Honey, This Mirror Isn’t
Big Enough For the Two Of Us…

… Кэтрин приложила палец к губам, предостерегающе округлив глаза, и толкнула тяжелую дверь библиотеки. Свеча в руке её сестры Аннастины слегка дрожала, и неровное пламя рисовало на стенах причудливые и страшные тени.
Девочки, пугливо озираясь в темноте, бесшумно пробрались вовнутрь, и Кэтрин осторожно притворила за собой дверь.
Они были в библиотеке.
- Давай – давай, скорее!.. – восхищенным и испуганным шепотом поторопила Аннастина. Её глаза ярко горели озорным огнем в свете лампы, которую она держала в руках.
Кэтрин лишь негромко рассмеялась.
- Сейчас ночь, дурочка… Мы можем здесь сидеть до самого утра.
Она мягко потрепала сестру по кудрям и добавила:
- Но ты права!.. Скорее, скорее…
Аннастина тоже рассмеялась. Поставив лампу на стол, она помогла сестре подтащить к одному из стеллажей скамеечку. Они старались не шуметь, а непогода за окном лишь помогала им.
Кэтрин забралась на скамью, а Аннастина сбегала за лампой. От нетерпеливого предвкушения у обеих по спине бегали мурашки.
Они встали на цыпочки, и Аннастина поднесла огонь поближе к потемневшим от времени ветхим корешкам. Они были истертые, темные и широкие, и на них нечетко блестело золото заглавий. Кэтрин водила по ним пальцем, как бы выбирая книгу на ощупь.
- Энн Рэдклифф!.. – восхищенно выдохнула она, склонив белокурую головку, чтобы лучше разглядеть буквы.
Аннастина только испуганно пискнула. Восхищение, ужас и восторг так и распирали её.
Кейт хлопнула ладошкой, казавшейся неестественно белой в неверном свете ночи, по корешку книги и, закусив губу, попыталась вытащить объемистый том.
- Давай!.. – прошептала Аннастина, тоже потянувшись к книге, - давай же, ну!..
Наконец, раскрасневшиеся от усилий, девочки отнесли свою добычу к камину и поставили в его темную нишу свою тусклую лампу. Кэтрин зажгла ещё одну свечу.
Книга лежала на ковре черным, словно обугленным прямоугольником.
- Китти!.. – прошептала Аннастина, - неужели мы сейчас будем читать самый настоящий готический роман?!..
- Да-да!.. – шепнула Кейт. Она озорно и капельку пугливо посмотрела на сестру, - поверь мне, наша няня ни за что не разрешила бы нам этого!..
- Няня!.. – презрительно фыркнула Аннастина, надувая губки.
Они немного помолчали, не решаясь открыть книгу.
The Horrid Mysteries. A Romance.
Истертое золото неярко поблескивало в свете лампы.
- Открывай… - наконец сказала Аннастина, потянувшись к книге.
И, дрожащими от волнения руками, откинула корочку…
Но вместо чего-нибудь страшного и волшебного, что рисовало им детское воображение, они увидели лишь пожелтевший, покрытый пятнами форзац. Там, между, листов, лежал конверт.
Китти поморщилась.
- Давай же читать!..
Но её сестра взяла конверт и неуверенно на неё посмотрела.
- Читать!.. – повторила Кэт.
- А тебе не интересно, что здесь?!..
Кэтрин промолчала. Ей было интересно. Просто…
- Чужие письма читать нельзя!..
- Оно совсем старое, - возразила Аннастина. Она раскрыла конверт.
В этот миг луна вышла из-за туч, и серебристое призрачное сияние пролилось сквозь высокое стрельчатое окно на ковер. В воздухе повисли сверкающие звенящие нити света и пыли, сделав всё вокруг волшебным и загадочным. Золото на переплетах ожило и замерцало во мраке полок.
Теперь девочки отчетливо видели друг друга. Белые ночные сорочки словно светились, в глазах отражается луна…
Обе в предчувствии какой-то тайны. Может быть, страшной тайны.
Но обязательно красивой и печальной.
Прекрасной тайны.
Китти вырвала из рук сестры бумагу.
- Что там?.. – она приблизила её к глазам, силясь разобрать слова, поблекшие и выцветшие от времени.
- Это письмо, да?.. – сгорая от любопытства, протянула Аннастина и на коленках подползла к сестре.
Та кивнула.
Это было письмо, очень старое, написанное ровным мелким почерком с завитушками. Бумага была желтой даже в свете луны.

