не разочаровался, не увидев ничего примечательного, когда он распахнул дверь.  

 

Комната была достаточно простой, с белыми обоями, где только кое-где виднелись пепельные пятна и царапины.  Здесь были только тумбочка, шкаф и кровать;  огромная кровать с раскиданными по ней одеялами. С одной стороны это разочаровывало, ведь в его доме было столько всего необычного, в отличие от этой комнаты, но с другой стороны она была именно такой, какой должна была быть. Это было именно то ничто, которое представляло собой пропасть одних только сырых чувств и эмоций.  

 

И черт, я действительно был здесь. Мы с Джерардом собирались заняться тем, что могли сделать на его диване или кухне – на самом деле где угодно у него дома, но нет, он пригласил меня именно сюда, в эту комнату, в его жизнь, и в его голову. Это было удивительное чувство, которое захлестывало меня волнами, мои глаза едва не выскакивали из орбит, пока я стремился увидеть каждую деталь и впитать в себя все, как губка.  Я думал, что лучше уже быть не могло… но я ошибался, и понял это в тот момент, когда его губы снова прикоснулись к моим.  

 

Мы снова целовались, стоя в центре его комнаты. Сквозь калейдоскоп моих смешанных мыслей я мог понять только одно – что  я был счастливейшим человеком в мире. Я не знал, что может случиться дальше, и от предположений у меня по коже бегали мурашки, но в то же время меня это не особенно волновало. Я был с ним и чувствовал себя так, будто ничто в мире не способно навредить мне.

 

Я и раньше чувствовал себя вот так рядом с ним, но прямо сейчас была еще одна деталь, которой не было раньше. Мне предстояло раздеться перед ним, я прекрасно знал это, но при этом я чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы сделать это.  Если сегодня у нас будет секс – я ведь разрешил ему делать что угодно  – тогда все нормально. Ранее я всегда хотел попробовать это, но когда начинал задумываться об этом, то сразу же старался думать о чем угодно, но не о сексе. Я не собирался убегать от всех этих мыслей теперь, особенно, когда он аккуратно уложил меня на свою кровать, медленно перебираясь сверху на меня, ни разу не разорвав поцелуй во время этих действий.

 

Он  весил больше, чем я думал, но может мне так только казалось, потому что во всем моем теле гуляла слабость, я все еще был немного шокирован. Хотя он вовсе не был тяжелым и к тому же он опирался на руки, целуя мою шею и лицо.

 

Оказавшись  на мне, он убрал челку с моих глаз и просто посмотрел на меня. Поначалу я нервничал; его глаза всматривались чуть ли не вглубь меня, обнажая меня, правда, уже ничуть не пугая, хоть и  был пронизывающим и пристальным, как никогда.  Мне уже даже казалось, что этот темный оливковый цвет заполнит собой всю комнату, но я продолжал смотреть на него, желая этой наполненности.  

 

Поначалу, из-за того, что он смотрел так долго, я уже думал, что он скажет еще что-нибудь в духе «тебе слишком мало лет», или он отступит сейчас, когда мы были так близко, но он не делал ни того, ни другого. Он просто провел своими пальцами – тонкими и изящными – по моей щеке,  как он сделал в тот день на кухне. Только в этот раз он не рассматривал мой возраст – сегодня он собирался изменить его. Он делал меня старше – видимо, даже старше чем я уже выглядел - и тогда он мог двигаться дальше. Ему нужно было собраться с мыслями и подготовиться, потому что он  был напуган не меньше моего. ?

 

Разобравшись с этим, он снова поцеловал меня в губы, не забывая обо всем остальном: он расцеловал каждую из моих раскрасневшихся щек, мой нос, мой лоб, после чего слегка коснулся губами век, улыбаясь оттого, как мои ресницы щекотали ему кожу. Он снова посмотрел мне в глаза, улыбнувшись уже шире, обнажая зубы, после чего наши рты опять слились в поцелуе. Он справился со своим заданием; я стал старше. Это случится.

