Ветер пробирается ближе к коже, заставляя съеживаться и засовывать руки глубже в карманы. Слишком яркие фонари освещают сонный проспект. Зима? Да, наверное. Хотя в здравом уме я бы никогда не назвал это время зимой. Скорее, пародия на осень. Откровенно, хреновая пародия.
Холодный воздух пахнет сыростью и морозом. Явно пытающиеся выделиться люди, кто ярко-красными сапогами, кто презрительным взглядом, пихают локтями или недовольно цокают, расчищая свою очередную дорогу. Выпавший только вчера снег теперь превратился в отвратительную слякоть, мерзко хлюпающую в моих тряпочных кедах. Спросите, какой идиот оденет кеды в такую погоду? Приятно познакомиться, Фрэнк.
Эту дорогу я знал хорошо, если учесть, что я редко знаю вообще какие-либо дороги. Парки, тротуары, но не дороги. Редко дороги состоят из парков и тротуаров.
На декабрь мне назначено четыре сеанса. Альберт, услышав, что я перевелся в другое учебное заведение, уставился на меня, как на умалишенного. А после подробностей и вовсе одарил меня своей личной коллекцией непонимающих взглядов и реплик, разве что у виска не покрутил; хотя, возможно, я просто не заметил.
- Фрэнк, я все понимаю, эти парни уроды, недоноски (как ты их еще про себя называешь?), но... - он снял старые очки и потер глаза, - но это же не повод уходить! Я удобнее расселся в кресле, приготовившись строить крайне заинтересованный вид. - Ты столько лет проучился в этой школе... "...У тебя там столько друзей, знакомых учителей..." - ...у тебя столько друзей, в конце концов! Учителя! Неужели ты просто так возьмешь и все оставишь?! - Альберт так старался переубедить меня, что даже раскраснелся, а на лбу выступили капельки пота. - Я не ушел, если бы было, что оставлять. В ответ на эти слова он только покачал головой и уставился на противоположную стену, явно не рассматривая орнамент. Небо за сложной, давно заклеенной рамой наливалось свинцом. А я почему-то подумал, что неестественно в его возрасте иметь такую глубокую проседь. Да и глаза, тусклые, будто выцветшие, смотрятся даже немного неестественно в его неполные сорок пять. Жилистые руки, кожа желтоватая то ли от какой-то болезни, то ли просто от усталости.
После того сеанса он прописал дополнительные лекарства, в большинстве своем обычные успокоительные. Он был крайне расстроен, что мне придется минимум два раза на дню гулять по проезжей части. Но это был мой выбор, и я не собирался его менять из-за какой-то фобии. Пусть даже не какой-то, а вполне конкретной и реальной - это ничего не меняло.
С ранних лет я знал, что болен. Знал и то, что никто по-настоящему не относился к происходящему даже как к болезни, скорее принимали как удачную возможность выделиться из толпы сверстников. В этом были свои плюсы так же, как и минусы. Главный плюс состоял в том, что, будучи с четырех лет на учете в районной больнице и сидя на различного рода препаратах, я оставался нормальным, таким, как все. Ну, или я иногда чувствовал себя нормальным, пока не происходил тот самый очередной злосчастный минус, который разрушал к чертовой матери все мои надежды и детские мечты, оставшиеся в памяти широкими пробелами.
*** Я повернул за угол, продолжая смотреть под ноги. Оставалось уже всего ничего, поэтому я заметно ускорился.
- Фак, гребаный мудак, смотри, куда прешь!..- Прямо на меня налетел какой-то растрепанный парень, резко отпихнув к стене очередной высотки. Я впечатался в каменную кладку и зажмурился от разрастающейся боли в боку.
- Сегодня сплю на животе, - промямлил я, с трудом разгибаясь и натягивая спавший ремень сумки чуть ли не до шеи. Я оглянулся, пробежавшись глазами по толпе: «сумасшедшего» уже не было.
«Какая жалость».
Выдохнув очередную порцию воздуха, я уже развернулся, чтобы идти, как заметил на асфальте тетрадь. Недолго думая, я поднял ее и, сняв перчатку, протер. Вся обложка была зачирикана черным маркером и пожелтевшей замазкой, сверху еще исписанной какой-то дрянью - ее бывшему обладателю явно не нравился рисунок. Наскоро пролистав страницы, я усмехнулся и засунул находку в сумку. «Удивительная удача», - подумал я и зашагал в сторону главной дороги, не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих.
