На следующее утро я проснулся немного раньше будильника. С трудом передвигая ногами и цепляясь за все более-менее вертикально устойчивые предметы, я добрался до ванной и включил в умывальнике ледяную воду, чуть не сломав при этом переключатель. Раздражающий гул воды немного заглушал головную боль; это было противно, но вполне терпимо.
- Потому что нечего истерить, как последний кусок дерьма, - прохрипело мое отражение, тут же получив щеткой в рот.
По-быстрому натянув составное гардероба и затянув галстук с силой, достаточной для того, чтобы подавиnmся собственной гортанью, я рухнул за кухонный стол и закрыл глаза, положив голову на сложенные на столе руки.
- Ты что так рано? – Еще один срывающийся на хрип голос. Я немного приподнял голову.
Жмурясь от яркого электрического света и громко шаркая, на кухню вошла мама, начиная с недовольством рассматривать стрелки на циферблате и заправлять халат.
Я слабо пожал плечами, и снова опустил голову. Где-то недалеко послышался шум от выдвижной полки, потом снова шарканье и, наконец, звон заполняющегося водой стеклянного предмета. Снова шарканье.
- На, - глухой стук чего-то полного о поверхность стола. – Эти гораздо эффективнее прошлых. Правда и в сон будет клонить сильнее. Сам знаешь, все эти «достижения науки» только усыпляют нервную систему.
Нехотя приоткрываю один глаз, найдя перед собой две желтые таблетки и стакан с водой. Все так просто, какие-то миллиграммы - и я такой же, как все. Только чего я стою без этих миллиграммов?
Быстро запив горькую мерзость, я снова улегся в прежнее положение и закрыл глаза. В голове в ту же секунду начал разливаться туман, рисуя какие-то глупые картинки и ситуации, которые почему-то не казались такими уж и странными…
- Фрэнк, если ты встал на пять минут раньше, это не значит, что ты можешь выйти на пятнадцать позже, - уже более пригодным к восприятию голосом сказала мама, щелкая крышкой какого-то крема и начиная втирать его в левую щеку с вытянутым, как у утконоса, лицом.
Снова ничего не ответив, я встал из-за стола, надел верхнюю одежду и вышел.
На злосчастном перекрестке меня ждал сюрприз.
- Рэй? – отметив знакомые куртку, волосы и рост, я сделал несколько шагов в сторону знакомого, как вдруг остановился. Похоже, он был не один.
Напротив Рэя стоял светловолосый парень в очках немного ниже его ростом, о чем-то увлеченно разглагольствующий. Его лицо уже стало красным, как у моего прошлого подвыпившего препода, а руки разрывались в неестественных жестикуляциях, как будто тот пытался сдержать хлеставшие через край эмоции.
Вовремя не сообразив, стоит ли мне подойти или же просто пройти мимо, я остался на прежнем месте, уставившись на светловолосого как-то по-психопатски пристально, даже не моргая. Для меня, человека, трижды прошедшего курс лечения в различных психоневрологических диспансерах любимого города, это, может быть, и было волне в порядке вещей, а вот для светловолосого, похоже, не очень. Как выяснилось, стоя ко мне лицом, мою небольшую особенность было трудно не заметить.
В самом разгаре жестикулирования парень ненароком бросил на меня быстрый взгляд, однако, спустя долю секунды взгляд снова вернулся. Не завершив свою пламенную речь, светловолосый вдруг заткнулся, с каким-то неподдельным то ли удивлением, то ли даже страхом уставившись на меня. Я же в свою очередь, внезапно очнувшись от отупения, уставился на него, испытывая примерно те же эмоции. Наверное, если бы Рэй так и не обратил внимания на эту идиллию, то мы бы и стояли на этом месте, пялясь друг на друга, как два идиота.
С несколько озабоченным видом Рэй повернул голову в мою сторону, видимо, заинтересовавшись причиной столь долгого игнора со стороны собеседника. На секунду в его лице блеснуло удивление.
- Ну неужели! – Теперь полностью поворачиваясь ко мне и делая шаг навстречу, пробурчал Рэй, еле сдерживая пробивающуюся улыбку и протягивая руку. – Я уже всякую надежду потерял!