 

Теперь, когда последние запреты были сняты, его поцелуи ушли за границы моего лица и шеи. Он сосал кожу на моих ключицах, слегка прикусывая ее зубами, после спускаясь вниз. Он вздыхал каждый раз, когда открывал рот, вцепляясь поцелуями в нетронутую кожу. Как будто он вдыхал меня, вбирая в себя вместе с легкими укусами, вдыхал, как он вдыхает яд из сигарет, которыми мы теперь оба так увлекались. Его проворный язык исследовал меня, облизывая с разных сторон, увлеченно и с наслаждением. Когда он добрался до моих твердых сосков, он аккуратно прихватывал их зубами, продолжая ласкать их языком.

 

Его руки тоже уже давно взялись за обследование моего тела. Пока его рот был занят моей шеей, его ладони скользили вверх-вниз по моим рукам. Он давил то сильнее, то слабее, так, что это было похоже больше на массаж, чем на просто поглаживание, его пальцы ощупывали мои мышцы под кожей, или же щекотали меня самыми кончиками, так, что в животе все трепетало. 

Я пытался ответить взаимностью на прикосновения, которые он дарил мне, но это оказалось нелегко. Не говоря уже о том, что он был старше и опытнее меня, он будто хотел все сделать для меня сам, ничего не требуя взамен. Я обвил руками его шею, и опустил их на его спину, когда он снова поцеловал меня в губы, я запустил пальцы в его волосы, но когда он стал опускаться ниже, то это стало довольно затруднительно. Он все еще был в своей рубашке и в своих вельветовых брюках, так что я почти не касался его кожи, и потому ощущения были немного не те. И когда он прижался ко мне бедрами, и мы вместе начали подбирать ритм, я оставил все надежды насчет  того, чтобы сделать что-то по-своему. Я собирался позволить Джерарду делать, что он хочет. Я лежал в состоянии какой-то счастливой тревоги, пока его губы скользили по моим, а его теплая ладонь гладила мое разгоряченное тело.

 

Он слегка сместился, и пусть он все еще целовал меня, но наши бедра больше не касались друг друга.  Я слега захныкал, чувствуя, как он отстраняется, оставляя меня толкаться бедрами в пустоту, но он только этого и добивался, опять целуя мое лицо, не в состоянии оставаться на одном месте достаточно долго. Он глянул на меня, его рука поползла куда-то вниз. Прижавшись своим лбом к моему, смотря мне глаза, в самую душу, он молча задавал свой вопрос, который требовал ответа, потому что его пальцы уже уперлись в мою ширинку.  Несмотря на то, что я согласился войти в его комнату,  и раздевался перед ним чуть раньше, он все еще хотел быть уверенным, что я действительно согласен, что я знаю, на что иду. Если бы я попросил остановиться,  я знал, он бы послушал меня. Если я начну ныть и плакать, говоря, что это просто ошибка, хоть прямо сейчас,  я знаю, что он отпустит  меня домой. Ради меня он был готов остановить все, что угодно – даже если ему это ужасно нравилось.

 

Я не собирался останавливаться, особенно, когда почувствовал,  как он забрался мне в штаны,  обхватывая мой член сквозь тонкую ткань боксеров. Мастурбация не была для меня чем-то новым, но новым было то, что теперь это делает чужая рука, и это было даже приятнее, чем моя собственная рука. Я чувствовал, как он держит меня, как мои глаза закатываются, а рот широко открывается, обнажая мои, пока что беззвучные, стоны. Его рука была сильной, и хватка крепкой, и этого было уже достаточно, чтобы заставить меня толкаться в его ладонь, даже если он еще толком не задал ритм.  

 

Сжав меня несколько раз , он нашел край боксеров и влез под них, теперь касаясь моей голой кожи. Потирая большим пальцем мою головку, он медленно возбуждал меня, вытаскивая из меня зарождающиеся стоны, заставляя мой орган накачиваться кровью. Вскоре он обхватил мои губы своими, будто бы вбирая в себя мой звук,  и проникая языком в мой рот. Я прикоснулся ладонью к его щеке, чтобы он продолжал делать то, что он делал, потому что господи, как же это было хорошо. Его рука крепко и даже немного грубо стискивала меня, но он скользил ею по моему члену слишком медленно, чтобы показалось, что единственная его цель – просто  возбудить меня. Джерард действовал медленно, заставляя чувствовать каждое его движение раз в десять сильнее.