*** Я стою на самом краю поребрика, нервно раскачиваясь и что-то напевая с закрытыми глазами. Изношенные кеды скрипят от утренней растяжки и сырости. Глубокий вдох - произвольный выдох... Вдох - выдох... Фрэнк, думай о чем-нибудь хорошем...
Холодные бледно-желтые стены, отличающиеся болезненной аккуратностью и огромным количеством различных плакатов. Приторно улыбающийся учитель, какие-то книги, элементы, колбы... "Мм... Химия. Так: учебник, рабочая тетрадь, дидактические материалы, доклад... Фак. Гребаный день гребаного ученика..." - Мистер Томсон? - Да, Фрэнкс? - Неестественно протяжное, немного свистящее "с" заставляет вздрогнуть. Он знает это звучание и прикрепляет "с" к имени практически каждого ученика. - Можно принести доклад завтра? - Слащавая улыбка. Иногда кажется, что каждый огрех ученика только укрепляет его самооценку. Я раньше слышал, что некоторые люди становятся управляющими ради самого правления кем-то, чувства своего превосходства над другими, но никогда не рассматривал это как пример из моей жизни. - Конечно можно, мой милый, - улыбка сменяется гримасой пренебрежения. - Только постарайся это сделать до завтра, - он делает ударение на слове "сделать", - чтобы мне не пришлось вырывать у тебя доклад, сидя в тракторе. Осторожные смешки поддерживаются Томсоном, смех разносится по всему кабинету. Холодный, отвратительный. Они все знают и продолжают смеяться. Неужели это правда смешно? Я хочу закрыть уши, но просто не понимаю, что для этого нужно сделать. Так грубо и отчетливо. Они все смеются, все до одного. Мои друзья... У меня когда-то были друзья?
По спине пробегаются мурашки, а от легкой попытки встряхнуться начинает ныть левая лопатка – жертва недавнего столкновения.
В метре от меня с диким ревом двигателя проносятся машины, обдавая запахом бензина и ужаса. Один светофор сменяется другим, я стою, не в силах сделать шаг. Картины задавленного прошлого сменяются одна другой, организовывая в голове гудящее столпотворение. Перед глазами стоят чьи-то улыбки, отрывки колючих фраз и неосторожных слов. Нет, я не впечатлительный, мне никогда не было больно. Просто немного ноет в груди и пульс становится чаще. Какие пустяки по сравнению с болью.
Я решаюсь и делаю шаг вперед, срываясь с края поребрика, словно в бездну. Мысли, как стая назойливых мух, словно по щелчку взмывают со своих мест, начиная гудеть, жужжать, сводить с ума этим сумасшедшим хаосом, который я не в состоянии остановить. Еще шаг – сердце, как бешеный метроном, колотит по ребрам, я нервно сглатываю каждую секунду от мерзкого ощущения в пищеводе. Пальцы становятся холодными и липкими, я срываю перчатки, трясясь всем телом, и не замечаю, как роняю их и делаю еще шаг. Голова кружится, доводя до тошноты. Со всех сторон толкают, пинают, меня сносит из стороны в сторону, но я не понимаю этого. Дышать становится слишком трудно, а пульс все сильнее ощущается в висках, от чего реальность начинает расплываться: машины, люди, светофоры – все сливается в одну массу, выделанную сотней ярких заплаток, словно в голове поломался рычаг контрастности. Ноги подкашиваются. Я теряю связь с реальностью и размахиваю руками, пытаясь за что-нибудь зацепиться. Трясущиеся пальцы ощущают грубую ткань и впиваются в чье-то плечо.
- Пожалуйста… - мои губы пересохли, я пытаюсь облизать их, но вместо этого начинаю безостановочно кашлять. Во всем теле ощущается слишком много лишнего, ровно как недостающего. Голова кружится, ноги затекают. Перед глазами темнеет, и я падаю на асфальт.
"теория несчастного случая" название как-то относится к его болезни? Я так поняла у Фрэ какая-то фобия... Он в теории боится несчастного случая на проезжей части? О_о
слишком мало, слишком мало! Делайте главы побольше. пишите интересно, заинтересовали вот... :)
агирофобия, что ли? Или боязнь машин? очень нравится. А учитель - мудак. Просто мудак. присоединюсь к комментам выше: хотелось бы побольше главы) Автор, Вы умница
ENTER SANDMAN, пасиба, я еще раз попытаюсь писать больше Talassa, применительно к первым главам название вообще ни к чему не относится, так что не издевайтесь над собой, это бесполезно Марсельеза, машин, да. главы будут стараться расти х(