…декабря 29, 1884 года

Дорогой папа’ господин Эдвард Дювль,
Прошло очень много времени с того дня, как я покинула Вас.
Как поживает мама'? Как няня Джен?..
Господин Дюваль, Вы знаете конечно, почему я Вам сейчас пишу. Не корите меня, пожалуйста, не откладывайте письма. Я прошу Вас, дочитайте его до конца.
Я знаю, что своим внезапным бегством навлекла на всю нашу семью страшный позор, и теперь его трудно будет смыть. Я знаю, дорогой папа', что Вы сердитесь на меня. Это справедливо, но я пишу Вам в надежде вернуть себе хоть часть Вашего расположения ко мне как к дочери.
Я знаю, что мой поступок обесчестил нашу семью, и лучше бы Вам теперь отречься от непокорной дочери, но я знаю также, что Вы всегда любили меня, свою единственную дочь. Прошу Вас, мой милый папа', сжальтесь надо мной! Я и так достаточно вынесла, и горе вашего отречения будет для меня фатальным.
Я прошу Вас, позвольте мне вернуться! Я не в силах более выносить эту муку, я готова покаяться, прошу Вас, умоляю!.. Я боюсь преследования, я боюсь мести.
Вы знаете этого человека, Вы должны понимать, что его месть будет страшной, как страшна месть безумца, месть фанатика! Он на всё пойдет, чтобы осуществить задуманное, он ищет меня и найдет обязательно.
В …ширском графстве он почти нагнал меня! Только случай помог мне убежать.
Я устала прятаться, я устала жить в страхе! Я натерпелась этого ужаса, я испытала голод, этот безостановочный бег от моего дьявола-искусителя слишком утомил меня.
Папа', примите меня домой! Я готова просить Вас, стоя на коленях, иначе я не вижу выхода.
Пришлите мне ответ, если готовы это сделать,

Любящая дочь Моди Дюваль.
Гостиница города С...

Кейт подняла глаза на сестру, в лунном свете они казались особенно большими, и испуг играл в их глубине яркими огнями.
Аннастина молчала. Она лишь взяла сестру за руку.
Подул ветер, луна скрылась за тучей. Библиотека погрузилась во мрак.