 

Но времени прошло совсем не много, прежде чем он снова все поменял. Я не понимал, почему он так быстро переключал свое внимание в постели. Я был подростком, который испытывал дефицит внимания, еще почти ребенком, и на самом деле я был бы счастлив, если бы он всю ночь целовал меня и ласкали своими удивительными руками. Наверняка он смог бы без труда заставить меня кончить и без помощи рук, но он был решительно настроен на то, чтобы использовать их, затем останавливался, целовал меня, затем снова останавливался и менял позу.  Это доставало, потому что я хотел, чтобы он продолжал делать все так, как делал. У меня просто не было столько терпения!

 

С каждой переменой все только усложнялось. На этот раз, он отстранился, чтобы стянуть джинсы с моих бедер, глядя мне прямо в глаза, выискивая согласие в мох глазах, прежде чем снять и боксеры вслед за джинсами. Теперь мои штаны лежали где-то в темноте, отдельно от меня, как и моя обувь.  

 

Не открывая глаз, я прикусил губу, когда внезапная прохлада коснулась моего, теперь уже полностью обнаженного, тела. Несмотря на тепло его тела, прохлада все еще была довольно ощутима, больше потому, что он более не прижимался ко мне, а просто рассматривал меня. Меня не особенно пугало быть голым самим по себе, но все же некоторая разница присутствовала. Я знал, что делал то же, что и делал бы, рисуй он меня, но я всё еще чувствовал себя неподготовленным. И, кроме того, я хотел, чтобы он тоже разделся. Все мои друзья, у которых был секс, говорили, что намного меньше стесняешься быть голым, если партнер тоже голый. Сейчас же, несмотря на все эти ласки и поцелуи, Джерард всё еще был полностью одет. Несколько пуговиц его рубашки были расстегнуты, но всё равно он весь был закрыт, когда я, напротив, был облачен только в телесно-розовый цвет своей кожи.

 

Вместе с тем, как я избавился от штанов, я открыл глаза, только чтобы глянуть на Джерарда, в тот момент, когда он смотрел на меня,  изучая то, что у него получилось с учётом изменения моего возраста. Это заставило меня чувствовать себя неловко и уродливо, разговоры о мужском теле и еще миллиарды других мыслей ворвались в мой мозг, но я был так возбужден, что мне было уже наплевать. Я хотел, чтобы он продолжил ласкать меня. Его ладонь покоилось на одном из моих бедер – так близко, и так же далеко одновременно.

 

- Ты великолепен, Фрэнк – наконец произнес он, приглушенно. Его звонкий голос угас в конце, показывая его искреннее удивление. Как будто он смотрел на меня впервые. И так и было; и дело уже не в наготе, но в том, что он, наконец, позволил себе это, сказав себе, что всё в порядке, что он смотрит на меня как на сексуальный объект, по отношению к которому он испытывает желание.

 

Этот комментарий смутил меня. Он поднял глаза, чтобы встретиться со мной взглядом,  и все чувства ясно высвечивались на его лице. Он говорил честно и искренне, его слова так и сочились истиной. В его оливковых глазах теперь не было даже намека на ту пелену, которая застилала их еще совсем недавно, и теперь ему было дозволено видеть меня целиком, поглощая каждую деталь, которая могла хоть что-то ему рассказать обо мне, вызвать в нем хоть какой-то отклик.

 

– Ты – произведение искусства, - снова заговорил он.

 

- Спасибо, - промямлил я, не уверенный, что мне вообще говорить. Мне, наверное, стоило бы тоже ответить комплиментом, но я не совсем мог это сделать – ведь я его еще не видел целиком. Он подался вперед и быстро поцеловал меня в губы, и пусть я и хотел растянуть этот поцелуй, у него явно были другие планы.   