Из-под полурасстегнутой куртки, как и вчера, торчал белоснежный воротник и галстук, отливающие медью волосы торчали во все стороны, что удивительно ему шло.
Я же, оторвавшись от несчастного парня, представлял собой картину весьма скорбную, а от осознания этой скорбности еще и унылую. Сам же предмет моего уныния теперь стоял напротив меня, скрестив руки и нахмурившись, также явно пребывая в осознании нелепости случившегося. Рэй одарил каждого из нас непонимающим взглядом.
- Вы знакомы? - Он поочередно повернул голову сначала к своему другу, потом ко мне. Я помотал головой; светловолосый одарил товарища всененавидящим взглядом. Что-то недовольно пробурчав себе под нос, Рэй, как положено, по очереди обратившись сначала ко мне, потом к парню, произнес: «Фрэнк, это Майки; Майки, это Фрэнк».
- Майкл, - процедил беловолосый, снова метая молнии по направлению к Рэю. - Очень приятно, - с некоторой сухостью и аккуратной улыбочкой сказал он, протянув мне руку.
- Взаимно, - жму руку и строю такую же улыбочку.
По дороге, впрочем, не без натянутой радости, выяснилось, что этот Майкл учится в моем классе. Хотя, если быть честным, то это я теперь учусь в его. А знаете? От перемены мест слагаемых только в математике и выходит, что сумма не меняется. Очень сложно применять математику к жизни, практически невозможно. Слишком много слагаемых, не представляющих собой ровно никакой ценности.
Рэй болтал до самых дверей школы, практически не переставая. Казалось, его ничуть не смущает, что один собеседник вечно пялится на носки кед, а второй, с каким-то озабоченным видом, - вдаль. Сначала я иногда пытался поддакивать, чтобы тот думал, что я слушаю, но потом и вовсе перестал. В голове как-то замельтешило, начала медленно накатывать прострация, иногда забирая с головой, отчего я едва не кружился при очередном отрывании ног от земли. Видимо, таблетки действительно сильные.
Иногда, чтобы не рухнуть прямо по пути, я пытался слушать Рэя. Временами это удавалось, и я даже начинал понимать суть. А потом снова обвал и какая-то каша. Непрекращающееся дерьмо в моей голове.
В перерывах между попытками понимать речь я задерживал внимание на Майкле. Этот парень чем-то привлекал мой взгляд, даже помимо действия этих злосчастных таблеток. Хотя, может, я преувеличиваю; меня всегда привлекали незнакомые люди.
У него были тонкие черты лица: немного вытянутый нос, губы, выделяющиеся скулы. Его заметно худая фигура выделялась даже через плотную зимнюю куртку, а волосы были не такими уж и светлыми – это я наврал; светлыми они были только по сравнению с волосами Рэя. Он выглядел очень опрятно: опрятная прическа, опрятная одежда, включая опрятные брюки с идеально выглаженными стрелками, опрятное, в меру серьезное лицо с подчеркивающими эту серьезность прямоугольными очками. Какая-то ярко читающаяся опрятность во всем. Наверняка у него и день распланирован четко по минутам. Интересно, я тоже был вписан в его день?
Еще раз бросив быстрый взгляд на его лицо, я уже не нашел в нем ни грамма той ненависти, которую оно отражало несколько минут назад. Только серьезность и даже грусть, пустые глаза, цвет которых я не успел разглядеть. Вот и все. Глядя на него, чувствуешь какую-то обреченность, которая никак не сочетается с этим полным ненависти «Майклом», которое он просто выплюнул в Рэя.
Наверное, нас со светловолосым уже и связывала если не ненависть, то уж точно неприязнь. С явным откровением пялиться на незнакомого человека, наверное, не было такой хорошей идеей. Хотя я не чувствую к нему чего-то сильного. Я как будто вообще не чувствую ничего. Может, это все проклятые таблетки. Или какое-нибудь нервное перенапряжение, сплюсованное с хронической усталостью. А может, и то, и другое. Да и какое это имеет значение, если я бы все равно не смог отказаться от того, что является наполнителем моей жизни.
Рэй переоделся раньше нас и, встретив своих одноклассников, поспешил к ним присоединиться, снова начиная повторять те же истории и суждения. Я остался с Майклом, периодически поглядывая на него, пока он переодевался и пытаясь понять, как он отреагирует, если я пойду за ним? Нам же все-таки в один класс?