… Осень в этом году наступила рано, и уже в сентябре стало холодно, и пошли безостановочные дожди. Так что обитатели Фиддлсхолла редко отваживались выходить на улицу. А из-за неудачного расположения имения связь с миром для них практически оборвалась.
Дело в том, что фамильное имение, замок, находился в скалистом ущелье, что сплошь заросло глухим лесом, а далее, если выйти из-под укрытия скал, расстилались безграничные хвойные леса и топи, во время дождей становившиеся непроходимыми.
Единственным населенным пунктом на три мили вокруг была небольшая деревенька, располагавшаяся выше по течению горной речки, с трудом пробивающейся в ущелье.
Но Фиддлсхолл был большой усадьбой, так что эта изолированность чувствовалась лишь морально. А обитатели его, много лет живя в этом уединенном месте, уже настолько привыкли к одиночеству, что ощущали его не так уж и сильно…
… В библиотеке было тепло, так как служанка ещё после обеда затопила камин, и тепло, мягкое кресло и убаюкивающее завывание ветра за окном заставляли глаза Моди слипаться. Правда, она изредка всё же поглядывала в книгу, но видела там лишь отдельные слова, которые никак не желали складываться в предложения.
Пробудиться её заставил только приход матери, а её оживленный вид вызвал удивление и любопытство.
Честно говоря, она не очень любила госпожу Дюваль, да было особо-то и не за что. Графиня была легкомысленна и поверхностна в своих интересах, увлечь её порой могла только интересная книга, или же игра в вист или покер. Отец Моди, потомственный военный, известный офицер, женился на ней из-за денег и поместья, поскольку его семья тогда, кроме громкого имени, не имела за душой практически ничего. Теперь, правда, семья Дюваль считалась одной из богатейших в Англии.
- Что случилось, мама'? – произнесла Моди, откладывая книгу в сторону, - вы чем-то обрадованы?..
Госпожа Дюваль рассмеялась и, прикурив от уголька, заметила:
- Я бы на твоем месте пошла и переоделась.
В воздух из её трубки вырвалось несколько колечек дыма, и они, переливаясь в свете камина, стали неспешно подниматься к темному высокому потолку.
- А что такое?.. – Моди удивленно подняла брови.
- Что… Ты, наверное, позабыла, что сегодня к нам приезжает этот господин… - она наморщила лоб, пытаясь вспомнить имя, - ну, в общем, ты знаешь. Сын покойной сестры твоего отца.
Моди хлопнула ладошкой себя по лбу и встала.
- Но, мама', мне совсем необязательно переодеваться…
- Нет-нет!.. – отрезала старшая госпожа Дюваль, - иди и надень какое-нибудь красивое платье! Я уже отослала Мэри наверх, чтобы она помогла тебе одеться…
- Но госпожа Дюваль…
- Этот господин может составить тебе неплохую партию, дорогая моя. И я хочу, чтобы ты ему понравилась, - быть строгий ответ.
Моди оставалось только развернуться и пойти к себе наверх. Она смутно помнила, что два месяца назад, находясь при смерти, сестра господина Дюваля написала им с просьбой приютить своего молодого сына, очень талантливого и многообещающего, как она писала, человека, и недавно он сам прислал письмо, извещающее о том, что он уже в пути.
Отец, конечно, был только рад. И не только тому, что исполнит свой долг, избавив сына своей любимой младшей сестры от скитаний, и поможет ему укрепиться в обществе, но и тому, что в его лице он обретет приятного собеседника, поскольку, как рассказал ему один осведомитель в Лондоне, этот молодой человек отличался редким умом и многими талантами.
Госпожа Дюваль, в свою очередь, думала о том, как хорошо она сможет пристроить свою единственную дочь. Небольшое состояние молодого человека её не волновало, так как Моди была обеспеченной невестой, в приданное ей давалось двадцать тысяч, и молодая семья могла бы жить безбедно на эти деньги несколько лет. Также она думала о том, что дочь её уже достаточно взрослая, даже очень, ведь многие барышни из известных Лондонских семей в семнадцать лет уже вышли замуж. А Моди, как никак, была значительно красивее некоторых.
Сама Моди на этот счет не имела никаких соображений, так как вопрос её мало волновал и молодой двоюродный брат ей был неинтересен. Однако постоянные намеки матери её раздражали, она не верила в свое счастье с совершенно незнакомым человеком, это попросту казалось ей глупым.
По гулким каменным ступеням она поднялась наверх и прошла к себе, где Мэри уже готовила платье для вечера. По мнению Моди, этот наряд был слишком нарядным для этого события, но оставалось лишь вздохнуть. Она знала, как мать и отец относятся к тому, что нужно выдать дочь замуж.
В этот раз ей совершенно не доставляло наслаждения одеваться и украшать волосы, она не чувствовала в себе легкости, словно огромный камень свалился из ниоткуда на её сердце и мешал ему биться. Печаль, вызванная плохой погодой, отчетливо заявила о себе в эти минуты. А подняв глаза и взглянув в зеркало, она поначалу не узнала себя, настолько изменились грустью её черты, всегда бывшие такими нежными и приятными. Острое личико было совсем белым, а волосы, как Моди вначале показалось, превратились в сплошную черную массу, так странно и неестественно ложился на них призрачный свет низких серых туч.
Она безразлично позволила Мэри воткнуть в свои локоны жемчужные булавки и, ещё раз со страхом взглянув в зеркало, встала и пошла вниз.
На лестнице в холле она встретила отца, который нес вниз большой канделябр. Свет золотым сиянием полыхал на его чертах, в этом неровном освещении казавшихся более суровыми и даже грубыми.
Моди поклонилась и собиралась было спросить отца о госте, как подбежал запыхавшийся промокший лакей и произнес, сбиваясь:
- Милорд… Господин Уэй при… прибыли.
Господин Дюваль улыбнулся и обычным, слегка удивленным, насмешливым, но совершенно непроницаемым тоном приказал:
- Так впусти его, Джон.
В это мгновение тяжелая парадная дверь отворилась и из дождя и ветра появилась темная фигура. Затем дверь затворилась, и гостя поглотил мрак.
И послышались шаги, и в круг света от канделябра ступил невысокий молодой мужчина. Он поднял голову, и черные длинные пряди упали с его бледного лица.
И Моди перестала дышать…

{Part 2}