 

Он возобновил свой спуск по моему телу вниз, на этот раз, начав с пупка. Он сосал кожу, которая всегда была вялой и мягкой, а теперь стала упругой от напряженного ожидания. Он проскальзывал своим языком внутрь и наружу маленькой ямки, надавливая мне на живот, и мои попытки сохранять спокойное дыхание теперь уже были просто бессмысленны. Его ладонь снова обхватила мой член, сжала и заскользила вверх и вниз, задевая большим пальцем головку. Мои собственные руки схватили его за плечи и волосы, и, не совсем осознавая, что я делаю,  я начал давить на него, желая, чтобы он спустился еще чуть-чуть ниже. Он снова переместился, на этот раз туда, куда я хотел. Устроившись между моих ног, с момент он смотрел на мой член, все еще сжимая его в руке. Он поцеловал самый его кончик, мягко скользя языком вокруг головки. Это было так легко и нежно, что я поначалу даже ничего не почувствовал. Но это были лишь секунды неведения, а потом, как только почувствовал, я начал дышать тяжелее и быстрее,  тихие стоны стали беспрепятственно вырываться у меня из горла. Я и так был немало поражен, как вдруг он снова удивил меня, плотно обхватив губами мой член и, втянув щеки, начал заглатывать его целиком, опуская голову ниже, до самого конца.

 

- Оххх, - сдавленно выдавил я между вздохами.

Господи, мне еще никогда не было так приятно, и черт, я еще думал, что его рука может доставить мне это удовольствие;  это было просто ничто по сравнению с его ртом. Его губы, мягкие и теплые, влажным плотным  кольцом обхватывали мой орган, скользили от самого основания к головке и обратно. Иногда он проводил по мне горячим, скользим языком, а иногда касался моей плоти зубами для большего эффекта. Я продолжал дышать тяжело и быстро, время от времени шепча или бормоча что-то,  хватаясь руками за края простыни, которая выбилась из-под матраса.  С каждым разом, когда он опускался, он засасывал все больше и больше моей кожи, и я уже чувствовал, как смазка стекает ему в рот.

 

Его рука, до этого ласкающая мою ногу, теперь ползла к внутренней стороне бедра, а оттуда – вниз, пока он не достиг моих яиц. Он легко поглаживал их, едва касаясь их своими мягкими подушечками пальцем, так же, как моя головка касалась задней стенки его глотки, отчего мне еще больше хотелось стонать. Это было чертовски приятно. У него во рту  тепло и влажно, не говоря уже об отличном ритме.  Я буквально чувствовал, как белеют костяшки моих пальцев оттого, как сильно я сжимал одеяло, и как сжимаются и разжимаются пальцы на моих ногах.

 

Я готов был кончить в любой момент. Я уже чувствовал, как это чувство зарождается в глубине моего живота, затрагивая и поясницу, и если он и дальше будет позволять мне тыкаться в его горло, то я ничего не смогу с собой сделать. Я так же не смогу ничего поделать с ним. Я все еще стонал, но уже немного по-другому, кусал свою губу, и одновременно с этим старался вести себя потише.  

 

Но когда я уже готов был излиться, а  член уже безумно пульсировал, Джерард тут же выпустил его изо рта и снова вернулся к коже вокруг моего пупка.

 

В основном он не изменил положения, но приятное ощущение его рта уже улетучивалось, и если быть честным, то я начал слегка сердиться. Я всё еще был возбужден, но я был уже не так близко к концу, как был только что. Я, наконец, открыл глаза и посмотрел вниз на Джерарда, который просто наслаждался тем, что сосал мою кожу, совершая свой путь к моим губам.

 

- Чт.. что… - произнес я в замешательстве, прежде чем он в который раз уже поцеловал меня, и его язык сунулся мне в рот. Все еще пребывая в замешательстве, я, все же, ответил на поцелуй, скользя языком к нему в рот. Теперь его вкус изменился, стал чуть сыроватым, и слюны в нашем поцелуе было так мало, что почти совсем не было.