Его лицо по-прежнему не выражало никаких ярких эмоций. Серьезность сменилась усталостью, на этом и ограничилось. Переодевшись, я максимально незаметно встал на безопасном расстоянии от него и принялся ждать, делая вид, что не смотрю в его сторону: видимо, это выводит его из себя. Повесив куртку и засунув обувь в пакет, он неожиданно повернулся ко мне.
- Пошли?
Я нервно дернулся и резко перевел взгляд с выцарапанных заглавных букв L и Y на стене.
Майкл развернулся и пошел к выходу. Недолго думая, я поплелся за ним.
Он шел впереди, иногда пожимая руку кому-то из знакомых. Иногда я пытался вглядеться в их лица: возможно, кто-то из них мои одноклассники. Я держался от Майкла на расстоянии полуметра слева, усердно следя за дистанцией и стараясь не производить шума.
- Фрэнк? – Майкл немного замедлил шаг и поравнялся со мной. Лицо снова изобразило смесь усталости и отчаяния. – Ты прости меня, я немного бешусь, когда Рэй начинает нести чепуху, а потом плохо соображаю, что делаю, и… - я не дал ему закончить, даже не вполне поняв ни того, что прервал его, ни того, что он вообще что-то говорил после первой фразы.
- Да нет, нет, ничего, все в порядке, - в каком-то приступе счастья затараторил я, впрочем, достаточно тихо, стараясь выглядеть не совсем глупо. На сегодняшний день лимит дебильности я считаю исчерпанным.
Он сделал вид, что не заметил, и мы прошли еще немного.
- Ты ведь у нас только второй день? – Грустно улыбнулся он, явно ища повод просто что-то сказать. - Да, - промямлил я, еще раз взглянув на него.
- Пойдем, я покажу тебе, что здесь, у нас еще есть пара минут до начала урока, - он в нерешительности покрутил головой по сторонам и поправил немного съехавшие очки. – И да, Фрэнк, - улыбка, - зови меня Майки, пожалуйста.
К сожалению, времени до начала урока, как выяснилось, у нас почти не оставалось. Мы успели только перешагнуть порог столовой, когда с возгласом Майки «а вот и пищевая база нашего заведения» прозвенел звонок. Мне определенно не везет на первые уроки.
Хотя, как выяснилось, многим не везет на них гораздо значительнее…
POV Автора
- Мисс Монти, - обратился к преподавательнице Майки, распрямив спину и осушив до безразличия и пустоты мягкие ноты голоса. – Простите за опоздание, такого больше не повторится.
За громадным, похожим на шкаф, столом цвета темного шоколада сидела молодая девушка. Она была одета в маленькое бежево-серое платье, открывавшее ее худые, тонкие руки, перебирающие длинными пальцами широкие страницы классного журнала. В левой руке застыл огрызок карандаша, немного приподнятый над страницей с заголовком «Физика».
Тонкая шея повернулась в сторону двери, глаза бледного, как и кожа, цвета решительно отсканировали вошедших. Чтобы лучше видеть, она немного приспустила огромные очки с толстыми линзами, смотревшиеся на ней совершенно нелепо.
- Проходите, Майкл, - прозвучала она звонким, но как будто немного надорванным голосом. – А вы, - она посадила очки на переносицу и перевела взгляд, - должно быть, Фрэнк? Я правильно понимаю?
Тонкие бордовые губы соединились в скромную полосочку, и без того большие глаза, сильно выделявшиеся от очевидной худобы, слегка прищурились, как бы продолжая рентген невооруженным глазом.
Фрэнк почти перестал дышать, глядя в упор.
- Да, - проговорил он, начиная нервно ковырять пальцы. От ее взгляда, голоса ему хотелось как можно скорее сбежать, хотя бы на свое место. Объяснить себе это странное ощущение он не мог.
- Садитесь, - хрупкая фигура развернулась к журналу. – Но больше я не потерплю опозданий на своих уроках.
По классу прокатилась слабая волна смешков. Девушку, казалось, передернуло от этого звука.
- Что смешного я сказала?! – В исступлении почти прокричала она, сканируя своим тяжелым взглядом учеников.
С задних парт снова послышались смешки, в этот раз сильнее.
- Что?! – Вскричала она, вскакивая с места и начиная трястись всем телом. – Почему вы смеетесь?! Что смешного в моих словах?!!
Она сделала шаг назад, с каким-то бешенством и блеском в глазах начиная вглядываться в лица учеников. Мелкая дрожь кривила вновь стянутые губы.
Смешки, казалось, только подпитывались эмоциональным всплеском учителя. Как бы борясь с собой, она глубоко вздохнула и стащила очки с глаз за левую дужку, на мгновение зажмурившись. В следующую секунду она провела тонкими пальцами по глазам, вновь вернув очки в прежнее положение.
- Хорошо, - прошептала одними губами она. – На сегодняшнем уроке мы познакомимся с понятием резонанса.
Она быстро развернулась, судорожно удерживая большим с указательным пальцами выскользающий кусок мела, и записала одно слово большими угловатыми буквами.
- Резонанс – это явление резкого возрастания амплитуды вынужденных колебаний в какой-либо колебательной системе. Теперь запишем, - она подняла глаза на класс. – Молодой человек на последней парте, да, вы, - сухо обратилась она, распрямляясь и складывая руки за спиной. - Записывайте определение, я буду спрашивать на следующем уроке.
Она перевела взгляд снова на класс.
- Я покажу вам один из примитивнейших примеров резонанса в акустике. Для этого мне понадобится два камертона. – Девушка бросила быстрый взгляд на часы. - Сейчас я принесу их.
Она зашла в находящуюся справа от доски дверь, не закрыв ее. Класс заметно оживился.
- Я все еще здесь, дверь открыта, - высоко, с нотками высокомерия произнесла преподавательница, уже вынося два прибора и металлическую палочку с внушающим шариком на конце. Конструкция на ее руках держалась особо неустойчиво, и при очередном шаге один из камертонов выпал у нее из рук, с глухим стуком рухнув на пол и разлетевшись на составляющие части, при этом слегка задев ногу девушки. Та от неожиданности криво отпрыгнула, пошатнувшись на каблуках, и со всей силы прижала к груди оставшийся прибор и металлическую палочку.
По классу пронеслись испуганные вздохи, прерывающиеся громким хохотом или сдержанным смешком. Один из сидящих на последней парте свалился со стула, вызвав тем самым еще более бурную приливную волну.
Как по команде, учитель подняла разъяренный взгляд на класс и вдруг со всей силы кинула на пол приборы для несостоявшегося опыта, вызвав своим действием очередной взрыв смеха.
- Истеричка, - послышалось откуда-то сзади.
- Вам смешно!.. – В исступлении прокричала она, снова начиная трястись всем телом, сжимая бледные пальцы в кулак. – Смешно!.. Злые! Дикие дети! – Она нервно дергала головой, глядя то в один, то в другой конец класса, встречая только еще более раззадоренных подростков. – Если бы я упала и умерла, вы бы так же, так же бы смеялись!! Да, да, вы смеялись бы точно так же!.. – кричала она, срываясь на хрип и громкие всхлипы.
Класс делился впечатлениями, продолжая громко смеяться и крутить пальцем у виска, кивая головой на молодого преподавателя.
Единицы обратили внимание на грохот захлопывающейся с наружной стороны двери.
Фрэнк сидел, прижавшись к спинке стула. Тетрадь и письменные принадлежности в неприкосновенности были сложены на краю парты. Эван как ни в чем ни бывало рисовал на клочке клетчатой бумаги, что-то тихо бормоча.
POV Фрэнка
- Фрэнки, будешь чай? – дверь аккуратно приоткрылась и из-за нее показалась мама, с опаской заглядывающая внутрь. - Нет.
Она вошла в комнату, продолжая придерживать дверь незакрытой.
- А я хотела поговорить с тобой о прошедшем дне. И будущих выходных, - улыбнулась.
- Прости, я очень устал, правда, - я посмотрел на нее умоляющим взглядом. – Нам много задали, я хочу сделать все раньше полуночи.
- Как всегда, - закатила она глаза. – Ну как хоть учителя?