 

- Раздень меня, - прошептал он, как только чуть отстранился от меня. Он провел языком по моим губам, ожидая ответа.  Я смотрел в его глаза, прикрытые его темной челкой.

 

Ну и видок у меня был; взмокший, возбужденный и едва ли не злой, но я смотрел на него, и видел просто поразительную разницу. Он был спокоен, его глаза были все того  же оливкового цвета, но чуть светлее. Он смотрел не затуманенным взглядом, позволяя видеть мир таким, каков он есть. Он не был таким же похотливым, как я. Он хотел эмоция и ощущений, но и не только этого. Он был связан со мной; мы делились чувствами и этими ощущениями; мы дарили друг другу наслаждение. Мы становились одним человеком, и, как Джерард сказал – всем сразу.  

                                                         

- Хорошо, - медленно согласился я. Он искренне улыбнулся, горячо поцеловал мои губы и прихватил нижнюю зубами,  прежде чем отсесть от меня.

 

Он  встал на колени, и вытянул руки в разные стороны. Полуулыбка играла на его лице, когда я встал перед ним так же, на колени.  Я оглядел его сверху донизу, внимательно изучая его, прежде чем, наконец, несмело  протянуть руку и расстегнуть одну из его пуговиц. Мои пальцы дрожали, пока я вытаскивал из петель маленькие пластиковые пуговицы, и все, что было в моих силах, это сделать это как можно быстрее, пока Джерард не заметил, как я на самом деле нервничал. Я расстегнул, может быть, три из них, когда вдруг услышал его голос.  

 

 – Не спеши так, - прошептал он.

Я взглянул на него слегка ошарашено,  он же смотрел на меня спокойными полуприкрытыми глазами. Он дышал нормальными глубокими вздохами, совсем не то, как он дышал, лежа со мной и целуя меня, наслаждаясь всем сразу.  

 

Я не мог понять, почему он хотел, чтобы я не торопился. Мой член все еще был тверд и требовал стимуляции, я хотел, чтобы Джерард снова трогал меня так, как он только что делал. Я-то полагал, что он хочет, чтобы я как можно быстрее помог ему раздеться, и тогда мы можем продолжать. Джерард, должно быть, чувствовал мое замешательство, и снова заговорил, объясняя.  – Делай это медленно, чтобы прочувствовать все.  Чтобы построить воспоминания, полные ощущений, которые ты запомнишь навсегда. Мы так долго ждали этого; так давай насладимся этим сполна.   

 

Он полностью открыл свои глаза, глядя вниз на меня. Я кусал свои губы, чтобы те не дрожали, но его голос и душевное спокойствие нахлынули на меня, и я чувствовал, как и мое тело расслабляется.  Я подался вперед, и, теперь уже не такими дрожащими, губами коснулся его.

 

Еще одна вечность, по истечению которой я осмелел и смог управлять своими руками. Я проскользнул под его рубашку и приобнял его спину, уже касаясь его голой кожи, и он делал то же самое относительно меня.  Мы снова прижались друг к другу бедрами, и ощущать голой кожей необычную ткань его брюк было довольно странно, она казалась мне  жесткой, как щетина.  Это напомнило мне, что я все еще раздевал его, пусть теперь я и не собирался спешить.  

 

Я проник дальше в его рот, поглаживая руками его спину. Я водил пальцами по его рукам, чуть сжимая его кожу, которая была удивительно  мягкой, только кое-где  чуть суховатая от недостатка солнечного света и избытка холода по зиме. По некоторым причинам, зная о его возрасте, я ожидал почувствовать под пальцами вялую и обвисшую кожу с множеством морщин, но все оказалось совсем не так. Я не чувствую и не вижу ни складочки на этом теле, только на его лице. Но то я не считал морщинами вовсе; это были линии времени, его года. Накопление моментов, когда он улыбался, смеялся или хмурился, вот что это было. Джерард был экспрессивным; одного взгляда на его лицо было достаточно, чтобы понять это.