- Учителя? – переспросил я. В груди неприятно защемило. – Нормально, - я пожал плечами и перевернул страницу учебника.
- А таблетки? – продолжала допытываться она. – Лучше?
- Да, наверное… В какой-то степени, - я мельком глянул на нее и снова уставился в текст заголовка, перечитывая который раз.
- Что значит в какой-то степени? Что-то не так? - - Мам! Не доставай.
Она обиженно цокнула языком и захлопнула дверь. Совсем по-другому.
Наспех собрав сумку на завтра, я включил торшер, начавший постепенно разгораться.
- Спокойной ночи! – быстро бросил я, распахнув дверь, в этот раз надеясь услышать ответ. В гостиной звучал знакомый тембр репортера. Вечерние новости.
- Ты уже? – послышался сонный голос из-за стены. – Я уже не пойду к тебе, ладно? Хороших снов.
Громкий зевок.
- Да, конечно. Хороших снов!
Поудобнее устроившись на кровати, я засунул под нее руку, пытаясь нащупать тетрадь. Довольно скоро попытка увенчалась успехом, и я уже открыл дневник на следующей дате.
25 декабря 1993 г.
Еще один дешевый праздник, сводящийся к крупной попойке. Интересно, когда я перестал чувствовать праздники? Я ничего не чувствую, слыша это слово. Когда оно успело стать таким пустым, изнуряюще грубым? Мне не нужны подарки, какие-то поблажки, я не хочу видеть улыбки, к которым не имею никакого отношения. Все это как-то дешево, отвратительно. Второй год я ухожу из дома, никого не предупредив. И я не чувствую это неправильным. Так же, как не чувствую никаких угрызений совести, видя истерики матери и упреки брата. Кажется, я вообще ничего не чувствую. Даже привычного страха по этому поводу.
Как только мы вернулись из торгового центра, я быстро переоделся в простую серую футболку и, натянув толстовку брата, в очередной раз не найдя своей, спустился из окна во двор. Трудно не воспользоваться возможностью не попадаться на глаза родителям, имея комнату на первом этаже.
К Мэтту я вползаю примерно тем же путем – его мама уже наслышана обо мне, отчасти от моей же матери, поэтому она вряд ли позвала бы сына, какой бы предлог я ни выдумал. В любом случае, сегодня мы встречались в гараже, и мне не светило перед кем-то выделываться.
Погода на Рождество выдалась удивительно мерзкая. Сто тридцать семь шагов до дома Мэтта я буквально бежал, то ли от сильного ветра, сбивающего с ног, то ли от ощущения окоченевших ног в летних кедах брата. Ну я же не виноват, что вся моя одежда живет под присмотром родителей?
Однако, похоже, что я все-таки был замечен кем-то свыше за все эти дневные испытания. Встретив, Мэтт засунул меня в огромное ярко-красное одеяло, видимо, с целью отогреть, бросил банку с каким-то энергетиком и свалил наверх, обещая в скором времени вернуться. И он действительно вернулся. Выпив еще по стакану какой-то обжигающей горло смеси, мы отправились праздновать Рождество, даже если это не совсем подходящее название для того, чем мы собирались заняться. Хотя в этом есть доля какой-то нездоровой прелести. Низость, граничащая с пошлостью. Да, это единственное, к чему я еще не потерял интерес.
Ненормально ржа, мы ввалились в какой-то прокуренный бар, полный уже достаточно нетрезвого народа, несмотря на праздник. Мы решили снять девчонку, но совместными усилиями у нас оказалось всего двадцать один доллар и двадцать шесть центов. Поэтому мы просто заняли угловой столик и заказали виски с содовой.
Мэтт очень быстро пьянеет. Наверное, это его главный недостаток, периодически портящий мне все настроение. Его просто нереально вынесло уже после первого стакана, и мне оставалось просто слушать всю чушь, которая теперь слетала с его языка, не останавливаясь ни перед чем. В конце концов, меня уже почти выворачивало от всего, что он нес, и я просто повернулся в сторону небольшой деревянной сцены, заполняющейся какими-то разноцветными ребятами. После нескольких выкриков худого панка с розовыми волосами и раздирающего фона дешевых колонок послышался длинный перекат ударных, от которых очнулся даже Мэтт. Что-то неразборчиво пробормотав, он снова упал на стол, на этот раз не оставляя надежды на пробуждение.
Покончив с приготовлениями, цветной вокалист объявил песню. Снова послышался четкий ритм ударных. Яркий свет пробежался по лицу девушки за установкой, как-то по-животному улыбающейся, от чего по спине пробежались мурашки. В глубоко пропитанную ритмом мелодию неожиданно вступил тот самый вокалист, начиная строить ужасные рожи и издавая неприятные слуху звуки. От всего этого ора в ушах стоял какой-то гам. Наверное, с припева, если это был припев, я уже не мог разобрать ритм, все звучало режущими диссонансами и аритмичными тактами. Я одним глотком допил виски и подошел к барному столику за новой порцией.
- Кто это на сцене? – прокричал я бармену, пока тот доливал содовую.
- Вы у нас явно нечасто бываете, - улыбнулся он. – MSI, они у нас всегда выступают по четвергам.
Я поморщился, представив себе, как эти вырывающие остатки разума звуки наполняют и без того гадкое местечко каждую неделю.
- И их здесь любят?
- Не можете представить, как, - улыбнулся он. – Возьмите, - он поставил передо мной стакан, - и попробуйте еще раз.
Я не понял его слов и, забрав напиток, вернулся за столик. Голова раскалывалась от грохота барабанов и визга вокалиста; казалось, их было всего двое. Остальные так, для декора. Не будь здесь Мэтта, я бы уже давно свалил из этого проклятого бара.
Я сделал еще несколько глотков. Перед глазами поплыло, шум колонок сбился с ритмом сердца. В один момент мне показалось, что я умираю. Это было странное ощущение, когда грохот барабанов оказался моим пульсом, вокалист – моими нервами. Я задыхался, не понимая, что происходит. И тогда агония сменилась чистейшим экстазом. Готов поклясться, этот гребаный бармен подмешал чего-то помимо алкоголя… Экстази? Черт его знает, но в один момент я почувствовал себя богом, я был в раю, я был свят, будучи самым дерьмовым грешником.
Я расплылся на диване подле Мэтта, откинув голову назад и глядя в потолок из-под полуприкрытых век. В голове шумела музыка, разбудившая меня до кончиков капилляров, когда я услышал голос:
- Хэй, парень, ты живой?
Я с трудом приоткрыл глаза, тут же почувствовав тяжесть во всем теле. Перед глазами все плыло, несмотря на мои попытки сфокусировать взгляд. Наконец картинка начала сжиматься, приобретая некоторые очертания.
- Чего тебе? – С трудом вымолол я, возвращая голову в вертикальное положение. Передо мной стояла девушка, довольно симпатичная, и, наверное, будь я немного в другом состоянии, я бы заговорил с ней совсем по-другому.
- Зачем так грубо, - громко рассмеялась она, скрещивая на груди татуированные руки. – Мне показалось, что тебе и твоему дружку сейчас не помешает помощь, - она сощурилась, продолжая улыбаться.
- Какая мне от тебя сейчас помощь, - пытался овладеть я заплетающимся языком. - До дома нас, - я почему-то оглянулся на все еще вырубленного Мэтта, как будто сомневался, что он все еще здесь, - что ли дотащишь?
- Почему бы и нет. Называй адрес.
Я удивился, но лицо уже ничего не могло выразить, кроме отъявленной степени опьянения хер знает чем.
Мне пришлось продиктовать адреса: сначала Мэтта, потом свой. Девушка тут же ушла, и я успел уже забыть о ней за те полминуты, пока ее не было. Потом она все же вернулась, помогла мне сесть в какой-то грузовик, где я и отрубился, уже не заботясь ни о чем.
А сегодня уже действительно двадцать пятое, я проснулся в своей кровати с небольшим головокружением и свернутым в заднем кармане джинс вчетверо клочком бумаги с корявым номером телефона и подписью «Lyn-Z». Меня ждет кровопролитное сражение с разъяренными родителями и рождественская индейка.
гм, может я слепая, но вообще не заметила никаких косяков, как и в предыдущих главах. Более того, очень нравится, как Вы излагаете свои мысли, сплошное удовольствие такое читать, правда. Спасибо за главу <333
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
